Языки пламени метались в бешеном танце, извергая искры высоко к потолку. И так с каждым разом все ярче, когда я подбрасывала свежий хворост. Рядом кто-то постоянно был и уже минут пять просил меня прекратить, а еще говорил что-то на повышенных тонах про пожар и крышу. Но я не слышала ничего происходящего вокруг, словно в ушах была вата, или меня окружало мощное силовое поле, не пропускающее звук.
Вот после очередного огненного всплеска меня внезапно встряхнули за плечи и громко назвали по имени. По любимому из всех моих имен. Я подняла глаза. Это была Хульда.
— Ты что, оглохла? Довольно! Отдай хворост, ну что же с тобой? Это ведь не конец света…
Я смотрела рассеянными глазами, даже не пытаясь фокусировать их взгляд, и не могла разжать ладонь. Потом её все-таки разжали, предварительно намочив мне лоб холодной тряпкой. Стало немного легче, но ненадолго, пока я не приползла в чулан и не увидела зеркало. И то, что было в нем. Я закрылась и забралась на комод.
Иголка в моих пальцах стальная, стерильно обработанная бренди, я ведь не хочу заразиться вампиризмом и стать ходячим серым трупом-пижоном. Входит в кожу мягко, до первой капельки крови, так тонко, что кажется, что кожа ненастоящая, неживая. Не моя. Пока иглу не вытаскиваешь целиком. И пока желтая полоса света из коридора не перерезает мне предплечье пополам.
— Ты что делаешь? — из желтого проема с ужасом спрашивает силуэт Хульды.
— Напоминание.
— Моя игла! Я ищу её неделю! Дай-ка посмотреть… — Хульда бросается ко мне и хватает мою левую руку пониже плеча, дергает на себя, выворачивая ладонью вверх. — Боги!.. надо обработать рану! Что же ты творишь, шалая… у тебя бред что ли? Ну, посмотри на меня! Послушай, подумаешь, не получилось нашаманить, ну не заканчивается же на этом жизнь! — и что-то в этом роде долго и очень сбивчиво говорит Хульда, но делает только хуже.
— Жизнь? — потерянный взгляд останавливается на пульсирующей вене на запястье.
Жизнь. Как удивительно звучало это слово. Как нечто, что я имела, чем совсем не дорожила, и что вмиг потеряла, безжалостно и бесповоротно.
— Жизнь… да ты хоть понимаешь, о чем говоришь… — голос мой был слаб, и в этом безысходном спокойствии таился весь ужас.
Я отняла руку, оставив на полотенце иглу и две маленькие капли крови.
Этот день, действительно, в буквальном смысле, перевернул мою жизнь. Не тот, когда я исчезла. Именно этот.
Ещё вчера я перекричала истеричные вопли своего рационалиста в голове, утихомирив его, и кровью, потом и слезами наконец-то освоила базовый курс магии для адептов. Ещё три часа тому назад я билась из последних сил, шепча заученные заклинания на абсурдном диалекте и выводя руками бредовые магические пассы, ментально прорабатывая и прощупывая свою восьмую чакру. А полчаса назад узнала, что вся эта ересь и мучения были бессмысленны, ведь кто ж знал, что я, оказывается, — абсолютный бездарь, не наделённый никакими способностями к этому тонкому искусству? Осознав всю беспомощность и абсурдность положения, я не принялась истерично избивать стены вокруг себя только потому что смертельно устала за эти чертовы дни. Дни… сколько я здесь? Подавленность и потерянность. Такой разбитой я себя не чувствовала очень давно, словно половина еще неотстроенного мира внутри рухнула… как за день до того, как я исчезла. На что мне рассчитывать? Что делать теперь?
Огни подступают. Истерия окатывает со всех сторон, и я не успеваю увернуться от ее волн, в попытке предотвратить неизбежность тянусь к тумбочке с таблетками. Но рука моя врезается в стену. Нет никакой тумбочки. Как нет и кровати, и стола, и отвратительных кисейных занавесок — и меня, прячущейся за ними. Нет ничего. И лишь одно может описать моё состояние: страх и неизбежность перед страхом. И страх неизбежности. Мой скафандр слишком рано и мучительно пришёл в негодность.
В тот вечер Хульда долго утешала меня тем, что занятий может быть множество, и вообще, может это и к лучшему. Я не могла больше её слушать, разрываемая желанием выдать всю свою правду в её ужасающей наготе. Я вскочила с места и побрела к выходу, игнорируя все попытки Хульды меня остановить.
Было около десяти вечера. Я брела по улице, не замечая никого вокруг. Поднявшись в Ветреный район, взглянула на Йоррваскр. Захотелось курить. Я все шла и шла по тёмным закоулкам чужого города. Злилась. Ругалась про себя отборным матом, а может, не про себя, не помню. Достала сигареты, нащупала «Адмирала», подожгла и затянулась. Сейчас для меня это было целой находкой. Всегда до одури хотелось курить после приема лекарств, здесь же я про курево почти забыла. И про лекарства. Вот черт. Сколько я их не принимала? И как ещё окончательно не съехала. Или как раз таки съехала?
С сигаретой в руке под негодующие взгляды я и не заметила, как дошла до Облачного района. Что делать, я решила зайти к Фаренгару, предварительно бросив бычок прямо в ров под мостом, чтобы ненароком не затушить о шарлатанские зеленые бакенбарды. Отвратительно. Достала и закурила ещё, заходя во дворец. Стража смерила меня озадаченным взором, но не остановила. Раз вывески «не курить» нет, значит, курить можно. Даже нужно. Даже необходимо.
Как только я добралась до покоев чародея, то тут же без стука вошла, проследовала к столу и гулко уронила на него кости. Не было у меня уже сил церемониться. Маг осторожно покосился на меня и на дымящуюся сигарету, а затем безмолвно вернулся к подписыванию каких-то свитков. Спустя минуту молчания он заговорил первым.
— Ну что, ещё раз попробуешь?
— Не хочу.
— И правильно. Нечего мучиться.
— Действительно, — спокойно отвечала я, — можно сразу со скалы… и не мучиться.
Фаренгар напугано обернулся на меня.
— Какие перепада настроения, однако. Но не надо так убиваться. Ты все равно поедешь в Коллегию.
— Кому я там сдалась такая…
такая!
— Будь ты
такой, что бы ты ни подразумевала, я бы не взял тебя в ассистенты, — Фаренгар закончил царапать пергамент и отложил свои свитки в ящик. — Вот, что я тебе скажу: самолюбивых магов в Скайриме достаточно, а вот квалифицированных алхимиков — нет. Поэтому выше нос!
Я угрюмо скосила глаза на мага, ответив очередной затяжкой.
— И кто вообще сказал тебе, что ты
такая, а?!
— Вы.
— Да? — притупился Фаренгар, пощипывая бакинбарды. — Но я далеко так не думаю! Я лишь сказал, что не вижу в тебе то или иное проявление задатков. Но я ведь тебе сразу сказал — учитель из меня… да даже если бы и был толковый, послушай, ведь и нашего Императора я тоже не вижу, но это не значит, что его нет! Вот что, — стремительно направился к столу чародей, — ты отправляешься в Маркарт. К Колсельмо. Прямо сейчас.
Я не успела удивиться, как о косяк арки кто-то постучал. Фаренгар обернулся, я тоже повернула голову, лежа на столе, и из-за его спины я увидела силуэт Геральта, того самого белого волка, который спас меня позапрошлой ночью. Я села. Черный силуэт замер в проеме против света, и лица было почти не разглядеть. Он казался таким призрачным и далеким, что я даже не узнала его сначала, будто виделись мы жизнь назад.
— Подожди здесь, — бросил мне Фаренгар и быстро удалился вслед за Геральтом в зал.
Голос из зала было не расслышать, да мне и не очень-то хотелось. Но в груди трепетало что-то. Наверное, сердце. Я отстукивала пальцами ему в такт по столу, на котором сидела.
Спустя четыре затяжки Фаренгар вернулся один, с небольшим свёртком и самым невеселым выражением лица и тут же пошёл прятать передачку в сундук.
— Почему он спрашивал о тебе? — вдруг серьёзно сказал маг, захлопнув крышку сундука.
— Понятия не имею…
— Послушай, — он нарисовался прямо перед столом, где я сидела, — таких, как он лучше держаться стороной, если ты понимаешь, о чем я. Он наёмник, но не простой…
— Да помню я, помню. Вы что-то о Маркарте говорили.
Фаренгар насупился и отступил.
— Да. Ты поедешь туда сегодня.
— Серьёзно? — безучастно протянула я.
— Совершенно. И хватит курить у меня в кабинете!
Фаренгар развернулся. В руке его был заклеенный печатью свиток.
— Отнесёшь придворному чародею это письмо лично — и объяснять ничего не придётся!
— Что?! — я вмиг ожила и подскочила с кушетки. — Не шутка?
— Нет.
Меня окатило горячей волной, и я чуть не потеряла равновесие.
— О, боже! Вы и не представляете, что только что спасли меня! Снова!
Я выкинула окурок в урну и приняла письмо из рук Фаренгара, ещё раз заглянув в его смущенные глаза.
— Отпишись, как будешь на месте. И навещай меня в старости! — когда я уже выходила, грустно хмыкнул он.
Тут я развернулась и одним рывком преодолела расстояние до чародея и бросилась ему на шею.
— Ну-ну! Тише! — хрипло рассмеялся он, возвращая мне гравитацию.
— Спасибо, спасибо, спасибо!!!
— Иди уже!
Я устремилась в коридор и, обернувшись, чтобы ещё раз поблагодарить Фаренгара, пообещала писать.
Я возвращалась домой, обдумывая план побега. Долгие проводы — лишние слёзы. Я и не представляла, с какими глазами сообщу Хульде о своём долгосрочном путешествии или возвращении в Сиродил, поэтому решила уйти тайно.
Зайдя в таверну, я обнаружила, что хозяйку уже давно подменили. Ретировавшись в свой чулан, я быстро собрала все необходимые вещи в огромную кожаную сумку. Пару свёртков пергамента, уголёк, несколько сотен септимов, что успела заработать, предпочла кожаным сандалиям родные ботинки, накинула косуху, а сверху плащ. Пока собиралась, я слышала, как за дощатой перегородкой теперь ещё и болтали, что племянница таверны — заморская ведьма, или имперская куртизанка, или, что ещё подозрительней, позапрошлой ночью была замечена в компании чужака с нездешним именем. И что, наверное, следовало бы говорить потише, ведь её чулан за соседней дощатой перегородкой, отступающей от потолка на целый метр… et cetera. Я подошла к зеркалу и с ухмылкой приметила, что в таком прикиде похожу на Геральта. Интересно, мы ещё увидимся? Нет. Неправильная мысль. Он явно не из тех, с кем я хотела бы попрощаться. Я ещё раз заглянула в тумбу. Талморский документ, чуть не забыла.
Насчет этой бумажки. Не знаю, как не доглядела раньше, но она была написана на эльфийском. Полностью. Даже подпись. Однако этот фирменный значок ещё мог послужить в качестве вип-пропуска во многие закрытые двери Скайрима. Быстренько скопировав угольком и чернилами знак Талмора туда, где он не потеряется — на левую руку, пониже внутренней стороны локтя, где я разгулялась с художественным шрамированием парой часов ранее, я запихнула документ как можно дальше в сумку.
На столе осталась добрая половина кровно заработанных септимов и записка:
я отправляюсь на север, навстречу своему поиску. а это — за первую миску супа. спасибо.— бродячий философ
Интересно, писала ли такое письмо матери Силин, когда уезжала на север? Или сделала это молча? Невеселое и тревожное настроение овладевало мной.
Когда я решила покинуть таверну через чёрный ход, было около полуночи. На улице никого. Вновь дул холодный северный ветер. Что-то в небе привлекло мое внимание, и, подняв голову, я обомлела, увидав над собой бесконечные дорожки мерцающего всеми холодными оттенками северного сияния, точно имитирующего стук сердца на кардиостимуляторе. Кажется, Вселенная тоже сегодня волновалась, или у нее просто была аритмия. Я расценила это, как добрый знак. Прошмыгнув за главные ворота, я прошла к конюшням и отыскала задремавшего извозчика.
— Сколько до Маркарта? — спросила я на повышенном тоне.
Лошадь и мужик синхронно вздрогнули.
— До Маркарта? — оценивающе глянул на меня едва проснувшийся извозчик. — Что, прям сейчас?
— Ну можно через час!
Мужик с самым недовольным видом глянул на лошадь, будто советуясь с ней.
— Сто.
— Сколько?! — ну точно наши таксисты. — За семьдесят едем! Ни септимом больше.
***
Переезд был настоящим ударом в лицо и под дых для меня. Спустя двое суток сойдя с повозки, я чуть ли не кинулась целовать землю. Меня все ещё потряхивало из стороны в сторону минут пятнадцать точно, а мягкое место чувствовало все последствия «гладкой» дороги так и вовсе полдня. Весь путь у меня занял около двух суток, сутки из которых я просто проспала без задних ног. Помнила только, что, наверное, мы ехали по гвоздям. Я думала, что не переживу это, но боги оказались на моей стороне (или демоны). Расплатившись с возницей оставшейся половиной стоимости, — первую пришлось отдать в качестве залога, что не сбегу при первой возможности, — я огляделась. И чуть не потеряла равновесие, ведь голова снова пошла кругом.
Надо мной, нависая красовались огромнейшие башни каменного города. Своеобразные квадратные формы построек, колонн и горное местонахождение самого города, — все это походило на сказачный вымысел, гравюру из книги, но никак не на настоящий город, который построили настоящие двемеры…
Прошмыгнуть за позолоченные ворота здесь труда не составило, если проигнорировать настороженные взгляды и просьбу спустить капюшон. Я шагнула в предоставленную щель меж скрежещущими створками и встала, как вкопанная. У меня никогда раньше такого не было. Это было нечто неописуемое, от него захватывало дух. Настолько ошеломительно высоких башен и «небоскребов», увенчанных золотыми крышами, не замечалось даже в моем
родном городе. Высоченные лестницы, полуразрушенные ступени и всяческие мосты без перил, от одного вида которых кружилась голова, навевали мысль об аварийности построек, но аварийность эта была страшно красива. Воздух был холоден и свеж, как ранней зимой, и звенел от потоков ручья, несущегося по каналу сквозь весь двемерский город. По массе людей, движущейся в районе крупного углового здания, я поняла, что нашла таверну.
Ступив внутрь плохо освещенного, холодного помещения, я, первым делом оглядевшись, присела за столик в углу, чтобы не вызвать лишнего подозрения и не слишком пугать местных своим внешним видом. Высокие каменные стены и колонны сохраняли постоянную сырость и приятную прохладу, что не могло не радовать, ведь день был достаточно знойный для севера и моей светобоязни. У хозяина таверны я выпросила кружку мёда со скидкой, а так же разузнала в целом о городе. Здесь главенствовали Братья Бури, но так же находился и некий Талморский Эмиссар. Очень провокационное политическое положение. А ещё, уже собравшись было уходить, я случайно подслушала разговор каких-то бюргеров за соседним столом, что яро обсуждали некоего наемника, по описанию подозрительно напоминающего одну очень неоднозначную персону.
—…говорю тебе, Элтрис своими глазами видел, он это! Тот самый! Волосы — седые, глаза — звериные, лицо исполосовано! Вот так вот смотрит своему другу в глаза, да говорит: «ничего личного, мол, мне за тебя заплатили».
— И чего?
— Что чего? И башку сносит с плеч!
— Да ну!
— Клянусь Талосом! Представь, смог бы ты так со мною?
— Это смотря сколько уплотят…
— Да не смог бы, потому что ты, хоть и пьянь, а человек! А он… не человек это! Друга, да с такой жестокостью! Да и не в деньгах дело.
— А в чем?
— А есть такие, кому нравится убивать.
Я осела на стуле, напряженно стихнув вместе с нордами за соседним столом.
— И чего это он забыл в наших краях? Нельзя было нам такую нечисть в город впускать, говорили ведь, а теперь — на что нам стены? Скоро будет, что в Фолкрите…
— Не будет. Эльфы не позволят. А этого… остерегаться надо его просто всем. Стороною обходить.
— Ну а чего с теми, кто хоть как-то
завязан-то станется? Как Элтрис?
—
Завязан?
— Именно, что
завязан! Он ведь… — от нетерпения я обернулась — сивая голова наклонилась к столу, понизив тон до шипения. — Ведьмак.
Мужики по обе стороны стола ахнули. Спустя продолжительное молчание в беседу вмешался третий.
— Не важно, охотится ли ведьмак на чудовищ или полагает себя частным лицом. Ярл знает, что ведьмак частным лицом не бывает. Он притягивает неприятности, как…
— Нечисть!
— Нет, Клепп. Он хуже всякой нечисти, с которой борется. А завязаться с ним — что проклясть себя вовеки…
Я вскочила с места, чуть ли не опрокинув кружку мёда, и метнулась на выход, провожаемая десятком глаз. Ведьмак? У них белая горячка или… или? Но мало ли ходит по Скайриму седых наемников с исполосованным лицом? И звериными глазами… я обернулась у дверей. Стоит ли верить сплетням в таком месте и в такое время? И почему это вообще должно меня колебать? Я быстро покинула таверну, сторонясь не то что анализировать, даже думать об услышанном. Это определенно не то, что должно занимать мою голову.
Было около пяти вечера. Но вместо визита к придворному чародею я потратила добрый десяток септимов на баню. Главное ведь в нашем ремесле — обаяние и внешний вид, особенно когда имеем дело с эльфами. Несказанно радовало, что в гномьем городе были огромные купальни с ваннами и будуарами на любой вкус. Но долго в остывшей воде не полежишь, ведь горячая стоила здесь в разы дороже. Чтобы наполнить большую ванную мне пришлось вывалить четверть своих сбережений. Зато холодная вода, что из горной реки, оказалась кристально чистая и мягкая. А ещё были уходовые косметические средства в изобилии. Эльфийские, как мне поклялась хозяйка лавки с многообещающим названием «Ведьмина настойка». Мне до того приглянулся один лосьон с ароматом дикой вишни и очень пряной сердцевиной, может, даже с розовым перцем, что я выкинула ещё немного денег на пару баночек. Местные бюргеры смотрели на меня, как на сумасшедшую, отсчитывающую пару сотен септимов на такую по их меркам бесполезную вещь. Но запахи всегда были моей слабостью. А как он раскрывался… эльфийская косметика действительно оказалась приятной роскошью с теми самыми неуловимыми нотками чего-то восточного, что я ощутила от первого в моей жизни талморца. Мать точно оценила бы и непременно захотела б написать новую диссертацию на тему эльфийского парфюма и лосьонов. Я бы написала. Кожа от них нежная и невероятно отдохнувшая, даже следы длительных переездов исчезли за пару часов. Не это ли магия? Тратить время на уход за собой — святое, но я решила, что пора уже и честь поиметь и отправиться на судьбоносную встречу с чародеем. Сумка казалась неподъёмной от количества наполняющих её кремов и масел, поэтому я оставила всё у хозяйки лавки до поры до времени.
Как же радовало, что высокие стены города спасают от заходящих, но все еще слепящих лучей беспощадного белого карлика. Курс был взят на самое высокое здание, берущее свое начало от скалы под водопадом. Кто удивится, когда узнает, что через пять минут я потерялась, ведь улицы были расположены буквально вертикально на утёсе, рассекающем город надвое. Чертыхаясь, я кое-как вышла на большой каменный мост; шум воды был моим ориентиром. Дух захватило не по-детски. Передо мной открылся величественный Маркарт во всей своей красе. Тем ручейком у входа оказалась хрустальная горная река, берущая начало из скалы над Подкаменной крепостью, а шумом воды — ни что иное, как потоки гигантского водопада. Я стояла на возвышенности — тот самый мостик находился на островке отвисной скалы. Выше небо подпирала лишь какая-то башня и сама гора. Далеко же я ушла.
Я спустилась вниз по ближайшей лестнице в направлении главной площади, где все же решилась уточнить дорогу. Спустя еще минут пять я уже почти была на месте, но не успела завернуть за угол, как вдруг увидела странную картину прямо на переходе к главной площади. Женщина направлялась к прилавкам, а в тени за ней, низко нагнувшись, крался мужик. В момент, когда он вышел из тени башни, в руке его остро блеснуло что-то металлическое. И все произошло очень быстро и как-то нелепо — я не успела ничего уловить, как у меня и самой подвело кишки — мужик резко разогнулся и вогнал нож в спину женщины по самую рукоять. Она взвилась в страшной муке и через миг упала на землю. А убийца, с безумным видом обернувшись ко мне, крикнул что-то нечленораздельное, бросил кинжал на землю и исчез за поворотом.
Сквозь тяжелый ступор, охвативший мой разум, я пугаюсь и смотрю. Женщина всё так же неподвижно лежит в том самом безлюдном месте, а из-под спины ее начинает расползаться во все стороны темно-алая лужа, и что-то безнадежно крайнее чувствуется в её потугах собрать своё разметавшееся тело. И в один миг замутившиеся глаза женщины вдруг упираются в единственное живое существо поблизости — в меня. И в расплывшихся чёрных зрачках я вижу больше, чем бездну ужаса и… и чего-то ещё. Инстинкт самосохранения наконец просыпается и орет о том, чтобы я делала ноги, но другое человеческое чувство заставляет меня кинуться вперёд. Я падаю на колени перед несчастной, преодолев ужас, смотрю ей в лицо. Это оказалась скорее молодая девушка, очень бледнолицая… или это все от потери крови… боже, сколько крови! От нее темнеет земля… и тут ступор вдвойне сковывает мои конечности — она на секунду вцепляется в мою одежду на плечах мёртвой хваткой, приставив к лицу свои широкие, расплывшиеся, жутко блестящие зрачки, такая же разметавшаяся и безгласная… хватка слабеет.
— Все сюда! — вдруг заорали сзади — из-за угла выскочил парень, а за ним двое стражников. — Убийство! Это она прирезала Маргрет! — вдруг указали на меня.
— Маргрет?
Но я вмиг почти забываю о страшно блестящих глазах девушки у моих колен. Девушки с именем моей сестры.
— Чего блять?!
— Именем ярла, приказываю остановиться!
— Больной?! Это не я!
Я с содроганием высвобождаю придавленные руки, вскакиваю и хочу бежать — куда-то в сторону от людей, в холодную, безлюдную, тихую тень, когда справа, под лестницей скрежещет сталь, а за ней немедленно, как эхо, множество других оголенных клинков.
— Ни с места!
Отходных путей не осталось, ведь свидетелей у меня — зеро, как и алиби. Поэтому я воспользовалась проверенным методом и со всех ног понеслась вверх по злополучной лестнице, а перед глазами у меня все еще было страшно побелевшее лицо незнакомой девушки и эти чёрные, огромные зрачки. Как удивительно — я,
самая чужая из всех возможных на этой земле, была последним, что она видела… нет, я ошиблась, я никогда не смогу забыть.
С удивительной для себя прытью я взлетала всё выше по ступенькам, как вдруг оступилась. Стражники были совсем рядом, я уже видела их за поворотом на распутье двух троп и слышала учащающиеся шаги. И мне пришлось поменять траекторию. Вскочив, я кинулась по другой лестнице, ещё выше. Заходящий свет резанул по глазам, на миг ослепив. На ощупь добравшись до самого верха, я огляделась, привыкая к свету. Квартал располагался в тупике, на одиночной скале посреди города. Других лестниц и отходных путей видно не было. Лишь несколько позолоченных дверей вдоль здания, как бы приглашающих войти. К счастью, они оказались не заперты.
Заскочив в первую попавшуюся дверь, я очутилась в кромешном мраке и холоде, затихла, прижалась ухом к металлу. Расслышать то, что было снаружи, мешало колотящееся в глотке сердце. Я пристально слушала, и, как только распознала звуки приближающейся стражи, резко отпрянула. Ну вот, еще какой-то десяток шагов, откроется дверь, и я отправлюсь за решетку до скончания веков. Черт тебя дери! Как так угораздило на полпути домой?
Оставалось лишь медленно пятиться на негнущихся ногах, читая вслух «Отче наш…»
«Убийство», — крутилось у меня в голове, — «мало того, что узренное, так еще и повешенное на меня». В нос ударил запах сырости и пыли. Я медленно перевожу дыхание, продолжая пятиться. «Побег от стражи», — продолжал жужжать в голове суровый голос морали. Сделав еще пару неуверенных шагов в недра, я поняла, что нахожусь в огромном тёмном помещении с высокими потолками. «Ещё и незаконное вторжение», — снова этот голос, — «совсем чуточку, но незаконное». Но слишком поздно я это поняла, потому что именно в тот момент врезалась спиной во что-то твердое. Моё тело, словно ударенное разрядом, дрогнуло, а потом остолбенело на пару мгновений. И вдруг я ощутила ту самую амброксановую ноту парфюма прежде, чем развернулась.
Это было не что-то, а кто-то. Причём, кто-то очень высокий и приятно пахнущий. И это дало мне понять, кто передо мной, быстрее, чем блеснувший в поле зрения золотистый остроугольный значок на поясе одеяния.
— Как смеешь ты входить сюда без приглашения, девчонка? — возмутился некто, растягивая слова.
Успокоив дыхание, я задрала голову и повстречалась со взглядом пары по-кошачьи зеленых глаз под капюшоном, в которых отражалось недоумение, будто бы их обладатель наблюдает сей фарс уже с минуту. Я невозмутимо огляделась и увидела в темноте за спиной эльфа пару поблёскивающих и немного шевелящихся талморских доспеха. Сверкающие огоньки на месте глаз озадаченно подрагивали, рассматривая меня. Видимо, альтмер пытался понять, тактично ли было его обращение. И внезапно мною овладело что-то необычайное — та неугомонность, что настигла меня при встрече с первым в моей жизни талморцем, и я ощутила знакомый, мощный прилив в венах.
— Позвольте, немолодой человек! Где ваш такт, где воспитание? А еще претендуете на высшую просвещенную расу! — картинно возмутилась я. — Аппелировать к возрасту оппонента — дурной тон.
Я не могла разглядеть лиц альтмеров в темноте, но по затяжной паузе поняла, что они опешили. Наконец звякнули доспехи стражи, блеснули их обнаженные клинки, и я, удовлетворенная, отступила на шаг.
— Да что вы себе позволяете?
Но, благодаря отрывистому жесту руки центрального, стража тут же смягчилась и повторила действие в обратном порядке. Я немного расслабилась. Нависло молчание.
— Дурной тон? — иронически уточнили сверху.
— Абсолютно.
— И как же я должен обратиться к той, которая пришла без приглашения ко мне в гости? — манерно протягивая гласные, спросил высокий эльф.
Я сконфузилась, окинув внушительное помещение коротким взглядом.
— Ну хотя бы фройляйн.
— Фройляйн? — талморец рассмеялся, но не злобно. — А где же твоё женское платье, манеры и внешний вид в целом, фройляйн?
Я захлебнулась возмущением, вспомнив, что половина моего состояния сегодня ушла только на парфюм.
— А это уже, извольте, не вашего ума дело! Но знайте же: я агитирую за феминизм и свободу воли в этой пуританской стране! И выступаю против маскулинного произвола и сексуализации женского тела, — я попыталась выпрямиться, хотя напрасно, ведь эльфы превосходили бы меня по росту, стой я даже на табуретке, — но откуда уж об этом знать вам, представителям рассы, индивиды которой славятся своей неприкаянной жеманностью. Особенно индивиды мужского пола.
Последующая затяжная пауза по своей напряженности оставляла желать лучшего. Именно сейчас я поняла, что замечания и Хульды, и Фаренгара, и ещё десятка человек были не безосновательны: язык мой — враг мой. Но мер в капюшоне лишь помолчал немного в неком остолбенении, а потом вдруг вспыхнул глазами и рассмеялся. Тягучий голос звонко отразился от высоких стен помещения, в то время, как секьюрити снова превратились в неподвижные золотые изваяния. Выждав окончания этой непристойной весёлости, я хотела было вежливо попросить объяснить мне её причину.
— Надо же, какой обидчивый темперамент и острый язык! — опередил меня эльф, успокоившись, после чего заключил: — нет, ты точно не нордка.
Ну почему они все так в этом уверены? Даже если рассуждать логически, мои корни непременно исходят из северных народов: светлые глаза, холодный оттенок кожи, веснушки, даже темный цвет волос — ненастоящий. Мой же —
мышиный темно-русый. Ну и ладно, нам наш, как бы сказала мама, античный профиль только на руку.
— Так уж и быть, на первый раз прощаю. Спишу столь неразумные слова на возраст, — тут альтмер склонил голову, превнимательно оценивая меня своими блестящими кошачьими глазами, а меня всё ещё очень смущало то, что из-за темноты я не могу узнать своего врага в лицо. — Итак, фройляйн, кто ты и как сюда попала?
— Прошу прощения, просто уточнить, сюда, это куда? — всё ещё слабо веря в снисхождение, выглянула на стражников я.
— В святилище Талоса.
— Ах, да… это оно и есть? Ага! Чудесно. Благодарю. Постойте, вы живете в святилище?
— Нет, но с недавних пор это моя собственность, — горделиво заявили из-под капюшона.
Денег у него, должно быть, немерено…
— Такое себе вложение средств. Талосу давно никто не поклоняется.
— Откуда тебе знать? Талосопоклонники есть везде!
— От верблюда! — увидав уничижительно сверкнувшие глаза стражников, я решила сменить тактику непрерывного штурма и взять хитростью. — Потому что я сама лично слежу за тем, чтобы они не множились.
Из разговоров в тавернах я успела уже достаточно разведать о конфликтующих сторонах Скайрима и научилась предвосхищать, какие у кого болевые точки, и когда на них следует надавить.
— Поэтому от стражи прячешься? — уточнил эльф.
— Конспирируюсь.
— Так чем ты им не угодила?
— Как обычно — добивалась правды. Агитировала на площади за исключение Талоса из божеств. А ещё пыталась пробраться в тайное святилище… ещё одно…
— Что-что? — заинтересованно заиграли сверкающие грани в глазах альтмера. — Святилище? Здесь, в Маркарте?
— Именно. Видите ли, я веду собственное расследование, — смолола я и вовремя вспомнила про талморский свёрток с запечатанным амулетом Талоса, прячущийся во внутреннем кармане кожанки, — и на данный момент как раз искала именно этот храм.
— Это что? — недоверчиво спросил эльф, указав на бандероль.
— Вещдок.
Талморец несколько раз подозрительно перевёл взгляд с меня на свёрток и vice versa. В темноте помещения всё ещё были видны лишь блики на его глазах под капюшоном, но когда он склонился, чтобы разглядеть бандероль, не беря в руки, я увидела вытянутый, волевой подбородок, кажется, бородатый. Стало ещё интереснее фантазировать о том, как же выглядит этот альтмер.
— А ты, собственно, кто? — наконец выпрямившись, спросил он.
— Я ассистент придворного мага Вайтрана, с неделю назад воротившийся из Сиродила, и по совместительству потенциальный протеже вашего местного Консалтинга.
Боже мой, за три дня я добилась тут больше, чем за всю жизнь.
— Колсельмо?
— Я так и сказала.
— Хм. И какая твоя область?
— Алхимия и религиоведение. Исследую историю различных вероисповеданий и божеств. И, да, вам, как талморскому юстициару, я помогла бы всё разведать подроб… — я вздрогнула и порывисто обернулась, услыхав, как в зал ломится стража. — Но, думаю, здесь не слишком подходящее место для подобных разговоров…
— Но зачем тебе вся эта беготня с Талосом? — игнорируя происходящее снаружи, не смягчал нажима альтмер, и я с ужасом поняла, что сейчас он был моей единственной надеждой.
— Я желаю Скайриму только добра, — невозмутимо говорила я, мысленно благодаря темноту за то, что она скрывает всеобъемлющую панику моего лица, — всё-таки, это мой второй дом. Хочу наставить местных на путь истинный, тогда и государство будет процветать!
Юстициар помолчал чуть, а затем с усмешкой в голосе резюмировал:
— Говоришь, как талморец.
— Наверное, поэтому ваша идеология мне так близка! — воодушевленно повысила я тон, чтобы заглушить грохот снаружи или же собственный испуг.
Альтмер размышлял, и эти секунды казались мне вечностью. Когда вечность прошла, он подумал ещё немного, ещё посмотрел на амулет, а потом наконец одобрительно кивнул:
— Похвально. Следуй за мной.
Я выдохнула: поверил. Всё-таки нет для истинного норда ничего невозможного. Эльф завлек меня за собой, к выходу, пропуская вперёд, и развернулся.
— Моё имя Ондолемар.
Постараюсь запомнить.
— Очень приятно, Вероника Валериус. Можно Верона, — решила в более солидной манере представиться я, хотя в длине имени явно проигрывала своему оппоненту, как и в длине в целом.
— Действительно, истинно имперское имя. Верона из Вайтрана… расскажешь мне. Как раз собирался отправить подчиненного в Драконий Предел. Надеюсь, твои слова настолько же правдивы, а дела — решительны, насколько и остер твой язык.
— Даже и не сомневайтесь, — бессовестно соврала я.
Тут эльф развернулся к двери, в которую ломилась стража, что чуть ли не вызвало у меня истеричный вопль.
— НЕТ! Только не туда!
— Не беспокойся, — талморец лишь на мгновение исчез из виду, а в следующий миг я почувствовала, как меня пригребают к стене.
Пара золотых доспехов наконец ожила и нарисовалась впереди. Один из телохранителей резко отворил дверь и прижался вместе с нами к стене, выставив щит перед собой. По глазам ударил яркий свет. В зал штабелями ввалилась стража Маркарта — человек восемь, не меньше. Когда торжественная процессия закончилась в не менее торжественной куче, верхушка массы подняла голову, гневно испепеляя взглядом всё на своём пути, и вдруг стражник вмиг оторопел, страшно выпучив глаза. Он поторопился подняться со своих товарищей и стал по стойке смирно, все нижние тотчас последовали его примеру. Всё это происходило в тишине, разбавляемой лишь шумом и скрежетом брони, а я так и не видела лица своего спасителя, что сейчас выступил вперёд, терпеливо ожидая объяснений.
— Прошу простить! — наконец сокрушенно отозвался кто-то из стражи. — Господин, нам был отдан приказ найти девчонку, — стражник глянул на меня, уже успевшую ретироваться за спину альтмера, — а она под описание подходит…
Мой новый друг возвышался над всей толпой, стоя против света в совершенно непоколебимой позе, сложив руки под грудью, и я сразу стала чувствовать себя спокойнее.
— Исключено, — отрезал он, — моя приближенная прибыла в город пару минут назад.
Стражник затих на несколько секунд.
— Вы… уверены?
— Я похож на слабоумного? — раздражился талморец и проследовал к выходу, а я с самым важным видом поплелась за ним.
— Но… начальство отдало нам приказ…
— Передайте своему начальству, что вас освободили от приказа, — перебил эльф, покидая святилище.
— Но… кто?
И как только мы вышли на свет, я снова очутилась за спиной альтмера, развернувшегося в той же стойке к стражникам. Заметив их реакцию, мне ещё нестерпимее захотелось увидеть наконец лицо своего спасителя.
— Талморский Эмиссар третьего уровня.
Талморские жандармы звучно хлопнули тяжелыми дверьми храма. Городская стража все ещё была внутри, и никто не смел издать звука. Все как в кино. От этого у меня проступил истеричный припадок смеха. Как много, однако, значит позиция и осанка! Это нужно запомнить. Но будет ли так же пластична стойка и не потеряет ли она в своей весомости, если вместо «талморского», «Эмиссара» и «третьего уровня» сказать другое… хотя бы так: — Ричмонд Черный, пожалуйста. Документы в машине.
Тем временем Ондолемар наконец повернулся, и у меня будто кровь отлила от конечностей. Так вот ты какой, северный фашист? Он был не таким, каким я его представляла там, в темноте, но так даже интересней. Долговязый и худощавый, с тонкими чертами лица, он оказался старше, чем я полагала, в своей строгости, в проницательности своих прямых и гордых глаз. Хоть взгляд талморца, брошенный на меня при дневном свете, и был коротким, но до жути пронзительным и полным любопытства, клянусь, от напора этого я успела смутиться. Ондолемар, в свою очередь, тоже малость стушевался, явно ожидавший увидеть что-то немного другое, но постарался не подать виду или же отложил все вопросы и разбирательства до личной встречи на своём рабочем месте.
Наладить «деловые отношения» с Талморским Эмиссаром — хорошая примета. Буду детям рассказывать. Может даже своим.
