Северное Сияние

      Я добралась до Зала Поддержки через крышу, «на свой страх и риск». Однако в ожившем на вид корпусе снова никого не нашла. Вернее, никого нужного. Опять откладывать до завтра я не могла, поэтому выдвинулась на разведку. Видимо, высплюсь я только в Совнгарде.       В спальне решила прихватить зачарованное ожерелье. И как только надела его на шею, серебро вдруг сверкнуло, перелилось всеми существующими холодными оттенками в один миг, подобно северному сиянию, и потухло. Сомневаюсь, что эта безделушка что-то в себе да имеет, но выглядит эффектно, прихватить в качестве сувенира домой можно. Я накинула плащ с капюшоном и направилась на первый этаж. Там остановилась как вкопанная, не сойдя с последней ступеньки — я вновь услышала звуки из той самой комнаты, второй от лестницы. Но тотчас вспомнила, что мне поведал сегодня перед обедом кот. А еще я была дико уставшей и злой. Поэтому со вздохом я одним шагом преодолела расстояние до злополучной арки с распахнутыми дверьми и, не колеблясь, зашла внутрь, чтобы развеять свои сомнения.       Лёгкое недоумение тронуло мой мозг. Бутафория и прочий научный мусор лишь немного сменили свою конфигурацию. А за столом, яростно листая сразу две книги, располагался данмер с пепельными «мэсси-хаир». Увидев меня, мужик замер и очень медленно убрал руки под стол. Я точно так же пребывала в том же самом «легком» недоумении. Но последующие действия данмера вовсе выбили меня из колеи. Мужик начал медленно подниматься, всё так же не спуская с меня невменяемого взгляда, и по стеночке так, тихонько, спокойненько, не мигая, начал удаляться.       — Дядь, тебе норм? — единственное, что смогли озвучить мои уста в тот момент.       — Ты… — замер мужик. — Ты меня видишь?!..       — Нет, со стеной говорю!       — Это… это очень странно… я ведь был точно уверен, что зелье невидимости ещё действует! — тут выпрямился и завыл белугой данмер. — Прости, я не в первый раз тебя немножко пугаю…       — Немножко? Да я чуть в штаны не…       — Это был мой тринадцатый эксперимент. Который безнадежно провалился! — театрально шлепнул лоб ладонью эльф, падая на место.       — На мышах бы пробовал сначала. И прятался бы от них, не знаю…       — Ага, а потом ищи их по подземелью по следам… изюма…       — Орали тоже вы?       — Орал? — натурально оскорбился данмер. — Я всегда стараюсь вести себя в рамках приличия!       — Приличия? — теперь оскорбилась я.       — А! Ты не понимаешь! Оно было идеальным! Срок действия должен был быть не меньше пятнадцати минут… не понимаю, что могло пойти не так! Я ведь все перепробовал, а эффект все равно противоречит всем законам естествознания… — указал маг на листы, россыпью покрывающие пол.       — Так вы ж на выезде! Как все порядочные ученые!       — С вашего позволения, я еще и профессор!       — Вы-то? А случайно… не естествовед?       — Отчасти. Древис Нелорен, учитель Иллюзии.       Я вспыхнула.       — Боже мой, так вы — один человек? Да я вас второй день ищу!       К моему сожалению, Древис, хоть и знал что-то о перемещениях в пространстве, но ещё на уровне первоклассника — то есть только основные положения теории, близкой к нашей теории струн. Моих познаний в этой сфере и то было больше. Внятного ответа он не дал. Боги, о чем я! Он выглядел как бездомный и все время переводил тему на инцидентно ставших невидимыми подопытных мышей, которые теперь невидимы на неопределенный срок, вот только помет их — феноменально! — видим, и следовательно, по помету их и нужно обнаруживать…       Видимо, я где-то не там ищу. Начинает заурядно напрягать. С возгласом «да чем вы тут вообще все занимаетесь!» я раздраженно удалилась.       Я держала путь в главный зал, чтобы своим ходом наконец найти того, кто мне поможет. Или в Арканеум — проверять расписание. Не могло же меня занести к ледяному черту в турки зря. На крайний случай пойду к Советнику, он хотя бы выглядит, как знающий.       Зимний сад был переполнен студентами. Одни убирали мешки с песком, которые днем раньше набросали в панической спешке, другие в попытке согреться, как угорелые, носились с украденными лопатами, третьи пытались отвоевать своё вооружение и подметать территорию. Как мне пояснили позже, каждый Лордас здесь проходили практические работы старших курсов, то есть, именно последних из вышеупомянутых. Возрастной солидарности здесь не было, дискриминация присутствовала всех калибров. Мне показалось, или пара студентов под руководством Фаральды сметали снег с каменных перил… но злобно хихикать в сторонке долго не пришлось, так как мне сообщили, что младшие должны будут мести по гололеду в будние дни. Надеюсь, не доживём. Мне кажется, или, когда я устраивалась сюда на работу, в моих обязанностях не было пункта о том, что мне полагается примерзать к метле в собачий холод? Интересно, а учителя и учёные тоже метут улицы? Иначе я бы могла воспользоваться своим служебным положением. О чем это мы… я ведь сегодня собираюсь домой!       Я нахально напрямик пересекала только что очищенную тропинку под презрительные взгляды и шипение рабочих, чуть скользила и снова выпрямлялась, выравнивая шаг. И вдруг на самом подходе к воротам, я на миг потеряла равновесие. Снежок, запущенный умелой лапой, ударил меня в затылок, брызнул за ворот, сбил с головы капюшон. Я вернула себе баланс и обернулась на пятках. Под ёлкой стоял злобно потирающий лапы Дж’Зарго.       — Эй, Империя, заскучала?       Внезапно я почувствовала, как кожу окатило волной острых мурашек — снежок закатился прямо за шиворот, заставляя буквально заплясать на месте.       — Ах ты ж, ублюдок мохнатый!       Я пыталась вытряхнуть или поспособствовать расстоянию снега, но ледышка никак не пропадала, заставляя меня ещё пуще прыгать на месте.       — Ну как, нравится скайримский снег? Пляши, пляши, глядишь, согреешься! Он зачарованный — не растает! — злобно захохотал котяра, вместе с другими с факультета Разрушения.       Я не знала, что им двигало в тот момент. Но знала наверняка лишь то, что он чертовски об этом пожалеет. Я подхватилась, не забыв сплотить горсть снега в отмщение из близлежащего сугроба, вылепив внушительных размеров снаряд и, продолжая слегка пританцовывать от холода, со всей дури замахнулась и зарядила его куда-то вперёд. Да, швыряться я умела метко и больно. Но сегодня прицел немного подвел, ведь в следующую секунду снег прилетел в лицо альтмерке, прохлаждающейся на семь градусов севернее, у каменной стены. Её желтокожее лицо мгновенно было одето в белое. Фемина, судя по приложенной мною силе, могла бы потерять равновесие и встретиться с землей, если б не стена, к которой на деле она неплохо приложилась затылком. Мне даже на миг стало совестно. Но всего на миг. Потому как альтмерка жутко утробно зарычала, стараясь как можно скорее освободиться от освежающей маски, всем своим видом выказывая крайнее негодование и готовность испепелить меня чарами. Ученики ещё пуще прежнего захохотали, началась толкучка. И зловещий гогот этот взлетал к стенам внутреннего двора, множился у потолка закрытых террас и сливался в один сплошной гул, который не мог унять ни один из присутствующих преподавателей.       Но последним, что я видела, были закатывающиеся рукава и желтоватые худые руки, направленные на меня. К глазам подступили огни. У меня задрожали конечности, хотя повышенная температура тела поджигала нутро. Ну уж нет. Контролировать себя и дальше не было ни сил, ни, если честно, желания. И с воплями «жрипадла» я решила найти крайнего и бросилась на котяру, явно не ожидавшего такой ответки, с разгона повалила того с ног прямо в сугроб. Наша потасовка под отборный, громкий мат в снежных хлопьях длилась недолго. Но я уже успела затолкать добрую горсть снега за шкирку и в пасть мохнатому ублюдку. Ох, не вовремя ты, котяра.       И вдруг среди гомона толпы раздался оглушительный звук бьющегося о стену стекла. И стало резко тихо. А потом все загудело по нарастающей, с более тревожной новой силой. До сих пор не ясно — внутри моей головы или снаружи. Озноб снова подступил, а огни стали рассеиваться, когда нас растащили по разным сторонам старшекурсники. Меня подняли за шкирку, и вот, уже будучи готовой махать кулаками, я обернулась. И увидела самую зловещую чешуйчатую физиономию. И огромнейшую кучу снега, рассыпанную абсолютно по всей тропе, вплоть до самых ворот, в которой все еще толкалась пара таких же отмороженных, как я.       — Мы в слишком разных весовых категориях! — забрыкавшись, просипела я.        Ящер вдруг напрягся, переменившись в морде, как и многие остальные. Я видела, как у него сузились зрачки до того, что стали невидимы. Из ниоткуда возникшая рядом Енн вдруг дёрнула его за рукав, и рептилоид, как марионетка, отпустил меня. Не удержавшись на ногах, я поскользнулась и свалилась на мягкое место прямо в кучку снега, и все это в непонятной могильной тишине. Все это длилось мгновение.       Хлопнули створки ворот.       — Что здесь происходит? — прогремел голос за спиной.       Я стала трезветь. И мое сердце остановилось, мое сердце замерло. Я медленно обернулась и столкнулась с испепеляющим взором Советника откуда-то очень сверху. Одному Акатошу известно, как снег к тому моменту еще не растаял под моей пылающей кормой. Энергия прильнула к заледеневшим конечностям, когда кто-то встряхнул меня за плечо и подал руку, — это была Енн, — и я поднялась с места, но не выстроившись по стойке смирно, подобно другим студентам. Хотя глаза Советника на секунду действительно охладили мой пыл.       — И кто из вас, сверхразумов, выпустил ледяной шип под моим окном? — голос был напряжён, но внешний вид выражал поразительно противоречивое спокойствие. Но не глаза.        Они, пылающие желтым, заставили всех присутствующих будто синхронно содрогнуться, уйти в снег по щиколотку — иначе почему он кажется такой длинной нависающей угрозой? Теперь я видела, отчасти благодаря свету своих «огней». Загипнотизированная, я смотрела в эти глаза. Змеиные глаза, страшнее, чем у Тюн-Ши, ведь находились на относительно человеческом лице. Они не были такими даже в нашу первую встречу. Так вот, почему его все так боятся?       — Я повторюсь ещё раз. Кто из вас это сделал?       — Это вс-сё нордка! — тут раздалось шипение за спиной, и я едва поверила, что ящер впервые при мне заговорил.       — Да, это она зачинщица! — подтянулись с возгласами «разрушители».       И вдруг — знакомый кроткий шепот где-то сзади и будто одновременно в голове:       — Нет же, она наша!       Другие колдуны молчали.       Я шокировано обернулась на затихшего Тюн-Ши — зрачки его чуть расширились. После чего вновь на Анкано, сотрясая головой.       — Брешут!       — Я бы удивился, услышав иное… — проговорил альтмер, наконец смерив конкретно меня своим убийственным взглядом. Я придумала ему название.       Дж’Зарго пикнул где-то за спиной Советника, но того пихнул в бок Онмунд, призывая опомниться. В любой другой ситуации я бы начистила физиономию обидчикам, но сейчас, под тяжестью взглядов десятков человек, кажется… я смутилась. Кажется, как не смущалась никогда. Похоже, меня стали опускать с небес на землю. Мерзкое стыдное чувство. Нужно ни в коем случае не показать его. И побыстрее валить отсюда.       — Не думал, что блаженное ребячество и глупость настолько заразны. Вам даётся свободное время для того, чтобы вы громили стены Коллегии и калечили однокурсников? Или может действительно стоит ужесточить распорядок и вновь ввести учебные дни по Лордасам?       Студенты тихо и отчаянно запричитали, злобно косясь в мою сторону, будто это моя вина! Я почувствовала, как вспыхнули уши, невольно задрала подбородок повыше… и агрессию стало невыносимо больше сдерживать…       Кажется, я отключилась. Но это не проблема. Проблема в том, что во время этого я что-то наговорила. А когда очнулась, все страшно таращились на меня.       Видимо, мой гнев таки нашёл выход, ведь мне стало физически чуть легче. Но лучше бы было тяжело… пауза затянулась, я успела разглядеть ошеломлённые глаза Советника. Вот это я сморозила… реакция была хуже, чем я ожидала. Казалось, метроном меж рёбер отсчитывает мне последние минуты. Мои колени дрогнули, но я быстро усмирила их. Ну уж нет, я не из ваших! Стоять, держать круговую оборону!       — В мой кабинет. Немедленно.       И, в последний раз угрожающе сверкнув глазами по сторонам, Анкано удалился. Его чёрная мантия сейчас как никогда пугающе развивалась на ветру, контрастируя средь разбросанного голубого снега. Ну вот. Я как раз хотела к нему… но не вот так!       Я, конечно, уверяла себя, что никаких Советников не боюсь, но, кажется, вот сейчас самое время немедленно вернуться домой. Голова шла кругом, ноги не держали, как после… драки.       Как только тяжёлая створка врат Зала Стихий хлопнула, подал позывной Дж’Зарго.       — Валериус! Ты что творишь?!       — Тш-ш! — я выставила вперёд ладони.       И тут перехватила ещё один неприятный взгляд — взгляд той самой альтмерки, исподлобья выпаливавшей мне в затылок. Гнев таки нашёл выход — лучше б не находил, теперь его место заняло замешательство и впервые за все время неподдельный страх. И тошнота. Меня зазнобило.       — Все в норме… это ничего… революционные бунты всегда жестоко подавлялись, — я полупьяная направилась в главный зал, ужасаясь тому, какие меня разбирают чувства, — но для того, чтобы нас канонизировали, нам прежде всего нужно умереть…       — Что это с ней? — кто-то настороженно спросил за спиной, на что другой обреченный голос резюмировал:       — Обморожение.       Я чувствовала, как мою спину провожают десятки глаз. Смотрят, как на нездоровую. И вдруг — холод на запястье, — чья-то ледяная рука останавливает на ходу. Я оборачиваюсь и вижу перламутровые глаза. Енн склонилась к моего лицу на миг, от нее пахнет земляникой, она шепчет:       — Сегодня утром из Посольства пришло донесение, поэтому он так зол. И ещё ему доложили на тебя.       Ледяное прикосновение отпускает. Отпускает тонкий аромат земляники… я на кой-то черт вспоминаю, что это — моя любимая ягода… и дверь наконец хлопает, преграждая стену взглядов.       Я хромала до кабинета медленно от подступившей боли в копчике, не переставая размышлять, как бы лучше и поскорее свалить отсюда. Но в темноте меня внезапно настигает новое чувство — я не одна. То есть, не брошена, не оставлена на произвол, а кто-то будто есть всегда незримо рядом… земляника из воздуха испарилась.       Винтовая лестница казалась бесконечной, меня уже отпустило, но от её извивания в темноте кружилась голова и холодели руки. Странное чувство, я ведь никого и никогда не боялась! Почти никого.       От лестничного проёма шесть шагов прямо по коридору и два с половиной налево — самая холодная и самая чугунная дверь во всей Коллегии. Около двери что-то заставило остановиться. Я поднимаю глаза и вижу, как во второй уже раз стою перед металлической дверью с ледяным отблеском, глядя в своё мутное отражение. И, казалось, нет той кромешной тьмы кругом, как в первый раз — из окон сочится слабый дневной свет, я наконец его вижу; но те мысли, которые сейчас до дна наполняли мой разум, были чернее смолы. Что я такого наговорила… низко опустив капюшон, казалось для того, чтобы этот мрак не просочился за пределы моей головы, чтобы его никто не заметил, я разглядывала грубую ткань на собственных сапогах. Я любила свои сухие недлинные ноги. Они всегда безошибочно и быстро уносили меня оттуда, где я не хотела находиться. Но сегодня почему-то подвели…       Встрепенусь и вспомню — а ну приди в себя! Это все не по-настоящему! И возношу руку, чтобы постучать, но дверь открывается до моего стука. Негодование как рукой сняло, осталось лишь чувство потерянности. Отпустило. Не поднимая головы, я вошла внутрь (я успела вовремя отойти, не позволяя двери врезать мне по пяткам), и на половине пути спустила капюшон. Щелкнул засов.       В его просторном кабинете снова было ненормально чисто, тихо, теплее, чем в коридоре, царил полумрак. Очнись! Все окна занавешены плотными бордовыми шторами, не пропускающими дневной свет внутрь. На столе по-прежнему горит одна свеча, подрагивая в прозрачных дуновениях, создаваемых моими колебаниями. Ровно пять шагов вперед и замереть.       Я уже стояла прямо перед столом, готовясь быть отчитанной за все свои грехи, с беспристрастными немигающими глазами, как это уже бывало, когда вызывали на ковёр в школе. Я тогда любила играть в тайные гляделки с отчитывающим учителем, и всегда выигрывала, мне удавалось не моргнуть ни разу за всю речь, а учителя, сами не знающие, чем возмущённые, говорили потом маме — «хамит», хоть я и не произносила ни слова. Но никогда прежде перед таким мероприятием мне ещё не было так тревожно… ну хорош. Просто перетерпеть и свалить. Пока Анкано молчал, я принялась рассматривать плотные бордовые портьеры. Интересно, это оттенок красный марсала или синий бургунди? Одна беда — в темноте ни черта не разберёшь. Ни черта, кроме платиновых волос. Советник не произносил ни слова ещё с полминуты, в воздухе звенела пауза, будто он чего-то ждал. И с каждым мигом мне становилось все больше не по себе. И когда мне надоело разглядывать портьеры, я наконец посмотрела на Советника. И тотчас столкнулась с немигающим, неописуемым взором. Он выглядит слишком ненастоящим, слишком идеальным. Идеальным злодеем. Очнись! И как давно он так вперяется в меня глазами, чем я это наконец заслужила, и почему во мне ещё нет дыры? Я ведь сегодня придумала этому название… казнь глазами. Мне захотелось щелкнуть пальцами перед его лицом, а ещё лучше зажмуриться и очнуться в своей постели. Ну же, давай, очнись! Но я никак не могла прийти в себя.       Его взгляд был самой живой вещью, которую я когда-либо видела в своей жизни. Разве может всего одна пара глаз нести сразу столько чувств? Самой яркой из десятка эмоций мне показалась личная оскорбленность… но вид альтмера, сложившего перед губами в замок длинные пальцы, подобно античным императорам, говорил о дипломатической сдержанности. Даже о сухости. Вроде «У тебя нет власти рассердить меня. Ни один человек не может сделать ничего, что этого бы заслуживало». Черт, он словно знал меня тысячу лет и одновременно что-то из себя строил! Но это молчание было слишком сухим между двумя давно знакомыми людьми. И слишком личным для тех, кто видится третий раз в жизни. Вот оно. Я поняла, что это. Ощущение провинившегося ребенка. «Не давите на нее — она сама все расскажет».       Очнись! Не родилось такого человека, даже эльфа, от взгляда которого, как по щелчку, я стану глупее и ниже ростом.       И перед тем, как я открываю рот, чтоб спросить «че происходит?», он оживает, но мне не становится легче.       — Ты уже знаешь, какое наказание полагается ослушавшимся студентам?       — Не-а.       — Тогда это ещё более безрассудно.       Анкано облокачивается на спинку кресла, и в жесте этом я вновь замечаю личную неприязнь.       — Не в моей компетенции посвящать тебя в это, но сделаю исключение.       — Ещё одно?       Он посмотрел так, что я полуиронически извинилась, пряча усмешку.       — Вначале у студента отбираются выходные. Провинившийся работает вместе с учеными, отрабатывает пропуски, самостоятельно изучает материал всех лекций за ближайший месяц. А после досрочно сдаёт экзамен.       — А если не сдаёт?       — А если не сдаёт, то отчисляется из Коллегии.       Не знаю, что Анкано увидел в моих глазах, но увиденное ему определённо понравилось. И я решила немедленно прекратить доставлять талморцу удовольствие. Я решила сменить тактику на противоположную. Но сил хватило лишь на пассивный протест.       — И это всё за разбросанный снег? Вам тут на севере совсем заняться нечем?       — За снег? Выводить нарушение внутреннего распорядка также не в компетенции Советника Архимага, — у его понизившегося голоса был привкус металла, — и не мне учить тебя придерживать свое хамство, если этот момент в твоем воспитании упущен.       «You're not my daddy, I'm not your Dolly», хмыкнула я. Да что я такого сказала?       — Моя должность подразумевает регламентирование общей дисциплины, в том числе и учёных кадров. Ты выпустила ледяной шип в стену в метре от головы другого ученого, подвергнув опасности десяток членов Коллегии.       Мне захотелось расхохотаться, ведь лучшего комплимента мне в жизни не делали.       — Смеетесь? Это была не я!       — Проверенный свидетель сказал, что это ты.       — Брешет. Я только снегом швырнулась, и это было произведено исключительно механическим путем!       — Довольно, — судя по утомленному виду Советника, он не поверил.       Но что же делать? Меня вдруг одолел будто чужой, ребяческий стыд невиновно пойманного на косяке — моим аргументам не верят, а признаться, что колдовать не умею — еще стыднее!       Ну и к черту. Анкано — не тот, кому я буду что-то объяснять.       — Это ещё не всё. Мне также известно, что сегодня в полдень ты без спроса покинула пределы Коллегии.       Слова отозвались ударом пульса в висках. А вот это уже плохо. Энтир, собака, не прикрыл, а Енн оказалась права. Вдруг стало очень холодно и страшно, как взаправду…       — Неужели ты действительно полагала, что в стенах Коллегии от меня хоть что-то укроется?       — Я и не…       — Скажи мне, ты знала, что выходить с территории без спроса запрещено? Это не чья-то глупая прихоть. Это регламентируется пресечением утечки любого рода информации. Коллегия не терпит непрофессионалов. Зачисляясь на должность ученого кадра, вчера вечером ты подписала договор. Подписалась и на то, что за нарушением его следуют штрафные санкции, независимо от этнической и расовой принадлежности.       — А я думала, Винтерхолд не вмешивается в политику и занимается лишь обучением.       Глаза напротив приняли белёсый стеклянный вид. Талморец чуть помолчал, а после произнес тихо и раздельно:       — Ты читала договор?       Удивительно! Мой пасс на него почти не сработал?       Я отрицательно покачала головой, почувствовав нарастающее детское раздражение перед своим бессилием. Но отчего я не могу пререкаться, почему ни черта не получается сказать?       — К твоему несчастью, незнание не…       — Не освобождает от ответственности, — мне казалось, что этими словами я сбросила ярлык жертвы и хоть как-то приблизилась к положению Советника.       — Ну хоть что-то тебе известно.       Я мысленно чертыхнулась, не в силах больше выдерживать взгляда, и подкатила глаза, но скоро снова вернулась к зрительному штурму. Ненавижу дотла, когда отчитывают.       — С какой целью ты посещала город? — продолжил талморец.       — Производила утечку информации, ей богу! Мне нужны были ингредиенты.       — Ты второй день здесь. Неужели Энтир не справляется со своей работой и не поставляет тебе необходимые средства? Может, мне стоит поговорить с ним на эту тему?       — Да не надо!       Откуда-то взявшийся прилив сил заставил меня прозвучать слишком резко. И по-детски. Да, я просто наорала на Советника.       — Хватит. Я полностью осознаю свою вину и готова понести ответственность. Посторонних приплетать не надо, — я пыталась как можно более уверенно смотреть в лицо Советника.       Мое замешательство доставило ему массу удовольствия. Он немного понаслаждался им, перекладывая разные предметы с места на место, чтобы они образовывали психопатично прямые углы друг с другом…       И в глазах его я прочла некую удовлетворенность. И продолжила наблюдать. Вот, как ему удобно общаться… он буквально питается эмоциями. Анкано вздохнул, подперев пальцами левой руки подбородок. Крутой, почти отвесный подбородок. У него было очень волевое лицо. И еще более неподъёмный характер.       — В таком случае тебе прямо сейчас придётся идти изучать материал для сдачи экзамена в Морндас следующего месяца, — он внимательно глядел на меня.       Слава богу. Напугал ежа голой жопой!       — Хорошо.       — И ты готова нести ответственность за материал, который выучишь в течение двух недель?       — Ага.       — И ты готова к тому, что с гарантией в девяносто девять процентов тебя отчислят и уволят? — как-то недоверчиво говорил Советник, наблюдая за моей реакцией.       Я беззаботно кивнула.       — Ага.       — Видимо, ты действительно не планируешь здесь надолго задерживаться. Я прав?       Я заметно напряглась, но решилась на очередное откровение.       — Вы правы. Поэтому вышеперечисленные перспективы меня не слишком пугают. Но общаетесь вы очень страшно, чесслово.       Анкано вдруг усмехнулся, и я едва поверила этому. Кто-то недавно говорил, что улыбается он раз в месяц, когда какого-то студента испепеляют…       — Спасибо за откровенность. Ты, как я вижу, совсем не осознаешь того великодушия и гостеприимство, с каким тебя приняла Коллегия посреди семестра?       — Великодушия? Нет, не осознаю. Я сама честно прошла экзамен и ничьё место не занимаю.       — Это кто тебе сказал?       Спесь моя снова растворилась под этим взглядом.       — Хоть ты и отличаешься от местных, слишком много на себя брать тоже вредно. И мне всё равно, кто за тобой там стоит… так уж и быть. На первый раз — прощаю.       Анкано устало прикрыл глаза, подперев лоб пальцами, обтянутыми в чёрную перчатку. Внезапное заявление повергло меня в негодование. Как прощаю? А как же махание кулаками?       — Я могу идти? — выдержав паузу, спросила я.       — Нет. Поведай мне, что такое шарага?       Я чуть не упала. Стала вспоминать, что могла наговорить…       — Ну… закрытое научно-конструкторское заведение…       — И все?       — …тюремного типа.       Анкано посмотрел сквозь меня с длинным вздохом.       — Вы не так поняли, у нас так колледж называют…       — Второй день… — тихо вздохнул он, устремив молебные глаза вверх, — иди, — он устало растянулся в кресле.       Я не смогла не усмехнуться, уходя, возвращая ту самую, первую усмешку, которой он одарил меня на крыше. И усмешка эта ему, конечно же, очень не понравилась. Неприятно видеть своё отражение на ком-то другом.       — И мой тебе совет, — я обернулась у порога, — знай своё место, если планируешь здесь задержаться ещё на пару дней.       — Да, мой фюрер!       Я не могла не съязвить, за что чуть было опять не получила дверью по конечностям.       Но кто там за мной стоит?       Неплохая тактика. Попытаться довести меня почти до нервного срыва собственными суждениями, а после отпустить. Умно, ничего не скажешь. При всей личной неприязни, меня не мог не вдохновлять уровень эмоционального интеллекта моего оппонента. Надо взять на заметку.       А вывод следующего порядка: зрачки разгневанного альтмера уже и страшнее рептильных.       На лестнице в меня врезалась какая-то оголтелая фигура. Я опустила глаза, и моему взору представилась та самая фемина, что некоторое время назад испытала освежающую снежную маску для лица моего собственного производства. Тут до меня дошло… и видимо и стала тем самым проверенным свидетелем, обвинившем меня в покушении на жизнь! Альтмерка испепеляюще оглядела меня с ног до головы, затем зыркнула на дверь в кабинет Анкано и вновь на меня.       — Смотри, куда идёшь! — не найдя ничего лучше, вздёрнула та подбородок и отодвинула меня плечом.       Но я, скрывающая гнев за опасной улыбкой, не двинулась с места.       — Пардон, непозволительная оплошность. Такое гыгало, как вы, действительно трудно не заметить, — и тише: — в следующий раз буду целиться точнее.       Я больше не улыбалась. Глаза альтмерки сверкнули ввиду мыслительной деятельности, а затем загорели почти как у Анкано. Она оказалась сообразительнее, чем я думала.       — Слышишь, анархистка, не кусай того, кто может сожрать тебя целиком! — поравнявшись, прошипела мне прямо в лицо фемина — или не слишком сообразительней…       Эльфийка среагировала быстро, но неправильно. И я, все еще жаждущая альтмерской крови, живо смекнула, что простыми оскорблениями тут не обойтись.       — Слышу-слышу. А теперь ты послушай меня. Я бы могла пререкаться с тобой еще хоть до утра или лучше поправить макияж, но не хочу руки пачкать о типичную секретутку. Я смертельно устала за эту жизнь… а еще потому, что после беседы с господином Советником хочется лишь одного: нести в мир любовь… — ангельски улыбнулась я, наблюдая за реакцией мазель, и спустилась на ступень ниже, от греха подальше. И по реакции этой я все поняла. — Да, Кано умеет поднимать настроение…       Потеряв мечтательный взгляд где-то в потолке, я поторопилась удалиться, пока эта прекрасная фемина ещё прибывает в состоянии ступора и не пытается спустить меня с лестницы.       Но на деле я ошеломилась… потому что после слов альтмерки вспомнила, что наговорила во дворе…       — А у вас тут что ли тоталитарный режим? Или шарага строго режима? Двор наполнился могильной тишиной.       — И всех устраивает эта диктатура? Сорян за мое вольнодумство, но, кажется, я начала понимать анархистов!       Неимоверным счастьем было вернуться в свою комнату и прямо в одежде завалиться на кровать. Я почувствовала, как свинцовые веки тяжелеют, и прикрыла голову подушкой, растянувшись поперёк ложа в позе звезды. Но долго отдыхать не пришлось. Поворочавшись с четверть часа, я всё-таки сердито поднялась. Нет, ждать почти невозможно. Эта мысль послужила и хлыстом, и шпорой.       Я сбросила плащ на пол, вызволяя из-за пазухи ожерелье. Маленький камень глянцево подмигнул мне своим единственным глазом, как бы намекая. Может, пора уже взять ответственность в свои ловкие ручки, милая?       Я крутила эту мысль так и этак ближайшую четверть часа, пока откисала в горячей ванне в подвале учительского корпуса.       Стук в дверь комнаты торговца.       — А я уже начал скучать, — через порог усмехнулся Энтир, сразу же открывший.       — Какие тома естествознания у вас есть на продажу?       — Вот так сразу! Мне нравится твоё желание сотрудничать! — с ехидной улыбкой эльф пропустил меня вперёд и сам живенько направился к деревянному шкафчику. Кажется, скривленные так губы служили его привычным выражением лица. — Посмотрим…       Он вызволил здоровую связку ключей из-за пазухи и принялся искать нужный. После того, как Энтир смог отпереть деревянную дверцу, моему взору представилась целая домашняя библиотека. Маленький шкафчик служил лишь прикрытием — прямо в каменной стене было вытесано множество глубоких полок, заполненных сверху до низу.       — Не смотри на меня так. Сами виноваты! В Коллегии полые стены служат для утепления, вот только не каждую из них утепляли, а таким способом я только избавил наш этаж от воющих сквозняков… итак. Естествознание — это школа Изменения? Или Колдовства… — спросил у стены Энтир, пробегаясь пальцами по рёбрам книг, словно по музыкальному инструменту. — не могу понять. Какая отрасль тебя интересует?       — Физика, или онтология, или что-то между…       — Скажи конкретно, чего ты хочешь узнать?       — Хочу узнать о перемещении в пространстве и времени, о переселении душ… -сказала я фразу, от которой механически уже начинала гудеть голова. — господи, если бы я знала!       — Какая необычная тема… хм… конечно, Колдовство. Перемещение в пространстве… переселение душ? Может ты имеешь в виду некромантию?       — Некромантию?       Спины отчего-то коснулся холод, когда слово это повисло в воздухе.       — Некромантия — это единственная школа, если ее можно так назвать, связанная с душами. С их захватом и переселением. Это имеешь в виду?       — Точно, это мне и нужно!       Энтир неодобрительно скривил рот, но с должным уважением продолжил:       — Нижняя полка, слева в углу. Только учти: некромантия — это чёрная магия. Она запрещена во всем Скайриме. Но здесь, в Коллегии, все, что строго не запрещено — разрешено. Но говорить вслух об этом не стоит… так ты берёшь что или нет? Поторопись! — Энтир покосился на выход в коридор.       — Конечно! А что брать-то?       — Есть реанимация трупов, призыв сущностей, захват душ…       — Давайте всё!       Энтир ещё более неодобрительно посмотрел на меня.       — Как скажешь. Том без поправок отдам за две сотни.       — Серьезно? У меня всего три на руках…       — Ты не представляешь, сколько эти книги стоят на чёрном рынке!       — Представляю! Но они мне очень нужны!.. у меня… в общем… долго объяснять! Прочитаю и отдам в конце-то концов!       Энтир подумал.       — У меня тут не библиотека. Возьми три. Потом занесёшь.       — Вот спасибо!       Я зачем-то бросилась ему на шею, — наверное, от безысходности, — и ощутила дымный аромат благовоний.       — Вы только что спасли ещё одну заблудшую душу.       — Думаю, в таком случае уже можно на «ты», — рассмеялся эльф, и вблизи я разглядела его насыщенно карие, как у оленя, глаза. — Вообще я думал, что как раз-таки с Колдовством ты и дружишь. Если это не так, то на первых порах советую практиковаться под надзором куратора. Потому что это может тебя убить.       Я оторопела от легкости, с какой произнеслось пояснение к рекомендации.       — Но у меня нет куратора.       — Так найди!       — Гипотетически… уже нашла. Но, поговаривают, он не переносит таких, как я.       — Гестор всё-таки? — слегка передёрнуло эльфа.       — Ага.       — О… тогда удачи. Она тебе, ох, как понадобится. В любом случае, попытайся. Кто знает, может ты и есть избранная.       — Хорошо, Энтир, — с великим сомнением хмыкнула я. — Еще вопрос. Кому дать магарыч, чтобы пароль от главных ворот сказали?       — Мне. Можно не магарыч, а просто дать. Он каждый день меняется.       — Хорошо. Еще вопрос. Зачем тебе такая большая связка ключей?       — Не поверишь, каждый ключ для двери, — учтиво припрятал за пазуху связку босмер.       — В Коллегии нет такого количества дверей.       — У каждого должны быть профессиональные тайны… — пробурчал эльф, легонько выталкивая меня из комнаты. — Хорош трепаться. Прячь книги и подальше!