Северное Сияние

      Едва добравшись до комнаты, я заперлась, села на кровать и открыла первый фолиант. Прошло пятнадцать минут перед тем, как я поняла, что ни черта не поняла. Все-таки придётся опять искать посредников.       Моей фантазии не хватило на что-то более оригинальное, чем тайник в тумбочке. За две минуты я кое-как отковыряла дно в ящике при помощи скальпеля, который нашла в лаборатории, и сделала поражающее открытие… не одна я такая оригинальная — внутри заранее было подготовлено запасное дно в виде тоненькой фанерки. Очерченное белым порошком по периметру внутри… а в углу что-то блестело. Я протянула руку и нащупала большое серебряное кольцо. Очень пыльное, как и всё дополнительное дно ящика. Ничего примечательного, обычное старинное украшение, серебро местами совсем потемнело, а замысловатые узоры сточились. Только украшал его интересный чёрный камень, будто отливающий фиолетовым. Я бы могла взять эту раритетную вещь, как трофей, но кольцо с лёгкостью соскакивало даже с большого пальца. Да и нечего забивать место этим старьем. Вместо него в походную сумку влезла бы целая баночка эльфийского эфирного масла для ванной…       Но если эта вещь бесполезна и нисколько не ценна, то почему её держали здесь тайно и относительно давно? Я покосилась на толстую сплошную линию из белого порошка в тумбочке… окунула палец, лизнула. Вскочила и подбежала к рукомойнику, прополоскала на всякий случай рот. Подошла к закрытым дверям. Присела на корточки у косяка… и опешила. Догадки оказались оправданы. В углу, в зазоре под петлей, между дверью и основанием каменной ниши, виднелась забившаяся горстка такого же белого порошка. Я мигом подступила к кровати, приложила силу, чтобы чуть сдвинуть ее… и опешила еще больше. Под сдвинутой ножкой — остатки таких же плохо замытых следов.       Я медленно села на кровать. Вовсе ничего удивительного. Просто в комнате, где я ныне квартирую, некогда были рассыпаны соляные круги. Но от кого они защищали? И смогли защитить ли?..       Я решила вернуть кольцо на место, от греха подальше, поскорей сложила сверху книги и затолкала талморскую бумагу. И зачем я до сих пор её храню? Символ на руке уже давно смылся. Да он мне больше и не нужен, хотя идея для тату изрядная. Я задвинула ящик, легла на кровать и едва поверила, что на лице моем появилась нелепо-печальная улыбка. Я вспомнила о том, сколько всего я пережила здесь за две недели — больше, чем мои родители за всю жизнь. Хоть книгу пиши. Удивительно, что это и правда всё происходило со мной, что это всё, оказывается, — обо мне. Не могла и не проскочить незамеченной в голове всего одна, но довольно тоскливая мысль о ведьмаке. Должно быть, прошлая наша встреча была последней. Не очень-то сносный конец. Интересно, где он сейчас? Наверняка вновь спасает какую-нибудь девицу из когтистых лап оборотня или вампира… какую-нибудь далекую чужеземную принцессу.       Не меня. Ведь эта сказка не про меня. Ведь эта жизнь — не для меня. Я здесь по ошибке, глупой оплошности моего вечно пьяного бога. Мне ведь надо домой — учиться, сдать экзамены, жить там, где тошно, учиться там, где мне это не надо, затем работать там, где не хочу…       Поймав себя на мысли о том, что данные сомнительные рассуждения уже на грани абсурда, я поторопилась подняться с места и, ещё раз оглянувшись на свой плащ, что когда-то пожертвовал мне Геральт, я быстро вышла из комнаты, стараясь ни о чем не думать.       Совсем забыла о Дж’Зарго и остальных. Нужно опять расспросить у них — они все знают, я — ничего. А ещё заодно оповестить, что, как бы ни старался товарищ Советник, мне удалось выбраться из его террариума живой.       Добралась я до Зала Достижений, естественно, через крышу, дабы вновь не мозолить глаза практикующимся. В общей комнате, на втором этаже прямо с порога ко мне вдруг кинулась Брелина, будто я прямиком с фронта, а Дж’Зарго в настороженном молчании следил за этим с лавки. Наконец отлепившись от моих плеч, в полной тишине, она со страхом вгляделась мне в лицо.       — Ты в порядке?       — Да-с, я рыцарь чести, а в господине Советнике — прищемленное самолюбие и ничего больше, — давно хотела это сказать. — Он, кстати, знает, что ты был зачинщиком, — указала я на побледневшего где-то глубокого под шерстью Дж’Зарго.       — Не я выпустил шип!       — А ледышку подмышку — ты, титька тараканья, какая разница! Это по вашей части, разрушители.       Спустя новую недолгую паузу каджит вскочил с места и ужаснулся.       — И… что он сказал?       — Хоронись, лапиндос ушастый, сказал. Тобi пiзда.       Дж’Зарго упал на лавку и нервно заикал, совсем по-кошачьи. Он выглядел, как пушистая ростовая кукла.       — А тебе-то что было? — игнорируя приступ котяры, спросила Брелина.       — Ничего. Очень милая он натура, Советник ваш, не понимаю, чего вы так все его поливаете. Ничего он мне не сделал, а даже очень дельный совет дал. И вообще, мы так быстро и душевно перешли на «ты» в нашу первую встречу…       Меня оглядели ошеломлёнными взглядами.       — Брешет! — первым из ступора вышел кот, наконец поборов икоту.       — Ну ладно. Это если не считать попытку ментального изнасилования.       — А вот это в его духе, — удовлетворительно сказала Брелина. — Всё ещё хорошо кончилось, ведь…       — Да-да, я знаю о репрессивных мерах. А ты, угомонись! — обернулась я к Дж’Зарго. — Не над твоей фамилией в журнале сейчас из-за этого бреда висит «особо опасна». Вы-то хоть верите, что это не я?       — Мы видели, что это не ты, — сказала Брелина.       — А, то есть, если б не видели…       — Да на тебя смотреть было страшно! — сорвался тут кот. — Ты вся загорелась будто! Вспыхнула буквально!       — Ага, рассказывай.       — Что рассказывай, не веришь? А ледышка-подмышку где?       Я обомлела, задумавшись.       — Растаяла…       — Вот именно! Ну ты и бешеная, — опасливо косился кот. — Все-таки все колдуны такие… с характером.       Вдруг Брелина опустила голову, и у неё затряслась нижняя губа, после чего посыпалось сбивчивое, дрожащее бормотание.       — Я должна была тебя остановить…       — Чего?       — Я должна была… надо было предупредить тебя… это я виновата…       Я наклонилась к эльфийке, не вполне понимая, что происходит. И тут она подняла на меня свой раскрасневшийся курносый нос и горестный взгляд. И вдруг мне сделалось странно паршиво и тягостно на душе, но вместе с тем как-то тепло, как когда-то очень давно бывало дома.       Что это? Кто-то волнуется за меня? Переживает? Здесь что, кому-то искренне нужно, чтобы я была?       — Угомонись! — отшатнулась я, сама испугавшись нагрянувшего чувства.       Я просто всегда теряюсь, когда ко мне по-доброму.       — Все вы угомонитесь! Сама напросилась… и вообще… так даже веселее.       — Очень весело! — заистерил котяра. — Возвращайся тогда к этому змею в кабинет! Веселись!       — Нет уж, твоя очередь.       — Я не выпускал шипа!       — А кто его выпустил?!       Я бросилась за котом — он от меня с воплями «бешеная!», и мы сделали круг по комнате, пока между нами не нарисовалась Брелина.       — Никто не знает, правда! — сказала она. — Никто из наших не видел.       — Или не признается.       — Почему все считают, что это кто-то именно из наших?       Двое замерли, оскорбленно уставившись на меня, Дж’Зарго, на всякий случай — спиной к выходу.       — Да потому что это ваша специальность. Если бы труп по саду побежал, ни у кого тоже вопросов не возникло бы о его происхождении. Короче, все живы — и ладно, проехали. Так вот, сослуживцы, я же к вам по делу…       Не успела я договорить, как в комнату влетел Онмунд.       — В шесть часов объявили собрание по факультетам! Дополнительные почему-то отменяются.       — Почему именно сегодня! — озвучила мои мысли Брелина с маньячным взглядом отличницы.       — Да здесь будет хоть день спокойным?! То есть, я не с вами иду?       — Слава Раджину, нет! — мяфкнул все ещё обиженный кот, прячась за эльфийкой. — Идём, Фаральда уже ждёт!       — Ну и идите. А мне куда?       — Твое собрание, наверное, позже. Ведёт, кстати, Финис Гестор, ты, кажется, его искала, — на выходе бросила Брелина, успевшая успокоить трясущуюся губу. — Прибейся к кому-нибудь со своего факультета! Они на этаж выше.       Ну хоть какое-то движение в нужном мне направлении. Я вышла в коридор и огляделась на опустевшие лавки возле лестницы.       — Не волнуйся…       Тихий голос с одной из пустых секундой ранее лавок заставил меня подпрыгнуть на месте.       — Наше собрание начнётся совсем скоро. Я пойду с тобой, — Енн подступившая со спины, жутковато склонила голову на бок.       — Кажется, ты опять спасла меня, — попыталась улыбнуться в ответ я.       — Да ладно тебе. Пока можем подняться к остальным. Насколько я помню, вы ещё не знакомы…       Я удивилась тому, как охотно последовала за бретонкой. Мы поднялись на этаж выше, и моему взору наконец-таки предоставились одногруппники — все представители Колдовства, от новичков до экспертов. Здесь было тише и как будто чуть темнее. И гораздо меньше людей. Мы прошли к лавочке напротив лестницы и уселись там. Енн пыталась зачем-то вкратце рассказать мне о каждом студенте, в то время как ученики невзначай, еле заметно косо поглядывали в мою сторону. Оказалось, Колдовство и Разрушение — два изначально противоположных факультета. Противоположных по энергии и по цели, которые преследуют их приспешники, и по кураторам. Я, конечно же, почти не слушала, голову занимали свои думы, но скоро некоторые интересные детали в рассказе привлекли мое внимание. Енн на удивление была приятной собеседницей. Она оказалась из разряда тех очень чудесных и очень непростых особ, с которыми можно было обсуждать как поэзию, так и расчленение трупов.       — А что этот? — кивнула я в сторону аргонианина, что держал в лапе кружку чего-то чёрного, как смола. — Тюн-Ши, кажется…       — Да. Он очень скрытный и недоверчивый. Но, стоит его немного разговорить, и он становится, как ласковый котёнок. Мурлычет так обо всем… о своей родине… о том, как его раздражает мелкий почерк меров из-за дальнозоркости… это все из-за его носа, глаза-то на боках… только, разве, что вместо пушистой мордашки у него зубастая пасть от уха до уха…       Последние слова прозвучали из наивных уст так жутко, что мне стало морозно.       — Не волнуйся, он скоро изменит свое отношение к тебе.       Но меня не это волновало.       — Да, кстати, поблагодарить тебя хотела за то, что спасла меня от Советника, ну и от друга своего, в саду… у вас, вроде, такой тандем…       — Да не за что. Тюн-Ши бывает сентиментален… а я просто много знаю о Чернотопии. Сколько книг изучила, а обсудить не с кем… вот и нашёлся тот, кто разделит мои специфические интересы.       — А откуда ты узнала, что на меня доложили?       — Услышала, — тут Енн подняла на меня свой туманный взгляд. — Профессор Гестор уже ждёт нас…       Бретонка тихонько встала с лавки, но все студенты Колдовста, лишь заметив это краем глаза, вмиг собрались и направились вниз по лестнице. Они вели себя значительно тише прочих. И некоторая, наименьшая часть из них, я заметила, была одета не в коллежскую форму, а в лилово-черные рясы до земли, напоминающие кимоно.       — А откуда они…       — Они просто следуют моему примеру, — улыбнулась Енн своей кроткой улыбкой с небольшими, но красивыми, белыми, как жемчужинки, зубами, так же направляясь к лестнице.       — А ты откуда знаешь, что Гестор ждёт?       — Слышу, — легко ответила девчонка, опустив полупрозрачные веки, и я подумала, что в аргументации ей следовало бы отдать должное.       И только сейчас я заметила, что в отличии от всех, мы направляемся по лестнице вверх.       — О, не смущайся, — словно читая мои мысли, продолжила Енн, шагая на ступень впереди, — я заметила, что тебе нравятся крыши… проверим, кто быстрее доберётся: мы или остальные? — она обернулась, приветливо глядя куда-то в мою сторону, и совершенно не обращая внимания себе под ноги.       У неё была удивительная сила: она отталкивала и одновременно притягивала к себе. Это сверхъестественно. Этого нельзя объяснить.       Пересекая крышу, мы, не замечая холода, болтали обо всем, вплоть до странной формы бровей альтмеров. Но на мои догадки по поводу эпиляций Енн лишь пожала плечами. Она говорила, что вообще редко обращает внимание на какие-либо внешние признаки. И, с другой стороны, это не могло не радовать. Она действительно даже ни разу не спросила меня о пирсинге и всяком таком. Словно ей было плевать на эту отпугивающую для других обложку. Словно она смотрела на меня и видела нечто глубже под слоями одежды, кожи и костей, а я чувствовала себя охотно раскрытой книгой.       — Мы выиграли, — победно хмыкнула Енн, когда мы спустились в Зал Стихий и не обнаружили там однокурсников.       — А, вот и мои гении, — утомленно послышалось из середины зала.       Я обернулась на голос и увидела крупного черноволосого мага постарше средних лет в лилово-чёрном одеянии мастера. Он выглядел примерно так, как я его себе и представляла. Человека его рода можно было описать одним точным определением: член культа Сатаны. Или несостоявшийся, разочаровавшийся в Боге проповедник. На бледном лице его с крупными чертами был почти такой же макияж, как и у меня, что не могло не радовать. Он-то мне и нужен.       — И это всё? — Финис Гестор бегло окинул нас запавшим взглядом.       Я кивнула, несмело разглядывая темные глаза колдуна, и поняла, что взор его вселяет мне тревогу.       — А ты кто? Я тебя здесь раньше не видел, — очень «тактично» обратился ко мне Гестор. Он был первым человеком в Коллегии, который меня не знал. — А, ты, должно быть, новенькая, — внимательно посмотрел он на меня, затем мельком на Енн. Голос его был хрипл и даже груб. — Верона Валериус, точно. Мирабелла должна была сообщить, ну, конечно. Ты весьма продвинута в сфере Колдовства, не так ли? — его безразличная интонация показалась мне малость издевательской.       Енн кивнула. Я подавилась удивлением, не зная, как лучше ответить.       — В какой-то мере…       И не успела я задать самый важный вопрос, как вдруг ворота отворились, не позволяя мне договорить. В Зал толпой влились другие студенты, но, едва завидев декана, стихли и удивительно оперативно выстроились в ровный ряд. Гестор поторопился отойти подальше к источнику, а ученики выстроились вокруг него. Меня с Енн пропустили вперёд, ведь мы были самыми мелкими. Хотя сейчас я обратила внимание, что, если бретонка не сутулится, то она выше меня на целых полголовы, что крайне странно для представителя её расы. А бретонка ли вообще?       Финис Гестор беззвучно поднялся по лестнице и стал против источника света так, что в фигуре его был различим лишь почти чёрный, крепкий силуэт, обведённый синим.       — Я собрал вас всех здесь, чтобы сообщить некоторые известия, — мрачно начал колдун. — Студентов с других факультетов я попросил удалиться, так как данная ситуация касается нас с вами в первую очередь, — сквозь неопределенное шуршание, издаваемое толпой, прорывался рьяный, почти молитвенный голос.       Я стояла во втором ряду, куда прекрасно доходило протяжное эхо голоса Финиса Гестора, и, хоть и не видела его отчетливо за спинами сокурсников, представляла его почему-то, как священника.       — В связи с последними обстоятельствами, наше начальство ужесточило режим. Отныне комендантский час начинается с окончанием сумерек. То есть, в восемь вечера все должны быть в своих корпусах, а в девять уже строго запрещено выходить из комнат, — студенты протестующе замычали. — Никаких протестов! Вы знаете, что это для вашего же блага. Теперь по поводу Мелиссы Мэйер…       Стало ненормально тихо для зала, набитого четырьмя десятками человек. Напряженные студенты выжидающе замолчали, устремив взоры на профессора, и мне тоже удалось выглянуть на его силуэт. Кого же ты мне напоминаешь?       — Подходить к покоям строго запрещено. Комната студентки будет опечатана сегодня же ночью.       В толпе кто-то с ужасом всхлипнул и охнул. Я вопросительно глянула на Енн. Она довольно жутким жестом, приложив указательный палец к бескровным губам, велела мне молчать. Данмер с сине-зелеными дредами, что стоял сзади, попытался задать вопрос профессору, но Гестор полностью проигнорировал студента и продолжил свою речь.       — На сегодня всё. Лекции не будет. Поднимайтесь на ужин, а после отправляйтесь в Зал Достижений немедленно. Старайтесь поужинать раньше, чем придут другие факультеты. Если встретитесь, не говорите ни с кем из других групп. Никаких вопросов.       Гестор был мрачнее неба над Коллегией. Он проследовал к выходу, напоследок угрожающе заключив.       — И не дай Аркей, я узнаю, что кто-то из вас свернул с тропы. Ровно в восемь проверю.       Тяжёлые врата хлопнули за спиной профессора, но никто не торопился сдвинуться с места. Зал вновь наполнился кромешной тишиной, такой, будто в нем не было четырех десятков человек. Страшнее тишины я не слышала. Я обернулась на Енн, вопросительно таращась той в глаза. Но она лишь опустила свои снежные ресницы, глядя куда-то в пол.       — Я знаю, что произошло с Мелиссой… — тихо послышалось из-за спины.       Все присутствующие, включая меня, обернулись на очень бледного бретонца, что стоял где-то позади.       — В Миддене нашли следы её крови. Она — Исчезнувшая.       — Она умерла?..       — Лучше бы умерла, — сказал кто-то сутулый, чье лицо я не успела разглядеть за спутанными черными волосами, и первым порывисто ушел, но не на трапезу, а вслед за Гестором.       Меня окатило ледяной водой. Кто-то всхлипнул и, видимо, страшно побледнел. Данмер с дредами проругался в голос на неизвестном мне языке и ушел вслед за сутулым. И не описать той колючей тревоги и страха, что вдруг прокрались и в мою душу.       — Пойдём, — протянула Енн, увлекая меня за руку, и я дрогнула от того, что ладонь её была даже холоднее моей.       — Погоди, мне нужен Гестор! Я ведь второй день его ищу!       Но толпа начала двигаться в направлении лестницы, непрерывно толкая вперёд.       — Сегодня уже поздно, — сказала Енн.       — Но мне нужен Гестор! Хватит толкаться! Енн!       Передние ряды чуть обернулись, но шагу не сбавили.       — Тише… не волнуйся, так случается… ты должна привыкнуть к этому, раз учишься здесь…       Эта фраза натурально привела меня в ступор.       — Чего? Привыкнуть к чему? К смерти?! Енн, что происходит? Что такое Мидден?       — Не сейчас. Пожалуйста, давай поднимемся вместе со всеми в трапезную… я не хочу идти одна на крышу.       Этот вечер был самым тревожным из всех, пережитых мной в чужом мире. Я вдруг поняла, что все, что происходит вокруг — далеко не сказки. Финис Гестор куда-то пропал, сокурсники говорили мне и не пытаться его искать после ужина — он постоянно куда-то бесследно пропадает. Сейчас я почувствовала себя действительно потерянной. Куда, черт возьми, меня занесло?!       За окном собирается буря, а мне все нестерпимее хочется кого-то ударить. Кусок в горло не лезет и подавно. Когда я с грохотом откладываю деревянную ложку на стол и собираюсь встать, в зал входят остальные факультеты. Я устремляюсь к лестнице — неверной — и встречаю на ней чуть снизу вопросительный взгляд Дж’Зарго и Брелины и не успеваю сделать ноги перед тем, как сталкиваюсь с Онмундом.       Трое медленно обсмотрели меня с ног до головы, стоя на три ступени ниже, будто пересчитывали мои конечности. И мы не успеваем заговорить, как оборачиваемся на тонкие напевы позади.       Енн перепрыгивала со ступеньки на ступеньку, придерживаясь за стену, и нежно напевала что-то довольно жуткое. Увидав нас, она чуть притормозила, обошла меня и спросила у кого-то из троицы:       — Вы не видели Мелиссу? В смысле… я знаю, что она мертва. Думала, может заходила поздороваться.       И так же непринужденно продолжила идти, затянув свою тревожную тонкую песнь.       Мы в полном тихом ахере переглянулись.       Первой ожила Брелина, стащив меня за локоть вниз, за угол лестничного пролета.       — Что у вас творится?! — зашипела она мне в лицо.       — Это я у вас спросит хотела!       — У нас?! — прошипел ДжЗарго. — Это твой факультет! Твой класс!       — Нет, ну вы видели? Вы видели это?! — причитал Онмунд где-то сбоку, глядя в призрачный след Енн.       — Я здесь трое суток не пробыла, а уже узнаю про какое-то убийство! Три недели, как пропала студентка? И три недели все молчали?!       — Тише! — тряхнула меня данмерка за плечи. — Никто не знал, это все ваш декан, твои сокурсники, вечно в тайны играете!       — И шипы морозные мы друг другу в головы пускаем!       Брелина вдруг отдернула от меня руки, как ошпаренная.       — Объясните мне, кто такие Исчезнувшие?! И почему смерть лучше этого?       — ХВАТИТ! — вдруг впервые за все время подал голос Онмунд. — Довольно. Вы не втянете нас в эти игры. Фаральда нам все рассказала. Это ваше бремя. Пойдемте, ребята, подальше от них.       Брелина и Дж’Зарго последовали за Онмундом не сразу, в этом им стоит отдать должное. Они простояли так пару секунд, на лицах их была заметна определённого рода скрытая борьба. Серьезная… но недолгая. Последним на меня глядел Дж’Зарго. Но скоро и он понурил свой взгляд и, так и не поборовший что-то внутри себя, сбежал вверх по лестнице вслед за другими.       Все они сбежали, оставив меня в темном лестничном пролете меж этажей. Они сбежали и не увидели, как я раскроила костяшки пальцев левой руки о стену. Звон в ушах. Что за чертовщина здесь творится. Было слишком тяжело воспринимать всё это. Но тут на плечо мне легла холодная ладонь.       — Енн! Господи! До усрачки напугала.       — Идем. Я провожу тебя.       Мы спустились вниз. Я немного опасалась теперь к ней обращаться. Но, что удивительно, даже сейчас Енн вела себя так… подходяще. Она молча шла вслед за мной, перепрыгивая со ступени на ступень. Когда мы миновали заледеневший, переполненный молчаливым народом сад, и я хотела свернуть на тропу Зала Поддержки, чтобы вернуться в свою комнату, Енн вдруг схватила мою руку. Мою рассеченную о стену руку, и будто только сейчас заметив кровь, вдруг дернулась всем телом, отшатнулась, уставилась на свои пальцы… на меня…       — У тебя к… кровь…       — Да…       — Почему?       — Енн, я…       — Тебе нельзя сейчас одной! — густым голосом, будто сдерживая слезы, ответила она на мой вопросительный взгляд.       — Нет же, мне нужно…       — Не торопись!       — Енн, у меня дела, мне уже пора…       — Пожалуйста, доверься! Тебе ещё рано возвращаться!       Я в оцепенении смотрела в ее блеклые глаза, не находя слов. Наверное, это мне все послышалось. Наверное, это из-за безысходности все для меня становится символичным и подозрительным. Но, что удивительно, именно тогда мне захотелось поверить. В тот момент мне это было необходимо. И я доверилась. Во второй раз в жизни.       Так я и провалялась все время до самого отбоя в комнате Енн поперёк её кровати. Сама же бретонка скромно сидела рядом, болтая ногами. К счастью, она жила одна. И не любила зажигать свет. Хоть вся атмосфера и невероятно давила, кажется, если я не прикимарила, то точно ушла в медитацию, под сбивчивый скорбный плач студентов в коридоре и тихие напевы Енн. Как ни крути, она, ее голос, служили для меня сейчас настоящим спасительным прутиком из прорвы тех мрачных мыслей, что проносились в моей голове. Пусть она даже не осознавала, что говорила тогда в коридоре, но мне хотелось думать, что она меня понимала. Мне сейчас это было необходимо. И она хорошо исполняла свою роль. Я всегда искала вину в себе. И даже сейчас, даже если на тот момент, когда Мелисса Мэйер пропала, меня и в помине не было в Коллегии, я всем сердцем отчего-то чувствовала угнетающую скорбь и вину. Вину за то, что я появилась. Мелисса ведь, как сказали, пропала три недели назад. А разве не три недели назад здесь появилась я?       Ближе к девяти погасили свет и разбрелись по комнатам, а ровно в полдесятого явился Финис Гестор с Мирабеллой и Толфдиром, чтобы опечатать комнату Мелиссы. У Архимага, как всегда, были более важные дела, поэтому вместо себя он послал Анкано.       — Явился, — резюмировала я.       — Тш!       Мы затихли на полминуты, прислушиваясь к процессу. Первой заскучала и зашептала я.       — Енн? А давно дед ищет свой перегонный куб?       — Когда я поступила, он уже искал его.       Снова затишье.       — Енн. А почему он называется куб, если он цилиндр?       Енн прыснула и снова зашипел в призыве молчать.       Тонко свистел сквозняк. В соседних комнатах уже давно стихли, а мы с Енн слушали из темноты, прямиком с её кровати, ведь пристанище пропавшей Мэйер находилось точно напротив. Я подползла к изножью кровати, и на лицо моё легла полоса синего света, пробивающаяся из коридора через щель между приоткрытыми дверьми.       — Зачем они это делают? Неужели на ключ запереть нельзя? — наблюдая за приблизившимся к противоположной двери Советником, прошептала я.       — Руна надежнее. Они не хотят, чтобы ученики мешали расследованию. Чтобы какие-то вещи были вынесены за пределы комнаты и наоборот, — шёпотом ответила Енн.       — Вынесены? Шутишь? Там стерильная чистота! Не верю, что в таких условиях могла жить студентка, да еще и колдунья. И куда ж тогда эти вещи деваются, если их никто не выносит? — я глядела на спину Анкано в упор. — Вот когда-нибудь озверею и влечу в его тоталитарный режим с интервенцией!       — Тш-ш! — прыснула Енн и хихикнула, сразу поняв, о ком я.       — Погоди, расследованию, говоришь? Так та девочка… была убита?       Усмешка сползла с лица, и мороз прокатился дуновением по коже. Я обернулась на темноту, где на кровати выделялся бледный, согнутый силуэт. Енн медленно кивнула.       — Но… тело ведь не нашли?..       На вопрос Енн не посчитала нужным ответить. Вместо этого на губы мои вдруг лёг ледяной указательный палец, отчего я пришла в не меньший ступор. Опаловые глаза напротив светились синим в темноте.       — Мидден, Верона, это подземелье под Коллегией, куда студентам и ученым ходить строго запрещено.       — А что там такое?       — Кто знает… Мелисса попыталась узнать, что таят в себе древние катакомбы, и… — Енн перекатилась на спину и развернулась ко мне — на лице её пролегла зловещая тень, придающая те самые очертания утопленницы, глаза фосфорически горели, — не стоит выяснять, если не хочешь последовать её примеру.       — Как думаешь, что там?       — Проклятье.       С трудом оторвавшись от взгляда Енн, я притихла. Чудесная картина открывается передо мной: где-то в Коллегии тусит каннибал-сатанист. В коридоре в этот момент чуть усилились голоса учителей, будто спорящих о чем-то.       — Зачем ты устроила шоу сегодня на лестнице?       — Что?       — Ты ведь специально запутала троих, сказала, что Мелисса мертва. Но она ведь… «лучше бы умерла»! Почему её назвали Исчезнувшей?       — Я… не слышала такого.       Енн ответила с таким недоумением, что я уже почувствовал себя ненормальной…       — Выходит, мне показалось… ты так цинично и легко говорила о ее смерти, — не поворачиваясь, сказала я. — Она была тебе неприятна?       — О, нет, мы порой общались, даже очень хорошо… — со странной интонацией протянула бретонка. — А я не понимаю, почему тебя это задевает, хоть вы даже не были знакомы?       — Ну, как… — вопрос, сказанный с невинной интонацией, привёл меня в ступор, и я, одолев тревогу, посмотрела на опустившую веки Енн. — Так положено… о мертвых или хорошо, или никак. Она была молодой, моей ровесницей, поэтому мне жаль её…       — В Коллегии нет твоих ровесников. И не жалей здесь мертвых, Верона. Жалей живых.       Она так и не открыла глаз, и в этом тусклом, холодном свете на её изогнувшейся через изножье кровати шее я вдруг увидела старый, почерневший след из синяков от тугой верёвки. Я встряхнула головой и зажмурилась на секунду. А когда открыла глаза, Енн уже пристально смотрела на меня своим стеклянным взглядом, а шея её была привычно бела. Через секунду я повернулась на звук грома и электричества из коридора — и увидела, что вход в комнату был уже опечатан слабо мерцающей, непрозрачной пеленой. Профессора повернулись друг к другу, тихо и тревожно говоря что-то, что было трудно расслышать. В конце стали ясны только сухие слова Анкано:       — Я заверил Архимага, что вещи будут переданы родственникам.       — Но что делать с кольцом? — внезапный вопрос Мирабеллы и интонация, с которой она говорила, резанули мне слух.       Я начала медленно подниматься.       — Ты чего? — напугано зашептала Енн, когда мои ноги шлепнулись на пол.       — Ничего, Енн. Ебись всё валом. Мне пора.       Игнорируя умоляющий шёпот колдуньи, и, скрывшись в тени, что создавала приоткрытая дверь, я подкралась ближе. Аккуратно выглянула в полосу света, находясь почти в арке, и первое, на что напоролась взглядом, была спина Анкано.       — Это не должно вас заботить, мисс Эрвин, — сказал альтмер, и я вздрогнула всем телом от внезапной близости его голоса. Он стоял прямо за дверью. — Не превышайте свои полномочия. Все вещественные доказательства я возьму с собой.       И вдруг в меня словно выстрелил разряд молнии, заставляя спрятаться за угол. Прищуренный, но мимолетный взгляд Анкано через плечо на долю секунды вскользь упал на меня.       — Вы уверены, что все студенты спят? — вдруг обратилась Мирабелла, видимо, к Гестору, заставляя меня неподдельно ужаснуться.       — Я лично убедился в этом.       — Убедитесь ещё раз, — отрезал Анкано, и его шаги начали отдаляться в сторону лестницы.       Нервно дождавшись, пока все звуки стихнут где-то внизу, я обернулась в темноту и уставилась на Енн.       — Я предупреждала ведь! Беги скорее! — не поднимаясь, прошипела она.       И я по возможности беззвучно выскользнула за дверь и рванула вверх по лестнице, перепрыгивая через ступень.       Я выскочила на крышу и аж пригнулась — такой здесь был ветер. Шквальный, неистовый, ледяной. Он бросился мне наперекор, напал, точно не хотел выпускать на улицу. Пока меня прикрывал от него каменный цилиндр башни, выдающийся над крышей, но стоило сделать шаг, и пробрало до костей. И я сделала шаг в полярную ночь. Я летела по оледеневшему переходу, окруженная безмолвной мглой, и меня жгло неподдельное, густое чувство страха.       Я была несказанно рада тому, что добралась живой до своей комнаты через крышу, надеясь, что мой оголтелый топот не был слышен под потолком верхних этажей. Сбросив верхнюю одежду и оставшись только в нижней рубашке, я замкнула дверь на засов и пулей прошмыгнула в одеяло, заворачиваясь в привычную гусеницу. Через пару мгновений дверь хлопнула, и я услышала, как на этаж поднимается Мирабелла вместе с Гестором, тихо говорящие, видимо, о чем-то секретном. Наконец шаги очутились прямо напротив моей комнаты, и кто-то очень тихо тронул дверь.       — Заперто изнутри, — прошептала бретонка и удалилась.       Гестор помялся где-то в коридоре, шумно вздохнул, видимо, не боясь меня разбудить, и тоже ушёл в свою комнату. Я смекнула, что сейчас беспокоить его не стоит.       Почему же они так ужесточили режим? И если история — правда, почему так поздно? Неужели, боятся, что история Мелиссы повторится? И что за мать его кольцо? Тут мороз пробежал по моей спине, и я открыла глаза. Ведь в моей тумбочке тоже бог весть сколько хранится кольцо.       Уснуть я и не пыталась, поэтому дождалась, пока все разойдутся и погасят свет. Приподняв голову и убедившись, что в коридоре никого нет, я поднялась с кровати, придерживая на себе кокон из пледа и послушала за дверью. Ночь была по-настоящему ледяной, но меня попеременно бросало в жар, ведь страх затмевал все иные каналы восприятия. Зажегши свет, я тихонько полезла в тумбу и извлекла из потайного ящика две книги. Надо делать ноги отсюда к чертям. Тем более, чем дольше здесь задержусь, тем сильнее привяжусь ко всем ним. К Енн. А чем больше заботишься и беспокоишься о чем-то, тем больнее это терять. Покосившись на кольцо, я услышала всё тот же угрожающий голос из гипоталамуса: «Даже и не думай! Это не твое дело!» и… достала кольцо и уложила рядом с собой. Я села на середину кровати с книгой и светом, не забыв надеть амулет для боевого духу. Стала изучать первый фолиант.       Призыв душ умерших или сущностей, как оказалось, был одним из самых примитивных форм так называемого Тайного Искусства. Не знаю, сколько времени я читала, не знаю, принесло ли это мне хоть какую-то пользу, но, взглянув на клепсидру, я осознала, что ночь будет точно бессонной.       Шёл третий час, а я и не дошла до половины первой книги. Вроде бы, все понятно и одновременно ничего приближенного к решению моей проблемы. Скоро я устала вникать в происходящее и просто начала пролистывать страницы, ища необходимое. Разграничения на подтемы не было, что только усложняло мою задачу. Фолиант о Тайном Искусстве был странно переведён, видимо, с эльфийского или более дикого языка, и больше походил на свод правил или тезисов, изложенных на очень заумном и научно-техническом языке, что делало его почти нечитабельным. Но я тешила себя мыслью о том, что я хотя бы что-то делаю, чтобы поспособствовать своему скорейшему возвращению. И тут шальная мысль пронеслась в голове. Я остановилась на первой попавшейся странице и раздельно несколько раз повторила вслух первые попавшиеся слова-ассоциации для заклинания.       Сложив ноги по-турецки, я вытянула перед собой согнутые в локтях руки, пытаясь визуализировать пассы, представленные на гравюрах. Переведенные на более адекватный язык правила гласили: ничего сложного, только нужна особая сила воли и духа, чтобы удержать существо в этом мире… и слова… я не вполне поняла этот пункт, но слова могли быть на любом языке, главное — чтобы обладали некой особой силой для заклинающего. Не научись я делать элементарное — хотя бы сразу пойму, что пытаться самой напрасно. Но, а вдруг не напрасно… Не знаю, чем был обусловлен такой прилив смелости, но я возомнила, — хоть на секунду, — себя магом и начала наконец что-то вытворять, хотя обошлась без антуражу, вроде свечей, пентаграмм и козьего черепа. Взяв за основу изначальное название заклятия, я не без опаски шипела несколько слов на языке, напоминающем латынь или древний арамейский, и выделывала напряженными руками движения, полные плавности и осознанности, как это настоятельно рекомендовалось в книге. Представим, что я маг. Во имя своего неистового желания сбежать из этого ада. Визуализируем. В один момент ожерелье на груди внезапно завибрировало, отчего я вздрогнула всем телом, замерцало тем самым сиянием и… погасло. И ничего не произошло. Сатана не появился. А я, оказывается, не полено (уж лучше бы была им).       В любой другой ситуации я бы опустила руки. Но сейчас отчаянный страх заставлял меня двигать дрожащими от напряжения пальцами и чуть ли не сквозь скупую слезу выдавливать из себя странные шипящие слова. Я пробовала снова и снова, как мантру твердя слова на непонятном языке. Ожерелье вновь загорелось и продолжало мерцать ещё несколько секунд. Значит ли это что-то? Я, словно зачарованная, наблюдала за процессом, как вдруг почувствовала невыносимое жжение в ладонях. Я болезненно проругалась, потерев обожженные руки. Ожерелье вновь потеряло краску. В остолбенении я сидела с минуту, таращась на свои руки. И наконец в гневе швырнула книги на середину кровати, уставившись в полосу света под дверью.       Полено. И чего я ожидала?       Тут об пол ударилось что-то мелкое металлическое, три раза отскочило и закатилось под тумбочку. Я сунула туда руку и достала кольцо с черным камнем. Казалось, сейчас он мерцал ярче, чем в первый раз.       Я в состоянии аффекта надела его на большой палец.       — Все не может быть так… все не может быть так бесполезно… в этом есть смысл… он, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОБЕРИ, должен быть!..       Твердя ругательства, адресованные космосу и самой себе, я не заметила, как начала вновь повторять заклинание, а руки сами вытянулись вперёд, выделывая выученные движения. Между словами заклинаний я дрожащим лепетом приплела отчаянное: «верни все, как было!» или «во имя отца и сына…», а потом вдруг вспомнила особо сложенные пальцы ящера-колдуна. Ожерелье резко один раз сверкнуло ослепляющей искрой, на миг осветив комнату, — и раздался чудовищный грохот. Точно такой, как минувшей страшной ночью…       …темнота. Помню ужасное жжение в ладонях, будто схватилась за раскаленный металл, а потом резкий холод камня подо всем телом. Головокружение. Я открыла глаза и поняла, что меня отбросило ударной силой с кровати прямо в стену, по внутренностям пробился волной электрический шок, отдаваясь болью в будто чужих горящих огнем конечностях.       — Древис, завязывай! — заорал кто-то за стеной, и мне показалось, что я отключилась.       …пару мгновений я лежала неподвижно, надеясь, что умерла. Но когда наконец поняла, что, к сожалению, жива, и медленно открыла глаза, то сначала в исступленном ужасе окоченела на полминуты. А после еле сдержалась, чтобы не заорать блажниной и не выйти из окна.       В дальнем темном углу моей кельи что-то стояло. Что-то очень большое, зловещее и, не мигая, смотрело на меня своими черными зияющими глазами. Подавив приступ ужаса и почти сердечного удара, я отняла наконец руки от лица и спустя еще минуту колебаний стала рассматривать то, что было в темноте, в ответ. Глаза, привыкшие к слабому освещению, скоро сориентировались, и я сделала открытие: то, что неподвижно стояло в углу моей комнаты, было длинным и черным, гуманоидным, рогатым, облаченным в дым и металл. Разглядев все подробности, я смертельно побледнела и зажала рот ладонью, чтобы не заверещать, в то время как черт, что чуть не довёл меня до инфаркта, преспокойно стоял передо мной, бессовестно сверкая своими глазами, отчего мысль о скоропостижной гибели все ещё встала поперек чертогов моего больного рассудка.       — Вы… это… за мной?       Черт молчал.       Спокойно.       Я медленно поднялась по стенке, убедившись, что нечто не стремится предпринять оппозиционных попыток.       — Кто вы?       Кажется, оно не понимало, о чём я. Я аккуратно подползла к кровати, схватила книгу, отползла к стене, не переставая коситься на нечисть одним глазом, и заглянула на открытую страницу.       — О, боги… это… это я вас вызвала?!       Дремора-кайтиф, чье имя и было заклятием, хранил невозмутимое молчание, стоя предо мной, в ужасе осевшей у стены.       Спокойно.       В ту ночь я поседела на одну треть.       И тут — резкий прилив — и я подскочила. Это ведь значит, что я смогу призвать и себя назад? Времени и нервных клеток на радость, после всех пережитых здесь кошмаров, не оставалось. Надо собираться домой.       И я во вдохновенном состоянии аффекта кинулась к тумбочке, вызволяя оттуда свою верхнюю одежду и личные вещи. Пришла в сознание я только у зеркала, обнаружив себя зачем-то расчесывающейся. Точно. Волосы. Я ведь страшно бешусь. И тут до дрожи в суставах вдруг мгновенно пришло чувство вселенской утомленности, я поняла, что ноги совершенно меня не держат. Я обернулась и увидела, как дремора, не догоняя, следит за всеми моими действиями и, кажется, не слишком радуется своему существованию.       — Понимаю, брат…       Я вновь залезла в книгу, ища заклинание изгнания, но в ужасе обнаружила, что его там не было.       — …а вы, случайно, не хотите домой?       Черт с немым укором глядел в меня своими чёрными глазами.       — Дойч шпрехен?.. эм… парле франсе? — в ответ тишина.       Об этом-то я и не подумала. Я не знаю, как изгнать существо назад в Обливион. Надо было что-то делать, ведь силы на исходе, а если я вырублюсь или умру, то как объясню это на утро другим? И вообще, что со мной произойдёт?       — Иисус, Мария, Иосиф… — вырвался невольный шёпот.       Нет. Это не те люди. Мне нужен Финис Гестор.       Облокотившись на тумбочку, я поднялась будто на чужих онемевших ногах и поползла отпирать дверь. Вышла, шатаясь, направилась в коридор, ища опору у стен. Дремора, что не удивительно, покорно последовал за мной. Да. В тот момент я не нашла ничего лучше, как нагрянуть с давно планируемым визитом к Финису Гестору. Преодолев чуть ли не бесконечный коридор, я прильнула к той самой двери.       — Подождите здесь, пожалуйста, — шепнула я дреморе, постучав в поверхность, служившую единственной опорой.       Гестор, как оказалось, либо давно уже был разбужен нашим шумом, либо вовсе не спал, так как всего через пару мгновений дверь отворилась, и я, предварительно извинившись, ввалилась за порог. Либо внутри было абсолютно темно, либо у меня мгновенно потемнело в глазах. Колдун тут же кинулся ко мне.       — Ты чего, девочка?! — подняв и кое-как усадив мою тушку на кушетку, испуганно вопросил Гестор, а я в темноте видела лишь горящие огоньки на месте глаз.       — Простите, что тревожу в столь поздний час… — не слушающимся голосом начала я. — Но мне больше не к кому обратиться…       — Да что случилось?       — Я ещё раз крайне извиняюсь… и прошу гарантии на то, что вы не будете орать…       — Что такое?!       — Нет… вы, пожалуйста, пообещайте, что не бу…       Внезапно я провалилась во тьму, но тут же пришла в себя от лёгкой пощёчины.       — Верона, это ведь ты? Обещаю! Говори, черт тебя побери!       — Вот это верно… побрал… покажись, брат…       Я еле смогла поднять трясущуюся руку к выходу, указывая на дремору, нарисовавшего в проеме.       — СВЯТОЙ АРКЕЙ! — вскочил колдун. — Изгони его! Изгони сейчас же!       — Не могу…       — Ты что, не умеешь изгонять?       — Не-а.       — Тогда какого даэдра ты вообще вызывала его?! — шипел Гестор, загоняя очумевшего двухметрового черта в тёмную комнату.       — Вы ведь обещали не…       …внезапная легкость пробила всё тело. Стало так холодно и так захотелось спать, что я совсем не могла противиться этому мягкому, но, оказалось, фатальному чувству.       — О, нет… даже и не думай, Верона! — меня встряхнули за плечи, и я увидела перед собой знакомые расплывчатые черты лица. — Не в мою смену! Слышишь? Не спать! Я сейчас! — мои плечи пустили, и шаги исчезли за хлопком двери в коридоре. Тяга была дикой, я почти начала видеть звезды перед глазами, но решила исполнить установку. Я не смыкала глаз в те могильно тихие бесконечные секунды, и единственное, что я видела, это были смоляные блестящие глаза дреморы в темноте. Забавное зрелище, если вообразить, что оно… последнее.       Может через минуту, а может через час Гестор вернулся с каким-то пузырьком в руке.       — Пей! — протянул он мне фуфырик.       Содержимое оказалась таким огненно острым, что я, обжегшись глотком, скривилась, отворачиваясь.       — Го… гадость…       — До дна, быстро! Эта гадость поможет тебе протянуть ещё пару минут.       Меня прострелило осознание. Пару минут? Так я что… умираю? Сейчас я брыкнусь, откину коньки не понарошку? Или может это позволит мне вернуться домой? А если я просто пропаду? Совсем навсегда? Нет, нет, это совершенно не то! Мне ведь домой надо, мне нельзя умирать, меня мама убьет!       Удивительно, но зелье помогло мне мгновенно. Сердце взорвалось, облилось горячей кровью. От ядерной остроты в глотке я внезапно почувствовала такой прилив силы, что тут же подскочила с кушетки. Но Гестор быстро усадил меня на место, сжав большими белыми руками мои мандражирующие от нетерпения плечи. Я принялась его разглядывать, и это оказалось очень интересно. Крупные черты, густые брови, выступающая переносица, ямка на подбородке и уставшие, запавшие, но очень выразительные глаза, которые в слабом лунном свете казались совсем чёрными и круглыми. Сутуловатая осанка и тяжелая походка, но большие белые руки уже не сложены в замок впереди, как у проповедника, теперь они сжимают мои плечи. Которые дико дрожат.       — Тихо-тихо… раскалённая, как метал… — мне показалось, что прошептав это, колдун усмехнулся, и я тотчас наглядно представила и ощутила, как по моим венам течёт лава. Захотелось снова вскочить. — Не шевелись! Ты потратила весь запас маны.       — М… м-маны?.. — челюсти дрожали, ходили ходуном.       — Цыц! Видишь? Он уже хочет уйти и тянет тебя за собой. Не тратим силу и сохраняем спокойствие. У нас ещё есть немного времени…       — Перед-д тем, к-как я…       — Разговоры потом! А сейчас повторяй всё, что я буду делать!       Следующие две минуты я всячески пыталась повторить заклинания за колдуном, периодически проваливаясь в состояние транса и сильнейшего тремора, граничащего с забвением, но всё безуспешно. Финис… на кого же ты похож?.. это странно знакомое чувство внезапной эйфории походило на предсмертную агонию, но скоро мои силы стали падать, а руки набирали вес и холодели… и вот, я вновь почувствовала тот страшный холод безразличия и мне захотелось просто лечь и провалиться, а дальше — будь, что будет. Чувство реальности потерялось, потерялось чувство самой себя, будто я находилась под сильнейшей кислотой. Мне стало наконец все равно. Совсем. Впервые в жизни настолько. И все это время кто-то смотрел за мной из темного угла комнаты, кто-то очень виновный, не смея вмешиваться. И каждый раз, поднимая рассеянно-молитвенный взор, я всюду сталкивалась с его взглядом. Он не мешал. Он терпеливо наблюдал.       — Эта жизнь — не для тех, кто сомневается и застрял в прошлом.       — Иногда мне кажется, что ты не знаешь, что я для тебя делаю. Еда, одежда, уроки фехтования. Кто за это все платит? А ты даже причесаться не можешь.       — Посмотри на себя! На кого ты похожа?       — Вероника, я с тобой разговариваю!       — Не давите на нее. Сама все расскажет.       — Не выходи в таком виде. Умойся ледяной водой.       — Не позорь меня. И только попробуй все испортить.       Нет, нет. Это не то, это не моё. Это точно не то, куда я бегу. Но тогда… что моё?       [мне отмщение, и Аз воздам.]       Перед глазами всплыл образ тонких белых рук и холодного пальца на моих губах. Взгляд пустынно-серый, блуждающий, но теплее тысячи местных солнц, мягкая походка и тихий, дрожащий смех. Желтые глаза и жестокая рука, спасающая из ледяного потока, в который я столько лет невольно провалилась с головой и тонула, всего-то пытаясь умыть лицо. Последними были металлически-серые глаза и строгий, но самый родной и самый обеспокоенный на свете взор. Но… не в воспоминаниях, а вот он — совсем рядом!       — Пап?       Вспышка. Мгновенное марево пред глазами рассеялось, и я увидела — это не отец. Это Финис Гестор удерживает меня, трясущуюся в ледяном поту, за плечи, не давая провалиться во тьму. Вот, чьи глаза я в нем узнала. Вот, кого он мне до смерти напоминал. До смерти… и эти знакомые слова, и не мольбы, а лишь мягкая просьба: «держись, девочка, ты только держись… останься…»       После вспышки что-то изменилась, а я, полупьяная, не могла понят, что. Моё бренное тельце, — только заметила, какое же оно жалкое, но моё, только моё! — бессильно осело на кушетке.       Тишина. Темнота.       Спустя пару минут я снова почувствовала своё тело. Почему оно такое тяжёлое? Я медленно открыла глаза. Сверху на меня всё ещё смотрел встревоженный Финис Гестор взглядом моего отца. Колдун попытался что-то произнести, но я вмиг поднялась с места, нагло опираясь о его плечо, и повисла на нем, вцепившись в ткань его рубашки на груди, вглядываясь ему в глаза. Нет. Это были больше не глаза моего отца. Похожий взгляд, но это не он. Я опустошенно отпустила руки и свалилась назад на кушетку. Гестор молчал, не шевелясь. Спустя минуту, а может вечность могильной тишины я почувствовала, как жар отступает, и, вся мокрая и дрожащая, пришла в себя и огляделась. Черта больше не было, как и того ада, который мне привиделся. Я встала и, пошатываясь выглянула в коридор, чтобы убедиться, что существо было изгнано, хотя я точно знала, что это так. Я почувствовала это так же, как и конец бредового сна, когда впервые ощутила это на балконе незнакомого места, залитого красным восходящим солнцем. Три недели назад. И я молча обернулась на Гестора.       Не описать того чувства, что завладело мной, когда молча с минуту колдун сверлил меня взглядом. Это больше не были глаза моего отца, и от этого мне захотелось взвыть в голос. Но я взяла себя в руки.       Маг обещание сдержал. Сказал, что разберётся со мной завтра, но мне было все равно. Я молча на негнущихся ногах поплелась в свою комнату. И пролежала в кровати, уставившись в потолок, до самого рассвета.