***
Коллегия Магов — богадельня для тех, кто хоть немножко чувствует себя «не таким». Вот только «не таких» здесь — четыре башни и одно подземелье. Но это не мешает вечно тебя куда-то носить, кудахтать, суетиться. Холодные лучи обильно пробиваются сквозь витражное окно, с лёгкостью затмевая ненужный желтоватый огонек свечи. — А ты уверена? — с опаской косится Энтир, вытирая о подол одеяния вспотевшие ладони. — Абсолютно, — отвечаю и кидаю на стол мешок с дюжиной септимов, прямо как в нуарных криминальных фильмах. — Хорошо. Только, прошу ещё раз, пожалуйста, не попадайся с этими книгами никому на глаза. А если и попадаешься, то ты их… — Приобрела в городе у неизвестного чернокнижника, которого видела впервые. Я помню. Я бросила на столик свёрток с амулетом розового кварца. — Это что? — Залог. Когда Энтир развернул пергамент, розовый кварц соблазнительно блеснул, отразившись в его широко раскрытых глазах. — Идёт. Эльф беспокойно или предвкушающе вздохнул и отворил деревянный шкаф. Ещё бы. Он ещё мягко отреагировал на мою просьбу продать все существующие тома, посвящённые Тайному Искусству, с поправками. В кредит. — Вот, — на стол легла здоровая стопка книг в шершавой лиловой, бордовой и чёрной кожаной обложке, — выноси их по одной, пожа… Я сорвалась с места, ухватывая все восемь книг одним махом и, пошатнувшись, направилась к лестнице первого яруса Арканеума. Кто бы мог подумать, что этот прохиндей уговорит даже занудного Урага предоставить ему отдельный шкафчик в тайной секции для нелегальных рукописей. Хотя, сомневаюсь, что старый орк знал, на что шел. — СТОЙ! Ты что, смерти моей хочешь?! — догнал в коридоре и схватил за локоть Энтир. — Да угомонись! Кто в такую рань в Сандас будет шляться по Коллегии? Тем более, книги уже мои! Тебя их судьба волновать не должна! — встряхнула я локтем, высвободившись, и, пошатываясь, покинула пределы тайной секции. Энтир обреченно вздохнул где-то сзади, запирая шкаф, находящийся в самом тёмном углу библиотеки. Я предусмотрительно свернула в коридор, ведущий на крышу, будучи в полной уверенности, что все адекватные люди сейчас нежатся в своих постельках. Ведь времени — восьмой час утра, а какой приличный (кроме меня под двумя кубками эльфийского вина) человек будет бродить по коридору в такую рань, да ещё и в выходной? Но всё моё спокойствие как рукой сняло, когда я поднялась на самый верхний и самый злополучный этаж. Поднялась, остановилась и, ужаснувшись, развернулась на сто восемьдесят градусов. А дальше, не шевелясь, впивалась взглядом в тёмный лестничный пролёт. — Что, преследуешь меня? — на пониженном тоне раздалось сзади. Вот и самый неприличный человек. Только не это, я ещё не отошла от устроенного на заре конкурса мокрых маек! Я закачала головой, уже просверлив значительную дыру в стене напротив, и, задаваясь вопросом: «ну за что я такая везучая», покорно попыталась удалиться зачем-то туда, откуда пришла. — Стой! Что это у тебя? Остановилась. Чеканный шаг начал приближаться. И я собралась с духом, вцепившись похолодевшими пальцами в шершавые обложки книг, и развернулась с самым невозмутимым видом. — Что-что вы говорите? — Проблемы со слухом? — начал раздражаться Анкано. — Что это за книги? — Где? — спокойно огляделась я, но, столкнувшись с глазами альтмера, совсем не такими, как в бане, решила, что лучше пока не острить. Откуда он мог знать, что я прямиком из тайной секции? Ниоткуда. — Ах, это? Домашнее задание… — В семь утра? Неужели. И одно только Колдовство? — Ну так я же колдунья… и исполнительная, — пыталась как можно ровнее говорить я, и не мигнув бессовестным глазом. — Вы ведь сами меня зачислили три дня тому… — Я помню. — …и расписание вручили… — Я помню! — Вы не раздражайтесь, пожалуйста. Анкано замолк, плотоядно уставившись на меня. Хоть его вид порой мог меня напугать, мне в какой-то мере льстил тот факт, что я способна вывести на эмоции даже самого Господина Советника. И, как мне показалось сегодня утром, на совершенно разные эмоции… А ещё мне стало чуть теплее и даже легче держать ношу, ведь я вспомнила: этим утром не только я нахожусь подшофе. И я решила, что и Анкано должен быть в похожем расположении духа. Но тут, сузив зрачки, он вмиг переменился, остыл и, протянув ко мне руку, обтянутую в шелковую перчатку, опасно спокойно произнёс: — Позволишь взглянуть, чем ныне занимает Гестор первокурсников? Я поняла, что он протрезвел, и машинально отвернулась полубоком. Как утром в полотенце… и посмотрела на его руки — это были всё ещё те руки, что сбивчиво перебирали пуговицы чёрного недлинного редингота и небрежно зачесывали назад серебристо влажные волосы, только сейчас он спрятал их от меня в эти узкие черные перчатки. — Ну? — разряд выведший меня из транса — строгие глаза вверху. И я с определенной долей стыда осознала, что несколько секунд молча пялилась на длани Советника. Нет, трезвость ему не к лицу. — Мне крайне неудобно, но я вынуждена вам отказать. Просто очень тороплюсь! Я отвернулась, сделала шаг к первой ступени, но не успела спуститься. Анкано вдруг бесшумно нарисовался прямо передо мной, преграждая лестницу. Теперь он стоял на пару ступеней пониже, и мы впервые были одного роста. У него тоже оказался чертовски приятный парфюм… но, к сожалению, отныне этот несравненный аромат будет ассоциироваться у меня с обволакивающей опасностью, запахом страха… меня так уже не пускали однажды. Ступор. Я боюсь поднять глаза и лишь слежу ими за рукой Анкано, когда он вырывает верхнюю книгу из моей стопки, отчего общий вес начинает возвращаться, а я — проседать под своей ношей. Пристально глядя на меня с прищуром, Советник открыл первую страницу. Пробежался взглядом по названию. И моё сердцебиение отчего-то учащалось с каждым подрагиванием его зрачков. Ты не посмеешь. Мне слишком нужны эти книги. И тут сбылось неожиданное: талморец закрыл книгу, звонко хлопнув страницами, и бросил сверху в мою стопку, отчего собственные колени подогнулись. — Иди учись. Не заметил? После этой суровой рекомендации Советник обступил меня со спины, и через пару мгновений отворилась дверь. Дверь его кабинета. Так идти или учиться? — И ещё, — остановился у открытой двери Анкано, — будь добра, занеси моё полотенце для лица. Если оно тебе больше не нужно. Прикусив губу, чтобы не улететь в истеричном хохоте, я сдержанно кивнула, по-прежнему стоя спиной. Дверь хлопнула. А я осознала, что какого-то черта все еще стояла там. В темноте лестничного пролета. Даже когда он обступил меня, когда стукнула дверь. Липкое, горькое, забытое чувство овладело мной, и я смогла пошевелиться лишь когда ощутила полную тишину и одиночество. И впервые за ближайшие несколько суток выдохнула с облегчением и рысью направилась на злополучную крышу. Сколько уже происшествий случалось из-за моей глупости и неосторожности, но меня всё равно тянуло выше, и не только в этой жизни, а во всех предшествовавших. Я любила крыши. И, кажется, я любила крыши Коллегии. Добравшись до комнаты, первым делом я достала полотенце Анкано из своего ящика с бельем. Истеричная улыбка. Нужно было его постирать и подсушить. Затем я заглянула под обложку самой верхней книги, что брал Анкано. Захват душ. Довольно безобидное заклинание, кажется… не учитывая того, что перед захватом душу надо откуда-то достать… из тела. Я осмотрела обложку и форзац. Ни слова о поправках. И как дальше? А те ли книги мне подогнал за бесценный кварц Энтир? Книги было совершенно некуда девать, поэтому мне пришлось сделать ещё один тайник в другом ящике. А остатки я перенесла в лабораторию и закопала подальше на полку, прикрывая цветными стеклянными штофами и колбами. Так как в сферах некромантии я совсем не разбиралась, пришлось прихватить с собой первый том наугад: Призрак. Мне понравилось название. Покипятившись пару пространных и смутных часов в купальне с книжкой и ароматерапией, я пришла к выводу: мне не нужна ничья помощь, ведь раз я самостоятельно почти смогла убить себя путём чёрной магии, то и вернуть смогу. Страшно подумать о том, как на меня вчера повлиял тот случай. Ведь мне нужно было чуть ли не умереть, чтобы наконец все осознать. Да, моей логике никогда не было равных. И ещё к одному выводу я пришла путём недолгих логических умозаключений: полотенце, в которое я обернулась в предбаннике, действительно, предназначалось для лица и невероятно приятно пахло. Но возвращать его я пока что морально была не в состоянии. Шёл девятый час утра, завтрак давно кончился, а я даже не удосужилась предупредить, что меня не будет, будучи полностью погружённой ныне в подробнейшее разъяснение для себя странных, а порой пугающих слов, и рассматривание различных эстампов и гравюрных оттисков на пожелтевшей жесткой бумаге. Примечательно, что только в книгах такого рода я могла замечать жутковатые изображения каких-либо обрядов и самих пугающих даэдра, чаще всего являющихся в сущности то ли античных горгулий, то ли полулюдей-полузверей с рогами, копытами, хвостами и тому подобным… одно нечто было похоже на шестикрылого серафима, вот только то, что было вместо лица, вселяло подсознательную тревогу. В общем, жуткие вещи, поэтому мне нравилось. А ещё больше нравилось, что это все не сказки, хотя до сих пор слабо верилось в то, что вчера я случайно, но самостоятельно вызвала демона. Спустя ещё около часа я поняла, что выговора мне не будет. Может, по выходным Мирабелла просто не проводит перекличку, ссылаясь на то, что у учеников может быть свободное время, хотя, право, теперь мне было абсолютно все равно. О призыве из новой книги я узнала, что для мага, такого, как я — не владеющего высоким навыком колдовства (полена), будет необходимо специальное зелье некроманта. И… снова составить чертов анализ! Точно не те книги! Грозным шагом я направилась к Энтиру и перестала тарабанить в дверь, только когда он открыл её. — Не те книги дал! Прохиндей! Энтир вздрогнул, огляделся и зашипел на меня. — Как не те? — Они не работают! — Зайди! — меня за шкирку втянули за дверь. — Как ты ими пользовалась? Может камень не заполнен был до конца? — Какой камень? — Как какой? Чёрный! Черный камень душ! Я глядела на Энтира, недоумевая. — Акатош, только не говори, что ты не знаешь, как пользоваться книгами! Хоть бы уточнила сперва для приличия! А то сразу прохиндей… Мне позволили присесть на кушетку. — Не могу поверить, что рассказываю кому-то об этом… но ты во многих смыслах у меня первая. Ну так вот. Как ты учишь заклинания? Где ты их берешь? Я попыталась не выказать стыдного ступора и смолола полу-иронически: — Голоса в голове нашептывают. — Именно! — я обомлела. — Читая обычный том, путём анализа и конспектирования, ты приходишь к нескольким словам-ассоциациям, которые и служат для тебя заклинанием. Поэтому у каждого оно своё, и подсказать другому будет бесполезно, ведь его ассоциации — не твои. Ну так вот. А поправки — это буквально готовое заклинание. Только наиболее краткое, ёмкое, подходящее всем. Сомневаюсь, что такое способен сформулировать хотя бы один из наших величайших умов Коллегии. Хотя новичков до сих пор и учат по готовым подогнанным подо всех заклинаниям, лучше бы скинулись на одну книгу с тайным знанием! — А почему не скинутся? — Потому что книги с поправками опасны. Просто и гениально емко составленное заклинание подсаживает и опьяняет незрелые умы. Ты же адепт! Тебе ли не знать. Я смущенно косилась на Энтира. — Но кто его составил? — Никто не знает… определенно кто-то не отсюда. Ведь плата за эти тайные знания тоже необыкновенная. Не исключено, что их писал сам Хермеус Мора. — Ладно, понял, — соврала я. — Так причем тут камни душ? — Все очень просто. Текст замаскирован. А чтобы получить тайные знания нужно провести ритуал. — Ритуал? — Маленький такой. Ты же колдунья, почему тебя пугает слово ритуал? — Потому же, почему всех остальных в Коллегии. Что за ритуал? — Элементарный. Нужен камень душ. Черный. Берешь книгу и заряжаешь из камня. Всего-то! — смекнула я. Но скоро притупилась. — Погоди, черный камень душ ведь для душ… человеческих. Энтир медленно кивнул. Я внимательно глядела в его темные немигающие глаза. — И где мне человеческую душу брать? — Я и знать не хочу. Это уже не мое дело. Я помолчала. Так вот, за что некромантов все недолюбливают. В голове тут вмиг пронеслись десятки кадров, как те милые детки неформальной внешности, что живут в башне напротив, совершают свое первое убийство в школьном возрасте, преподнося свежие трупы в качестве домашнего задания учителю — Финису Гестору. Он мило улыбается и ставит всем отметку «отлично» на лоб или грудь «домашнего задания», если такие части тел имеются… — Ты в порядке? — А заряженные продаете? — пробормотала я. — Ишь какая умная. Еще б про трупов спросила, не продаю ли драугров для опытов! Нет, не продаю заряженные камни. Но знаю того, кто продаст… но очень дорого. Дешевле будет кусок своей души вынуть. — Вынуть? — Расщепить. — Своей? Расщепить? — Зря я это сказал… попроси кого-нибудь, кто поближе к этой сфере. У тебя ж много дружков наемников. Когда будут делать контракт — вот и заполнят пускай. — Почему всегда именно души! Продать душу. Расщепить душу! Почему ни печень и ни сердце? Почему никто не просит продать ему почку? Всего одну почку! — Потому что это тайные знания. И за ними ты суешься… Туда… а когда суешься Туда, где смертным быть не положено, будь готова отплатить как следует. Там не обманешь. И ошибку допускать нельзя. Потому что она будет последней в этой твоей жизни. Удачи в практике! А теперь оставь меня одного в моей спальне. — Щас. А что по зелью? — Оно мало, где продается, и стоит дороже розового кварца. Изготовь самостоятельно, ты ведь алхимик! Легко сказать: изготовь! Откуда я знаю, в каких пропорциях смешивать те или иные ингредиенты и для какого веса подопытного? Тем более, подопытных нет, мне потом это на себе же пробывать, не на кроликах — какова гарантия того, что вместо зелья я не приготовлю яд и благополучно не суициднусь (может даже не случайно)? — А ещё лучше, для начала, спроси у Гестора. Всё-таки он у нас твой куратор и, на минуточку, вообще-то колдун, а не я! Меня передернуло от упоминания Гестора. Мне ведь перед ним ещё за ночной инцидент отчитываться… интересно, какова вероятность избежания кары, если я просто перестану попадаться ему на глаза? Но всё мои прозрачные мечты и пустые надежды тут же разбились вдребезги, когда, выходя из комнаты Энтира, я прямым попаданием влетела в движущуюся мишень — широкую квадратную спину Финиса Гестора. Ну почему?! Чего мне стоило задержаться у босмера ещё на пару секунд? Тогда удалось бы миновать последующей читки от профессора-сатаниста. Если только, конечно, он не стерег меня под дверью. Обернулся. Сверкнув мифриловыми молниями глаз сначала в меня, потом в Энтира, — тот сразу скрылся, хлопнув дверью, — Гестор схватил меня за локоть и поволок в свою комнату. Коридор кончился быстро. — А теперь объясни мне… Дверь хлопнула, и меня толкнули в середину комнаты. — Как и зачем ты, бестолочь, умудрилась средь ночи призвать дремору-кайтифа, не зная даже изгоняющего заклинания?! — Хотите узнать секрет моего успешного квантового скачка? — Хочу узнать, не жопой ли ты думала! Колдун выглядел крайне мрачным и злобным. Желание язвить у меня пропало. — Ну?! — Я… я думала… — Думала? Ты думала? — громыхал маг, заставив меня замяться и замолчать, что на практике случалось крайне редко. — Каким местом, спрашиваю тебя? Я смотрела на него, как мне казалось, несколько минут, так и не поняв, кого же он мне напоминает со вчерашней ночи. Черт, глаза. Даже не так — взгляд. Он оказался нестерпимо знаком. — Уж точно не головой! Сядь, не нервируй меня. На сухой приказ я ответила неожиданным для себя мгновенным повиновением и опустилась на кушетку позади, на которой когда-то умирала ночью. Боги, это было сегодня? Память стала возвращаться. — Где ты взяла заклинание, а? Кто дал тебе его? — Никто… — Ни за что не поверю, что родила его сама! Я молчала, совсем потерявшись. — До сегодняшней ночи я тоже была вашего мнения… но, кажется, я его это… того. Сама. Гестор ненадолго притих. — И хочешь сказать, что бесцельно? Просто так? Я медленно кивнула. — Ты ни черта не знаешь о Колдовстве, так? Кивок. Гестор вдруг посмотрел на меня удивительно и уселся на стул в углу, постепенно стал угомоняться, опершись локтями о массивный деревянный стол. Потер большими белыми ладонями лицо. — Позволь разъяснить тебе одну вещь, которую ты, как я заметил, не поняла, — серьёзно начал колдун, больше ни разу не взглянув мне в глаза, — ты откуда-то взяла и выучила пару предложений на даэдрическом, браво, запомнила пассы и, аллилуйя, смогла открыть дверь Туда; но не так всё просто — когда ты призываешь существо из Обливиона, оно, безусловно, ныне полностью подчинено тебе, но за небольшую плату… за твою жизненную энергию. Именно поэтому все истинные колдуны обладают необычайной физической и метафизической силой. Как только существо появляется в Плане смертных, оно больше не привязано к своему пристанищу, а потому с чудовищной жадностью пытается пожирать дух призвавшего, чтобы закрепиться здесь. А в конце концов — уйти, забрав неопытного призвавшего с собой. Реанимировать труп — одно. А призвать нечто, которое никогда не было живым, — совсем другое. Именно поэтому колдуны умеют контролировать свою ману. Мана равна жизненной энергии. Так вот беда в том, что в тебе я её не вижу, — Гестор бросил на меня еще один необыкновенный взгляд. — Поэтому меня до сих пор больше всего удивляет не то, какого черта тебя зачислили на мой факультет, а то, как ты вообще выжила! Я закатила зеньки в мозг, хотя этот же вопрос с недавних пор волновал и меня. — И сколько раз мне придётся вновь вытаскивать тебя с того света до ближайшего отчисления? Вырывать из рук бесов?! — страшно смотрел мне прямо в глаза Гестор. Хотелось отвернуться, чтобы спрятать раскрасневшийся непонятно с чего нос — я ведь терпеть не могу, когда меня отчитывают! И наконец через долгую паузу Гестор утомленно отвернулся и заключил: — Таким, как ты, нет никакого места на моём факультете. — У меня была надобность… — Чего-о? — Мне это было необходимо! — громче и ещё более злобно повторила я, из невольного подражания закричав на колдуна так же, как он на меня. — Я не могла этого не сделать! Вот и попыталась!.. — Попыталась призвать демона из надобности, значит? И как прошло? Я молча смотрела на собственные нервно подрагивающие ноги, чтобы не вминаться в скамью от пристального взгляда Гестора. Я, кажется, протрезвела. А ещё я невероятно злилась и на себя за слабость и на него за то, что он посмел меня так отчитать за совершенный подвиг. Никто не смел этого делать. Но сейчас его аргументы казались весомее моих. — А если бы ты не добралась до моей комнаты ночью? Если бы не успела? Твою смерть всё равно повесили бы на меня. Даже если бы на тот момент я был за пределами Коллегии. Голос его стих и изменил окрас. — Тебе не место здесь. Я серьёзно. И я молчала. Не потому, что боялась, а потому что было просто нечего ответить. Сначала. И тут я смекнула, что, хочу я того или нет, но уломать колдуна придется, если я все ещё стремлюсь разгадать, как сюда попала. — Вы правы, — я поднялась с кушетки, — мне не место здесь. После происшествия, в прямом смысле перевернувшего мою жизнь, я потратила неделю, день и ночь залпом изучая весь волшебно-бредовый материал, что только могла достать со всех точек Скайрима. Выучила теоретический курс, необходимый для поступления, ровно за две ночи, чтоб хотя бы приблизиться к истине. Дойдя до практики, чуть не сдохла, каким-то образом призвав нечисть из Обливиона, которую способен призвать не каждый эксперт, но… вы, наверное, правы. Я слаба. И мне нечего здесь делать. Влага никак не жалости к себе, но невероятной космической усталости выступила на моих глазах, и я разозлилась на себя еще сильнее, поторопилась отвернуться, ретируясь к выходу. — И ты так просто уйдёшь? — спустя паузу сказал маг. Я остановилась. Неужели… — Ну типа. А чего еще? — А как же ныть и пытаться упрашивать меня, как другие бездари, что приходили в мой кабинет? — Это ж бессмысленно, — я обернулась, — каджиту очевидно. Вас не переспорить. Можно лишь переубедить. Поэтому сейчас я направляюсь в комнату — учить весь курс Колдовства. Маны у меня нет, но зато есть откровенность, неплохая память, интеллект выше среднего и ядовитый язык. А после того, как выучу, я вернусь сюда и докажу, что научным трудом до усрачки и невъебенным желанием можно одолеть любую метафизическую одаренность в виде поцелуя боженьки в третий глаз и маны. Гестор поднял на меня свои тяжелые, металлические глаза, глядя совершенно по-новому. Он молчал, а у меня холодели пальцы и от взгляда, и от мысли: что же творится сейчас в его голове? — И ты уверена, что я тебя возьму? — А что, вы берёте только рекрутов? Гестор усмехнулся моей нахальности. — Не только. Но есть ли ещё причины, почему я должен взять именно тебя? Кроме необычного литературного слога и языка аргонианки? — Есть пара. Я не лишена ума, харизмы, грамотна, теоретически владею базой, скромна… умопомрачительно мрачно выгляжу… ещё я, кажется, адреналиновая наркоманка… — видя ни разу не мигнувшие глаза колдуна, я решила стать откровеннее и заговорила тише, но твёрже и резоннее: — и я совершенно одна. У меня нет никого. То есть, никаких отвлекающих факторов. Есть только незыблемая установка и стремление знать. Выдержав долгую паузу, Гестор всё-таки моргнул. А в воцарившейся тишине моему слуху вдруг стали различимы едва заметные дребезжания и очень тонкий перестук. Глаза мои непроизвольно начали искать источник звука на высоких полках и наконец замерли, уставившись на большого белого мотылька, отбивающего крыльями дробь по стеклу банки, в которую он был заточён; падающего, и снова мечущегося к невидимой ему преграде. Гестор вдруг издал звук, похожий на усмешку. — Знает же, когда о себе напомнить, шельмец… это тутовый шелкопряд, искусственно выведенный и очень темпераментный. Его вообще не должно было быть — ни на севере, ни на этом свете. А он — вот он, объявился, мечется, ещё и права качает. Словно в подтверждение слов колдуна, мотылёк горделиво замер, но всего на пару секунд, выслушав свою рекомендацию, после чего снова стал мутузиться о стекло с новой силой. Я уставилась теперь на Гестора, вполне ощущая, что вершится моя судьба. — Вы с ним чем-то похожи. Твои слова… я давно такого не слышал, — вдруг тише заключил колдун, затем вновь замолчал на полминуты, а после заговорил совершенно по-новому: — действительно хочешь остаться? Но ты ведь даже до экзаменов не дотянешь… — Если я попала сюда, не имея ни единого магического задатка, то, как вы сами думаете, дотяну ли я до экзаменов? — Сумасбродная… — снова потёр лицо колдун и глянул на шелкопряда, что заметно притих, ожидая услышать вердикт своего создателя. — Ни единого задатка… и правда, как ты это сделала? Теперь, пожалуй, мне и самому интересен результат. Таких я еще не обучал… Моё сердце громко ухнуло о низ грудной клетки. Я выдохнула и быстро успокоилась. — Все-таки хотите узнать секрет моего успеха? — клянусь, я почти что заметила блеск в глазах колдуна, обращающихся от банки ко мне. — Ловкость рук и никакой магии, в самом прямом смысле. Гестор ожил, покачав головой и поднялся. — Скажи Урагу, что я позволил тебе изучить мои книги, — заложив руки за спину, проследовал в коридор колдун, переменившись так резко, что я не успела вставить и слова, лишь метнулась следом за ним, — у тебя есть время на поверхностное изучение хотя бы двух томов на выбор. Начинаем подготовку сегодня после отбоя, — Гестор резко развернулся на сто восемьдесят градусов, из-за чего я вновь влетела прямо в его грудь, — но никому ни слова! Места у меня расписаны на годы вперёд. И только попробуй струсить! — Ни за что! — отчеканила я, отлепившись от колдуна. — Спасибо! Кажется, вы только что ещё раз меня спасли. Гестор не ответил и, прихрамывая, направился дальше по пустому коридору. — Постойте! — совсем забыла. — А что вы знаете про зелье некроманта? Гестор обернулся с круглющими глазами. — Даже и не думай использовать его без моего ведома! — сурово прошипел он. — Последний экземпляр был прикончен этой ночью, угадай, кем. Другого у меня нет. Как и ингредиентов. Ничего нелегального не держу! — нарочито повысил он для кого-то тон, глядя в сторону, а затем прошипел мне в лицо: — Поэтому научись держать язык за зубами, если всё ещё хочешь учиться под моим руководством. С этими словами Финис Гестор довольно зловеще скрылся в тени лестничного пролёта, в привычной манере пошатываясь. И только по пути в Арканеум я вспомнила, что хотела спросить совсем другое. Но сейчас меня буквально разрывало на части от безумной новости, которую некому сообщить: не знаю, на кой черт, но только что я зачислилась в студенты к самому страшному и суровому профессору Коллегии. На лестнице мне встретилась напевающая что-то Енн, что тут же поплелась за мной. Какого было моё удивление, рассказав новость ей по-секрету, узнать, что она и есть та вторая первокурсница, которую курирует Финис Гестор. Выходит, ей снова можно доверять. Дело шло к обеду, но я, казалось, давно потеряла и аппетит, и сон, поглощенная своей навязчивой идеей. Ныне допускалась даже мысль о том, что возвращение в скорейшем будущем может стать невозможным, но найти ответ я была обязана. Ещё на меня несказанно повлиял ночной инцидент — я как будто стала мыслить по-другому. Может, все из-за того что часть мозга всё-таки умерла. Упомянув перед старым библиотекарем имя колдуна, я приготовилась вкусить очередные знания, что не мог видеть никто кроме меня. Я уже заранее представляла и планировала обмен предоставленных книг на книги с поправками у Энтира. Это манило ещё больше. Быть ненадолго избранной оказалось приятно. Нехотя, Ураг нашарил в каком-то отдалённом шкафу несколько книг в чёрной обложке: четыре или пять. Скоро у меня в комнате вырастет целая библиотека. Никогда не думала, что буду настолько интересоваться учебниками. Я так часто обращала внимание на внешний вид книги, на переплёт, окантовку, почерк, на жесткость и цвет страниц. По этим факторам можно было сказать очень многое, не читая. Поэтому книги о Тайном Искусстве были отныне и навсегда узнаваемы для меня издали. Я невольно вздрогнула, то ли от неожиданности, то ли от предвкушения, увидев на столе перед собой те самые рукописи. Енн будто заметила этот мой жест, но не поняла, в чём, собственно, дело. — «В. В.»? — поинтересовался библиотекарь. — Вероника Валериус, инициалы, русский язык. Чего непонятного? — А Гестор точно поручил все эти книги тебе лично в руки? — Ну не лично в ноги же! — нетерпеливо потянулась к столу я. — У него поинтересуйтесь, раз так надо. — Ладно, бери. Только за пределы библиотеки вместе с ними — ни шагу! — Во ещё, абориген, — отойдя от стойки, тихо заговорила я: — читать только научился, а права уже качает. Енн прыснула. Шумно выдохнув, я подхватила на руки на удивление тяжёлые фолианты. Продолговатый переплёт казался на ощупь тревожно знакомым. Енн тут же неловко вызволила у меня пару верхних книг, чтобы помочь. Я шла за стол, что-то рассказывая ей об общем положении теории относительности, и совсем не смотрела под ноги, благодаря чему мы и смогли лицезреть пример силы гравитации и инерции. Вдруг Енн резко охнула, заставляя меня наконец посмотреть перед собой, но было поздно. Я влетела во что-то высокое, но тонкое, тут же потерявшее равновесие. — Опять ты! — зашипела длинноногая фемина, стряхивая невидимую грязь со своей выглаженной робы. — Опять я, зай. Но, к твоему счастью, руки заняты. — Когда-нибудь ты заплатишь за свои…! Но договорить фемина так и не успела, замерев на полуслове. Она резко развернулась назад, полностью поменяв своё настроение. Я выглянула из-за ее высокого плеча и увидела в коридоре тёмный силуэт самого Советника, плывущий к лестнице. Третья встреча. Что-то разгулялся он сегодня. — У-у, — протянула я, — Господин Кано уже вернулся из бани… надо не забыть вернуть его полотенце. — ЧТО?! — Что?! Внезапное спасение пришло оттуда, откуда я ожидала меньше всего. — Ах ты мелкая, нахальная… — Нирия! — раздалось из коридора. Анкано, видимо, уже прилично простоял посреди входа, заложив руки на груди, и теперь пристально выжидающе глядел на одну из нас. Или одновременно на обеих. — За мной, — через плечо бросил он, не спуская с меня глаз. Странно, но это было адресовано не мне. И под самодовольным взглядом удаляющейся остроухой секретутки почему-то вмиг сделалось так… досадно? Боги, что я несу! Пускай вон ее теперь на лестнице зажимает, они хотя бы роста почти одного… — Господин назначил меня любимой женой! Сколопендра… — скривилась я. Сколопендра, что именовалась Нирия, самым высокомерным образом вздёрнула свой острый подбородок, в последний раз метнув в меня взглядом молнию, и уползла вслед за Советником. — Смело… — заявила Енн, о существовании которой я на минуту забыла. Найдя за каменными арками самый дальний столик в углу, мы, снова точно в криминальных драмах 50-х, засели там, как в бункере, откуда открывался вид из стрельчатой прорези в стене на весь зал и две винтовые лестницы второго яруса. — Профессор Гестор так резко поменял своё отношение к тебе… — протянула Енн, подперев обеими руками подбородок. — Угу, — бросила я, не смея оторваться от фолианта, — передай чёрную книгу, пожалуйста. Только ради этого мне нужно было почти что умереть... я просила чёрную, Енн, эта — лиловая. Енн, видимо, задумавшаяся, быстро исправилась, протянув нужную книгу. — Прости. Сколько же там было непонятного, но, что-то подсказывало — нужного. Это был совсем не тот том заклинаний, который я читала ночью, нет. Первый фолиант в чёрной кожаной обложке являл собой подробнейшее описание отрасли Тайного Искусства, больше походившее на собрание очерков на очень странном, будто библейском языке, разбавленном жутковатыми пиктограммами или пентаграммами. — Я так и знала, — улыбнулась чему-то своему Енн и взяла верхнюю книгу. Она открыла её и зачем-то коснулась пальцами, которые казались белее бумаги, замысловато выведенных букв на форзаце. Проведя по строчке подушечками пальцев, она вдруг вздрогнула и тут же подняла на меня покруглевший взгляд. — Некромантия… — с испугом прошептала Енн. — Да, а что? — Ничего, — тотчас попыталась она принять обычное состояние и заговорила тихим, прерывающимся голосом, таким же, как когда впервые тронула мою руку после собрания: — просто… тебе крупно повезло. Я… никому не скажу. Енн вернула мне книгу и медленно сползла в кресле, запрокинув голову. Глаза её невидяще уставились в потолок. И в преломленном свете фитилей я вновь увидела цепочку из синяков на её шее.ГЛАВА 17. Рефракция
18 апреля 2023 г. в 19:27
Примечания:
Feist — Fire In the Water
Ощущение реальности ускользнуло. Я не понимала, что я такое и где нахожусь. Чувствовала только, что мне холодно от сквозняка, пробирающего до костей мое тело, чуть прикрытое колючим пледом. Сквозняк. Откуда он вечно берётся? Все двери и окна закупорены. Нет, не о том надо думать.
Тело. Организм. Я человек. Ну хотя бы так.
На клепсидре около пяти утра — самое смутное время. Слишком поздно и одновременно слишком рано, чтобы жить. Я уже не тешила себя надеждами заснуть. Да и ещё, оказывается, я окончательно застряла в самой ледяной и самой богом забытой точке невесть какой части Вселенной. Я лежала на просторной дубовой кровати, и мной овладел почти что ужас, как в то роковое утро. Я пыталась прийти в сознание, вернуть свои привычные мысли, но что-то дико переменилось, перевернулось на все триста шестьдесят. Впервые в жизни у меня не получалось рационально думать. То ли от холода, то ли ещё бог весть от чего. Но одно мы, благо, уяснили: я — человек. И я до смерти хочу курить.
Боже мой, как это смешно! В бездну рухнул весь мой прежний мир, а я лишь до смерти хочу курить! Прежний мир… рухнул… но этот ведь стои́т ещё? На краю обрыва, на отвесной скале, но стоит? Выходит, кому-то надо, чтобы так было? Выходит, так должно было быть?..
…я подняла глаза к небу, сквозящему через запорошенное окно. Звёздам надо?
И тут я вспомнила о том, что говорила Мирабелла: об учительской бане на верхнем этаже главной башни. Батюшки, какой абсурд! Но разве больший это абсурд, чем случившиеся со мной обстоятельства уже более трех недель назад?
Я нашла в куртке сигареты, которые, благо, не отсырели. Стиснула, забыв поджечь, одну меж зубов, завернулась в плащ и натянула сапоги. И в надежде пробудиться хотя бы от уличного колотуна, пошла прямиком через крышу в главную башню, сверкая голыми ляжками.
Плетясь в жутком холоде сквозь снежные хлопья, я поймала себя на чувстве, что тело почти вовсе не испытывает холода, в отличие от мозга. Голову будто заморозили. Но я питала себя надеждами отогреть мозг хотя бы в бане. Но и холод вскоре не хуже подействовал на мой разум: я очнулась, вспомнила, кто я, загрустила и закурила наконец. И сигарета эта была как будто первой в моей жизни, дым казался чересчур удушливым и головокружительным. Как будто впервые в жизни я вообще почувствовала себя по-настоящему… живой?..
Так что же это?! Что произошло сегодня поздней ночью там, в моей комнате, в комнате Финиса Гестора?.. в его комнате. И… там ли оно ещё? И почему после произошедшего, сегодня утром я чувствую себя живее, чем последние лет шестнадцать?
Некромантия. Я ощутила, как сигарета чуть не выпадает на снег из моих раздвинувшихся в нервной ухмылке губ. Так может я рождена была, чтобы умереть?
Я стала, как вкопанная посреди обледенелой крыши.
Вот, почему жить у меня получалось так криво-косо. Вот, почему не то, что летать, встать на ноги не выходило, а только все ползать. Как будто жить — не мое предназначение. И единственное, что получалось у меня хорошо всегда — убивать себя. Тут я чему-то до жути обрадовалась, улыбаясь сигарете, сжатой дрожащими пальцами. И припустила наконец к центральной башне.
Одна только мысль о просторной горячей ванне, которую я уже бог знает, сколько не принимала, открывала второе дыхание. Так я и добралась до верхнего этажа с зажатой в зубах сигаретой. Несясь на всякий случай рысью мимо двери Советника, я обратила внимание на то, что свет в коридоре у лестницы горел.
Дверь бани была посередине самой дальней стены этого неосвещенного коридора, который разделял два кабинета дирекции. Только подойдя вплотную можно было почувствовать, как из-за двери пахло мягкой пряностью и теплом. Отворив чугунную дверь, я очутилась в неосвещенном предбаннике, откуда тут же полились горячие струи воздуха. Красота, сюда мне и надо. Скинув всю лишнюю одежду в тесном и пустом предбаннике и завернувшись в накрахмаленное, ароматное полотенце, любезно лежавшее на полочке, — которое, судя по его размерам, было предназначено для лица, — я готова была зайти. Но не успела моя рука лечь на железное кольцо резной деревянной двери, как та внезапно отворилась с другой стороны. Я вздрогнула и отскочила, чуть не уронив полотенце. Видимо, не одна я пыталась согреться в это бессонное, промозглое утро. Я отступила, чтобы дать этому человеку (/меру/зверю) выйти… и в глотке застыл ужас. Этим утром мне было на все в этой жизни плевать. Но не настолько.
Навстречу мне, практически снося, выскочил златокожий Советник Архимага собственной персоны без своего привычного длинного одеяния, а в одной только чёрной рубашке нараспашку. Я горячо чертыхнулась, рефлективно отворачиваясь и пытаясь кутаться в полотенце. Анкано, в свою очередь, точно так же премного опешил, отшатнувшись… я ругнулась бессовестнее и развернулась полубоком, ведь вспомнила в тот миг, что полотенца хватало лишь на переднюю часть моего организма…
Анкано начал судорожно перебирать пальцами пуговицы на рубахе и запахнулся. И именно сейчас, как назло, я заметила, какие у него красивые кисти рук и длинные музыкальные пальцы. Неужели владеешь ещё каким-то инструментом помимо нервов студентов? Это что, маникюр? Черт тебя побери, почему именно сейчас?!
Говорить не получалось. Я не нашла ничего лучше, как закурить и нетерпеливо попыталась покоситься на абсолютно ошеломлённого Советника, который крайне сдержанно пыхтел и пытался привести свой туалет в норму. В тишине я успела разглядеть: мокрые волосы частично свисали на лицо, плечи. Притягательное зрелище. Наверное, намного более притягательное, чем моя голая задница. А еще между рубашкой и шнуровкой брюк я увидела полоску светлой кожи. Анкано вообще оказался довольно бледнокожим для альтмера. И отчего-то эта сквозящая полоска над линией брюк повергла меня в наибольший стресс.
— Доброго утра, — наконец ничуть не доброжелательно прервал талморец паузу, оглядевшись, а затем как-то странно покосившись на сигарету или полотенце.
— И вам не хворать, — отозвалась я, решив всё-таки стать передом и не торопясь сдвинуться с места.
Видимо, сегодняшний ночной инцидент напрочь отбил у меня мозг, да ещё и инстинкт самосохранения подмерз. Впрочем, когда я ещё полюбуюсь на такого сибарита, да ещё и в неглиже? Советник, должно быть, заметил мой взгляд, ведь тоже странно смягчился, но напрягся в теле, прямо посмотрел на меня, развернувшуюся, и манера эта что-то мне напомнила… чего это он так смотрит?!
— Если твоё хобби всё-таки — лезть не в свои дела, то это слегка неподходящее место.
— Упаси боже! Вы не в моем вкусе.
Я думала, мои щёки просто взорвутся от накала, который я испытала, пытаясь ни разу не моргнуть. Хотелось истерично расхохотаться и побиться в припадке на полу пару минут, но я гордо несла бремя альтмерской невозмутимости, копируя своего оппонента. Почему-то меня начало трясти так, словно я стою в одном полотенце на ледяной крыше. Вернулись ощущения в теле. Такого адреналина не было в моей крови даже ночью на смертном одре.
— Моё сердце разбито, — бросил талморец, зачёсывая волосы назад и, стараясь больше не глядеть на меня, живо удалился.
— Лжец. Его у тебя нет, — поворачиваясь по мере движения к Анкано передом, бросила вслед и я, но только когда хлопнула дверь.
Я зашла внутрь, так же картинно хлопнув дверью. Хотя, эти бани мне уже были и вовсе не нужны. При всём неуважении, Советник одним своим видом согрел меня, и за это спасибо. Но что за взгляд… я вспомнила и почувствовала, как краснеет не от внешнего тепла моё лицо — похожим взглядом на меня смотрел первый в моей жизни талморец. Подойдя к купальне, вытесанной в каменных ступенях под витражным окном, я обнаружила подле той на две трети опустошенную бутыль из-под вина. Так вот, как тут согреваются. Боюсь подумать, какую картину мне пришлось бы лицезреть, пришла бы я парой минут ранее, и как долго оправлялась бы от психологической травмы.
Спустя полчаса альтмерского вина в бутылке приуменьшилось. Кажется, я перегрелась.