Иуда

Драгау, Порту Стадион шумел, щёлкали камеры, игроки обменивались рукопожатиями, футболками, поздравлениями или утешительными хлопками по плечу. В этом привычном послематчевом водовороте руки Джиджи держали его крепко и спокойно. И его сухие губы почти целомудренно мазнули по скуле Икера. Почти — потому что неловко зажатой между их телами рукой Икер чувствовал напрягшийся член Буффона. А они даже с поля ещё не ушли.

***

Спустя час. Дом Икера <left>— Ты в порядке? — Это «не-затрахал-ли-я-тебя-ты-в-порядке» или «не-сожрал-ли-твою-душу-Сатана-после-того-что-ты-устроил-летом-ты-в-порядке»? — Икер язвит достаточно спокойно, но взгляд Джиджи остаётся тяжёл и серьёзен: — Вообще. Ты тут счастлив? — Вполне. Президент чуть менее истеричен, чем Перес, и он уже не говорит, что я дерьмо и меня надо продать в МЛС, — Икер кривит уголок губ. Конечно, на самом деле Касильяс в отличной форме, и в клубе ему вполне рады в этом сезоне, но он ещё не привык к тому, что всё наладилось, хотя по всем законам, если карма или бог существуют, должно было покатиться к чертям. Ну, значит, не существуют, подумаешь. Икер тянется за очередным поцелуем, прежде, чем итальянец ещё что-нибудь спросит, но в одно движение оказывается распластан под ним, — Буффон словно голодная пантера, нависает сверху: — Тогда что тебя так гнетёт? — видимо, поцелуями от расспросов не отделаешься, но Икер всё равно пробует — рвётся вверх, почти выворачивая плечи, — руки Джиджи крепко прижал к постели, — и дотягивается, и целует так, что зубы клацают и во рту солоно — он прикусил губу или просто разбил её о чужие зубы? Буффон ведётся и они продолжают секс-марафон без разговоров. Но Икер никогда не умел планировать тактику на длинной дистанции, поэтому оказывается застигнут врасплох: — Что тебя гнетёт? — в коленно-локтевой, когда чужие руки держат, почти фиксируют за бедро и плечо, особо не остаётся манёвров для отвлечения. Но всё же, если сжаться и толкнуться назад… И ещё. И ещё, и снова, и застонать гортанно… Буффон рычит, и Икер понимает, что нарывается, но оно того стоит, потому что в следующую секунду уже не осталось ни дыхания, ни мыслей — всё сгорело в бешеном темпе, который с ходу взял Джиджи. Следующий вопрос уже просто «Что?», в промежутке между рваными вздохами, Икер игнорирует. — Скажи мне, что, — прижимает к себе поперёк груди, держит крепко — не вывернешься, но Икер откидывает голову ему на плечо и кусает ухо, тут же зализывая, и своей рукой берёт чужую и кладёт на свой член. «Скажи», «Что?», «Что?», «Что?», «Что?» — бесконечные вопросы без ответов, они только действуют на Икера, как триггер, — быстрее, ближе, глубже, горячее — лишь бы не отвечать, отвлечь и отвлечься. И вот они уже на грани — лицом к лицу, Икер прижимает к себе Джиджи, кусая его в плечо, Буффон закрывает глаза, снова бешено ускоряясь, и Икер отдрачивает себе в такт. Идеальный момент. — Кто? — выдыхает вопрос прямо в губы, остановившись на самом резком глубоком толчке, задевая простату. — Серхио, — стонет Икер кончая, и слава Марии, вырубается раньше, чем осознаёт, что сказал.</left>