О песне льда и пламени

      Подтягиваемый веревкой за руки мальчишка медленно плелся за конем лорда Болтона, утопая ногами в глубоком снеге и дрожа от пробирающего его страха, да изредка поглядывал на здоровенных черных псов, следующими за ним по пятам. Собаки то и дело рычали на Рикона и клацали зубами, так и норовили подскочить и укусить, когда он спотыкался и начинал неуклюже бежать вперед, пытаясь удержать равновесие и не рухнуть лицом в снег. Ежели же одна из псин подбегала к мальчику слишком близко, прицеливалась к его ноге или руке, раздавался окрик Рамси, и животное отступало назад, повинуясь команде хозяина.       Болтонский же бастард выглядел сейчас напряженным и серьезным, обводил пристальным расчетливым взглядом голубых глаз местность вокруг себя, приглядываясь к черным стволам деревьев и кустарнику, будучи до безумия сосредоточенным на происходящем. Его чувства обострились, как у изголодавшегося зверя, что притаился в кустах, выслеживая свою добычу. Если хищник в этот раз ошибется и добыча уйдет, он погибнет, истратив все силы на последний бросок.       Болтон чуял западню, однако к ней был готов. Готовился к такому моменту ни один месяц. Пять месяцев, проведенных в состоянии предельной осторожности, должны были теперь либо дать свои плоды, либо привести к краху.       Все началось, когда девчонка попыталась сбежать. В тот день отец говорил с ним и упрекнул в играх с Сансой Старк, из-за которых она сбежала, откровенно угрожал, что если его бастард не может справиться даже с такой легкой задачей, как удержать при себе законную жену, то ему придется выбрать своим наследником не Рамси, а пока не родившегося ребенка. В тот день отец был услышан и в тот день отец совершил роковую ошибку, и спасло его от смерти лишь вовремя подоспевшее известие о поимке улизнувшей жены. И именно в тот час пришло осознание, что несмотря на поимку жены и вместе с этим полученное дополнительное время, совсем скоро придется избавляться от старика.       Неоднократно он оставался отчитанным Русе за то, что не смотрел на происходящее вокруг шире, что упускал из виду ключевые моменты, торопился с принятием решений. Он и сам это чувствовал и, более того, осознавал, что если собирается избавиться от отца, то сперва следует подыскать старику замену — надежного человека, который бы действовал в его интересах и который давал бы ему более полный взгляд на ситуацию, указывал бы на то, что он упускает из виду. Это была задача не из легких, но тут-то под руку и попалась девчонка.       Отец ошибался, обвиняя его в играх с женой. Никакой игры с ней он не вел, ведь Санса Старк была ему… неинтересна, ей не придавалось большего значения, чем женщине, что должна была молча выносить дому Болтонов потомка. Родит ребенка — и можно отправлять девчонку на корм проголодавшимся собакам или же устроить на нее охоту. Вечно плачущая, сопротивляющаяся и высокомерная особа, она раздражала и вызывала лишь желание делать ей больно, проучить, как следует, указать ей на место.       В самом начале он постарался дать Старковской девице несколько шансов начать играть по правилам, предоставил возможность выбора, а заодно проверил, какова она и что из себя представляет. И был разочарован: за красотой и известным именем жены ничего не стояло, это была одна из тех благородных девиц, которым с самого рождения все были что-то должны и чем-то обязаны, и всё лишь потому, что этим девчонкам посчастливилось по воле судьбы вылезти из чрева королевы или миледи. На этом все их заслуги заканчивались.       А тут случилась оказия, и девочке голубых кровей пришлось опуститься до уровня женитьбы на бастарде, с чем она явно мириться не собиралась и поэтому никогда не упускала возможности указать в их разговорах на его низкое происхождение. Это было ее решением ни разу не улыбнуться ему ни до, ни во время, ни после свадьбы! Санса сама выбрала смотреть на него злобным волком и молчать, заставляя по долгу дожидаться от нее ответа на заданный вопрос, а затем тихо и, словно из-под палки, холодно ему отвечала. Девчонка вела себя надменно и чопорно, явно противилась ему и даже не пожелала отвечать на их первый поцелуй. Это она медлила раздеваться в их брачную ночь и сама была виновата в том, что озлобила его. Старковская девица так надеялась, что он не прикоснется к ней, откажется возлечь с новообретенной женой в их брачную ночь, что наплевать на желания девчонки и взять ее в первый раз на глазах у Вонючки стало наивысшим удовольствием. К сожалению, на этом всё удовольствие от утех с женушкой заканчивалось — девчонка была скучна и предсказуема, приходилось развлекать себя самому, выбивать из нее хоть какую-нибудь реакцию. Но и это быстро надоело и захотелось большего. Как же все-таки хорошо, что с ним тогда была Миранда, с которой можно было как следует повеселиться и отвести душу, беря ее с собой на охоту или развлекаясь с ней в подземельях.       Он не воспринимал Сансу всерьез и едва ли интересовался ею, а после гибели любовницы и подавно хотелось просто содрать с женушки кожу и скормить ее освежеванный труп псам, или вывесить его где-нибудь во внутреннем дворе. Однако было нельзя. И кто бы мог подумать, что сама дочь Старка первой вступит в его игру. А он в то время все ломал голову над тем, как же безболезненно для себя избавиться от шантажирующего его отца, вел переписку с Харальдом Карстарком, переманивая его на свою сторону, как вдруг решение проблемы само подвернулось под руку.       Девчонка, судя по всему, решила выслужиться перед ним, чтобы облегчить свое положение. Наконец-то прекратились эти молчаливые слезы в постели, и Старк стала менее деревянной, начала хоть изредка двигаться под ним, пытаясь принять более удобную для себя позу. Конечно, поначалу было забавно наблюдать за тем, как женушка трупом лежала под ним и ее можно было ставить в любую угодную позу: как изначально положишь девчонку в постели — так все время она и пролежит, ни разу не пошевелившись. Однако вскоре это надоело и стало выводить из себя, так что произошедшему изменению, хоть и такому незначительному, в поведении девчонки он был рад. Более того, Старковская девица расстаралась сшить ему одежду, и как же он долго тогда думал, стоит ли принимать подарок или вернуть его обратно женушке особо веселым способом! Однако решив подыграть дочери Старка, все-таки принял подарок и даже сделал ответный, чтобы поощрить инициативу девушки, и все так же, как и раньше, продолжил приходить к жене по ночам, проверяя на прочность и показывая, что поблажек не будет и одним подарком она не откупится. А затем принял решение пойти на риск и втянуть в свою затею с Уолдой Фрей и Сансу. Риск был однозначно высок, однако чувство опасности только заводило и подталкивало к действию.       И говоря о Уолде Фрей, убивать ее не особо хотелось, да и опасно это было. Женщина, в целом, была к нему мила и учтива, ничем не мешала, на выходки и его странное поведение реагировала довольно спокойно, а ее немиловидная внешность, простодушность и необидчивость напрочь отбивали желание ей вредить или что-нибудь с ней сотворить, вызывали только ответное дружелюбие. Однако расклад оказался таковым, что внучка Фрея нечаянно встала на его пути и начала представлять угрозу.       Когда же девчонка сыграла свою роль в плане, саморучно отвела внучку Фрея на Восточную башню и, более того, не обмолвилась Русе о причастности его сына к гибели толстушки, он наконец-таки заинтересовался женой, и, поняв, что она может играть по правилам, решил ввести ее в игру.       Причиной для поиска надежного помощника стало то, что Болтон прекрасно осознавал, что ему всегда плохо удавалось смотреть на картину в целом и мелкие детали постоянно ускользали из его внимания. Он быстро смекнул, что раз ему трудно уследить за последствиями своих поступков и довольно часто он не может понять до боли банальных и простых для других людей вещей, то было жизненно необходимо найти сейчас того, кто бы уследил за этим вещами, указал на пропущенные детали и ошибки. А для этого нужно было сосредоточить всё свое внимание на одном конкретном человеке и, сделав все ставки на него, попытаться самому создать себе верного и преданного союзника. И выбор пал на Сансу Старк.       Для осуществления же задуманного плана нужно было использовать свои сильные стороны, и об одной такой стороне ему было известно. С самого детства он недолюбливал общаться с людьми, старался больше наблюдать за ними со стороны, пытался отгадать, каковы они и чего хотят, слушал, как они говорят. После же смерти матери многое изменилось и уже не получалось отмалчиваться в стороне, а вскоре и вовсе полюбилось общение с людьми. Было интересно говорить все, что только угодно, а потом с интересом наблюдать за смущением, злостью, ошеломлением людей и смеяться над их нахмурившимися, возмущенными или, того и гляди, перекошенными лицами. А со временем пришло осознание, что смотреть за реакцией людей на его слова было не только забавно, но и полезно: можно было за очень короткое время многое узнать о характере человека и понять, что же он представляет из себя, каков на самом деле. Чем же больше он наблюдал за окружающими, тем отчетливее начинал осознавать, что, опознав их слабые места и начав на них нажимать, а еще лучше — сыграв на них, можно было добиться от человека нужной реакции и действий, сделать из него все, что захочешь, и в скором времени у Болтона появился новый конек — играть людьми. И этим своим умением он и собирался воспользоваться для дрессировки девчонки.       Предстояла работа не из легких, но это делало ее лишь еще более увлекательной и захватывающей. Он отлично умел ломать людей, однако в этот раз цель была иной, более сложной: ни в коем случае нельзя было ломать девчонку, можно было ее только изменять. Ему не нужен был рядом очередной Вонючка или Миранда, он нуждался в человеке, который бы смог стать для него точкой отсчета, опорным пунктом, исправляющим ошибки, скрывающим неровности и терпимо относящимся к его потребностям. Однако нужно было убедиться, что выбор пал на подходящего человека, соответствующего заявленным требованиям. И вместе со смертью Уолды Фрей была пройдена первая маленькая проверка, и нужно было срочно начинать действовать, быстро отреагировать на выполнение женой его просьбы. А что делают, когда собака верно выполнила команду? Хвалят. Приласкать, доставить удовольствие, показать, что игра стоила свеч. А потом сделать перерыв, дать передохнуть своей жертве, чтобы в голове закрепилось пройденное. Жаль, что на это время ему пришлось уехать из Винтерфелла по семейным делам. Однако именно этот отъезд и стал последним толчком к гибели Болтона Русе.       К отцу он питал уважение и был благодарен за предоставленную возможность пробиться в жизни. Не смотря на снисходительное и даже пренебрежительное отношение к нему Русе, против мужчины он ничего не имел и прислушивался к его словам, и если бы сам лорд Болтон не загнал его в угол и не стал для него угрозой, то скоропостижная смерть старика бы не настигла. Да, он был готов многое снести и терпеть от отца, молча проглатывал откровенный шантаж, однако и его терпению в один миг пришел конец. И если поначалу он еще собирался дожидаться родов Уолды Фрей и надеялся про себя, что родится все-таки девочка, успокаивался от слов отца, что он, Рамси — его первенец и унаследует звание лорда Болтона, то затем ситуация кардинально изменилась.       В разговорах он начал слышать намеки, что если не будет вести себя подобающим образом и в ближайшее время не обзаведется наследником, то унаследование им титула лорда и Хранителя Севера становится под большой вопрос. Дальше — больше. Лорд Болтон все чаще высказывал ему свое недовольство, причин для которого удавалось увидеть не всегда и не сразу, а так же давил на него, чтобы поторапливался с потомком, будто их с Сансой брак не был консумировал и в покои своей жены он не заглядывал. А затем отец взял все в свои руки и, когда поблизости не оказалось сына, решил возлечь с его женой, сделав все возможное, чтобы понесла она именно от него, только вот просчитался старик, и бастарду об этом доложил сперва Вонючка, а за ним и Старк, которая еще подлила масла в огонь словами о том, что лорд Болтон становления своего бастарда главой дома никогда не допустит и наследник от Рамси Русе не нужен. И не осталось иного выхода, как избавиться от отца, выходки и ложь которого он и так слишком долго терпел. Однако вопреки ощущаемому гневу на отца, он не стал торопиться с выводами и решил сам убедиться в том, что мужчина в действительности всеми силами и способами пытался не допустить своего незаконнорожденного сына к власти и держал его при себе лишь до поры до времени.       К сожалению, опасения подтвердились, и он с разочарованием тогда осознал, что ходит с отцом по острию лезвия, по одну сторону которого находится его жизнь, по другую — жизнь Русе Болтона. Нет, в то время лорду Болтону убивать его было невыгодно, ведь законнорожденный наследник на тот момент не то, чтобы не вырос, но еще даже не родился, однако же кто-то должен был выполнять грязную работу и разъезжать по владениям, собирая налоги и выполняя поручения отца. Но вот впускать его в линию своего дома и позволять ему иметь наследников в планы Русе не входило, и бастарда, получившего благородную фамилию семьи, мужчина держал при себе в качестве подстраховки на случай своей кончины. Ведь если умрет лорд Болтон и законнорожденных детей у него на тот момент не останется, то их старинный род исчезнет, а наличие бастарда, носящего фамилию дома Болтонов в кой-то мере обезопасило бы этот род от исчезновения. И Рамси понимал, что не в этот раз, так в следующий Уолда Фрей родит мальчика, и чем старше будет становиться ребенок, тем все более шаткой будет становиться его позиция. И не далек будет тот час, когда лорд Болтон сможет одним движением руки не то, чтобы лишить его права наследования места главы дома, а понизить вновь до Сноу, воспользовавшись законным правом самому выбирать своих правопреемников и решать, достоин ли его бастард носить фамилию семьи. И даже в том случае, если лорд Болтон этого не сделает, то законнорожденный сын всегда будет иметь преимущество перед узаконенным бастардом, а переход звания «лорда» к Рамси может быть оспорен. Беря это во внимание, можно было понять, что положение незаконнорожденного сына в доме Болтонов было неустойчивым и для укрепления своих позиций ему нужно было, в первую очередь, избавиться от соперников, а еще лучше от их источника — Уолды Фрей.       И возвращаясь к Русе Болтону, стоит сказать, что убивать отца было боязно. Замена старику еще найдена не была, но время при том поджимало, нужно было действовать или сейчас, или никогда. И предпочтение было отдано быстрой расправе, и уже вечером того дня он стал именоваться лордом Болтоном и Хранителем Севера, но вот только к ликованию примешивался и страх перед тем, что он, во-первых, остался последним живым Болтоном, а, во-вторых, — понятия не имел, что же делать дальше. А это означало, что ему надо было срочно ускориться, тщательнее подойти к подготовке жены для себя, сосредоточить на ней все свое внимание и держать себя руках, не допуская срывов или оплошностей. И в кратчайшие сроки обзавестись наследником.       В ночь после убийства отца девчонка сильно его удивила, однако изумление это оказалась приятным — бастарду очень понравилось, что вытворяла с ним жена в тот раз, но, к сожалению, на такое Старк решилась тогда в первый и последний раз. Конечно, когда девчонка захотела связать ему руки, не было особого желания передавать ей контроль над ситуацией и самим собой, ведь она могла незаметно от слуг украсть и припрятать поблизости нож, которым бы тогда могла с легкость прирезать доверившегося мужа. Однако когда он заглянул в глаза девушки, то не заметил там ничего, кроме возбуждения и легкого волнения. Не такой обычно взгляд бывал на лице собравшегося вот-вот убить тебя человека, и он доверился, дал жене полный контроль над собой и позволил делать все, что ей захотелось бы. И Санса не разочаровала его в ту ночь, наоборот, показала себя с другой стороны, доказала, что готова пробовать новые вещи и может пойти на рискованный поступок. Но, что самое важное, девчонка не побоялась сообщить ему о своем желании отомстить Уолдеру Фрею, и случайным образом дала понять, что же творилось у нее в голове в то время.       Было и осознание, что Санса подталкивала его к совершению опасного поступка, чреватого потерей союзника в лице Фреев и наживанием себе очередного врага, однако скрывался за просьбой жены и более важный сигнал, свидетельствовавший о том, что девушка потихоньку начинала меняться и, кроме того, уже зная о слабостях мужа, начинала пробовать манипулировать им. Его же этот поворот событий нисколько не смутил и волнений с собой не принес, и бастард, понимая, какую выгоду может извлечь из этого положения, решил подыграть Старковской девице и дать ей ощущение, будто у нее выходит управлять им. Более того, нельзя было отбросить в сторону возможность еще больше повлиять на свою жену и нельзя было не позволить ей попробовать вкус убийства — это должно было сделать Старк только сильнее и холоднее, менее восприимчивой к человеческой смерти. И он выполнил просьбу жены, прикинув про себя, что разрыв союза с Фреями не станет большой потерей и в любом случае лорды Переправы вряд ли когда-нибудь решатся напасть в открытую на Винтерфелл.       Когда же они расправились с Уолдером Фреем и двумя его сыновьями, он понял, что может идти с женой дальше и может начать воздействовать на нее теперь более целенаправленно и прибегать к более жестким мерам, постепенно ломая ее восприятие мира и строя на его месте совсем другой взгляд на жизнь, поэтапно изменяя ее мышление и отношение к происходящему. И было очень любопытно посмотреть на то, как дочь Старка поведет себя с приехавшим в Винтерфелл Карстарком. С Харальдом он уже общался некоторое время и сумел найти с ним общий язык, однако жену в своей переписке с сыном Рикарда Карстарка не упоминал, а то, что девчонка будет встречать гостя вместе с мужем, оставалось для лорда Кархолда неизвестным. Однако же все сложилось лучше некуда, и Карстарк в союзниках остался, и войско пополнилось, и Санса Старк получила возможность проявить себя, вновь доказывая, что может при желании сыграть ему на руку и помочь с налаживанием отношений с союзниками.       Позволить же Старк манипулировать им оказалось совсем не плохим, даже верным решением, и вскоре девчонка, сама того не осознавая и не замечая, стала доверяться ему намного больше, начала успокаиваться, вести себя с ним более расслабленно, раскрепощаться в постели, стала все чаще подчиняться, стараясь расположить к себе и увеличить свое влияние на него. Жена изо всех сил пыталась удовлетворить его получше, при том даже не понимала, что это поведение незаметно укреплялось у нее в голове, она неосознанно все больше привыкала к мужу и начинала принимать его.       Благодаря такому поведению жены задача Болтона значительно облегчалась, оставалось лишь поощрять ее покладистость и идти на некоторые, приемлемые для себя уступки, тем самым еще сильнее убеждая девушку в правильности ее действий и подталкивая идти дальше. Однако при том он не нуждался рядом с собой ни в безвольной кукле, молчаливо выполняющей каждую команду, ни в затаившемся враге, дожидающимся подходящего момента для удара, ни в союзнике, ведомом в своих поступках эмоциями и сиюминутными порывами. А значит над девчонкой надо было работать и, тщательно продумывая каждое свое слово и действие, предугадывая реакцию на них, постепенно прививать ей другое, выгодное для него мышление.       Он видел, что Старк быстро училась, с ее еще детским сознанием можно было многое сделать и значительно его изменить, однако торопиться было нельзя, иначе бы девчонка совсем запуталась в своих ощущениях и вместо ожидаемого результата можно было получить на выходе опасную смесь. Осторожность нужно было соблюдать и в том, чтобы, обучая жену, не подпустить ее к себе слишком близко, не позволить ей понять, каким образом он принимает решения и что руководит им в совершаемых поступках. Ведь это бы стало сродни тому, чтобы вложить в руки дочери Старка нож и повернуться к ней ничем не защищенной спиной. Так что приходилось держать Сансу на расстоянии от себя и в общении с ней оставаться всегда настороже.       До определенного времени все шло довольно хорошо, но вот затем, когда девчонка оказалась за пределами замка, проявилось то, что он неторопливо пытался искоренить в жене: вновь выскочила наружу эта эмоциональность и глупое чувство жалости к окружающим. Хотя, с другой стороны, было даже хорошо, что это случилось именно в тот момент, когда поведение девушки не могло навредить ему и когда была возможность вплотную заняться выбиванием этой слабости из жены. И действовать было решено жестко и до победного конца, пока Старк не осознает своей ошибки и пока причины, побудившие жену на такой проступок, не будут уничтожены.       И когда нужный результат был достигнут, и урок был усвоен, а в напоминание о нем был оставлен шрам на левой ладони, надо было на протяжении некоторого времени внимательно последить за поведением Сансы, выискивая в нем наличие тревожных знаков. Одним из первых таких знаков стала подавленность и апатичность жены во время купания, которые могли свидетельствовать о том, что он в тот день зашел слишком далеко и ненароком все-таки сломал девушку. И когда Рамси на следующий день пришел к проснувшейся дочери Старка и некоторое время понаблюдал за ее истерикой, то действительно испугался, что допустил серьезную ошибку и теперь ему предстоит затратить уйму времени и сил, чтобы хоть немного восстановить жену до прежнего состояния. Ему подумалось тогда, что Старк морально сломалась, замкнулась в себе и те слезы, которые она никак не пыталась скрыть, указывали на страх, испытываемый девушкой перед ним. И лишь Санса выплакалась и улеглась на бок, Рамси начал действовать — ему нужно было точно понять, в каком же душевном состоянии пребывала в то время его жена, и в зависимости от этого уже думать, как повести себя дальше. Ему нужно было знать, что же теперь ощущала девушка перед ним — страх, ненависть или что-то другое? — и присевший к ней тогда на постель Болтон поначалу не был уверен в том, стоило ли вообще дотрагиваться до жены в тот миг и, если да, то каким образом?       Глядя тогда на уткнувшуюся лицом в одеяло девушку, он принял решение обойтись с ней поласковее, ведь если Санса была испугана, то ее в любом случае стоило бы попытаться успокоить. И ставка сыграла: ему не только удалось узнать из реакции девушки, что она, хоть и была напугана произошедшим, однако ненависти или ужаса перед мужем не испытывала, но и удалось ее немного успокоить, приласкать, вернуть себе доверие. Но что больше всего обрадовало его тогда — это желание Старк придвинуться к нему поближе и подставиться под ласку, словно побитая собака, приползшая на пузе к своему хозяину, чтобы тот ее пожалел. А затем пришлось и повозиться с заболевшей женой, на подсознательном уровне еще больше закрепляя в ней понимание, что за проступком всегда будет следовать наказание, однако то, что происходит во время этого наказания, за его пределы не выносится. Наказание последовало, урок извлечен и нет более смысла к этому возвращаться. И этот принцип постепенно укреплялся в голове жены, хотя в тот раз, на корабле, без дополнительного подбадривания было не обойтись.       И вспоминая о проступках жены, невозможно было не вспомнить о ее тайном приеме лунного чая. К счастью, все тайное становится явным, и когда девчонка уже в который месяц подряд так и не понесла, он заподозрил неладное и, обыскав ее вещи, обнаружил лунный чай. Еле тогда сдержался возле реки, чтобы сгоряча не повести себя слишком грубо, с трудом удалось разговаривать с ней более-менее спокойным тоном, а как же хотелось тогда проучить Старк, чтобы она после этого и вздохнуть без его позволения боялась! Однако было понимание, что этого делать не следовало и нужно было соизмерять тяжесть провинности девчонки и последующее наказание. Так что изъятие у жены зелья и порка кнутом вполне могли сгодиться, главным было то, что Старк в тот момент повела себя, как следует: не отрицала своей вины; хоть и под давлением, но рассказала о том, кто и когда передал ей снадобье; наказанию не сопротивлялась и не противилась: и, как показалось ему, вину свою осознала.       Второй же частью наказания для жены должна была стать беременность, с которой тянуть больше не стоило, и раз обстоятельства позволяли, можно было позаботиться о том, чтобы домой девчонка вернулась уже понесшей. И в первое время было очень даже заметным, какой скованной и напряженной была под ним Старк, как отрешенно себя вела, и нельзя было оставить такое поведение без внимания. Однако он не стал торопиться с тем, чтобы что-нибудь начать предпринимать, и некоторое время выжидал, ничего не изменяя в своем обращении с женой, давая девушке время освоиться, принять новые условия. Он рассчитывал посмотреть на ее реакцию и поведение, и уже исходя из этого либо оставлять все, как есть, либо слегка изменять свое поведение и подход к жене. Однако и в этот раз Санса превзошла все ожидания: за пару дней она успокоилась, расслабилась в постели; начало чувствоваться, что жена смирилась со своим положением и была готова послушно выносить ему наследника.       Несомненно было занимательно играть с девчонкой, правильно угадывать, где надо быть жестче, где нежнее, где настойчивее, где лучше уступить, где поощрить, а где — наказать. Но куда отраднее было видеть результат своих стараний, подмечать, как изменяется ее поведение, медленно уходит спесивость. А еще более приятным было получать отдачу: ощущать, что жена начинала получать удовольствие от близости с ним, уже не только старалась подстроиться под него, но и сама поддавалась ему навстречу, притягивала к себе, не боялась издать громкого звука, старалась дать к себе более легкий доступ.       Однако затем пришли известия о сборе Джоном Сноу войска для восстания и пришлось воздержаться от сильного воздействия на жену, пришлось отойти в сторону и дать ей время все обдумать. Было слишком рискованным тогда пробовать работать над девчонкой дальше, ибо в любой момент под стены замка мог явиться Старковский бастард, и в этот миг было бы более предпочтительным иметь понятие о состоянии Старк и иметь возможность делать предположения о том, как она может повести себя в той или иной ситуации. При вмешательстве же, дальнейшей проверке или обучении девушки можно было ошибиться и дорого поплатиться за это. Сперва — дать бой Сноу, затем — вновь браться за жену. И так к тому моменту времени ему удалось многого добиться с дочерью Старка, одним из последних подтверждений чему выступало ее поведение при наказании служанки: не мешала расправе, хоть и с бесстрастием и холодом, но действовала в интересах той девушки и, несмотря на невмешательство в процесс наказания, смогла поддержать женщину и при том не дала ей повода думать о том, что ее госпожа не считает наказание необходимым. Это являлось как раз тем, что и надо было Рамси: девчонка принимала правила игры, сочетала в себе бесстрастность и сочувствие, жестокость и справедливость, послушность и свободолюбивость. А значит они двигались в верном направлении.       И всё бы ничего, как вдруг в игру вскочил лорд Бейлиш, намеренно усыпивший его бдительность и воспользовавшийся удачным моментом. Вот это был красивый выход на арену, ничего не скажешь и есть чему поучиться. Жаль, что тогда не получилось забрать с собой и Сансу, и сейчас приходилось сильно изворачиваться, чтобы остаться и при голове, и при беременной жене. Однако, если бы не лорд Амбер, все было бы еще сложнее. Как оказалось, Маленький Джон уже успел наточить острый зуб на Сноу, который не только привел из-за Стены одичалых, что сейчас повадились совершать набеги на земли Амберов, но и показал себя никудышным главнокомандующим, а прибытие на Север Мизинца, под защиту которого попала Санса Старк, да еще и с армией Долины вызывало обоснованное беспокойство. Поэтому-то лорд Амбер и не рискнул ехать в Винтерфелл, а вместо этого обратился к Болтону с просьбой отдать в обмен на Рикона людей для защиты владений от нападений одичалых.       И теперь приходилось таскаться по холоду с этим медленно плетущимся сзади мальчишкой, убить которого без последствий для себя представлялось маловероятным… но не невозможным. Пусть только Сноу даст ему малейший повод, и на одного Старка в этом мире станет меньше. Отпускать мальчишку было невыгодно, однако нельзя было и портить отношения с женой, ведь и без шантажа девчонки было понятно, что мальца трогать не стоит. Но искушение было так велико… И он все-таки оставил для себя лазейку, чтобы и перед Сансой можно было себя оправдать, и Рикона живым не отпускать — специально сказал вчера вечером жене, что будет стрелять по Рикону и в первый раз промахнется. Если же ничего не произойдет и условия сделки будут соблюдаться, то второго выстрела не последует. В ином случае… дичью дня станет Рикон Старк. Дело теперь оставалось за Сноу и Бейлишем, и если они не сглупят, то у мальчишки появится шанс на жизнь.       Их встреча должна была состояться недалеко от Дредфорта в месте, что довольно хорошо просматривалось с башен замка, и, не смотря на маленькую скорость, с которой Болтон ехал туда из-за медлительности шагающего по снегу Рикона, впереди в метрах трехстах, может, чуть меньше уже можно было разглядеть сидящего на гнедом коне Джона Сноу, рядом с которым стоял огромный белый, практически сливающийся со снегом лютоволк, что сейчас навострил уши и пристально всматривался в черных псов, трусящих поблизости от Кровавого. Как оказалось, решение взять с собой в качестве охраны сучек оказалось верным и хорошо так вышло, что прихватил бастард сюда не одну, а целых три псины — в случае необходимости те возьмут лютоволка не силой, так количеством.       Приближаться ближе, чем сейчас, Рамси не собирался и теперь, остановив коня и крикнув собакам «Сидеть», спешился с вороного жеребца, подтянул к себе Рикона и, достав кинжал и пристально поглядывая в сторону Сноу, перерезал веревку, ведущую к связанным рукам мальчишки. И лишь завидевший это Джон выслал своего коня вперед, собираясь подъехать за братом, Рамси громко крикнул:       — Назад! — и быстро притянул мальчишку к себе, приставив нож к его горлу.       Начавший же в сопровождении Призрака рысить к своему брату Сноу, увидев кинжал около шеи ребенка, немного замедлился и, все так же продолжая двигаться дальше, начал присматриваться к Рамси, пробуя понять, остается ли их сделка в силе или отменяется. Ответом же на молчаливый вопрос Волка стал сделанный Болтоном жест рукой не приближаться к нему и последовавший за тем сигнал с требованием остановиться и вернуться назад. И бастард Старка нехотя остановил коня, развернулся на месте и, поглядывая через плечо назад на Рикона и слыша возле себя рык следующего за ним Призрака, поехал обратно.       Когда Сноу возвратился на свою изначальную позицию, болтонский бастард убрал от мальчишки нож и, поставив на землю только что снятый с плеча лук, окинул внимательным взглядом дорогу перед ним, оценивая разделявшее его от второго бастарда расстояние. В их сделке не было оговорено, каким образом произойдет передача младшего Старка, так что он пока никаких условий не нарушил и был в праве требовать, чтобы до Джона Рикон дошел сам. Конечно, было явно видно, что своим непонятным требованием он заставил Волка начать беспокоиться и волноваться, припугнул его, однако именно на это и был сделан изначальный расчет. Если же здесь, кроме Сноу, притаились в пролеске или в кустарнике еще какие-то люди, то его непредвиденный поступок должен был вынудить их начать нервничать, и если так оно и было, то оставалось лишь выманить их сюда своим следующим шагом. И с усмешкой посмотрев на стоящего спиной к нему мальчишку, Рамси положил свои руки ему на плечи и прошептал прямо в ухо:       — Беги к своему брату. Чем быстрее добежишь, тем скорее увидишься с ним, — произнес он, похлопывая брата своей жены по плечу, а затем подпихнул его вперед и, беря в руки лук, более жестко сказал. — Беги.       Сделав вынужденный шаг вперед, мальчик растерянно оглянулся на с силой пихнувшего его в спину мужчину и, с опаской посмотрев на мощных, глядящих на него своими темными бездонными глазами псов и взглянув на ухмыляющегося бастарда, сделал несколько неуверенных шагов вперед, боясь и оставаться на месте, и бежать к брату, а затем снова оглянулся на Болтона. А бастард, начавший терять терпение из-за промедление Рикона и поймавший в очередной раз его взгляд на себе, все так же, не выпуская из рук лука, взмахнул ими в воздухе, делая шаг вперед и будто отпугивая от себя приставучее, уже успевшее надоесть животное. Этот жест хозяина не остался незамеченным черными псами, и они в мгновение ока повскакивали со своих мест и сделали бросок по направлению к замешкавшемуся мальчику. Испуганный же Старк, по наитию попытавшийся закрыть руками свое лицо и шею и отшатнувшийся от приближающихся к нему зверей, едва не упал, однако, один раз загребя связанными путами руками по снегу, все-таки сумел в последний миг удержать равновесие и быстро кинулся прочь от Болтона, подгоняемый сзади лаем отозванных обратно хозяином собак.       И когда мальчишка отбежал от лорда Болтона метров на тридцать, тот потянулся рукой к колчану у себя за спиной и, достав из него стрелу, начал готовиться стрелять, собираясь позволить мальцу отбежать немного дальше. Ребенок бежал прямо по дороге, никуда не петляя, и, если бы сегодняшней задачей стояло пристрелить его, то Рикон Старк стал бы легкой мишенью, даже неинтересной, однако цель в этот раз заметно отличалась от обычной, и бег по прямой пришелся как раз кстати. Попадать и уж тем более убивать мальчишку никак нельзя было, но и выпускать стрелу лишь бы куда было непозволительно: Болтону нужно было создать впечатление, будто он взаправду решил застрелить своего пленника, и для этого все должно было выглядеть, словно неудачный, плохо просчитанный выстрел, закончившийся промахом. Более того, было бы желательнее, если бы стрела пролетела совсем близко от цели и воткнулась в землю в метре-двух от мальца. Единственное, слегка осложнялась задача тем, что Рамси отвел себе на Рикона только один выстрел, поэтому стрелять точно нужно было уже с первой попытки и с прицеливанием долго не затягивать — между ним и Волком было не особо большое расстояние и нельзя было позволить, чтобы мальчишка добежал до старшего брата еще до того, как мимо его головы пролетит стрела. Поэтому болтонский бастард, торопящийся с выстрелом по Рикону, сейчас решительно отпустил хвостик стрелы, выпуская ее из лука вслед за бегущим мальчиком.       Не успела еще стрела долететь до своей цели, как Джон Сноу с силой ударил несколько раз ногами по бокам коня и понесся галопом вперед, спеша скорее подобрать своего брата и увезти из-под обстрела, а следом за ним, хоть и не сразу, но последовал старающийся догнать хозяина Призрак. А буквально через мгновение смертельный снаряд пролетел со свистом чуть выше плеча Рикона, и испугавшийся мальчик побежал еще отчаяние, еще быстрее, пытаясь добраться до брата, как можно скорее. Развеселенный же происходящим Болтон вновь потянулся рукой за стрелой, намереваясь все-таки стрельнуть во второй раз и, минуя несущегося по дороге мальчишку, попробовать попасть в коня нарушившего его требование бастарда Эддарда Старка: раз Сноу не хватает терпения постоять минуту на месте, то пусть идет обратно пешком и со ртом, набитым снегом.       Решение было принято, и быстро началась подготовка к следующему выстрелу. Вот только в этот момент внимание болтонского бастарда привлек внезапно раздавшийся сбоку шум, и тот, кинув быстрый взгляд в сторону лесополосы, успел заметить повыбегавших из-за деревьев и выскочивших из-под откосов вооруженных людей, что теперь уверенно бежали к нему. Западня. Ну и черт с ней, будто он ее не ожидал... Сейчас самым важным было не упустить мальца и остаться на виду у наблюдающих за сделкой из окон башни Молчуна и Сансы, ведь данное обещание надо выполнять? Он ведь обещал дорогой жене, что второй выстрел станет смертельным для Рикона Старка? Нужно было срочно стрелять. И без промаха.       Если он промахнется, то Сноу скорее всего успеет закинуть младшего брата к себе на коня и будет велик риск того, что этим двоим удастся уйти отсюда живыми. А ежели мальчишка будет жив, то шансы у него на выживание резко снизятся, ведь коли у Джона Сноу окажется Винтерфелл и Рикон Старк, то ценность Сансы значительно упадет и при желании дома Севера могут поступиться ее жизнью, чтобы избавиться от ее мужа. Более того, совсем не хотелось отпускать брата жены живым — уж лучше позабавиться напоследок, чем упустить такую возможность и встретить скучную смерть. И с этими мыслями, Болтон громко свистнул, побуждая собак повскакивать со своих мест, помчаться, взметая из-под лап комья снега, вдогонку за мальчишкой, и одновременно с этим выпустил в него вторую стрелу, а за ней и третью — чтобы обезопасить себя со всех сторон и просчитав, что в наихудшем случае — с двумя промахами — натравленные сучки нагонят мальца и если не раздерут его на куски, так нанесут серьезные раны.       Хотелось бы с ликование встретить смерть Рикона Старка и с любопытством посмотреть, с какого выстрела замертво упадет мальчишка, окрасив снежно белую дорогу своей алой кровью, однако сейчас все же стоило обратить свое внимание и на другие помехи. И не имея больше времени для промедления, Рамси вновь выхватил из колчана стрелу и, повернувшись к спешащим к нему вооруженным людям, что с каждым мигом становились все ближе и вот-вот должны были его настигнуть, начал стрелять по ним, собираясь постараться дать хоть какой-то отпор и понимая: что было в его силах — уже сделано, и теперь от него не зависило практически ничего.