У героев стынет кровь

— Неужели не хочешь зайти? — девушка не спешила раздеваться, недовольно наблюдая за парнем, уплетающим свой ужин. Шикамару снял осточертевшие жилет и водолазку, бросив их на землю, и разместился на предусмотрительно расстеленном покрывале. — Я не люблю плавать, — пожал он плечами. — Хотел, чтобы ты развеялась. Тебе не нравится? — неожиданно серьёзный пристальный взгляд привёл её в чувство. «Он ради тебя сюда пришёл! По твоей инициативе! Весь день отработал, а потом голодный ещё тридцать минут по деревьям скакал. И как тебе не стыдно?» — внутренний голос пристыдил девушку, торопя её с ответом. — Нравится конечно! — Ну так иди в воду, — усмехнулся Шикамару, смягчив тон. Ткань футболки скользнула вверх, оголяя простой белый лиф с раздражающей девушку голубой завязочкой в середине. — Какого чёрта ты на меня пялишься? — вспыхнула Темари, прижимая футболку к соблазнительно видневшейся ложбинке. — Ты ведь в Суне жила, откуда у тебя купальник? — задумчиво протянул парень, склоняя голову набок. — Пошла сегодня и купила, — фыркнула девушка, поверив, что столь пристальный взор приковало не её тело. Нара зевнул и, закинув руки за голову, растянулся, намереваясь немного вздремнуть. Девушка невольно засмотрелась на напрягшиеся, проявившиеся отчётливее мышцы. Конечно, шиноби обязаны быть в хорошей форме, но её парень был прекрасно сложен, и оттого она каждый раз прятала смущённую мечтательную улыбку, надеясь, что та осталась незамеченной. Бросая довольные косые взгляды на рельефный торс, Темари стянула непривычные в носке шорты, присаживаясь и складывая одежду в стопочку, подтягивая сюда же верхнюю одежду парня. Предвкушающе выдохнув, она поднялась и, аккуратно ступая по траве, направилась к прохладной воде, обрамлённой высоким каменистым берегом. — Будешь тонуть — кричи, — пробубнил парень, не открывая глаз. Даже обидно стало: она его бесцеремонно рассматривает, а он купальником заинтересовался. У девушки возникла «замечательная» идея обрызгать его водой, но он, как знал, привёл её в такое место, где простыми физическими усилиями сделать это было крайне сложно. А веер остался дома. Стоя на одном из невысоких каменных уступов, Темари боролась с волнением и испытывала восторг одновременно. Такие места были редкостью в её недлинной жизни: вода огромного озера кристально чистая, такая, что видно водоросли, которыми поросло местами то песчаное, то усыпанное мелкой галькой дно. Черта берега изобиловала растительностью, и поэтому Шикамару находился всего лишь в паре метров от девушки, наслаждаясь тенистой прохладой. Это и утешало. Тревожно оглянувшись, она заметила на почти противоположном берегу песчаный пляж с плавным уходом на глубину, где они были в прошлый раз. Конечно, место здесь более живописное, но и ровно так же опасное для неё. Ещё раз повернувшись в сторону Шикамару, она убедилась, что от повальной усталости тот спит так крепко, что уже не заметит её пропажи. Страх вытеснил гордость на второй план, и Темари решила поискать более благоприятное место для спуска. Неловко разворачиваясь на сырых камнях, поросших мхом, она поспешила спуститься вниз. Ноги утопали в мягком бриофите, того и грозясь скользнуть вниз, вовлекая хозяйку в позорное падение. Неожиданно что-то большое бултыхнулось в воде, и девушка резко обернулась на звук. «Шикамару не сказал, что здесь рыба. Большая рыба!» Уже передумав заходить в воду, Темари постаралась развернуться, чтобы отойти как можно дальше от воды. Сердце сделало кульбит, когда нога, чуть утонув во влажном покрове, поехала вниз. Не успев осознать, что происходит, девушка хотела было закричать, но страх сковал лёгкие, и она лишь выдавила короткий писк. Зеркальная гладь показалась ей каменным полом, когда она ударилась о неё спиной. Дыхание вышибло, а в нос затекла вода. Хаотично двигая руками, Темари хотела было оттолкнуться ото дна, но пальцы дотронулись до мягких водорослей и, коротко вскрикнув, выпуская порцию пузырьков, девушка дёрнула ногу наверх. А воображение уже рисовало красочные реалистичные картины «чего-то большого», плюхнувшего в нескольких метрах пару минут назад. Чувство нарастающей паники охватило её, заставляя хаотично работать руками. Она едва ли не потеряла сознание от страха, когда что-то горячее коснулось её талии, и начала отбиваться ещё сильнее, прежде чем поняла, что это «что-то», слегка притопив, резко дёрнуло её вверх. Воздух, неожиданно показавшийся холодным, охватил каждую клеточку тела, приводя в чувство. — Успокойся. Чувствуя родную стихию и сильные руки, Темари протёрла глаза. — Шикама-а-ару, — всхлипнув, протянула она, утыкаясь носом в основание широкой шеи. Почувствовав толчок, ознаменовавший окончание их недолгого полёта, она оплела мужчину руками и, не ожидая от себя, позволила скатиться нескольким слезинкам, тут же смешавшимся с пресной влагой. — Ну что, мистер Плакса пришёл вовремя? — ехидно ухмыльнулся парень. — Да сколько раз я спасала твою задницу, мог бы и отплатить единожды, — пробубнила девушка, не поднимая взгляд. — Испугалась? — тихо спросил он, неожиданно сжалившись над ней. Она коротко кивнула, ни на миллиметр не отстраняясь. — Давай я закутаю тебя в полотенце. Снова кивок, но лишь окрепшие объятия. Шикамару отнёс её на нагретое им ранее место, аккуратно усаживая и тут же накидывая широкое полотенце. Притянул к себе, крепко прижимая за плечи, а она, раскрасневшись от стыда, отвернулась, вздрагивая чаще. Ни разу прежде она не показывала свои слабости и уж тем более ни разу не плакала перед мужчиной. Шикамару прекрасно знал это и посему испытывал целый букет эмоций: сердце сжималось от скупых искренних слёз, а признание своей слабости при нём знаменовало доверие. Холодная вода и удар светлых щемящих чувств развеяли накопившуюся усталость. Нара удовлетворённо отметил, что они наконец-таки повзрослели: их отношения, даже взявшие романтический уклон, не были насыщены сентиментальными моментами, горячие поцелуи и упрёки-усмешки-подколы все ещё составляли их основную часть, отчего казались мужчине какими-то подростковыми и неумелыми. А это утомляло. И сейчас он хотел во что бы то ни стало сохранить хотя бы толику этой чувственности, не спугнуть Темари и показать, что ей больше нет смысла жить по принципу «сильный жрёт слабого». — Перестань, проблемная женщина, — мягко взявшись за подбородок, он развернул её к себе, нежно напрашиваясь на поцелуй. Захватил её верхнюю губу, едва ощутимо сжимая, с упоением чувствуя её резкий выдох и неловкий ответ. Необычно настойчиво девушка сама углубила поцелуй, ладонью поглаживая его шею. Она наконец-таки поняла, что это полноценно её мужчина, без пяти минут муж. Он поддержит её, когда ей будет тяжело, поможет справиться со страхами и, самое главное, она может быть слабой рядом с ним, настоящей, без наигранной мужественности и притворной силы. С упоением она оплела его шею руками, прижимаясь до неприличия близко, неосознанно позволяя ему почувствовать прикосновение мягкой груди и затвердевших от холода сосков. Шикамару наслаждался каждым мгновением рядом с ней: девушка не всегда позволяла себе такую несдержанность в поцелуях и прикосновениях, но сейчас это её прекрасно отвлекало, успокаивало и согревало. Всем сердцем он надеялся, что плотная ткань штанов скроет его истинную реакцию на провокацию невесты. Весь мир бы мог рухнуть, незамеченный ими, если бы не одно «но»: Шикамару стал замечать, как требовательно его руки сжимают её точёную талию, как он настойчиво прижимает Темари ближе, едва ли не позволяя пальцам коснуться запретных зон. И как с каждым мгновением сдерживать себя становится сложнее. Медленно оторвавшись, он прошёлся несколькими поцелуями по скуле, большим пальцем стирая высыхающие на слабом ветру слёзы. — Почему ты не сказала, что не умеешь плавать? — заботливо, скрывая упрёк, спросил он. — Я умею! — обиженно покраснела девушка, отворачиваясь в сторону. Подобная близость была непривычна для неё, лишние мысли о том, что на таком расстоянии он видит все её недостатки, портили картинку, вынуждая девушку искать, на что бы отвлечься. — Мы в прошлый раз на то место ходили, — неловко кивнула она, продолжая оправдываться. — Там мелко, и поэтому удобно. — Ну, то вроде как детский пляж, — Нара подавил короткий смешок, улыбаясь под её пристальным взглядом, — а я тебя на взрослый привёл. Подумал, там людей много будет, а сюда редко кто добирается. — И выбирается тоже, — буркнула она. — А ещё тут огромная рыба водится и водорослей куча, — Темари задрожала, задёргав ногами, словно старалась избавить их от объятий подводных растений. Парень успокаивающе провёл ладонью по её предплечью, комкая полотенце, встал и, собрав рюкзаки, протянул ей руку: — Идём. Людей нет, будем учиться плавать. Спустя пятнадцать минут она стояла по колено в воде без особого желания идти дальше. — Иди ко мне, — он призывно протянул руку, девушка прикрыла глаза, заворожённо вспоминая моменты куда более приятного волнения. Это был её второй вечер пребывания в новом доме. Темари казалось странным, что почти за двое суток парень ни разу не то что не поцеловал, но и не прикоснулся к ней. Даже во сне держал дистанцию и спал донельзя тихо и бездвижно. Поначалу она валила всё на жару, мол, при такой температуре вообще никакой близости с человеком не захочется. Но ведь в Суне всё было по-другому: он постоянно срывал поцелуи, хоть и короткие, но искренние, в шутку или нет зажимал её в углах резиденции, из-за чего она наигранно злилась и, скрывая смущение, пылко отвечала на ласки. И в тот самый вечер, когда уже стемнело и девушка принялась разбирать кровать, он появился в дверях с приглашением играть в сёги на веранде, где было не так душно, как в комнате, из-за густо посаженных деревьев, хранивших тень даже в разгар дня, а уж в ночное время пара могла похвастаться самым прохладным местом в Конохе. Вот, когда очередная партия была проиграна, а приготовленный травяной чай выпит, девушка без интереса к происходящему поднялась, чтобы уйти в комнату. — Иди ко мне, — призывно протянутая рука и пропустившее удар сердце, прислушивающееся к желанным словам в глухой темноте. Не заботясь о длине платья, Темари с лёгкостью перешагнула доску, опускаясь на приготовленное место. Как только её голова разместилась на чужом предплечье, сквозь зубчатое кружево листвы девушка заметила мириады вспыхнувших звёзд. И дух захватило вдвойне, когда сухие губы коснулись её собственных. До одури сладкий и долгожданный поцелуй вскружил голову, пусть далеко не первый, но такой волнительный. Первый поцелуй в их доме. Никто не мог помешать, увидеть, осудить. И ей казалось, что ближе и лучше уже некуда, но парень был необычайно настойчив. С остервенением он сминал её губы, травмируя нежную тонкую кожу. Девушка тихо, сдавленно простонала, когда он провёл рукой от колена до бедра, оголяя кожу и вызывая табун мурашек. Пелена вспыхнувшей страсти заволокла её разум, и пальцы сами потянулись к краю чёрной футболки, стягивая её с рельефного тела. Шикамару отстранился, чтобы избавиться от ненужной тряпки, и окинул взглядом лежащую перед ним девушку: волосы растрепались, словно песок рассыпаясь на тёмном полу; на щеках вспыхнул лёгкий румянец, который не скрыла светлая летняя ночь, а в глазах — лихорадочных блеск. И как только парень опустил взгляд чуть ниже, к приподнятой до запретного ткани, воздух неожиданно показался ему слишком холодным, словно чьё-то ледяное дыхание обдало оголённую кожу. Он потянулся, чтобы смущённо расправить платье на ничего не понимающей девушке. Опускаясь на один локоть, он откинул с её лица несколько локонов, всматриваясь в помутневшие бирюзовые глаза. — Прости, мне стоит быть более сдержанным, — прошептал он так тихо, что едва ли можно было разобрать. Он не привык быть в чём-то виноватым и тем более не любил признавать свою вину. — А лучше бы наоборот, — ответила Темари, переводя взгляд на изрешечённое точками небо, слыша тихую усмешку и чувствуя мягкое прикосновение губ к виску. — Я пообещал одному человеку, что не сделаю с тобой ничего плохого до свадьбы. Они оба чувствовали, какого труда стоит друг другу держать себя в руках, но, несмотря на это, мужчина поддался искушению и продолжил вовлекать её в короткие аккуратные поцелуи. И в ту ночь он наконец-таки позволил себе дотрагиваться до неё сколько душе угодно, умело балансируя на черте дозволенного. Темари была не особо против, когда сильные руки подхватили её и мужчина двинулся вперёд бесстрашно и уверено, погружаясь в прохладную воду. — А здесь ведь водится рыба, да? — осторожно спросила она, беспокойно всматриваясь в толщу воды. Пусть девушка и не была трусихой, но вода — чужая и неизведанная для неё территория. — Водится. И даже большая, но она не плотоядная. За всё время существования этого озера не было ни единого случая нападения на человека. Сюда даже детей одних отпускают. Становись. Не опуская ни одной руки, Темари плавно погрузилась в воду, судорожно вздыхая от ощущения обволакивающей её прохлады. Хотя мужчина и зашёл достаточно далеко, так, что плечи стоявшей подле него девушки были покрыты водой, чуть поднимающейся рябью из-за вечернего ветра, она больше не боялась. Страх как обычно уступил самолюбию и, отогнав лишние мысли в сторону, она выпуталась из надёжных объятий и сделала несколько уверенных гребков. Темари зачарованно смотрела, как её руки, позолотевшие из-за пробивающегося сквозь листву закатного солнца, с лёгкостью преодолевали сопротивление воды. Зная, что она может в любой момент коснуться либо дна, либо Шикамару, девушка перестала нервничать и наслаждалась каждой минутой. Нара, увидев, что пока его помощь не требуется, растянулся на воде, прикрывая глаза и позволяя себе отдохнуть. Куноичи, привыкшая усмирять тревогу и страх на миссиях, и сейчас смогла проявить это качество: уже через несколько минут девушка освоилась и не без опасения начала отплывать подальше от мирно сопящего неподалёку парня. Темари ойкнула, когда что-то коснулось её ноги, но постаралась сосредоточиться и рассмотреть нарушителя покоя. Стайки рыбок шныряли туда-сюда прямо под ней, едва ли просматриваемые в помутневшей воде. Солнце спряталось за горизонт, погружая мир в лиловые сумерки, словно не желая продолжения жизни без своего участия. Девушка метнула короткий взгляд с затаившимся в зелени глаз чувством зависти; её руки давно устали удерживаться на воде, и сейчас она вновь стояла в паре метров от Шикамару, слегка дрейфующего среди сероватой ряби. С какой же лёгкостью он отдыхал на воде! Внимательно осмотрев мужчину, Темари уверенно кивнула и решила, что запросто сможет повторить. Выдохнув, с умным видом она плавно откинулась назад, стараясь приподнять ноги, что никак не выходило. Что-то постоянно тянуло её вниз, и ни напряжённый пресс, ни барахтанье руками не помогали ей. Тогда девушка решила, что нужно посильнее оттолкнуться; ноги стремительно взметнулись вверх, на секунду она почувствовала вторую маленькую победу над собой, но вода неожиданно атаковала носик девушки, а всё тело провалилось будто под тонкий лёд: так же неожиданно и мягко. Выскочив как ошпаренная, она принялась потирать нос, который неприятно жгло, а на глазах от этой незнакомой боли проступили слёзы. — Что, не твоя стихия? — скептический взгляд в её сторону и неподавленный смешок подлили масла в огонь. Как парировать на обидное замечание, Темари не знала: она злилась на чёртову идею прийти сюда, сама ведь виновата, что позволила затащить себя в такое место, где будет потенциально слабее своего оппонента. Это её ошибка как куноичи, как влюблённой дурочки, позволившей вскружить себе голову. — Всё хорошо? — Нара, возникший рядом, как опытный шиноби остался незамеченным до первого прикосновения. Он отвёл руки девушки в сторону, ловя на себе обиженный взгляд. — Да, — буркнула она, мечтая быстрее оказаться дома, где сможет свободно острить в привычной обстановке. Привычной? Всё познаётся в сравнении. Темари пока чувствовала себя чужой в доме, но не такой чужой, как здесь. Стечение неблагополучных обстоятельств сделали её уязвимой, буквально носом тыкая в новое место в жизни. Девушка взглянула на Шикамару сквозь затаившиеся в уголках глаз капли уже надоевшей воды. Он теперь не был тем мальчишкой, который нуждался в её помощи, не был и подростком, который едва ли мог дать отпор её упрёкам. Нара определённо стал мужчиной, её мужчиной, в ответ которому не обязательно было язвить всякий раз. Можно было просто побыть слабой, и он бы простил. Да и к тому же как он так быстро проснулся? Неужели… Изменившись в лице, она просияла. Кто-то заботится о ней. Впервые за долгое время кто-то заботится о ней сильнее, чем о себе. Конечно же, она сблизилась с братьями в течение последнего года, но они, хоть и изо всех сил старались, могли лишь неумело поддерживать её. Темари была старшей сестрой, и с ранних лет мать и дядя приучали её к этому высокому и серьёзному статусу, объясняли, что она буквально обязана заботиться о своих братьях. Но никто ни разу не сказал ей, что она тоже может получить всё это в ещё большей степени. Отрицающая любовную поэзию и лирику, она лишь несколько раз ознакомилась с подобного рода искусством, не веря в расписанную на страницах сказку. Но сейчас кто-то по-настоящему заботится, чёрт возьми, заботится о ней. Настолько, что пожертвовал своим сном. Настолько, что пожертвовал удобством. Настолько, что сделал это только потому, чтобы не ранить её самолюбие. Потому что слишком хорошо её знает. Но зациклившаяся на прошлом девушка попросту отказывалась видеть эти ненавязчивые жесты помощи. Потому что слишком упрямая, слишком самостоятельная, слишком… «И правда дура». Темари решила, что было бы всё-таки неплохо сменить тактику и пустить в ход одну из главных женских черт — хитрость. — Я же не виновата, что выросла там, где нет воды, — щенячий взгляд любимых глаз с ярчайшим упрёком взирал на Шикамару снизу вверх. Почти с сожалением мужчина дал отставку приготовленным удачным шуткам, запросто прозвучавшим бы в сторону девушки. — Не страшно. Я научу тебя всему, с чем ты не сталкивалась раньше, — едва ли Нара успел наклониться к ней, девушка шарахнулась назад, быстро выпалив: — Для начала научи меня держаться на воде, — всего несколько часов вдали от привычной обстановки породили в ней предостаточно чувств. — Хорошо. Вода в уши попадать будет в любом случае, сначала немного неприятно, но к этому быстро привыкаешь. Старайся дышать ровно, я с лёгкостью удержу тебя на поверхности. Темари доверчиво опустилась на потемневшую зеркальную гладь, морщась, когда вода с тихим клёкотом заполнила уши. Она чувствовала кожей широкие ладони: одна расположилась под поясницей, а вторая чуть ниже ягодиц, чем крайне смущала девушку. — Раскинь руки в стороны, — услышала она далёкий голос сквозь толщу воды и последовала совету, сохраняя единый ритм дыхания. — Слышишь? И ноги тоже, будешь сводить их вместе — не сможешь удержаться. — А ты только об одном и думаешь, — не упустила возможность съязвить она. И девушка верила, неловко следовала его ленивым командам, которые он отдавал с явным нежеланием. Она делала вид, что верит, будто её удачно расположившийся над водой бюст не приковывает его взгляд, специально не открывала глаза, чтобы позволить ему сполна насладиться этим зрелищем. Ровно так же, как дома делала вид, что не замечает его жадных до оголённых мест взглядов. А Шикамару подыгрывал. И дома, и сейчас. Он прекрасно знал, что она всё видит, и ещё более был уверен в том, что ей это нравится. Улыбаясь себе под нос, он медленно опускал руки.

***

Сакура нервно топталась в коридоре и проклинала Цунаде всеми приличными и неприличными словами. Хокаге опаздывала уже на полчаса как минимум, а в одиночку девушка бы не осмелилась вернуться в палату. Путём долгих убеждений, угроз, шантажа, давления на совесть и нервы и просто женского разговора Сенджу всё-таки уговорила бывшую ученицу взять себя в руки и закончить лечение Учихи, а тем самым и наладить с ним хотя бы приятельские отношения. Но какие к чёрту приятельские отношения, когда, несмотря ни на что, в ней полыхала уже предательская, а не преданная любовь к давно избранному идолу? Сейчас Харуно почти с содроганием вспоминала, как бесстыдно прикасалась к нему, засматривалась на чересчур правильные черты лица, разговаривала с ним, буквально умоляла позволить ему себя излечить. И первые пункты были важны исключительно для неё. Сакура боролась со своим страхом, привыкала к новому образу, убеждала, что этот мужественный бывалый шиноби всё ещё её сокомандник, её товарищ, её долговременная, закалённая в жизненных схватках любовь. Девушка совсем запуталась в своих чувствах — теперь бы она не посмела говорить с ним о своей любви. Потому что… её не осталось? Нет! Быть этого не может! В самых потаённых уголках души до сего момента полыхали отголоски детской непосредственной влюблённости, но ведь теперь она таковой не останется. Ходить, держась за руки, и дарить цветочки? Не с Саске, не в таком возрасте. Девушка уже давно определила для себя, что любые отношения с ним будут отчаянными, переходящими из крайности в крайность, грубоватыми и неповторимыми. Но будут ли? — Сакура-чан, ты что тут стоишь? — девушка мелко задрожала, медленно оборачиваясь. — Наруто, — она улыбнулась, озаряясь надеждой. Вот кто зайдёт с ней туда! Вот кто поддержит её лучше Цунаде! Он ничуть не изменился, был слишком силён духом, чтобы прогнуться под натиском войны, её потерь и событий. Единственное, что отличало его от «довоенного» Наруто, — это правый холостой рукав белой рубашки, который чуть покачивался на сквозняке от форточки. Узумаки даже не заправлял его: не считал нужным. Потому что знал, что отсутствие руки не сделало его хуже или слабее, лишь стало напоминанием о юношеском соревновании, разрешившимся вничью. Сакура искала поддержки в небесно-голубом взгляде и находила её: ничуть не озлобленный, не охладевший, он смотрел на неё с дружеской заботой. — Наверно, мне нельзя там быть во время осмотра, — он неловко почесал затылок, осторожно поглядывая на Сакуру. Он до сих пор боится её гнева? Розоволосая улыбнулась шире, тщательно маскируя от друга своё состояние. Ей ни за что нельзя быть слабой! Пусть она корчится в рыданиях дома, пусть закидывается таблетками перед сном, пусть кричит, швыряет вещи и сгорает от испепеляющих изнутри чувств, но она обязана быть сильной! Обязана подтвердить свой статус члена легендарной седьмой команды. Обязана поставить на ноги их обоих, чего бы самой ей этого ни стоило. — Нет, Наруто, всё хорошо. Он будет рад увидеть своего друга, я уверена. Да и к тому же что ему скрывать от тебя? — девушка лучезарно улыбнулась, умышленно произнося слово «друг» в единственном числе. Они с Учихой кто угодно, только не друзья. Джентльменских наклонностей у Узумаки не отмечалось, поэтому, распахивая дверь, он первым влетел в палату. — С выздоровлением, дохляк, — не без удовольствия протянул блондин. — Не все такие непрошибаемые, как ты, — в тон ему произнёс брюнет и, секунду промолчав, добавил: — усуратонкачи. — Что? Да как у тебя такое язык поворачивается сказать?! Сакура-чан, скажи ему! — предательски Наруто обернулся к остолбеневшей в дверях и до этого спрятавшейся за его широкой надёжной спиной девушке. «Если ты не можешь контролировать эмоции, то что ты вообще можешь?» — вопила внутренняя Сакура высоким противным голосом. — Я думаю, что бессмысленные споры отрицательно повлияют и на самочувствие пациента, и на твоё самолюбие, Наруто, — нарочито строго произнесла Сакура, уверенно направляясь к чужой постели. Саске молчал, смиряя её тягучим, продолжительным взглядом. Скользил по изменившимся чертам лица, чуть отросшим волосам, не опуская взгляд ниже, словно испытывал её, ждал, пока та заглянет ему в глаза, красноречиво признаваясь в том, что чувствует. Но девушка не смотрела, молчала, наполняя шприцы из разных ампул. Воздух в палате электризовался, мучительно выбирая, кого бы обдать первым зарядом. Даже сам Наруто чувствовал это напряжение и удивлялся, отчего же их тройка, прошедшая через лёд и пламя, не найдёт слов для пары скудных фраз. Да потому что команды в этой комнате больше нет: есть Сакура и Наруто, есть Наруто и Саске. Есть пациент, ирьёнин и общий друг. И пропасть, огромная пропасть, разраставшаяся годами между ними. И Узумаки не хотел в это верить, не хотел верить, что все труды насмарку. Он готов был мир свернуть, лишь бы всё было как раньше, лишь бы седьмая команда стала единым целым. И почему бы не начать прямо сейчас? Сакура присела на край кровати, безмолвно перетягивая жгутом жилистую руку выше локтя. Пустой шприц стремительно набирался алой кровью, после чего был запечатан и убран подальше. Как же много официальности! Наруто смотрел и не верил: кажется, только он был этим раздосадован. Механические движения Сакуры, тусклый взгляд Саске, направленный в потолок, и ни слова, ни взгляда. — Сакура-ча-ан, — наигранно весело протянул Наруто, — а когда Саске сможет тренироваться со мной? Я его буду учить складывать печати одной рукой, уж я-то его точно перегнал. — Уже через пару дней, но только в щадящем режиме, — не поднимая взгляд, она медленно ввела ему содержимое трёх шприцов. — Наруто, — голос с присущим холодком и серьёзностью угнетал похуже тишины, — Сакура… — девушка вздрогнула, через силу поднимая взгляд. — Я уйду, как только появится возможность. Мне нужно самому разобраться в себе. Без помех. — Ты серьёзно? — Наруто? Нет, молодые люди перевели чуть удивлённые взгляды на застывшую с подносом для медикаментов в руках девушку. — Наруто всю жизнь стремился за тобой, всячески пытался помочь, вернуть. Он спасал тебя от тьмы и вот, когда у него это получилось, ты хочешь сбежать? — безэмоциональный голос необычно размеренно звучал в больничной тишине. Девушка поначалу сверлила взглядом стену, но теперь перевела взгляд на шиноби. Впервые за несколько недель она столкнулась с ним взглядом. — Вместо того, чтобы начать жизнь здесь и исправить то, что натворил, ты хочешь сбежать туда, где тебя никто не знает. Где никто, кроме тебя самого, не сможет упрекнуть, — Харуно едва ли держала себя в руках. Она могла простить ему всё: обиду, боль, колкие слова. Она уже привыкла быть его собачонкой, десятки раз избитой и брошенной хозяином, но всё ещё ластящейся у его ботинок. Но так обойтись с Наруто она никому не позволит. Самого доброго, заботливого, старательного и сильного шиноби, её друга, очень близкого друга втаптывают при ней в грязь. И разве она потерпит это? Да, девушка чувствовала обиду за себя и, будь одна в комнате, разрыдалась бы, но за Узумаки она чувствовала кое-что другое: злость, ярость, которые застилали глаза и агитировали высказать всё, что она думает. Но девушка не могла, она боролась изо всех сил, говорила максимально аккуратно, чтобы достучаться, но не обидеть. Уже собираясь уйти, она развернулась и веско выпалила в пустоту: — Трус. Вполне ожидаемый, предсказуемый разряд ощутимо ударил между Сакурой и Саске, очерчивая раскол между ними. Учиха, игнорируя боль и слабость, подорвался с кровати, едва ли держась на ногах из-за вскружившейся головы. — Я трус?! Да как ты смеешь так разговаривать со мной? Сакура, ты… — его яростный шёпот сквозь зубы был прерван вновь. — Я раздражаю. И я никогда тебя не пойму. Я всё помню, Саске. Он молча взирал на неё сверху вниз: слабую, хрупкую, маленькую и ставшую слишком нахальной. Он однозначно понимал, что нужно вернуть Харуно на место, да только язык не поворачивался под этим взглядом. Не упрёк, не злость, не обида, не непонимание — что-то другое, доселе не посещающее глубину этих омутов затаилось там. Презрение, высокомерие, злость. Учиха гневно свёл брови на переносице, глубоко вдохнул, чтобы начать свою тираду, готовый выплеснуть всё, что накопилось, но хлопнувшая дверь и тяжёлая ладонь на плече привели его в чувство. — Даже не думай, — тихо произнёс Наруто. — Вернись в кровать, тебе нужен постельный режим. Второй хлопок двери оградил его от этого мира. Теперь у Саске нет команды, нет цели. Согласится ли «Така» следовать за ним, учитывая, что следовать теперь некуда? Вряд ли. Позволит ли он кому-то следовать за собой? Вряд ли. Сакура медленно брела по коридору резиденции; слёз, как ни странно, совсем не было. Был стыд, смятение, уйма сомнений и осознание того, что она снова всё испортила. Три стука. — Войдите. Цунаде не знала, когда стала личным психологом своей ученицы. Наверно, тогда, когда та впервые рассказала ей о своих чувствах к Саске. И Сенджу бы послала её куда подальше с детским нытьём, если бы оно было таковым. Женщина увидела в тринадцатилетней девочке взрослые, бескорыстные, пробирающие до костей чувства. Харуно росла умной не по годам, упёртой, готовой работать больше, чем её силы ей позволяли, чем и заработала уважение Цунаде. А также доброй, сообразительной, сильной в простых житейских мелочах, посему Хокаге не заметила, как стала питать к ней самые нежные дружеские и родственные чувства. Женщина учила её не только техникам и рукопашному бою. Она, как собственную дочь, учила её жизни, учила быть женщиной, знать себе цену, что Сакура никак не могла освоить. Вот и сейчас она поняла по взгляду ученицы, что в её жизни случилась очередная «катастрофа». Выставив на стол бутылку саке и две рюмки, она устало вздохнула: «Рассказывай». Харуно говорила медленно, на ходу обдумывая и смакуя каждый пережитый за утро момент. Уже во время пересказа, запиваемого алкоголем, она пыталась что-то объяснить себе, придумать решение, но на ум ничего не шло. Она сжималась под пристальным взглядом Хокаге, не осознавая, что в нём столько удовлетворённо-одобрительных нот. Пусть её ученица не знала цену себе, не считала себя достойной Учихи, которого в свете последних событий Цунаде явно недолюбливала, но она не побоялась постоять за Наруто, который по доброте душевной вряд ли бы осудил Саске. Она автоматически признала, что Узумаки стал для неё гораздо ближе и ценнее его друга. И двое из четырёх людей, знавших об этом инциденте, прекрасно поняли это. Цунаде готова была признать её победу, если бы не эта немая, неосознанно выраженная, затянувшаяся, пробивающаяся прямо в душу просьба во взгляде: «Заставьте меня ему помогать. Заставьте преодолеть свой страх». И она заставит.