***
Какаши понятия не имел, как себя вести. Никогда прежде инаугурация Хокаге не превращалась в нечто столь праздничное и общественное, как сегодня. Этим вечером резиденция Хокаге распахнула двери перед всеми, кто так или иначе желал лично поздравить Какаши с новой должностью. Длинные спаренные столы были уставлены выпивкой и закусками так, что не оставалось даже проблесков с белыми скатертями. Прошло больше двух часов, больше пятидесяти тостов, а люди всё шли и шли, находили Какаши в толпе и что-то говорили и говорили. Гудящая голова, вынужденное общение с десятками незнакомых людей, повальная усталость с настигающим опьянением и даже слегка подпорченный плащ не смогли испортить настроения Хокаге. Охваченный шумной толпой, занятый бессмысленными разговорами, затуманивший разум саке он заставил себя отречься от сожаления и тяжёлых дум хотя бы на вечер. «Хватит ныть!» Железно простучало в голове. И он перестал. Отпустил прошлое, расслабился и вот уже пару часов уверенно лавировал между жителями. Очередной сквозняк сковал его дыхание. Сладкий, пьянящий аромат наполнил лёгкие, заставляя Какаши медленно обернуться. Куда? Направление задал прожигающий, чуть насмешливый взгляд. Конечно, Мори искривила кроваво-красные губы в усмешке, едва ли заметила заплатку на широкой спине. Он прикрыл глаза и облегчённо усмехнулся, едва ли заметил их. Медленно рассекая толпу, он украдкой оглядел цель. Белоснежное платье значительно выше колена имело два разреза по бокам, глубокий узкий вырез, едва ли не до самого солнечного сплетения, был обтянут прозрачной мелкой сеткой. Широкие бретели не прикрывали острых косточек плеч, на которые то и дело ниспадали завитые крупными кудрями локоны. К экстравагантному, всегда удивительно изящному и броскому виду Мори он уже привык. Но вот рядом стоящая Сакура заставила его проникнуться ещё большим уважением к выше упомянутой персоне. Розовые волосы были заколоты на затылке тремя параллельно пронзающими их кандзи. Шифоновая прозрачная блузка не скрывала белый кружевной топ под ней, а та самая бордовая юбка с вызывающим обмётанным разрезом сидела как влитая. — Какаши-сенсей! — Сакура, ныне застывшая в пол оборота, круто обернулась, просияв в улыбке. Яркие зелёные глаза украшал тонкий обод черной обводки, ресницы стали заметно длиннее, а губы приобрели ровный малиновый оттенок. Нами перекроила её под свой образ: беспринципная женственность и точно случайно вызывающая красота. — Как вам идёт! — Наруто, едва ли не расталкивая дам, рванул вперёд, налетая на Какаши и приобнимая его за плечо. — Мои поздравления, — метнув раздражённый взгляд на Узумаки, розоволосая вновь улыбнулась, глядя в глаза учителю. — Фуршет не лишний? — прямо задал волнующий вопрос Хатаке. — Нет! Что вы?! Это очень круто, что инаугурация не такая скучная, как у Цунаде-баа-чан. А мы с Сакурой-чан как раз хотели перекусить. Представляете, она с утра до вечера в госпитале торчит, сегодня наверняка и не ела ничего. А вы слышали, что у нас случилось? — Наруто, — Узумаки замолк, оборачиваясь на тихий вкрадчивый голос. — Оставим всё плохое за окнами резиденции. Ты очень голоден, да? — он растеряно посмотрел на Мори и, точно её отражение, расплылся в улыбке, собираясь что-то сказать. — И, кажется, Саске до сих пор нет. А ведь он обещал тебе прийти. С минуту помедлив, Наруто кивнул, похлопывая Какаши по плечу и наперебой бросаясь поздравлениями. Затем так же бестактно схватил сопротивлявшуюся Харуно за руку — конечно же, ей нельзя было стукнуть его в такой толпе людей — и потащил вслед за собой. — Господин Хокаге, — удивительно для самого себя он отозвался на её голос совершенно спокойно. Нами коротко приподняла бокал и улыбнулась куда более многозначно, нежели для Узумаки — Вульгарно, — вздохнул Какаши, зная, что его голос приглушат звякнувшие фарфоровые чашки. — Вы уже подумали, когда возьмёте отпуск? — Ты можешь обращаться ко мне менее официально. — Даже в стенах резиденции? — Нами приподняла бровь. — Посмотри вокруг, — точно в тон его словам, празднующая толпа заклокотала как раз в том районе, где скрылся желтоволосый. С каждой минутой Какаши становился всё менее значимым тут. — Ты не моя подчинённая. Хатаке замер, отвечая на долгий пронизывающий взгляд, изучая кроваво-красные губы с подчёркнуто-идеальным контуром, мягкую линию подбородка, распахнутые ресницы. Снизу вверх на него взирал противоречивый взгляд: чёткий посыл — глаза в глаза — Какаши ощущал всем существом, но рассеянное внимание ничуть его не напрягало. Определённо погружённая в свои мысли, Нами всё равно была тут. Может, от того, что думала об оппоненте? Или же Какаши хотелось так думать? — А. Я хотел спросить о твоих документах, Нами, — чтобы отвлечься, Какаши потёр переносицу. Знал ли он, что Изанами усмехнулась, понимая всю глубину этого жеста? Хатаке едва ли не был безбожно пьян. — Там не хватает страниц. В досье только медицинская карточка, старые сведения о квалификации и даже титульника нет. Тревожный колокольчик истерично зазвенел, когда Какаши произнёс это вслух. Неужто кто-то выкрал их? От смелых и провокационных размышлений его отвлёк девичий жест. Чужая ладонь легла ему на плечо и мягко сжала. Приподнявшись на носочках, Нами выдохнула в щеку, закрытую маской, и прикоснулась губами к уху едва-едва.— Потеряли. Тихий шепот прозвучал пронзительно на фоне гомона толпы. Продолжая окутывать разум Какаши пеленой неоднозначных размышлений, Нами скользнула ладонью выше. Пальцы медленно пробежались по изгибу шеи, чуть вплелись в волосы, убирая их назад и остановились на ухе. Обхватив его указательным и большим пальцами, Нами сжала, едва ли потирая кожу. — Помада, — неспешно сказала она, стоило Хатаке приподнять руку, чтобы с необоснованным раздражением отстранить чужую ладонь. Какаши замер, так и не отпуская чужого запястья. Он наблюдал за тем, как дрогнули уголки губ; как исчез излом на верхней губе, когда те растянулись в широкую хищную улыбку. — Я же вижу, что вы жаждете узнать подробности. Разве Какаши не дал понять, что не настроен на флирт, когда с усилием сжал запястье, умышленно причиняя тягучую боль? Не смог скрыть бунтующее желание в потемневших от эмоций глазах? Нет. Он был уверен, что его неосторожность и несдержанность лишь распалили интерес. — Нельзя видеть чувства и ощущения. — Можно, если ты женщина. — И ты дашь мне необходимую информацию? — Я дам тебе даже больше, чем ты сможешь попросить. — Тогда продолжим разговор у меня в кабинете. Какаши круто обернулся, стремительно разрывая контакт с чужой кистью, ныне скрытый от посторонних любопытных взглядов складками белого плаща. Анализируя реакцию окружающих, он сделал пару шагов в сторону. Точно повинуясь ему одному неведомому сценарию, толпа не обратила внимания на новоиспечённого Хокаге. Они были заняты друг другом: распивали качественное саке, шумно переговаривались и смеялись, то и дело, вкушая многочисленные закуски. Больше никто не уделял столько внимания Какаши. Мужчина, уверовавший в это, плавно двинулся в сторону лестницы, путь на которую простым посетителям был заказан. Нами буквально из ниоткуда появилась подле Хатаке с невозмутимым видом минуя незаинтересованную охрану. На лестничных ступенях ютился мрак, что как нельзя выгоднее подчёркивало идущую на одну ступень выше девушку. Белая ткань казалась яркой на тёмном фоне, обтягивала изгиб талии и ягодицы, то и дело шныряя туда-сюда мелкими складками. С каждым шагом голоса утихали, воздух сгущался, становился тяжёлым и раскалённым. Сюда, на второй этаж, где все окна были наглухо закрыты, спряталась дневная духота, сбежавшая от прохладных сквозняков приёмной. Тяжело выдохнув, Какаши машинально потянул за воротник, что ничуть не принесло ему облегчения. Глаза с трудом привыкали к темноте. Хатаке остановился на широкой площадке коридора, ведущего к просторной приёмной, откуда можно было попасть в его кабинет. — Кабинет прямо, — глухо сказал он, с трудом различая белый стан во мраке ночи. Жар бил в голову. Хатаке ощущал настигающее его с каждой минутой бессилие. Какаши поспешно сделал шаг, подталкивая девушку вперёд. Он почувствовал, как на мгновенье Нами замялась. Затем на ощупь сделала пару шагов вперёд, размеренно постукивая каблуками по деревянному полу. Беззащитная перед ним или перед тьмой? Стоило ли Какаши сказать, что там, под окнами есть фонари? Может быть, но вместо этого он лишь прибавил шаг, едва ли на пару сантиметров отпуская Нами вперед. Какаши отсчитывал шаги, буквально помнил каждый миллиметр этого места, а потому с лёгкостью смог застигнуть Мори врасплох. Стоило им миновать арку приёмной, Какаши требовательно скользнул рукой по изгибу талии, останавливаясь на животе. Хатаке был уже взрослым мальчиком. Он прекрасно понимал, для чего женщина так навязчиво касается его весь вечер, для чего вела себя столь провокационно раньше, для чего надела это чёртово платье, демонстрирующее непозволительно много оголённой кожи. Ему не составило ничего сложного развернуть её, притягивая за локоть другой руки. Она молчала. Дышала удивительно тихо и ровно, точно не чувствовала ни его рук, с упоением сжимающих талию, ни дыхания, испепелявшего губы. Изанами хмыкнула и подалась вперёд; потёрлась щекой о щеку, красноречиво намекая, что в маске он может даже не примеряться к ней. И это неистовое желание попрекнуть им, заставить его играть по своим правилам раздражало Хатаке. Он потянул её на шаг дальше от выхода и прижал спиной к нагревшейся за день стене. Не желая убирать руку, заставил прогнуться в пояснице, прижимаясь бёдрами к его. Помедлил с минуту, прежде чем другой рукой потянуться к маске. — Господин … «Хокаге» утонуло в чужих губах. Непристойно сексуально. Хатаке действовал медленно, скользил языком по губам, тут же прикусывал и с нажимом углублялся в полноценный поцелуй. Утопая в удовольствии, он сомкнул веки, и голова закружилась. Сбиваясь с ритма дыхания, он с трудом стоял на ногах, ощутимо сдавливая девушку в объятиях. Изанами огладила руками его плечи, отыскала край маски, чтобы стянуть ту до яремной впадины и коротко царапнула ногтями шею. Она пылко отвечала на его рваные и затяжные поцелуи, силясь унять дрожь в теле. Волнение охватывало всё существо. Чувство триумфа вихрем пронеслось в груди, отрезвило мысли, и девушка, уже уверенная в своей победе, невесомо чиркнула рукой по стене в поисках выключателя. Пальцы коснулись пластикового прямоугольника, и, затаив дыхание, Нами постаралась надавить. Но буквально заставляя её вскрикнуть, чужая ладонь сомкнулась на запястье мёртвой хваткой. Сжимая до боли, Какаши завёл руку над чужой головой, вздёргивая нетяжёлое тело вверх. Точно смеясь, он зафиксировал только одну руку, заставляя девушку приподняться на носочки, ощущая, как бессильно заскреблись по его плечу пальцы, как дыхание сорвалось с привычного темпа. Испугалась. И Хатаке отчаянно захотелось увидеть её сейчас: надломленной, растерянной, поверженной его сноровкой. Но вместо того, чтобы разозлиться или хотя бы отпустить режущее слух замечание, Шестой решил усугубить ситуацию куда более изощрённо. Не снимая миг назад натянутую маску, он отпустил несдержанный поцелуй, от которого Изанами была вынуждена скривиться и отвернуться, чувствуя щекой самодовольную усмешку Хатаке. Маска отдавала дрянным привкусом пыли и саке. Уже собираясь возмутиться, Нами едва ли подавила стон, когда почувствовала его влажные губы на своей шее. Он прижимался, чтобы ощутить, как учащается сердцебиение; как бешено бьётся жилка под тонкой кожей. Стайка мурашек, пробежавшая от расцветающего под его губами засоса до бедра; острое желание, сгустившееся внизу живота — всё это выбило Нами из колеи. Нарастающая паника охватила девушку, когда она поняла, насколько далеко всё зашло. Изанами твердила себе, что хотела вовсе не случайного секса, а лишь увидеть запретное для посторонних взглядов лицо Какаши. Ещё тогда, в самый первый день, непонимание и детская обида напрочь въелись в девичье сердце. Но с каждой их встречей интерес разгорался всё ярче, обретая новые грани. Нами наблюдала за ним уже не как за пациентом. Как только его губы накрыли её в требовательном самоуверенном поцелуе, мысли улетучились, оставляя за собой нарастающее желание близости. Если уж всё сложилось именно так, не поздновато ли отталкивать Какаши? И Нами совершенно чётко ответила на этот вопрос. С неистовым рвением высвободила руку, поглаживая тыльную сторону его ладони. Уже было не до усмешек, анализа ситуации и какого-либо самоконтроля. Хатаке чувствовал сладкий въедливый запах духов, упивался сахарным привкусом чужих губ и понимал, что уже не может остановиться. Пусть ему разобьют нос, ударив о тот свод правил, где указано, что Хокаге не имеет права заняться сексом в нерабочее время. Пусть хоть кто-то посмеет осудить. Каблуки гулко стукнули о деревянный пол. Не отпуская чужой руки, Какаши чересчур грубо дёрнул Изанами в нужную сторону. Точно потеряв ощущение реальности, сам напоролся коленом на спинку дивана, от чего тот, царапнув пол, со скрипом проехал на пару сантиметров вперёд. Хатаке не отдавал себе отчёта в действиях, двигался точно на автомате, едва ли успевая оправдывать свои порывы. Платье затрещало по боковым разрезам, стоило Шестому с силой навалиться на девушку, вжимая её в грубую кожаную ткань узкого дивана. И неожиданный треск отрезвил Какаши, заставил его напряжённо замереть, сосредоточившись на рваном частом дыхании. Голова гудела, шумное смешанное дыхание оглушало, пальцы подрагивали от напряжения. Настало его время паниковать. Стоило Нами приподняться для поцелуя, мужчина понял, что больше не имеет ни малейшей возможности собрать мысли воедино. Девушка скользнула по ключицам и нарочито медленно принялась расстёгивать рубашку. Позволив справиться с последней пуговицей, Хатаке с остервенением принялся оглаживать её бедра, задирая неподатливую ткань платья, которая при каждом движении все более расходилась по швам. Какаши в суматохе искал молнию на спине; срывал с искривившихся в улыбке губ тихие смешки, сжимал рёбра и едва ли не стонал от негодования, когда натыкался лишь на гладкую ткань без единого намёка на замок. И эта чёртова сетка, скрывающая нуждавшуюся в ласках кожу под ключицами, будоражила фантазию. Жилистый и худощавый Какаши на деле оказался довольно-таки тяжёлым. Виной ли были тренированные десятилетиями мышцы, Нами не знала, но прекрасно ощущала, что каждый вздох даётся ей с трудом. Мужчина навалился на неё всем весом, чтобы как следует исследовать её спину на момент застёжки, и Мори перестала дышать. С губ сорвался короткий хрип и девушка замерла, утопая в ощущениях. Его было слишком много. А в таком положении, когда он намертво вжался между её перекинутых через подлокотник ног, позволяя отчётливо ощутить своё возбуждение, когда на каждом выдохе девушка сталкивалась животом с его каменным прессом, Нами чувствовала себя удивительно слабой и хрупкой. И таяла от этого ощущения. Она наслаждалась его суховатыми ладонями так стремительно затрагивающими внутреннюю поверхность бедра, ласкающими спину и вздрагивающие рёбра. Какаши прижался губами к девичьим, и, казалось, совсем отчаялся в попытках найти молнию. Даже устал, ибо замер, упёршись руками по бокам от её головы. Не устал, а лишь соскучился. Хатаке чувствовал, что Нами наверняка намешивает что-то в свою помаду. Та была сладкой, пахла вишней и приковывала все внимание к губам. И хотелось не отстраняться, едва ли шевелясь, обводить их языком, прикусывать и только успевать сглатывать густую слюну. Тяжелое возбуждение было катастрофическим: скованный грубой тканью формальных брюк член ныл, пульсировал, взывая о скорейшей разрядке. Какаши казалось, он сойдёт с ума от того тянущего чувства, как только Мори начала навязчиво расстёгивать его штаны. Точно специально она цепляла своими острыми ногтями его стояк, срывая глухие недовольные стоны. А потом сделала запретное, невозможное. Тихий нежный стон разбил тишину, наполненную отяжелевшим дыханием. Едва ли Какаши с силой отвёл влажную ткань белья в сторону, Нами отозвалась чересчур ярко, сводя его с ума, доводя до исступления.***
Сакура в который раз прошипела себе под нос грязные, но обоснованные проклятия в адрес Нами. Мало того, что та штурмом заставила Харуно вырядиться чрезмерно ярко и вычурно, по её мнению, так ещё и скрылась, стоило зеленоглазой отвести взгляд. Девушка со злости чертыхнулась, торопясь домой. Она помнила, как Мори отпиралась накануне и аргументировала свой отказ тем, что на подобном мероприятии для иностранного, пребывающего здесь временно ирьёнина места нет. И Сакуре было не до того, чтобы искать в этом отказе двойное дно, смотреть шире и глубже, искать причины и додумывать свои теории. Потому она просто заглянула в карие глаза своим растерянным потухшим взглядом и понадеялась на лучшее. Как оказалось, не прогадала. Уже чрез пару часов Изанами без стука зашла в кабинет, хмуро оглашая условия: «Мы идём в одной компании, дресс-код обеим выбираю я.» «И что пошло не так?» — рассеянно размышляла девушка, отмыкая квартиру. Наруто скрылся ещё через полчаса. Не дождавшись Саске, он едва ли скрыл ту обиду и печаль, залёгшую во взгляде. Харуно готова была отдать что угодно, лишь бы он больше никогда не смотрел так. Ледяной сквозняк заставил девушку встрепенуться. Охваченная ужасом, она едва ли успела сконцентрировать чакру в ладони прежде, чем с силой стукнуться скулой о стену. Чужой запах сковал лёгкие, боль в заломленных руках сбила поток чакры и девушка замерла на мгновенье. Для чужой сноровки этого было достаточно, чтобы омерзительный холод окольцевал запястья. — Саске?! — осипший голос и вовсе затих с наклоном головы, когда Сакура рассеянно посмотрела вниз. Наручники, сдерживающие поток чакры, поблёскивали в темноте, отражая свет фонаря. Харуно качнула головой. Вот! Вот что она не смогла найти на своём столе после той встречи! — Ты хотела быть со мной на равных? Наслаждайся, — он прошипел это, обдавая чужие губы своим дыханием. И было не до смущения и даже не до страха. Злость обуревала девушкой: на себя, на него. Как не заметила? Как допустила такой исход? — Что тебе нужно? — выдавила она ровным тоном, силясь вернуть былое самообладание. — Поговорить. Учиха замер, возвышаясь над ней, точно коршун. Его взгляд, необычайно пустой, но выразительный, пугал девушку. Сакура не могла найти объяснение этому взору. Напряг глаза из-за темноты? Непривычно много эмоций отразили почти чёрный и фиолетовый глаза. — Я не понимаю, что ты хочешь услышать, — прошептала девушка, не мигая. — Это касается Хозуки. Через неделю он покинет селение. Не привязывайся и не воспринимай его ухаживания всерьёз. — Это не твоё дело! — прошипела она, ощущая, как в груди всё сжимается. Неимоверный ложный стыд прошиб тело дрожью. Неужели кто-то и впрямь мог подумать, что она серьёзно рассматривает отношения с мечником? Неужели кто-то хотя бы задумался? — Это моё дело, потому что он часть моей команды. Харуно раскрыла губы в немом ответе. Не «ты часть моей команды». Чёрная ярость заволокла сердце. Захотелось ударить Учиху за тронутую гордость, за уязвлённое самолюбие. — Ты мне никто, чтобы указывать. И ты не сможешь… — Что я не смогу, Сакура? Голос прорвался сквозь стену безразличия и высокомерия. Не желая повиноваться хозяину, вырвался из-под его контроля. Физически сильнее Саске здесь были только его чувства. И Сакура это понимала. В нервной дрожи бились колени, колючие слова царапали глотку. — Контролировать меня или его. Твоё мнение… — ей хотелось отвечать так же резонно и продуманно, как шипел он. Но абсолютный хаос в голове не позволял подобрать слов. Харуно смотрела в чужие глаза и не могла найти в них прежнего хозяина. Саске выглядел, как загнанный хищник, не имеющий плана действий, не имеющий возможности отступить. — Ты слишком много возомнила о себе. У тебя нет ни власти, ни способности влиять на людей, ни той силы, что пугала бы. Я могу сделать с тобой всё, что захочу. И он сможет. Посиди неделю тихо, и не встрянешь туда, куда не надо. — Да почему я должна слушать тебя? Харуно неверяще смотрела на человека, что возвышался над ней. Несдержанный, точно сумасшедший, одержимый своей никому не понятной идеей, он шипел едва различимые чужие слова. Разве может Учиха, хладнокровный и отчуждённый, породить такие рассуждения, необоснованные, полные отчаяния? — Потому что ты жизни не знаешь! — зрачки расширились от оглушающего рёва. Девушка практически сомкнула брови на переносице, готовая высказать всё, что думает о бывшем сокоманднике. Ни страх, ни сомнения больше не могли сдерживать тот поток гнева, который закипал в розоволосой голове. А чужая рука, испещрённая ссадинами, с короткими, неаккуратно остриженными ногтями могла. Сомкнувшись на её горле, точно вернула в чувства, напоминая, кто перед ней. — Ты не знаешь ни его, ни меня. Ты даже себя не знаешь, если делаешь всё это. Что тобой движет, Сакура? Желание разозлить меня? Разрушить мою команду? Мне всё равно, ты понимаешь?! Яркая вспышка осветила его: исказившееся гневом лицо, испещрённое глубокими морщинами; впалые глаза, вспыхнувшие адским пламенем; искусанные бескровные губы. Грохочущий раскат грома заставил Учиху вздрогнуть, с трудом отводя сведённую судорогой руку. С минуту он стоял, всё так же ссутуленный, позволяя рассмотреть своё лицо и занятый тем же. Слабая, никчёмная, раздражающая. Такая же, какой была всегда. Затем точно от удара отшатнулся назад, упираясь рукой в трельяж. Плотно сжав губы, Учиха неопределённо мотнул головой и спустя мгновенье хлопнул тяжёлой дверью.