У героев стынет кровь

Газовая конфорка, полыхавшая голубым пламенем, в секунду погасла, погружая небольшую комнатушку в беспроглядный мрак. Темнота не пугала Хокаге. Навязчивые размышления тяготили, не позволяли задумываться о насущном. Какаши устало вздохнул, взъерошивая мокрые волосы тёмно-синим полотенцем и откидывая то в сторону. Тонкий аромат чёрного чая позволил восстановить самоконтроль и немного успокоиться. Хатаке бесспорно нравился новый пост. Изучать политическую обстановку, рассылать письма главам и феодалам, распределять трудовые ресурсы казалось таким необходимым и простым одновременно. Шестого почти радовало то, насколько увлекательным оказалось работать в мирной обстановке.  Но. Недавний разговор оставил какой-то даже кислый осадок. Как только Какаши вспоминал о нём, на душе тут же становилось неприятно. Он был не согласен принять свои ошибки, даже не видел их, но и не знал, что делать дальше. С одной стороны, он считал себя абсолютно невиновным: Какаши и думать не собирался о серьёзном длительном романе. С другой же, прекрасно понимал, что дал слабину. Да и Хатаке так долго держал на попечительстве трёх подростков, что улаживать любые конфликтные ситуации вышло на уровень рефлексов. Сейчас, сидя на кухне, Какаши успокаивал себя хотя бы тем, что не растерял остатки самообладания и сосредоточенности. В самый ответственный момент, когда очередные вспышки молний поразили электростанции по всей стране Огня, тем самым прекращая доступ к электричеству тысячам жителей, он смог правильно распределить силы генераторов, возобновляя работу госпиталей и тюрем. К сожалению, первые до сих пор были забиты до отказа. Откинувшись на спинку мягкого стула, Хатаке разом опрокинул небольшую чашку слишком сладкого чая. Против воли он метнул взгляд за окно, туда, где парой метров ниже, на лестничной площадке мерцал отблеск тёплого огонька.  «Точно. Она же темноты боится».

***

Изанами позволила паре капель масла магнолии упасть на ладонь и аккуратно размазала их по руке широкими поглаживающими движениями. Дороже других, отличающееся особенным утончённым ароматом, оно было любимым для девушки. Порой утром, когда желания идти на работу не было совершенно, она успокаивала себя лишь тем, что вечером сможет сполна насладиться этими минутам наедине с собой. Она задумчиво провела руками по ключицам и груди, спустилась к животу и бедрам. Едва Нами лишь на мгновенье отдалась на растерзание своим мыслям, неожиданная резь в горле застигла её врасплох. Удивлённо приоткрыв губы, девушка вскинула подбородок наверх, зажмуриваясь. Всерьёз она не плакала очень давно, больше двух лет точно. До омерзения сентиментальная в юности, Мори столько раз убеждала себя, что нужно научиться преодолевать трудности жизни, по ночам не заливая подушку слезами. И почти получалось. Только не сейчас, когда всё случилось так до смешного и ужасного глупо, неправильно. Прежде девушка всегда гордилась своей проницательностью: видела людей насквозь, как свои чувствовала их эмоции; понимала с полуслова. И, ей казалось, точно так же легко могла показать, что чувствует сама. Но только не в этот раз. Где она ошиблась?  Взгляд упал на пальцы ног: красный лак совсем облупился. Нужно было как можно скорее исправить ситуацию. Нами накинула приготовленную одежду и взяла широкий подсвечник с раковины. Огонь встрепенулся, десятки отблесков забегали по стенам, отразились в остывающей воде. Сердце забилось чаще, когда Мори приоткрыла дверь, напряженно всматриваясь во мрак коридора. Прохлада окутала тело, и кожа тут же покрылась мурашками. Глубоко вздохнув, Нами позволила трём ярким свечам осветить ей путь. Прикусив губу, она сделала широкий осторожный шаг в сторону проёма жилой комнаты. И ещё один. Не совладав с собой, влетела в комнату так быстро, что свечи затухли, оставляя после себя ниточки дыма, колыхавшиеся на сквозняке. «Дура!» Нами с силой сдавила подсвечник, напряжённо изучая комнату взглядом. Кажется, спички она не брала. — Чёрт! — судорога пронзила руки, а сердце забилось с утроенной скоростью. — Кого это там принесло? — прошипела Нами, недовольно озираясь.  Мягкой кошачьей поступью, девушка подкралась к двери, не выпуская из рук бесполезную деревянную штуковину. Замерла, вслушиваясь, кусая губы. — Я чувствую твой запах. Их разделяла какая-то тонкая деревянная дверь. Не удивительно, что Нами услышала его голос особенно чётко и внятно. Или от того, что присутствие человека было так желанно сейчас? «Попросить его постоять за дверью будет глупо?» — промелькнула мысль прежде, чем девушка аккуратно убрала подсвечник на туалетный столик. — Ты не вовремя, — тихо прошептала Изанами, с нервной улыбкой положив пальцы на ручку двери. — Я хочу поговорить с тобой. — Поговорили уже. — Ты обещала прийти утром. Вдруг Шестой невменяемый? — У него всё в порядке, не волнуйся. Я не…могу открыть тебе. Я уже почти легла спать. Девушка замолчала, тщательно обдумывая свои слова. Конечно, будь Какаши рядом, находиться в квартире было бы спокойнее. В квартире? Нами была готова признать, что рядом с ним где угодно находиться было бы спокойнее. Ручка тихонько жалобно клацнула. Повинуясь собственной женской слабости, Нами покорно скользнула по ней пальцами. Точно одумавшись, круто повернулась спиной. Она слышала, как тихо закрылась за ним дверь, ощущала присутствие другого человека совсем рядом.  — Я же говорил тебе замыкаться на ночь, — нравоучительный тон не таил в себе раздражения.  Пожалуй, впервые за долгое время Нами не знала, что сказать. А потому лишь коротко качнула головой, медленно зашагав на кухню. Какаши задыхался. Стоило услышать этот аромат — манящий, сладкий, запечатлевший в памяти удивительные моменты их знакомства, и голова пошла кругом. Шёлковый халат глубокого синего оттенка бережно охватил стан девушки; два карпа кои, вышитые на спине, то и дело мелькали в просветах потемневших от воды волос. Не друг, не ирьёнин, не подчинённая. Таким привычным стало смотреть на неё как на женщину. Ощущать, как тело реагирует на её плавную изящную походку. Удивляться тому, какое тепло разливается на душе. Неожиданно прохладная кухня вмиг стала душной, воздух отяжелел и загустел. Какаши смотрел, как девушка остановилась около тумбы. Если бы она знала, как Хатаке волновался, наверняка позволила бы отпустить пару колючих замечаний. Не была бы такой притихшей. Точно кошка на чужой территории, она напряглась, прислушиваясь к каждому вздоху Хатаке. В поисках успокоения для них обоих, Какаши сел на задвинутый ныне стул в жалком метре от девушки. — Меньше всего я хотел обидеть тебя, Нами. Я дал лишнего, потому что.... Четыре вздоха промелькнули прежде, чем взгляд карих глаз без метаний застиг его. Мужчина замер, силясь вернуть ровное дыхание. «Не узнал бы без макияжа…» — так он раньше говорил? Какаши был категорически не прав. Прямой, настойчивый взгляд, взирающий с вызовом. Красная юбка привлекла ли его тогда на площади? Он был не уверен. Нами сложила руки на груди, невольно распахивая халат, открывая доступ к шее и ключицам. Какаши не хотел больше думать о том, как он выглядит со стороны. Он жадно бегал глазами по чужому лицу. А можно ли вообще не узнать? Кожа разве что на пару тонов темнее, но всё такая же бледная и точно полупрозрачная. На скулах яркий свежий румянец, тёмные брови, вдруг ставшие чуть уже, так же обрамляли глаза вместе с рядами насыщенно-чёрных ресниц. У левой брови красовался небольшой вертикальный шрамик. Очаровывающая своей непривычной естественностью, Нами чуть ли не впервые чувствовала себя неловко под его взглядом. Хатаке видел это смятение. То, с каким трудом она не отводила взгляд, как прикусывала губы насыщенного розоватого оттенка, не уступающего по цвету её краске. И как в один момент сдалась. — Я сейчас, — бросила она рассеянно и шагнула в сторону двери. — Снимай. Голос, который когда-то отдавал приказы о зверских расправах, сделал это вновь. Какаши видел, как девушка замерла, посмотрела искоса, заглядывая вглубь мутно-серых глаз. И его корёжило от этого взгляда. Она всё ещё не доверяла ему. От собственного бессилия и ощущения бессмысленности происходящего, Хатаке прикрыл глаза. Она не простит. Даже не захочет его выслушать и будет права. Всё, что уберегало его от изгнания из этой квартиры — её страх. Уязвленная гордость велела встать и уйти, но первое мгновенье сделать это не давала все ещё трепещущая в сердце искренняя детская надежда. Второе — тёплые пальцы на скулах. Изанами замерла, поглаживая подушечками кожу над самой чертой тёмно-синей маски. Улыбнулась, зная, что он не видит, и потянула вниз. Медленно, миллиметр за миллиметром, распахнутыми глазами бегая по чужому лицу и напряжённо сжатым в кулаки рукам, ожидая подвоха. И, стоило тугой маске соскользнуть с носа, с глухим выдохом сорвала ткань вниз. Она смотрела на плотно сжатые губы. Побелевшие, точно каменные. Примечательный шрам, небольшую родинку в левой части подбородка. Кожа под невесомыми касаниями подушечек была удивительно мягкой и нежной. Ну конечно! Плотная маска надёжно защищала его лицо от холода, ветра и беспощадного палящего солнца. Его ресницы вздрогнули, когда Мори склонилась слишком близко, выдохнула на щёку. И едва ли не рассмеялась от собственных мыслей. Под острыми скулами залегли глубокие тени и белая зависть отозвалась в женском сердце. Как она мечтала о таких же тонких, выразительных чертах лица! Какаши замер, ожидая приговор. Что теперь? У Хатаке не было ничего, кроме чувства вины и образа, застрявшего в памяти во всех деталях. У неё же — право выбирать, изящно выигранная победа и весь он, как на ладони. Какаши тяжело сглотнул, не в силах терпеть этот аромат. Тепло её кожи, невесомое дыхание и раскалённые блуждающие пальцы будоражили чувства. И он был готов взвыть от благодарности, едва почувствовав мягкое прикосновение к губам. Неспешный нежный поцелуй вывел его из ступора. Отвечая, Какаши с упоением смял в руках ткань халата. Одна его рука обвила талию, другая спустилась ниже и остановилась под самыми ягодицами, вынуждая девушку сделать шаг вперёд. Он чувствовал, как Нами улыбалась. Сжимал и поглаживал её тело сквозь практически невесомую скользкую ткань. Голова кружилась от нарастающего желания близости. Её тело, её запах, её прикосновения кружили голову. Какаши про себя умолял её не останавливаться, отвечать так же пылко, игриво касаться языком его и с силой покусывать губы. Его раздражала неопределённость. Ощущая её настрой, её собственное разгорающееся желание и эту дурманящую податливость, Какаши медленно поднялся на ноги, вынуждая саму девушку распрямиться. Что-то ему подсказывало, что поцелуями дело явно не обойдётся. И когда хрупкое тело прижалось к его до одури близко, мурашки пробежали по позвоночнику. Поглаживая шею и плечи пальцами; отдаваясь во власть его рукам, терзающим ткань; Нами надеялась, что он верно растолкует красноречивые жесты. Ей до оскомины хотелось настигнуть логичную развязку их сомнительного романа. Не ирьёнин, не друг, не подчинённая, не джонин. Она женщина и её место — в его постели. Целуя до напряжения в скулах, до покалывания на губах, Какаши чувствовал освобождение от всех сомнений и размышлений. Не было никакого секрета в её привлекательности. Наверняка любого бы мужчину тянуло к ней только по одной простой причине: рядом с Нами можно было чувствовать себя свободным, сильным, влиятельным и готовым растаять от её опаляющей нежности. Какаши медленно отстранился. Между их телами не было места даже для сквозняка, чего уж тут говорить о смущении. Заглядывая в тёмные глаза, Хатаке желал понять, солидарен ли её разум с телом. Готова ли она зайти дальше? Он не мог испортить всё дважды. Не в силах томить себя ожиданием, Какаши тихо заговорил. — У меня нет презервативов. Дома тоже. — Ну, мы ведь с тобой взрослые опытные шиноби, — Нами сощурилась, всё так же беззаботно улыбаясь, — что-нибудь придумаем, да? Она впервые увидела его открытую улыбку. Мимолётную, но такую яркую и долгожданную. — Я понял, что у вас особенная культура, поэтому если нужно накраситься или там что ещё, я могу подождать. — Все грехи не закрасить. Нами не могла не наслаждаться его полыхавшим взглядом. Времени на эстетическое и душевное удовольствие не было. Точно получив зелёный свет, Какаши подхватил девушку чуть выше коленей, заставляя бёдрами упереться в плечо. — Ну конечно, дома и стены помогают, — усмехнулась она, когда дверь её квартиры захлопнулась за спиной Какаши. Нами понимала мотивы мужчины, но затея всё равно не нравилась ей тем, что утренние сборы грозились стать большой проблемой. Только вот стоило чужой обители принять гостей, как все мысли улетучились. Внутри всё сжалось от сладостного предвкушения, как только Какаши опустил её на пол и приник в одном из долгих поцелуев. Будоража кровь, мужские руки заскользили поверх халата, приподнимая его кромку, касаясь гладкой горячей кожи. Изанами настойчиво подцепила пальцами край мужской футболки и потянула ту наверх, прихватывая скомканную маску. Какаши покорно поднял руки, и девушка тут же прижалась к его торсу. Нами была уверена, что рано или поздно он поймёт, как она искренне тащится от его тела. Прочные забитые мышцы спины перекатывались под пальцами; поджарый рельефный пресс она чувствовала своим телом, стоило ей вздохнуть или нетерпеливо поёрзать. На секунду Нами оторвалась от его губ, судорожно облизывая собственные. Вслушиваясь в чужое дыхание, стараясь почувствовать каждый дрогнувший мускул, девушка ногтями царапнула по нижнему прессу. Затем разгорячённая ладонь скользнула под резинку штанов, бескомпромиссно пробираясь ниже. Содрогнувшись, Какаши с силой сжал хрупкую фигуру девушки. Острые ногти невесомо царапнули по паху. Он не убрал её руку, не зашипел и даже не дёрнулся. Покорно ждал, что будет дальше. И точно в награду за его доверие, Нами обхватила член ладонью, медленно проводя снизу вверх. Две руки заскользили в унисон, сжимая у основания или же вовсе проходясь короткими ласковыми прикосновениями. Какаши самозабвенно целовал её шею, прикусывая до боли; прижимал к себе за плечи и талию, наслаждаясь каждым вздохом. Не сдерживая глухих стонов, тёрся щекой о её острое плечо, спускался влажными прикосновениями к солнечному сплетению. Нами казалась ему необоснованно хрупкой сейчас. Играли ли роль её удивительно лёгкие волнительные прикосновения или же то, с какой силой Какаши наседал на девушку, Хатаке не знал. Он чувствовал испарину, проступившую на лбу; дышал через приоткрытые губы, прикусывая нежную мочку уха, и удивлялся тому, как быстро нарастает дрожь в коленях. Хотелось утопиться в море её чувств, захлебнуться её нежностью и женственностью. Воспользовавшись абсолютной безоружностью Какаши, девушка с силой оттолкнула его, разворачивая спиной к стене. Едва ли позволяя среагировать, юркнула на колени. Повинуясь отозвавшимся инстинктам, Хатаке вцепился рукой в её плечо, тут же запрокидывая голову. Влажные губы размашисто проскользили от основания, обхватили головку и вобрали в рот, лаская её. Нами чуть повернула голову, позволяя ему почувствовать нежную кожу щеки, мазнуть по ней, наслаждаясь мягкостью. Затем девушка медленно опустила голову, скользя языком по набухшим венам. Какаши против воли взъерошил длинные волосы, ощутимо надавливая на затылок. От нежных и практически трепетных прикосновений, судорога сковала пах. Каждым миллиметром кожи он чувствовал, как раз за разом девушка опускалась всё ниже. Повинуясь его стальной хватке, ускоряла темп. Нами чувствовала, насколько Хатаке нуждался в большем. Хотя его желание кончить было понятным, Мори оно не устраивало. Вскинув руку, она с усилием стукнула Какаши по кисти, вынуждая того потерять какой-либо контроль. Почувствовав свободу действий, Нами вновь медленно поднялась, ощутимо посасывая головку. Её пальцы забегали под коленями у Какаши. Она поглаживала кожу под припущенными штанами, уверенная, что здесь наверняка будет щекотно. И как и предполагалось, именно это удивительно обостряло ощущения. А затем девушка и вовсе подняла руку чуть выше поджарых ягодиц, поглаживая длинными ногтями крестец, ощущая, как Хатаке заходится прерывистыми вздохами. Лаская его горящими губами, она слышала и чувствовала результат чистого удовольствия. Колени Какаши начало потряхивать, тяжёлые стоны всё чаще срывались с губ. И желая подарить ему уникальное небывалое удовольствие, девушка позволила головке ткнуться в горло и тихо застонала от собственного возбуждения. Мелкая вибрация отдалась пронзающим удовольствием, точно множество игл вонзились по всему телу. А затем ещё и ещё. Набирая удивительно быстрый темп, Нами стонала себе под нос, вынуждая Какаши задыхаться под напором её губ. И уловив это яркое долгожданное изменение в его хриплых стонах, рукой обхватила эрегированный до предела член. Ощущая, с каким упоением Какаши подмахивает бёдрами вперёд, упорно игнорируя онемение и одновременное жжение в губах, Нами позволила мужчине подойти к своей кульминации. Отводя его член немного в сторону, она приникла к основанию в долгих поцелуях. Серия из нескольких громких стонов притихла, когда последняя капля семени опала на деревянный пол. Глубоко вздохнув, Какаши замер, силясь вернуть самообладание. Улыбаясь, девушка доверчиво прижалась щекой к бедру, нежно поглаживая пах и нижний пресс мужчины. Покачнувшись, Какаши вмиг натянул штаны обратно и подал руку девушке. Нетерпеливо вздёрнув её, приобнял одной рукой, подталкивая в сторону спальни. Её плавная размеренная походка, конечно же, при свете дня была бы уместной и соблазнительной, но только не сейчас. Из лучших чувств и эмоций, Какаши возжелал вернуть ей сполна упущенного за предыдущие моменты близости удовольствия. Сердце девушки ёкнуло, как только Какаши сделал выверенную умелую подсечку. Гудящие колени ослабли и, ведомая сильной рукой, с замиранием сердца, она чересчур резко осела на кровать. Нами едва ли успела шикнуть прежде чем Хатаке, раздвинув её бёдра коленом, навис сверху. — Стой! Подожди! У тебя есть свечи? — Изанами приподнялась на локтях, усиленно ерзая под мужским телом. — Романтики захотелось? — с мягкой усмешкой произнёс он, ловко утыкаясь губами в шею. Сбившееся дыхание казалось ему слишком шумным в глухой тишине. — Нет, — на полном серьёзе ответила девушка. — Тут слишком темно, я не смогу расслабиться. — Я поспособствую. Не желая больше говорить, Хатаке мягко коснулся её губ своими. Так, точно этот поцелуй был первым их касанием. Осторожно и трепетно. Нами замерла, прислушиваясь к себе. Тогда, в коридоре, одолевающее возбуждение, закипающая страсть и неподдельный интерес не позволили ей задуматься о собственных страхах. Но сейчас, когда непроглядная пугающая тьма пропитала каждый миллиметр воздуха, тревожные чувства засуетились в груди. Для Какаши стало идеей фикс отвлечь её. Буквально делом чести и мужского достоинства. А потому он призывно укусил её за нижнюю губу, напоминая о своём присутствии. Мягкий язык ласкал девичьи губы, цеплял нёбо и сталкивался с её языком, сплетаясь с ним и надавливая. Но Нами, хоть и отвечала так же пламенно, как и раньше, всё равно не желала откинуться на спину. Девушка застыла в нерешительности, ожидая, что же превзойдёт другое: первобытное желание или лютый страх? Усмехнувшись, Какаши напомнил себе о том, что помимо всех его жизненных заслуг, он являлся ещё и превосходным генералом. А потому решил преждевременно пустить в ход тяжёлую артиллерию. Согнув ноги не сопротивляющейся девушки в коленях, он проскользнул по задней стороне бедра, сжимая и поглаживая нежную кожу. Затем стиснул в руках ягодицы, очерчивая пальцами края кружевной ткани. — Женская интуиция? — Я очень падка на красивое бельё. — Я тоже. Рывком срывая ткань, Какаши буквально опрокинул девушку на спину, тут же придавливая её своим весом. Нижним пластом пресса он с силой вжался в увлажнившуюся промежность, срывая с губ тяжёлый несдержанный стон. Точно в поисках поддержки, она обхватила его шею обеими руками, вынуждая вновь приникнуть в долгом поцелуе. Ноги девушка скрестила за его спиной с удивительным рвением прижимаясь до боли близко. Ледяные ступни заёрзали по мужской спине, разгоняя стайки мурашек. Затем убеждая себя довериться Какаши, Нами безропотно откинула голову назад, вновь подставляя шею горячим поцелуям. Метнувшись от бешено вздымающейся вены на шее до кромки халата, Какаши вновь почувствовал разгорающийся огонь желания. Носом он чуть разворошил смыкающиеся створки ткани, наслаждаясь сладким ароматом кожи. Мазнул щекой по горячему шёлку и наконец-таки прихватил губами ткань там, где отчётливо ощущался напрягшийся сосок. Помедлил с пару секунд, позволяя шёлку намокнуть, и в изумлении взметнулся наверх. Хатаке суетливо развязал разболтавшийся пояс и откинул полы халата в стороны. Широко и бережно провёл по груди. — Ты забыл, что делать дальше? Усмешка не смогла скрыть чуть нервный тон. Вовсе проигнорировав чужие слова, точно слепой Какаши принялся пальцами шариться по аккуратным округлостям. В спешке обвёл контуры и с восторгом и удивлением приподнял прижатые к коже кольца. — Я могу навредить тебе или сделать больно? — прошептал Какаши, прокручивая серьги, прислушиваясь к каждому вздоху. — Вряд ли, — Нами не удержалась и зарылась рукой в пепельные волосы. Какаши был удивительно далеко от неё, а потому она могла достать лишь до его виска. — Просто не оттягивай сильно и всё. — А на чувствительность как это влияет? — Только положительно. Серьёзно кивнув, Какаши склонился к девичьей груди, осыпая контуры полушарий мелкими поцелуями. Дивясь тому, какой бархатной на ощупь была кожа ареол он невесомо поглаживал её, не в силах отстраниться. Очень скоро губы настигли левый сосок, сжимая его и втягивая колечко в рот. Пальцы уже увереннее сжимали и потирали другой. Ощущая его осторожность, видя его старания, Нами улыбалась под нос, утопая в ощущениях. Она ласкала затылок Какаши, гладила его спину, плечи и предплечья, наслаждаясь его телом и его теплом. Хатаке чуть приподнялся, больше не позволяя девушке касаться его паха промежностью. С каждым жестом он становился смелее и требовательнее. Кровь прилила к девичьему лицу, улыбка испарилась, когда движения пальцев и губ стали уверенными и настойчивыми. Он прокручивал в руках кольца, оттягивал их до первого позыва боли, вдумчиво оглаживал и сжимал небольшую грудь. Внутри всё полыхало, переворачивалось и дрожало от неистового возбуждения, поражающего тело клетка за клеткой.  Не желая подводить девушку к апогею таким способом, Какаши напоследок выкрутил соски пальцами обеих рук, срывая с девичьих губ вымученный стон удовольствия. Едва ли спустившись ниже, замер. Нами выгнулась, а потому и так проступающие сквозь кожу очертания рёбер обрисовались чётче. А под ними — молниеносно вздымалось сердце. Хатаке прижался губами к той точке, где кожа ощутимо вздрагивала с удивительной частотой. И отчего-то принялся считать, прикрыв глаза. Интимным казалось не то, что девушка лежала под ним с широко разведёнными ногами; и не то, что где-то там, на полу в коридоре красноречивые полупрозрачные пятна обязательно бросятся в глаза позже. Стук её сердца, пулемётно-быстрый, символизировал взаимное раскрытие душ. И Какаши пообещал себе, что чуть позже, когда последний стон сорвётся с девичьих губ, когда окутанное усталостью тело станет ещё более мягким и податливым, он ляжет точно так же. И, слушая уже размеренное биение чужого сердца, забудется самым сладким сном. Живот девушки подрагивал, когда Какаши покрывал его влажными долгими поцелуями. Пальцы мужчины очертили бёдра, бока, прокрадываясь к спине. Прошлись по каждому позвонку, замерли меж лопаток, коротко поглаживая. Нами буквально таяла от его старательной нежности. Она знала, с каким трудом ему удаётся оставлять едва ощутимые засосы на коже живота, безболезненно покусывать острые косточки на бёдрах и зализывать покрасневшие следы. И ощущение того, что сейчас она имеет практически безграничную власть над этим человеком, позволяло ей быть смелее. Закусив губу, Мори вцепилась в мощные плечи и с нажимом надавила на них. В который раз удивляясь её откровенной наглости, Хатаке по-доброму усмехнулся. — Желание гостя — закон. Нарочито медленно он спустился на каких-то несколько сантиметров. Нами замерла, прислушиваясь. Она ощущала глубокое горячее дыхание Хатаке на своей промежности. Всеми силами сдерживалась, чтобы не податься вперёд. А Какаши всё медлил. Хищно улыбался, слыша, как она сжимает в руках простынь, как напряжённо дышит. Он склонился и, едва касаясь, полоснул языком у основания согнутой ножки, прижимаясь в колючем долгом поцелуе. Пальцами он мягко скользил по раскрытым половым губам, кружил поцелуями вокруг клитора, не затрагивая его. Чувствовал, как девушка ёрзала, с силой сжимал её бёдра, не позволяя сдвинуться ни на миллиметр. Затем сделал непозволительное, запретное — потёрся щекой о изнывающее лоно, поднялся выше и прихватил губами кожу чуть ниже пупка. Мори раздосадовано прошипела, отчаянно желая двинуть зафиксированным коленом Какаши в челюсть. — Господин Хока… Ой! Нами откинулась на кровать, скованная сладостной судорогой. Точным движением Хатаке юркнул языком вниз по влажному лону, проникая языком вглубь. Изанами напряглась и вздохнула, беспорядочно шаря руками вокруг. Ритмично работая языком, Какаши с упоением слушал её тихие прерывистые стоны. Отсутствие практики в подобного рода ласках больше не смущало его. Хатаке видел, что прочтения нескольких книг вольного содержания и неистового желания было предостаточно, чтобы доставить девушке небывалое наслаждение. Широко лизнув влажный вход, Какаши поднялся выше, приникая к клитору и посасывая его в затяжном поцелуе, с удовольствием ловя громкие прерывистые стоны. Погладив пальцами нежную кожу бедра, Хатаке провёл ими по промежности девушки, проникая одним внутрь. Когда среди прочих явно выбился один глухой стон, а рука встретила ощутимое сопротивление мышц, мужчина на миг замер в изумлении. — Как долго? — хрипло спросил он, усмехаясь под нос. Не один он страдал от воздержания. — Больше полугода, — отмахнулась девушка, закусывая губу. Думать не хотелось, даже шевелиться больше не хотелось. Она вжалась в кровать всем телом, желая уловить каждый жест Какаши. Его пальцы, сменявшие друг друга, плавно скользящие во влажной промежности; горячие губы, терзающие клитор и нежную кожу вокруг; гибкий шершавый язык, без устали щекочущий чувствительное место. От этого острого яркого удовольствия отнюдь не хотелось кричать. Наоборот, затихнуть, вобрать в память каждую секунду происходящего, запомнить каждый изгиб мышц его спины, его сильные нежные руки и пламенные губы. Он творил с ней что-то невероятное! Срывающиеся против воли несдержанные стоны заглушали тихие, интимные, возбуждающие до потери пульса причмокивания. Нами понимала, что они вновь поменялись ролями: вся власть над ней буквально была сосредоточена в его руках. Понимала, что происходящее — жест не иначе как его покорности и доверия. И от осознания, что она одна такая — особенная — для Шестого Хокаге, безупречного шиноби, капитана и генерала, сносило крышу. Каждая капля удовольствия приумножалась, становилась острее и дороже, стоило напомнить себе об этом. — Поднимайся. Какаши едва различимо прошептал это в темноту. Хатаке отпрянул от неё, копошась со штанами. Девушке казалось, она утратила способность думать: просьбу-приказ она расслышала очень даже чётко, только вот сил, чтобы выполнить услышанное, найти не могла. А потому с радостью отдалась на управление Какаши, когда тот потянул её за руку, окончательно стаскивая халат. Заставляя приподняться на колени, он развернул Нами спиной к себе, прижимая за талию. Мори не могла почувствовать границы кровати; чуть выставив руки вперёд, не нащупала и её спинку. Ощущение, точно она зависла над пропастью, породило в груди удивительное волнение. Напрягшийся от неистового желания член скользнул по раскрытым половым губам, эффектно продолжая прерванную стимуляцию. Мори чувствовала, как между ног мучительно ныло, томительные позывы гулко отзывались истомой во всём теле. Чересчур откровенная поза, ощущение горячих губ на шее, каменный торс с напряжёнными мышцами, в который упирались лопатки и ягодицы, — это заставляло всё существо сжаться в сладостном предвкушении. Девушка с упоением потянулась, собрала руки над головой, сжимая шею Хатаке, и прогнулась в пояснице, потираясь о его сильное тело своим, откидывая голову на плечо. Какаши чувствовал, сколько в ней было не подчёркнутой свободы и независимости. Она бы сама ни за что не отдалась на покровительство. Изанами нужно было подчинить, показать свою силу и власть над ней. И стоило Какаши в который раз зацепить клитор горячей головкой, она дёрнулась, опустила руки, дерзко сжав его ягодицы и, исказив губы в ехидной ухмылке, прошипела ему в ухо: — Дубль два? И они оба знали, что с него этого будет достаточно. Мужская ладонь мёртвой хваткой сомкнулась на узком горле. — Дёрнешься — свернёшь шею, — с удовольствием прошептал он, прикусывая мочку. Льстило то, как Нами рвано втянула воздух носом. В порывистом движении руки, что легла поверх его, зазвучали нотки паники. И её признанная слабость возбуждала похлестче всех обнажённых женских тел в мире. Усиливая хватку на талии, своими коленями он до боли раздвинул её ноги, бесцеремонно проникая в промежность. Застонав тихо, с оттенком болезненности, Нами задрожала. Исказившись в лице, Хатаке входил в неё глубоко и размашисто, преодолевая тугое напряжение, до боли сжимая её хрупкое тело в своих руках. Он буквально шипел ей в ухо, покусывая и посасывая нежную кожу, жмурясь от того острого удовольствия, что дарило её узкое лоно. К хорошо знакомым, долгожданным ощущениям Мори привыкала быстро. С каждым толчком отмечала, как тянущая боль сходила на «нет». Да и само её присутствие казалось до прекрасного интимным и удивительным. Истинное наслаждение дарило и то, с каким обожанием и рвением Какаши брал её. Точно позабыв о всех своих планах, не желая вспоминать сюжеты из «Ича-Ича», он приник к её телу максимально близко. Хатаке желал быть везде. Он ревновал её к воздуху, что без проблем ласкал каждый миллиметр кожи. И Какаши был в восторге от того, с каким искренним трепетом её тело реагировало на его действия, с какой нежностью она гладила его руку и бедро. Кожа девушки покрывалась мурашками и испариной. Колени в преддверии оргазма била крупная дрожь. И точно почувствовав её скорую разрядку, Какаши опомнился. А девушка широко распахнула глаза, чувствуя крепкий неожиданный хват на горле. Доступ к кислороду, что она вдыхала так часто и жадно, Хатаке умело перекрыл. Считая ускоренные фрикции, он ослабил руку уже на седьмой, позволяя понять, что всё в порядке. И дождавшись пары вздохов, тут же туго сомкнул пальцы обратно. Непроходимая чёрная тьма перестала быть таковой для Нами. Количество разноцветных пятен, мельтешивших в такт его порывистым толчкам, увеличивалось с каждой секундой. Румянец активно приливал к щекам и покидал их, когда шею сжимала сильная мужская рука. Эротическое удушение было для девушки чем-то новым, немного пугающим и, как оказалось, до одури впечатляющим. Тогда, когда воздух со свистом покидал лёгкие, она слышала своё тело изнутри: каждый удар сердца, каждый собственный стон, каждое звучное проникновение. Какаши с каждым разом двигался всё порывистее, полностью выходил и с хлёстким шлепком врезался в упругие женские ягодицы. Сместив руку с талии, он судорожно нащупал клитор, заставляя девушку измученно громко застонать. Поглаживая, надавливая, лаская круговыми движениями, Хатаке доводил девушку до исступления, подводя к апогею их близости. Расчёт секунд и толчков здорово помогал ему самому держаться на грани. Увлечённый новым опытом, он следил за дрожью её тела, старался прочувствовать каждую мышцу промежности, чтобы сделать оргазм воистину ярким, обличающим, заставляющим лишить чувств и разума. И, когда очередной вдох слился с громким стоном, Какаши с особой силой прижал её к себе, до онемения напрягая пальцы на шее и с уместной грубостью ритмично надавливая на клитор. Исказившись в немом крике, Нами замерла. Ощущение бесконечного падения охватило живот и солнечное сплетение, наполнило пальцы покалыванием, отозвалось гулкими длительными спазмами в животе. Уши напрочь заложило и девушка задрожала, вжимаясь в Какаши, наплевав на предостережения, силясь согнуться от опустошающего наслаждения. С хрипом вдохнула, чуть приходя в себя, ощущая, как рука с горла скользнула на грудь, мягко сжимая ту. Глубоко и часто дыша, девушка жмурилась, не зная, куда себя деть. И лучшим решением посчитала доверчиво прижаться к Какаши, разворачивая к нему голову и потираясь носом о шею. Она жалобно захныкала, когда ощутила, как ладонь Какаши прижалась к обнажённому для прикосновений сверхчувствительному лону. Хатаке, не имея на задворках разума ничего дурного, просто возжелал дотронуться до неё: провести ладонью по разведённым половым губам, ощутить обилие смазки на ладони и в конце, запуская по телу короткую судорогу, прижиматься к изнывающему клитору. Но изнывал не только он. И Нами это чувствовала. Не в силах совершить что-то понятное и чёткое, она точно неосознанно ткнула ягодицами в пах Какаши. И затем, когда простой жест был не понят, точно от злости как следует царапнула четырьмя пальцами по подтянутым ягодицам. Мелкие порезы тут же атаковал солёный пот и Какаши зашипел, не понимая, чем заслужил такой жест раздражения. — Ложись, — нервно произнесла девушка, отталкивая его спиной. Уставший до безумия Хатаке, не стал заморачиваться и просто последовал её просьбе, откидываясь на спину и широко расставляя колени. Он почувствовал, как девушка осела у основания его члена, а юркие пальцы тут же с силой сжали его. Большой палец одной руки обвёл головку, стимулируя уздечку, а другая ладонь усиленно шныряла вверх-вниз. Понимая, что геройствовать будет лишним, Какаши попросту сдался и самозабвенно застонав, кончил через минуту. Дрожа от пережитых ощущений, Нами кое-как сориентировалась, понимая, что всё это время они находились поперёк кровати. Не испытывая особого желания радовать подкроватного монстра своими изящными ножками она перекинула их через торс Какаши, увалившись на бок. Двигаться совершенно не хотелось. Но сочащаяся из коридора прохлада медленно отрезвляла и побуждала к большему. Бездумно поглаживая плечо Какаши, девушка с улыбкой прошептала: — Знаешь, у нас есть одна традиция, моя любимая. — Ммм? — он даже немного напрягся от интереса, в ожидании, что его пах сейчас разрисуют. — После хорошего секса женщину нужно как следует накормить. — А если он всё-таки был плохим? — расслабленно хохотнул Какаши, перехватывая чужую руку и прижимаясь губами к запястью. — Повторить до лучшего результата.