Рапсодия на темы

Это было странное и непривычное ощущение – слышать утром столько голосов. Да что там: вся ночь сопровождалась канонадами, всполохами всевозможных шутих, частью прямо под окном, а что творилось в первый час нового года, словами не передать. И чего люди с этим непонятным праздником так носятся? Ну стрелки перепрыгнули, ну цифра последняя в номере года поменялась. И что? В любом ведь случае прогресс – дело такое процессуальное и ни разу не скачкообразное. А что, было бы забавно. Как змея. Год прожил – скидываешь кожу. А начинаешь новой обрастать – так и усердно растешь. Ведь каждый год же одно и то же. Там, на старом месте, соседи буянили. Что только не было: и песни орали, и типа бокалы (или что там) били. И все за стенами. Тут еще и за окнами ору добавилось. Судя по часам, уже можно было бы и к пробежке готовиться, но там столько людей, что затопчут, чего доброго. Можно малость повспоминать кое-какие комплексы из йоги для чайников, чтобы совсем не застояться. Кофе с самого раннего утра пах совершенно дивно. Да еще после практически бессонной ночи. Его запах так игриво щекотал ноздри и кокетливо заглядывал в мозг, что Всеволод невольно заулыбался. Еще большее удовольствие доставляло наблюдать за толчеей людской. Всеволод поленился варить кофе и просто залил кипятком. Так что вкус его был сырее и резче. Порошок молотого кофе на зубах тоже оседал. Да и зубная эмаль слала усиленные сигналы бедствия. Всеволод прошелся глазами по броуновскому движению внизу, по стенам домов на противоположной стороне улицы и возвел их к небу. Оно было темным и, как ни странно, чистым. Можно было даже звезды рассмотреть, если очень постараться. Стараться не хотелось. Всеволод позволил просыпающимся мыслям побродить по разным мелочам типа: а выйдут ли сегодня дворники, а будет ли работать какой-нибудь книжный магазин, а долго ли стоят ветки сосны да елки в воде – и чуть не взвыл, когда за хвост последней мысли уцепилась еще одна. А амариллисы с ирисами как стоят в воде? Всеволод поджал губы и поставил пустую кружку в мойку. Цветы, конечно, ни при чем, и ирисы ему нравились, более того, иногда Всеволод жутко стесняясь – совсем по-девичьи, но делая вид, что это кому-то в подарок, покупал себе букетик и ставил его на кухонный стол. Ему нравилось стыдливо-кокетливое их очарование, он тогда приволакивал книжку, читал, пил чай и в задумчивости поглаживал листья ирисов. И было у него ощущение, что цветы ненавязчиво ласкались к его пальцам, подбадривая и даже развлекая. Да уж, только едва ли он сможет спокойно проходить мимо лотков с цветами и даже покупать их себе теперь, когда в его комнате на столе стоял букет с вызывающе красным гиппеаструмом и интригующе невинными фрезиями. Черти бы драли их проклятое красноречие! Одно счастье – они долго не отстоят. Можно было бы выбросить. Но сама мысль об этом привела в ужас – выбрасывать ни в чем неповинные цветы. Им и так досталось: сначала их срезали, потом упаковывали, потом по холоду не пойми куда везли, и он еще тут своим хмурым видом добрых два часа жизни им отравил. Да. Перед тем, как его сон сморил. И утром тоже немного. Но это просто потому, что спросонья ему показалось, что вся эта история с букетом ему примерещилась. Оказалось, что все было наяву, и вот они, стоят, с интересом склонив головы и лукаво глядя на него. Всеволод методично мыл кружку, вытирал ее и ставил на место. А ведь если в комнату пойдет – обязательно на них напорется взглядом и снова начнет с собой воевать, чтобы не думать, что ему осталось всего ничего – каких-то, сколько уже? Тридцать шесть часов? Всеволод поправил бантики на веточках, подумал, поменял воду, подумал еще раз, по-новому их расположил, перевязал пару бантиков, с ненавистью посмотрел на кухонную дверь, в раздражении поджал губы и, собравшись с духом, пошел в свою комнату. Букет, распакованный, разобранный и снова собранный, стоял в вазе, занимал добрую половину стола. Больше ничего туда особо не помещалось. На подоконник его ставить тоже не особо хотелось. И он бросался в глаза своим вызывающе неожиданным, но вместе с тем абсолютно уместным видом. Всеволод даже замер на пороге, а когда понял, что наглым образом любуется, одернул себя и, демонстративно отвернувшись в другую сторону, сгреб две первых попавшихся книжки и мобильный телефон и пошел на кухню. В комнате оставаться было чревато. Руки так и зудели погладить лепестки. Выбор книг наудачу подвел на сей раз. Но делать нечего, пришлось читать случайно купленную очень сильно новомодную хрень, потому что открывать второй том Толкований к Гражданскому кодексу ранним утром первого января даже ему показалось неприличным. Новомодная хрень была отшвырнута в угол на тридцатой странице, Всеволод сделал какао и взялся за Толкования, потому что читать любовные страсти оказалось выше его сил. Даже сладкие воспоминания о поцарапанной Мишкиной спине не отвлекли от наваливших мыслей о грядущем. Часа через два подействовало: никакие незваные мысли не преследовали. После полудня Всеволод решил отвлечься от умственной деятельности и позаботиться о здоровом теле и потерпел фиаско. Банальнейшие упражнения на гибкость и растяжку вызывали у него слишком непристойные мысли. Попытка приструнить воображение более усердными нагрузками привела к тому, что он сел на полу и вцепился в волосы, простонав весьма нелестную оценку своим мозгам. Толкования к Гражданскому кодексу снова оказались кстати. Тем паче они были написаны таким замысловатым языком, что думать приходилось очень усердно. А еще книга оказалась исключительно многофункциональной. Например, можно было выискивать опечатки. Или считать количество абзацев на странице. Или сколько раз на странице употребляется слово «правовой». Лишь бы избавиться от навязчивого зуда в копчике. Темнело рано. Михаил ввалился в квартиру, помятый, взъерошенный, хмельноватый и счастливый. Он выпросил у Севки чего-нибудь пожрать и попить, только не кофе, и закрылся в ванной. Вернулся он относительно успокоившимся, помытым, причесанным, набросился на картошку, которую Всеволод молча сунул ему под нос, проверил, на месте ли смартфон и много ли сообщений пришло. Он как-то по-детски обиженно посмотрел на экран: судя по всему, новых сообщений не было. Всеволод тактично пялился в окно. Потом они в молчании пили чай. Михаил периодически зевал. Всеволод лениво рассматривал столешницу. - Ладно, я баиньки, - хлопнул он себя по коленям. – Завтра я в полдень на три дня спрыгиваю. Мы на лыжах едем кататься. Так что ты постарайся не сильно скучать. Всеволод глянул на него и удивленно приподнял брови. - Постараюсь, - флегматично отозвался он. - Получше старайся. – Михаил шутливо толкнул его в плечо, встал, с наслаждением потянулся, размял плечи и шею и поплелся к выходу. – Ладно, спокойной ночи. - И тебя туда же. Телефон не забудь. - Ай! – Михаил хлопнул себя по лбу и кинулся к столу. Всеволод ехидно наблюдал за его маневрами. – Чего ржешь, придурок? – он даже надулся. – Я на тебя посмотрю, когда ты со звездами в глазах бегать будешь. Всеволод не сдержал смешка. Михаил постоял еще на кухне, пытаясь явить собой укор совести Всеволода, явно не преуспел, зевнул, пригреб рукой волосы и удалился. Улыбка медленно сползла с лица Всеволода. Ночь была какая-то странная. То ли спалось, то ли не спалось. И на полнолуние не списать. Одеяло сбилось в комок. Ранним утром пришлось менять белье, чего не случалось с четырнадцати лет. И сны были... странные. Другие слова, более верно описывавшие те действа, которые мерещились в коротких промежутках между полубодрствованиями, были бы в лучшем случае полунормативными. Михаил спал, как убитый, и явно не подозревал о беспокойной ночи своего товарища. К счастью, это значило также и то, что маневров с бельем и душем он не слышал. Утро второго января было очень тихим. Улицы относительно тщательно убрали, засорить их больше не стремились, гулянья если и были запланированы, то уж никак не с утра пораньше, поэтому Всеволод стоял на крыльце подъезда, оглядывая дворик, и смиренно готовился к двойной норме. Иначе утихомирить либидо не представлялось возможным. Чтобы жизнь не казалась медом, он решил поотвлекаться на что-нибудь зубодробительное и для этого выискал Малера. Не самый оптимальный выбор для пробежки. И именно поэтому отличный выбор. Приходилось и вслушиваться в музыку, и следить за маршрутом, и вообще, что там про австрияков говорят, что они жизнелюбы? Прямо даже грустно становится. Магазинчик тети Лиды был ожидаемо закрыт. Но если добежать до конца улицы, потом свернуть направо и обогнуть квартал, а потом вернуться тем же маршрутом назад, то можно чуть ли не вдвое увеличить маршрут и неслабо устать. А Малер все жаловался, жаловался. И Всеволод, чтобы унять зуд, похожий на зубную боль, все прибавлял и прибавлял темп. Всеволод изрядно выбегался. Куртка промокла чуть не насквозь. Волосы были сырыми, шапка тоже. Перед глазами время от времени появлялась мутноватая пелена, делать резкие движения было явно противопоказано. Всеволод сбросил все прямо на пол у стиральной машины, остался в тренировочных брюках, стянул пропитавшиеся потом носки и, махнув на все рукой, пошел на кухню перекусить, и только потом в душ. На кухне было тепло, но влажная кожа настаивала на том, что прохладно. Пока кофе варился, Всеволод с огромным аппетитом умял кусок сыра с ветчиной и печально посмотрел на пустую хлебницу. Мишка проснется ближе к полудню, можно будет макароны сварить. А пока что еще пожевать? Даже яичницу жарить не хотелось. Он засунул нос в холодильник, достал на свет Божий два помидора и огурец и не мудрствуя лукаво изобразил еще два недосандвича – один – сыр с огурцом и веткой эстрагона, второй – ветчина, петрушка и помидор вприкуску. А потом он с наслаждением пил кофе с сушками, прислонив голую спину к нагретому от батареи кухонному столику. Небо резво светлело. Туч на диво не было. А еще оно было высоким, прозрачным и безмятежным. И холодным. Наверное, из-за своего оттенка, в котором было много равнодушно-белого, чуть-чуть коричнево-желтого и немного больше лазурного. Солнце отсвечивало розоватым, упорно стремясь к зениту, но будучи пока в начале пути. Потом оно будет просто желтым. Изредка (по сравнению с буднями, конечно) проезжали машины. Голоса на лестничной площадке раздавались очень редко. Город отсыпался от одного бурного дня, начавшегося с не менее бурной ночи, и готовился к еще одному – пока были и силы и настроение. Стиральная машинка сыто поуркивала, сосредоточенно вертя барабан. Всеволод стоял в ванной перед зеркалом в нерешительности. От него что-нибудь требуется помимо стандартных гигиенических процедур, или не треснет ли у кое-кого морда? После усердных раздумий было принято к руководству второе, Всеволод забрался под душ. Намыливая и споласкивая волосы, он старался не думать о той фигне с разных сайтов, которой вчера начитался на ночь. Однополые отношения – исключительно несимметричная штука, вот к какому выводу он пришел. Женщины, например, могут страдать всеми этими штуками типа ПМС и критических дней (если это не придумка фармацевтических компаний, чтобы порезвее свои продукты продавать), но зато насколько у них проблем меньше друг с другом в постели! Ну, кроме накладных ногтей, наверное – но тут уж сами виноваты. А мужчины не могут похвастаться ничем таким, или скорей стесняются в этом признаться, но зато на какие ухищрения им приходится идти! Остается только уповать на то, что ОН знает, что делать, и имеет достаточно опыта. Полотенце было пристроено на бедрах, Всеволод вытирал волосы вторым и снова думал, тянуться за ножницами или нет. Решил подождать, вытер плечи, натянул домашние джинсы и майку и пошел на кухню. Одними недосандвичами сыт не будешь. Из Мишкиной комнаты доносились непонятные звуки. Всеволод насторожился – вроде же никто не просачивался, прислушался. Ну да. Мишка по телефону воркует. Всеволод закусил губу, с трудом, но сдержал себя до кухни, закрыл дверь и засмеялся. Вот этого от него ну никак не ожидал. Однако, однако. Крепко его зацепило, если он даже на такое слюнтяйство пошел. Завтрако-обед прошел в сосредоточенном молчании. Мыслей у Всеволода было больше, чем достаточно, примерно столько же, сколько и намерений держать эти мысли в узде, Михаил, судя по всему, думал, что еще понадобится. Всеволод ел размеренно, Михаил поглощал пищу. Потом он резво поставил чайник, бросил: «Позовешь, когда закипит» - и унесся собирать вещи. Чайник закипел. Всеволод его позвал. Михаил раздраженно отозвался: «Ну так завари чего-нибудь!» Сумка с вещами, выглядевшая в меру набитой, стояла в прихожей. Мишка заглянул на кухню. Всеволод мирно попивал чай, терпеливо дожидаясь, пока ураган Майкл унесется на встречу со своей любовью. - Слушай, ты не хочешь на каток в пятницу сходить? Всеволод открыл рот от удивления. Михаил, откровенно смущаясь, признался. - Мы с Любашей идем, и я вас познакомить хочу. Всеволод вспомнил о правилах приличия, закрыл рот, вежливо улыбнулся. Подумал. - А она? - Ага. Ну так как? – Михаил с явным напряжением ждал ответа. - Хорошо. Давай сходим. Буду рад с ней познакомиться. - Отлично! – тут же просиял Михаил. – Все, я полетел! До встречи! Он подскочил, крепко обнял Всеволода, взъерошил ему волосы и унесся. Всеволод, улыбаясь, глядел ему вслед. Улыбка становилась все более рассеянной, затем начала меркнуть. Время неотвратимо истекало. На улице было темно. До приезда... Архипа... Тарасовича остался час. Всеволод угрюмо думал, что он должен из себя изобразить – сухого клерка или что-то в стиле очень сильно раскованный кэжуал. Или не выпендриваться и просто ограничиться тем, что быстро снимается? Да, наверное. Джинсы и пуловер. А кому не нравится – пусть готовит карточки с указанием дресс-кода и вкладывает их в букеты в следующий раз. Разумовский последний раз все осмотрел. Телятина дотушится сама. Брокколи отварить, вынуть, в панировку и в масло – дело пяти минут. Вино приготовлено. Стол сервирован. Все для десерта подготовлено. Главное, чтобы восхитительнейший Всеволод Максимович не запаниковал. Улыбка, и так не покидавшая его лицо с самого вечера тридцать первого декабря, стала еще шире. Восхитительнейший, вожделеннейший, очаровательнейший, деликатнейший, кротчайший Всеволод, очаровавший неприступную Анну Владимировну, которую министры побаиваются, одной своей смущенной улыбкой. Преданнейший, постояннейший, чувственнейший Всеволод, достойный не менее чувственной атмосферы. Архип Тарасович пребывал в перманентном полувозбуждении уже вторые сутки и надеялся, что Всеволод чувствует себя хотя бы немного похоже. Он переживал кучу всевозможных фуршетов, банкетов и просто пьянок, мириады смазливых и не очень личиков, которые явно рассчитывали присосаться к нему, но разве могли они сравниться с такой прелестью, как удивительнейший провинциал с чувственными пальцами и твердым целомудренным ртом? Все-таки это была удачная импровизация, избавившая его от не одной недели осады. Шабанов может быть близко, но он больше не должен вызывать головной боли. Всеволод явно не побежит жаловаться, боясь уронить себя с пьедестала в его глазах. Взгляд, мельком брошенный на часы, оторвал от весьма глубокомысленного поглаживания фрезий. Пора брать крепость. Практически штурмом. Телефон зазвонил без одной минуты семь. Всеволод посмотрел на него так, как и на песчаную эфу не смотрел бы, но ответил. Архип... Тарасович... после приветствия сказал своим чувственным голосом, в который щедрой рукой всыпал туеву кучу совершенно безумных обертонов и двусмысленностей, от которых Всеволода накрыло жаркой волной чего-то невообразимого: «Я жду вас внизу, и кажется, я один во дворе, так что не ошибетесь». Мышеловка захлопнулась. Или гильотина лязгнула. Всеволод выдохнул, практически твердой рукой отложил телефон, вытер ладони о джинсы и пошел в прихожую. Не очень приметный, хотя и крупный, черный внедорожник действительно стоял у входа. Всеволод помедлил у входной двери, мрачно посмотрел на машину и пошел к ней. Архип Тарасович открыл дверь изнутри. Всеволод забрался вовнутрь и пристегнулся, затем чопорно сложил руки на коленях. Архип Тарасович снисходительно смотрел на это, затем потянулся и провел рукой по скулам и губам, положил руки поверх рук Всеволода, с которых тот не пошевелился снять перчатки, легонько сжал их и перенес руку на рычаг переключения скоростей. Машина плавно тронулась с места. - Как прошли выходные? – интимно спросил он. - Они еще не прошли, - глуховато отозвался Всеволод. – Впереди чуть ли не неделя. Архип Тарасович издал беспечный смешок, очевидно, нисколько не задетый его сухим тоном. - Увы, даже отдых имеет обыкновение превращаться в тяжелую изнурительную работу, не так ли? – и он бросил на Всеволода лукавый взгляд. Всеволод неопределенно пожал плечами. Рука Разумовского снова накрыла руки Всеволода, и он сказал, ласково, но настойчиво стягивая одну из них. – Мне кажется, в салоне достаточно тепло, чтобы вы могли обойтись без них, не так ли, Всеволод? Всеволод пожал плечами и позволил ему медленно стянуть перчатку. Пальцы у него были холодные, и Архип Тарасович с огромным удовольствием переплел их со своими – теплыми. Всеволод затаил дыхание. - Кстати, об именах: сохранять эту манерность с именем-отчеством бессмысленно. Да и «Вы» кажется немного притянутым. М? Всеволод посмотрел на него и кивнул. - Вот и отлично, - заговорщицки улыбнулся Архип... без «Тарасович» и перевел взгляд на дорогу. Всеволод прикрыл глаза, стараясь как-то отвлечься от теплой ладони, звука его голоса, продолжавшего звучать в ушах, и сладко-дурманящего предвкушения. Ехать было не так, чтобы очень далеко, но, когда остановилась в парковочном лоте на подземных этажах многоэтажного дома, Всеволод довел себя до состояния, близкого к истерике. Архип... без «Тарасович», без «Тарасович»... посмотрел на него. В полумраке тусклых и редких огней глаза его хищно блестели. Он переплел пальцы левой руки с пальцами Всеволода, правой рукой стянул шапку и впутал пальцы в его волосы. Рука Архипа неспешно легла на затылок, слегка помассировала его, губы приблизились к губам Всеволода и коснулись их. Неспешно, давая возможность привыкнуть. Губы не поддавались. Архип языком легонько провел по ним и поцеловал, не особо втягивая в поцелуй, просто играя, дразня, возбуждая интерес. Всеволод прикрыл глаза и приоткрыл рот. Несмотря на все предыдущие устрашающие маневры Архипа, этот поцелуй был дивным и совершенно не подчиняющим. Архип отстранился и многообещающе улыбнулся. - Пойдем, - кротко сказал он, предпочитая не думать, каких усилий это ему стоило. Поцелуй привел Всеволода в чувство. Дойти до лифта он смог вполне самостоятельно, да и перчатки с шапкой захватить не забыл. Рука Архипа невзначай оказалась на талии Всеволода и так там и осталась. Всеволод мог отчетливо слышать его слегка прерывистое дыхание прямо над ухом, которое звучало практически в унисон с его собственным дыханием. В лифте Архип чуть отстранился и нацепил хладнокровную маску на лицо. Всеволод полувопросительно посмотрел на него, и Архип глазами и вверх указал на потолок. Камера, ага. Улыбка чуть приподняла губы Всеволода. Архип внутренне взвыл. Это было сказочно интригующе. Это было бесконечно эротично. Всеволод не особо удивился, увидев, что в холле на этаже была только одна входная дверь. Разумовский, судя по всему, не терпел соседей. В принципе, понятно. Прихожая по размерам примерно соответствовала квартире, в которой Всеволод жил сейчас. Архип коснулся губами шеи Всеволода, пока тот оглядывался, легко поцеловал ухо, так удачно оказавшееся поблизости, и положил руки на плечи. Пальцы его прошлись по шее, отдаваясь во всем теле трепетной дрожью, и легли на воротник куртки. - Может, снимешь куртку? – прошептал он на ухо. Всеволод согласно прикрыл глаза и смог открыть их, а заодно и выдохнуть, лишь когда услышал отдаляющиеся шаги. Архип явно взялся за дело всерьез. Он вскоре вернулся и снова положил руку ему на талию, дразняще поглаживая спину. – Предлагаю сначала поужинать. Я надеюсь, для тебя нет однозначных табу в кулинарии? - Мозги живых обезьянок. – буркнул Всеволод. Архип с готовностью отозвался низким вибрирующим смешком и игриво прикусил Всеволоду ухо. - В таком случае, их не будет. Против телятины, грибов или брокколи ты ничего не имеешь? Всеволод искоса на него посмотрел. Если грибы будут лисичками, а брокколи жареная... - Я потушил телятину с лисичками и мускатным орехом. Брокколи дожидается своих мгновений на жару, - прошептал Архип за плечом. Гад! Какого лешего он за правым плечом стоит? За левым ему самое место, за левым! Всеволод пытался сохранять невозмутимый вид, когда Архип проводил его к совсем маленькому столу как раз на двоих у панорамного окна. Город было отлично видно. И почти ясное небо было совсем близко. Руки Архипа задержались на его плечах, погладили их; он сказал: - Я сейчас вернусь. Донесся звук открываемой и закрываемой дверцы. Архип вернулся с бутылкой вина. - Здесь у тебя тоже нет предпочтений либо неприятий? – легко спросил Архип, показывая ему этикетку. Всеволод только глаза закатил. - Точно никаких. – сухо отозвался он. - Отлично. Тогда выпьем за Новый год? – продолжил Архип. – Как раз все будет готово. Он налил вина в бокалы, легко опустился напротив, взял свой и коснулся им бокала Всеволода. Вино было неплохим,.. наверное. Про что там говорят? Запах? Насыщенный,.. наверное. Букет? Разнообразный,.. наверное. Попробуй думать про вино, когда тебя Разумовский поверх бокала вместо телятины на ужин ест. Архип сделал еще один глоток, посмаковал его, проглотил, отставил бокал. - Я скоро вернусь, - сказал он, встал, наклонился, прикоснулся губами к губам Всеволода, провел рукой по его мило розовеющей щеке и скрылся в направлении кухни. Интересно, Синяя Борода тоже женам телятину с лисичками тушил? Или там Ганнибал Лектор? Всеволод огляделся. Как-то диковинно было видеть настолько минималистичное и настолько уютное помещение. То ли цвета были так подобраны, то ли картины на стенах, то ли пара совершенно прелестных штрихов наподобие пледа, который был не совсем ровно сложен, или вон той примятой подушки и журнала рядом, лежащего на диване, а не на журнальном столике. Всеволод снова посмотрел в окно. Странное место. Вроде и в центре, но поодаль, не со всеми. И не над всеми. Не настолько высоко. Высотки, что в окно видны – куда выше. Архип вернулся, неся соблазнительно пахнущие тарелки. Одну он поставил перед Всеволодом, который заметно потеплевшими глазами смотрел на аппетитные куски телятины, легкомысленные шляпки лисичек, завлекающе выглядывавшие из соуса, и кокетливо-золотистые соцветия брокколи, соблазнительно разложенные рядом. Эта часть пиесы прошла на ура. Архип почти с умилением наблюдал за тем, как Всеволод с сосредоточенным лицом выискивает лисички, отправляет их в рот и довольно щурится, как аккуратно разрезает брокколи, подносит ко рту и на секунду задерживает, вдыхает запах, а затем аппетитно поглощает, как сосредоточенно разрезает кусок мяса и тщательно обмакивает его в соус. - Понравилось? – знающе улыбаясь, поинтересовался Архип. Всеволод рассеянно посмотрел на него, с сожалением на опустевшую тарелку, отложил вилку и потянулся за бокалом. Сделав глоток, он согласно кивнул головой. – Я рад. Может, отвлечемся от гастрономии и обратимся к кое-чему иному? Всеволод встретил его взгляд, не дрогнув. - Надеюсь, ты понимаешь, что огласка не нужна ни мне, ни тебе. Всеволод согласно кивнул головой. - И то, что на работе у тебя никаких привилегий не будет, тоже. – Архип усмехнулся. – За исключением, может быть, командировок со мной куда-нибудь. Глаза у Всеволода прищурились. - Я не думаю, что давал повод думать обо мне подобным образом, - ровно произнес он. - Разумеется, - охотно согласился Архип. – Просто во избежание недомолвок. Но я с огромным удовольствием буду делать тебе подарки. Надеюсь, ты позволишь. - Я не думаю, что дал повод думать обо мне и таким образом, - тихо повторил он, глядя на стол. Губы его плотно сжались. Архип потянулся и накрыл его руку своей. Всеволод не пошевелился убрать ее или как-то выразить свое мнение по этому поводу. - Хорошо. Посмотрим, - кротко произнес Архип. - Что будет с Мишкой? – глухо поинтересовался Всеволод. - Ничего. Если он, конечно, не устроит чего-нибудь совсем неприличного, окажется некомпетентным и прочая. Тогда его ничто не спасет. И я очень надеюсь не видеть его слишком часто рядом с тобой. - Он мой друг. Мой единственный друг. - Я надеюсь на твое благоразумие, - после паузы произнес Архип без тени улыбки в голосе. – Я вообще надеюсь на твое благоразумие. Всеволод согласно кивнул головой. - Теперь твоя очередь. – гостеприимно развел руками Архип, снова улыбаясь. Всеволод сделал глоток. Помедлив, он произнес: - Я предпочел бы ограничить наши встречи определенными днями. Например, понедельником и четвергом. Повисла пауза. Всеволод поднял безмятежный взгляд на Архипа. Тот смотрел на него с вежливым интересом, но ноздри подозрительно подрагивали. - Два. Раза. В неделю? Всеволод позволил паузе повиснуть. Сдвинув брови в знак умственной деятельности, он добавил, погодя: - Хорошо. Раз в две недели дополнительно. Скажем, суббота. - Еще что-нибудь? – вежливо поинтересовался Архип. - Нет. Про нежелательность огласки уже упоминалось. - Хорошо. - «Хорошо, да»? Или «хорошо, я подумаю»? Архип взял МХАТовскую паузу. Но у Всеволода тоже был за плечами какой-никакой опыт, чего его благословенная матушка стоит. Он невинными глазами смотрел на Архипа и терпеливо ждал. Архип вежливо улыбнулся. - Хорошо, да. Понедельник, четверг и дополнительная суббота. – он хмыкнул, опустил глаза, отпил вина. – Как насчет десерта? Всеволод пожал плечами. - Пойдем. Я все подготовил в зимнем саду. У Всеволода заныло в груди от дурного предчувствия. Ну что еще? Под зимний сад была обустроена огромная терраса. Всеволод растерянно оглядывал ее и с влажными глазами смотрел на распустившиеся и только распускавшиеся фрезии, гиппеаструмы, вазоны с огромными луковицами, явно его братьев, и папоротники, буйно зеленевшие на стеллажах поодаль. Архип, только что совершавший манипуляции у столика на пограничной зоне между цветами и папоротниками, незаметно подошел, стал за его спиной, прошелся губами и, кажется, языком по затылку, обнял и прижал. - Тебе понравился букет? Всеволод не смог сдержать смешок; затем он кивнул головой. Архип погладил его по животу, поцеловал в шею. - Не хочешь осмотреться? Как раз шоколад подогреется. Всеволод скосил на него глаза. - Шоколадное фондю, - пояснил Архип. – Клубника, дыни, груши и шоколад. Я делаю его несладким, или? Всеволод сглотнул слюну. - А можно со специями? – шепотом попросил он, повернув лицо к Архипу. Тот не мог упустить момент и начал поцелуй, повернув лицо Всеволода к себе и лаская его пальцами. Всеволод явно был скован. Застонав, Архип оторвался от него. - Иди, оглядись. – он отстранил Всеволода. – Я пока принесу специи. Всеволод посмотрел на него, сначала обиженно, потом благодарно. Архип одарил его нечитаемым взглядом и ушел. Стоять в папоротниковых зарослях было необычно. Воздух был насыщен их своеобразным запахом. А еще были ирисы, гиппеаструмы, фрезии разной степени раскрытости. Всеволод сел на диванчик рядом со столиком, с интересом наблюдая за побулькивавшим шоколадом. Архип сел рядом и предложил ему специи на выбор. Десерт был восхитителен. Архип кормил его кусочками фруктов, сначала обмакивая их в шоколад, потом надкусывая сам и только потом скармливая Всеволоду. Он все дольше и дольше задерживал свои пальцы на губах Всеволода и активно перемежал фрукты с поцелуями. Всеволод полулежал, вытянув ноги, пристроив руку на бедре Архипа, и бесстыдно демонстрируя свою возбужденность. Архип пошел делать кофе. Он коварно бухнул туда коньяка, чтобы наверняка, хотя это было совсем не обязательно. Всеволод очевидно получал удовольствие от ужина. Но кофе был бы восхитительным ходом, да и слизать его с таких желанных губ – нет, от этого Архип отказываться не собирался и проделывал долго и со смаком. После кофе пришел черед спальни. Ее Всеволод по достоинству оценить даже не пытался, упиваясь губами Архипа, который активно стягивал с него пуловер, ах, да еще и на голое тело надетый... Архип стонал от восхищения, обласкивая тело, а Всеволод наслаждался его ласками, это было несомненно. И воодушевленный Архип выцеловывал все ямочки, все выпуклости на теле, проходился языком и слегка покусывал, стараясь быть ласковым и не слишком агрессивным... пока. Архип милостиво позволил первому разу не зайти слишком далеко. Они лежали рядом, потные, уставшие, вымотанные, и отдыхали. Архип лениво проводил кончиками пальцев по руке, плечу, груди, обводил сосок, устремлялся к животу. Это было восхитительно. А будет еще лучше. Всеволод выдохнул и сел. - Ты куда? – лениво спросил Архип. - В душ. Можно? - М-гм. Я все подготовил. Дверь там. – Архип лениво указал глазами в ее направлении. Всеволод поднялся, с явным трудом восстанавливая контроль над телом, и неспешно побрел к ванной, демонстрируя Архипу великолепный вид на сильную, пусть и не очень широкую спину, роскошные упругие подтянутые ягодицы и великолепные ноги. В комнате царил полумрак – кроме света с улицы, охотно заглядывавшего в большие окна, освещения не было, и в полумраке фигура Всеволода казалась выточенной из янтаря – такой нежный и теплый медовый оттенок она обрела и такие неясные, но все равно соблазнительные очертания имела. Всеволод скрылся за дверью. Архип сыто улыбнулся и задремал. Проснулся он, когда Всеволод натягивал пуловер. Архип в недоумении посмотрел на него. - Ты куда? – спросил он. - Домой. – спокойно отозвался Всеволод. - Ты не останешься? – к тайному удовольствию Всеволода, в голосе Архипа проскользнула растерянность. - Я предпочел бы ночевать дома. - Я рассчитывал на совместный завтрак, – мрачно признался Архип. - Скоро четверг, - флегматично пожал плечами Всеволод. – Спокойной ночи. Архип остался полулежать на кровати, приподнявшись на кровати и опираясь на локти, и глядеть, как Всеволод уходит все той же неспешной походкой. - Спокойной ночи. – произнес он в пустоту и упал на кровать. Разглядывать потолок было не очень интересно, но всяко лучше, чем думать про то, как хреново лежать на белье, на баталии на котором возлагал такие надежды. Всеволод спускался в лифте, изо всех сил стараясь унять трясущиеся руки. Он смог. Он сделал это. У него получилось. А ведь остаться так хотелось... Морозный воздух обжег нежные - после таких-то ласк - щеки. В такси Всеволод все еще унимал дрожь. Поднимаясь по лестнице к квартире, он уже не таил довольной и откровенно злорадной ухмылки.