Рапсодия на темы

Апрель буйствовал нагло, бесцеремонно и эгоцентрично. Всеволод начинал его тихо ненавидеть. Хотя после него должен прийти не менее невоздержанный май, что явно будет еще хуже. Скрыться от чересчур активно просыпавшейся природы не представлялось возможным. Ладно хоть Архип перенес период весеннего гона относительно безмятежно, хотя иногда заезжал Всеволода до полусмерти. Но активное потакание своему некстати разыгравшемуся либидо он и в феврале мог провернуть, чего уж там. Всеволод задумчиво глядел на воду перелужи-недопруда и хмуро размышлял. До поездки в Швейцарию оставалось всего ничего времени. Анна Владимировна уже отдала ему паспорт с визой и сказала, что так как делегацию возглавляет Архип Тарасович, то и билеты на самолет и бронь на гостиницу будут у него. По тому, как она кокетливо потупила глаза, Всеволод заподозревал, что его ждет очередная гадость. Эта чертова Анна Владимировна еще раз потупила глаза, но уже смущенно, и сказала, чтобы Сева потщательней отнесся к своему гардеробу, все-таки уровень тот еще, и он должен выглядеть на уровне. Всеволод пошевелил пальцами в кроссовках – облегченных, пришедших на смену зимним, и точно так же подаренным Архипом. Шикарная вещь. Интересно, это Архип ей накивал, или она инициативу решила проявить? Хотя чем ей его костюмы не по нраву пришлись? Нормальные ведь. Ну два их, ну темные, и еще один серый. Ну не остромодные. Но ведь нормальные же! Зато рубашки разные, и пусть в основном белые, а остальные белые в полоску. И галстуки. Тоже разные. Между прочим, опытные люди способны различить до шестидесяти оценков серого, а у него галстуков было почти двенадцать, ну и пусть все серые, зато разных оттенков. Он просто не любит яркие цвета. У Архипа-то галстуки обычно яркие, он вообще с удовольствием добавлял к вообще сдержанной цветовой гамме пару ярких мазков, и в одежде и в интерьере. Всеволод встал со скамьи, посмотрел на плеер, засунул его в карман и потрусил к тете Лиде. Он собирался быть коварным, и ему это не нравилось. Тетя Лида предсказуемо ему обрадовалась, потрепала по волосам, торжественно отдала хлеб и с недоумением посмотрела, когда Всеволод попросил еще и круассанов с шоколадом запаковать. - Да они не задались сегодня, - пожаловалась она. – Давай я тебе слоек с апельсиновым конфитюром выделю. Они прелесть какие пышные, а во рту прямо тают. Берлинеров положить? С вишневым вареньем, а? Исключительно сдобные. Неужели решил поправиться? Али барышню какую завлечь собрался? Всеволод меланхолично посмотрел в окно. Затем он многозначительно опустил глаза в пол и быстро стрельнул глазами. Тетя Лида охотно растолковала это как нежелание сглазить счастье, прежде необходимого им хвалясь, подошла, подала упакованную сдобу, которой предстояло выполнить роль взятки, и игриво толкнула его плечом. - Учти, если вздумаешь свадебный торт у кого левого заказывать, обижусь вусмерть, понял, антилоп? Всеволод не смог сдержать смешка. Он выходил из магазинчика, добродушно посмеиваясь. Ага, так прямо и представляется, как Архип падает перед ним на колено, протягивает кольцо, припадает к руке и... Всеволод смутился и воровато огляделся; уши загорелись. Ага, а потом они идут в мэрию регистрировать союз. Как раз в Берне, да. Деревья стояли, словно окутанные в нежнейшую накидку непонятного то ли фисташкового, то ли мятного цвета, настолько незеленой еще эта зелень была. Всеволод задумчиво провел рукой по набухающим почкам. Из некоторых уже появлялись совсем маленькие клейкие листочки и смущенно демонстрировали кирпично-красные изнанки. Кора на ветках была более мягкой и упругой, чем зимой, чешуйки почек, напротив, становились жесткими и пересыхали. А скоро еще и деревья зацветут. Клумбы разбивали вовсю, уже скоро тюльпаны воткнут, и будут они с глупым видом пялиться на солнце, непоколебимые в своей уверенности, что именно они призвали весну. Всеволод провел рукой по новому побегу и крепко зажмурил глаза, поняв, что уже добрых десять минут стоит и перебирает пальцами ветви, листья, ласкает кору и вообще ведет себя как болван. Осталось только собачкам умиляться и с младенцами начать сюсюкать. Слюнтяй. Сурово одернув себя, он припустил домой. Взятка была выложена на тарелки, ингредиенты для какао и на всякий случай чая были приготовлены, если вдруг Антон начнет стенать, что тройная доза калорий разорвет его на части; волосы подсохли. Всеволод стоял перед входной дверью, собираясь с силами. Ну, вперед! – подбодрил он себя и открыл дверь. Антон жил двумя этажами выше. Это четыре пролета. Можно даже ступеньки посчитать. Главное – на мамашу не напороться. Очень экзальтированная особь. Дверь открыл очаровательно сонный Антон с красноречивым следом от подушки на правой щеке и около минуты хлопал глазами с длиннющими ресницами, жмурил их, а потом и вовсе протер их кулачками. - Севка, восемь утра субботы! Тебя о какую каменную бабу головой постучали? – возмутился он. – Ты в курсе, что нормальные люди в это время только два часа как спят, и намереваются делать это еще как минимум до часа дня. - Это ни ко мне, ни к тебе не относится. – Всеволод попытался сохранить серьезную мину, но уголки его губ против воли ползли вверх. Антон посмотрел на него относительно осмысленным взглядом здоровущих круглых глаз, рассмотрел с трудом сдерживаемую улыбку, обиженно выпятил нижнюю губу и засопел. - Одевайся и приходи на кофе. Антон с интересом склонил голову к плечу. Внутренние уголки его бровей – небольших круглых бровок – забавно поползли вверх. Он сглотнул. - Ну, на кофе... – многозначительно протянул он. - Или какао. - Но только какао! Никакого десерта или сдобы! Я после тетиного дня рождения поправился на целых шестьсот тридцать грамм! – он грустно добавил. – Мама вчера салат с сельдереем и рапсовым маслом делала. Поле-езный... Всеволод торжественно мотнул головой. Антон захлопнул дверь. Всеволод начал спускаться. Дверь распахнулась. - У меня конфеты заныканы. Брать? – заговорщицким шепотом, который был слышен во всем подъезде, спросил Антон. - Антон! – с упреком сказал Всеволод. Антон понимающе кивнул головой. Дверь захлопнулась. Антон с печальным видом смотрел на один-единственный берлинер, многозначительно подвинутый к нему Всеволодом. Оставлять медленно действующий сладкий яд другу и тем самым способствовать его кончине было противно жертвенной натуре Антона. Но даже если как следует потрястись, берлинер никуда не влезет, даже в мешки за щеками. Он протяжно и со смаком выдохнул, скорбно поджал губы и, собрав всю свою черствость в кулак, отодвинул от себя блюдце с заманчиво возвышавшейся на ней булочкой, проводив ее при этом страдальческим взглядом. Повздыхав и посопев, Антон с трудом перевел на Всеволода взгляд. - Тебе чего надо? – деловито спросил он. Всеволод невинно посмотрел на него. Антон приподнял брови и снисходительно сказал. – Можно подумать, ты меня просто так решил прикормить. Давай колись, что тебе из-под меня надо. Всеволод развеселился. - Чтобы ты мне одежду помог выбрать. - В смысле? – Антон выпрямился на стуле, глаза его радостно загорелись. - Я еду на конференцию в Швейцарию, ну и надо выглядеть достойно, - Всеволод напротив опустил глаза и ссутулился. - И какую сумму ты готов инвестировать? – Антон только что не подпрыгивал от возбуждения. - Это должен быть деловой стиль, - угрожающе проговорил Всеволод. - Ой! – закатил глаза Антон. – Он мне будет объяснять! Сумму называй! Всеволод назвал. Антон заерзал. После пары минут сопения, хмыканий и угуканий он подскочил. - Так, одеваемся полегче и попроще, я буду через полчаса. Когда конференция? - Через две недели. - Так, с постричься можно еще подождать. Все, я улетел, меня нет, буду через сорок минут. Всеволод лениво листал журнал. Через час зазвонил дверной звонок. Антон нетерпеливо переминался под дверью, возбужденно блестя глазами. Всеволод мужественно подавил в себе желание захлопнуть дверь и забиться под кровать своей комнаты. Вопреки самым страшным своим опасениям Антон затащил его в магазин в стороне от проспекта. «Он совершенно роскошный», - трещал он, перетаскивая его от вешалки к вешалке, от полки к полке, то прикладывая что-то, то перебирая, как маленький такой и шустрый буксирчик. – «Там есть практически все для солидного мэна, и по совершенно вменяемым ценам. Конечно, идеальным вариантом было бы тебе в Европе по магазинам прошвырнуться, но ты же не в Нидерланды какие едешь или Германию, правильно? Вот там соотношение цена-качество отличные. Нет, конечно, можно было бы и в Париже, но там слишком фривольная мода, а тебе надо что-то построже, да и ты себя комфортней будешь чувствовать». Потом Всеволод стягивал с себя джинсы и натягивал первый костюм, Антон успел облететь весь магазин, поругаться с девочкой-консультантом, наглым образом отдернуть шторку и повесить в кабинку еще несколько вещей и вступить в перебранку с дамой посолидней, по фактуре скорее всего владелицей. Дама посолиднее вежливо парировала агрессивные замечания Антона, в ее теплых глазах поблескивали лукавые огоньки, а Антон почти подпрыгивал от возмущения. Он сыпал какими-то итальянскими и не очень именами, англицизмами, усердно помогал себе не успокаиваться руками. Брови его возмущенно выгибались, глаза вызывающе горели, кадык возбужденно ходил по шее, ноги взволнованно притоптывали. Всеволод вышел из кабинки, остановился на безопасном расстоянии от него и вежливо сказал даме: - Доброе утро. Антон подпрыгнул, обернулся и сказал, мгновенно переключаясь на деловитый тон: - Ну-ка повернись! Всеволод закатил глаза, но подчинился. - Вот! – торжествующе произнес Антон. – Вот про что я говорю! Типичный почти астеничный тип. Он бегает, поэтому у него мышцы есть, - пожаловался Антон даме, печально глядя на нее своими большими глазами, завистливо вздохнул и продолжил, как ни в чем не бывало. – Длинные тонкие кости, вполне гармонично развиты. Осанка нормальная, не сутулая, не перегибистая. И посмотрите, что творится. Пиджак распахивается на груди, собирается в складку на спине, про подмышки я вообще молчу. А брюки? – он даже руками всплеснул для пущего эффекту. – Они же в любом случае нуждаются в хорошей такой подгонке. И это я еще не говорю про то, как вы вон того манекена нарядили. – и Антон величественно простер руку по направлению к двери. Его маленькая, но очень благодарная аудитория в составе двух человек послушно посмотрела вслед за указующим перстом. - Он был наряжен достаточно продвинутым стилистом, - задумчиво призналась дама. - Ему это не помогло. – небрежно отмахнулся Антон и красноречиво сложил руки на груди, насупив брови и чуть выпятив губу, что очевидно должно было изобразить легендарное «Dixi». Всеволод прикусил губу, чтобы не расхохотаться, дама была более тренированной и удержала улыбку за фасадом общей благопристойности. - А почему бы вам его не перенарядить? - легко предложила она. - Мне? – растерянно захлопал глазами Антон и запереминался на ногах. На лице у него был написан большими буквами сакральный ужас. – Я студент. Менеджер, - добавил он в качестве самого весомого аргумента. - Я заплачу. Антон заозирался на кротко стоявшего рядом Всеволода. - Мне надо подумать, - смущенно выдавил он. - Подумайте, - согласилась дама. – Не буду вам мешать. Всеволод с интересом следил за Антоном краем глаза. Тот, приумолкнув и присмирев, посапывал, когда мысли оказывались слишком резвыми, справно подсовывал Всеволоду очередной предмет одежды на пробу и явно собирался с духом. Всеволод терпеливо ждал. Дама невозмутимо дожидалась их у кассы. Антон попытался спрятаться за спиной Всеволода, но дама ловко протянула ему визитку, когда Всеволод расплачивался. - Позвоните мне, когда подумаете. – Еще одну она протянула Всеволоду. – Надеюсь, вы поможете ему думать. Всеволод обменялся с ней понимающим взглядом. - Всенепременно, - пообещал он, пряча ее. В качестве бонуса за то, что в обувном магазине все было найдено сразу и куплено быстро, Всеволод решил угостить Антона какао и позволить ему доесть берлинер. Следующие два часа сытый и удовлетворенный Антон объяснял ему достоинства и недостатки работы в таком месте, то же самое, но с учетом того, что он учится на дневном и еще многое другое. Всеволод рассеянно слушал, отпивая чай, время от времени хмыкал, иногда угукал, приподнимал брови и пожимал плечами, когда Антон воззывал к нему, и терпеливо ждал. - Ты думаешь, стОит? – наконец выдохшись, спросил Антон. Всеволод торжественно кивнул головой. Антон приободрился, приосанился, заулыбался и чокнулся своей чашкой с кружкой Всеволода. Архип выслушивал отчет Михаила, который тот основывал на результатах внутренних аудитов, проведенных Всеволодом в различных отделах и своих личных наблюдениях, и задумчиво постукивал пальцами по столешнице. Это он предполагал давно. И аудиторы со стороны и кое-кто посерьезнее уже активно рыли. А молодец Шабанов. Всеволод все-таки действительно бумажная крыса. Все неточности и погрешности вычислил, а что за этим скрывается – не особо заметил, зато так составил отчет, что Шабанов последним идиотом был бы, если бы этим не воспользовался для небольших таких стратегических умозаключений. Ну что ж, время как раз удачное. В пятницу вечером подписывается приказ, он убирается, приказ особо не оглашается, и вот тут и начинается свистопляска. Интересно, Шабанов выстоит? Он еще раз пролистал свою копию, время от времени останавливаясь на наиболее примечательных местах. Текст Всеволода странным образом отличался сухостью и непрозрачностью и музыкальностью, очень тщательным подбором слов, которые, выстраиваясь в ряд, начинали звучать, как Вагнеровская увертюра, глуховато и с нарастающим рокотом. Звучали бы они явно куда лучше. Умный, талантливый, но замкнутый Сева, истинное сокровище, которое упорно не хотело раскрываться и которое говорило с ним приглушенным голосом, тщательно подбирая слова и явно избегая смотреть в глаза. Михаил пристально смотрел на него и ждал. Разумовский более чем достойно принял известие о том, что кто-то пытается обанкротить его компанию, причем усиленно действуя изнутри и не особо светясь извне. Или он знал? - Отличная работа, Михаил Евгеньевич, - медленно произнес Архип. – Все-таки я был прав, нанимая вас. Знаете ведь, как против вас были директора, да? – он помолчал, поперебирал пальцами по столешнице. – Это, в общем-то, для меня секрет полишинеля. Все-таки я слишком хорошо знаю свою компанию, чтобы не замечать, что с ней что-то не то творится. Только и люди за теми термитами, которые ее изнутри подтачивают, стоят не последние. Архип поднял холодные и очень нехорошо поблескивавшие глаза на Михаила. Тот подобрался. Все-таки Разумовский знал. - Ваш отчет и отчеты Всеволода Максимовича – очень достойная и кропотливая работа. Вы можете смело выписать себе и ему премию в размере, который сочтете нужным. У кого еще есть копии записки? - У меня и у Всеволода, - лаконично ответил Михаил, выжидательно глядя на него. - Отлично. В пятницу вечером я подпишу приказ о назначении внешней проверки. Вас собираюсь назначить ответственным за ее проведение. Выстоите? - Когда она начинается? - В субботу. Я вернусь в начале недели, хотя официально мое пребывание там продлится чуть ли не две недели. - Но конференция... Анна Владимировна говорила, что она международная, высочайшего уровня и все такое..? – Михаил недоуменно посмотрел на Архипа. - Она действительно таковой является. Очень высокий уровень как участников, так и традиционно высокий уровень докладов. Но мне там, если чуть присмотреться, делать нечего. Это научно-практическая конференция для финансистов средней руки. Те несколько встреч, которые я запланировал, проходят в воскресенье и понедельник и с людьми, которые в конференции участия не принимают. - А Всеволод? – подозрительно спросил Михаил. - Думаю, он проведет в Швейцарии очень насыщенную неделю. Вы, как вы сами понимаете, нужны мне на это время здесь. В конференциях, симпозиумах, конгрессах и прочей дребедени вы еще научаствуетесь. А я, уезжая туда, как бы лишаю компанию управляющего центра, что не может не быть использовано. Пары дней, думаю, будет достаточно. Вы сможете связаться со мной в любое время, но именно вы в самом начале будете принимать удары на себя. Так как? Михаил по-новому посмотрел на Архипа. - Выстою, - твердо ответил он. - Отлично. В таком случае предлагаю познакомиться с теми людьми, которые будут ворошить это осиное гнездо. – Архип по селектору попросил Анну Владимировну пригласить гостей. Михаил встал. С таким полководцем он был готов идти до конца. Кампания, которую собирался начать Архип, была тщательно спланирована и подготовлена, но всегда остается место всяким неожиданностям. Архип, Михаил, ревизоры и даже сотрудники федеральной финансовой службы не самого нижнего звена засиделись за полночь, проверяя и уточняя малейшие детали. Михаил дополз домой, чувствуя, как опухла его голова, через силу выпил кофе и завалился спать. Он был доволен собой. Все-таки он молодец. И Разумовский молодец. Ловко все провернул. И что Севку убрал с линии огня, да еще и в Швейцарию сослал – тоже молодец. Архип сидел на кухне, пил кофе и смотрел туда, где предположительно находится дом, в котором живет Всеволод. Насколько Архип мог судить, Всеволод уже был в нетерпении. Анна Владимировна буквально в полдень призналась, что Севочка, выглядящий совершенно восхитительно со своей новомодной копной почти укрощенных волос, смущаясь, поинтересовался, что ему посмотреть для нее в Берне, а кроме того, на нем был не менее модный костюм. И выглядел он просто удивительно хорошо, а на ее вопрос, права ли она, что Всеволод решил более пристрастно оценить то, что он носит и как выглядит, он признался, что действительно обновил гардероб и позволил кое-кому знакомому затащить его к парикмахеру. Явно ведь это был не Шабанов. Раньше за ним такого рвения не замечалось. Архип усмехнулся своим мыслям. Уж если Всеволоду не доверять, кому стоит? Неужели у него не может быть друзей, которые и остаются только друзьями? Глупые, глупые, глупые мысли. Только мысль о том, что он узнает все о том, что в Севиной жизни творится, из вторых, а то и третьих рук, неприятно резанула по сердцу. Стена, которая стояла между ними, с его стороны осыпалась пылью, со стороны Всеволода укреплялась с завидной настойчивостью. Кроме каких-то мелочей, Архип не знал о нем практически ничего. Вернее, он знал о том, что у него за семья, родственники и прочая. Когда Архип поручал своим безопасникам проверить его прошлое, он самонадеянно думал, что имеет право. Теперь он был уверен, что еще и за это поплатится. Зато по крайней мере некоторые вещи получили свое объяснение. Например, почему сын высшего офицера КГБ вынужден снимать квартиру, и почему он никогда не говорит ни о матери, ни об отце. Говорить о людях, которые более десяти лет, как мертвы, не очень легко. А тетушка его, ловко провернувшая с семнадцатилетним полностью осиротевшим в течение двух месяцев парнем очень сомнительную аферу, в результате которой он лишился квартиры и даже пенсию по потере кормильца не видел в глаза, пусть ищет другую квартиру. Если останется у нее, на что ее снимать, после того, как рассчитается за эту и за все годы, которые в ней проживала, в ус не дуя и нимало о судьбе племянника не заботясь. Но все это факты, а чем он живет, и самое главное – какое место в его жизни занимает он, Архип, так и оставалось тайной, покрытой мраком. Всеволод уходил от любых попыток завести разговор о них и все так же настаивал на том, чтобы ночевать дома. Одна надежда – на поездку. Может, за те три дня, которые они там проведут, Сева хоть как-то раскроется? Архип тяжело опустил веки. Дай Бог. Всеволод боялся летать. Архип заметил это, когда они подходили к трапу самолета. Его оглушающую молчаливость в аэропорту Архип принял за напряженность от слишком большого количества людей. Но лицо у Всеволода на солнце отлило приятным зеленоватым цветом, а над верхней губой и на лбу, шаловливо прикрытом непривычно стильно уложенной челкой, поблескивали бисеринки пота. Он до побелевших костяшек на руках сжимал несессер. Архип еле сдержал улыбку. Бедный, милый, застенчивый мальчик! Он положил руку на плечо Всеволода и в знак поддержки сжал его. Всеволод встревоженно посмотрел на него, Архип подмигнул и сказал: «Это всего лишь на три часа. Потом расслабимся и отдохнем, да? А вечером будем в Берне, и ничего страшного. Еще и фондю успеем поесть». Всеволод прикрыл глаза. Архип зашептал, как Всеволод соблазнительно выглядит, и как ему идет и этот костюм, и эта прическа. Всеволод закатил глаза, высвободился из-под руки, но ощутимо расслабился. Архип никогда не говорил и не шутил так много. Пока самолет взлетал, он рассказывал всякие разности о европейской жизни и анекдотах, с ней связанных, спрятав руку Всеволода под своей. В воздухе напряжение отпустило Всеволода, и Архип предоставил его себе, а сам открыл свой лэптоп. Потом еще одно испытание – пересадка, и вот она перед ними, земля альпийского молока, сыра и часов. Архип попросил подать ужин в номер, но, посмотрев на откровенно бледного и уставшего Всеволода, махнул рукой и сослал его отдыхать. Всеволод благодарно на него посмотрел, вялым голосом поблагодарил, а потом подошел и ткнулся лбом в его плечо и тихо сказал: «Спасибо». Архип как последний дурак улыбался все время ужина. На его памяти это была чуть ли не первая добровольная ласка его неуступчивого Севочки. Потом он пил кофе, чуть ли не традиционно стоя у окна, любуясь небом и тяготясь одиночеством, в то время, как Сева мог бы быть здесь, сладко спать вон на той кровати, в одной с ним комнате. Перелет Всеволод помнил смутно. Сначала липкий страх лишил его всякой возможности соображать, и он был бесконечно благодарен, что с ним был Архип. Потом эти бесконечные часы между пересадками и еще один полет, но уже не такой страшный. Единственное, о чем он мечтал, стоя в холле отеля – это упасть на кровать, и чтобы ни одна сволочь не трогала. Когда Архип начал заказывать ужин на двоих, Всеволод отрешенно подумал, что праздник не удастся. Но Архип отправил его отдыхать. Всеволод чуть не расплакался от облегчения. Какой ужин? Спать! Боясь, что голос его подведет, он решился на дерзкий маневр: он попытался его обнять. Ну, не совсем обнять – это бы явно не получилось, но по крайней мере он к Архипу прижался и даже поблагодарил. Архип ласково провел по его волосам, чмокнул в губы и шутливо подтолкнул в двери. На лице расплылась улыбка. Он смог! И Архип оценил. Отлично. Всеволод проснулся еще затемно. Сна не было ни в одном глазу. Он поворочался, подумал, что что-то нужно делать. На его счастье в номере был оборудован небольшой бар, а на нем стоял кофе-автомат. После тщательного изучения инструкции и двух робких тыков по кнопкам Всеволод с интересом прислушивался к агрессивному перемалыванию зерен кофе и выплевыванию порции эспрессо. А еще в номере был балкон. Всеволод сидел на нем, смотрел на яркое швейцарское небо, принюхивался к эспрессо, и ему было так жалко его пить! Небо посветлело, Всеволод посмотрел за перила балкона. Кажется, ему предстояло еще одно испытание. Одетый для пробежки, Всеволод спустился вниз и подошел к женщине, сидевшей за стойкой. Она, заметив Всеволода, улыбнулась вполне себе дружелюбной улыбкой. Он улыбнулся в ответ и скованно спросил, как здесь отнесутся к тому, если он пробежится по улицам. Женщина заулыбалась и начала ему рассказывать на жестком и глуховатом языке, в котором все-таки узнавался немецкий, что это очень даже принято и одобряется, и даже достала карту и указала маршрут. Всеволод усердно вслушивался, морща лоб, а женщина остановилась, подмигнула и спросила на языке, куда больше похожем на литературный немецкий: - Понимаете? - Не очень, но нормально. - Это вы в Йоне не были или в Лихтенштейне. Их даже мы не всегда понимаем. А вы молодец, продержались. На самом деле мы и на высоком немецком говорить учимся, да и я не на таком уж чистом бернском наречии говорила. - Она улыбнулась и добавила фразу, которую потом передала на понятном немецком. - Вот так это звучит на бернском наречии. Ну что ж, вот вам карта, вы смело можете ей воспользоваться. А вот на этой улочке делают лучший в мире шоколад, - она указала ему на совершенно неприметный аппендикс в нескольких кварталах от гостиницы. – Хотя, - она сообщнически улыбнулась, - если вы как следует сделаете комплимент нашему шеф-повару, он приготовит не хуже. Всеволод с конспиративным видом кивнул в тон ей. Она пожелала ему хорошего дня и вернулась к компьютеру. Всеволод бродил по городу и рассматривал его. Первым его культурным шоком была непривычная чистота. По мостовой можно в белых носочках пройтись, и они чистыми останутся. Люди были и похожи и непохожи, степенней, вежливей, охотно останавливались, заговаривали, удивлялись, узнавая, что он из России, все как один пытались произнести Matrjoschka или Samowar. Погода радовала. Архип позвонил около полудня и предложил вместе пообедать. Он был уже в ресторане. Всеволод пообещал подойти через десять минут. Архип, судя по слегка распущенному галстуку и расстегнутой верхней пуговице рубашки, недавно вернулся с какой-то встречи. Он задумчиво смотрел в чашку с кофе и методично поворачивал ее на блюдце. Вправо-влево. Вправо-влево. Он словно почувствовал приближение Всеволода и вскинул на него задумчивый взгляд. - Тяжелый день? - сдержанно поинтересовался Всеволод. - Не самый легкий, - Архип с трудом приподнял губы в улыбке. - Я могу чем-нибудь помочь? - Ты уже помогаешь своим присутствием, - бархатным голосом отозвался Архип и положил руку поверх руки Всеволода. По телу прошла волна сладкой дрожи. Всеволод сглотнул. Тут стоило бы, наверное, что-то сказать, как-то ответить на комплимент, но он, перепугавшись, настойчиво вытянул руку из-под руки Архипа и пристроил ее на колене. Архип посмотрел на него коротким тяжелым взглядом и промолчал. Он опустил глаза, допил кофе и позвал официанта. Всеволод всей кожей ощущал, как Архип недоволен, но что сделать и как снять напряжение, он не знал и в растерянности ковырялся в тарелке, практически не чувствуя вкуса еды. После полудня у Архипа было еще две встречи. Всеволод попрактиковал немецкий с женщиной на приеме, уже другой, но тоже очень милой, погулял по городу, пересмотрел бумаги в ожидании ужина. Архип позвонил и поинтересовался, возражает ли он против ужина в номере. Всеволод не возражал. Он сделал себе кофе, посидел на балконе, полюбовался закатным небом, подумал про то, что там может делать Мишка и есть ли смысл позвонить ему, попытался представить, как все будет проходить. Он думал о том, что можно привезти в подарок тете Лиде или Антону - он хватался за любую мысль, лишь бы не думать о той проблеме, которая вызревала поблизости. Что это была за проблема, и как с ней справляться, Всеволод не знал. Он с каким-то безнадежным отчаянием думал, что в тупике. Хотя, может, учитывая его пессимизм, он преувеличивает? Архип рассказал ему в общих чертах про тот террор, который они на пару с Мишкой устраивают, поблагодарил за достойно проделанную работу, сказал, что ему очень помогли результаты его проверок и вообще они оба молодцы. Он изучал Всеволода прищуренными глазами, словно пытался что-то прочитать на лице, а сам в это время легким и беспечным тоном рассказывал о том, как отбивался от рейдеров и на что еще будет вынужден пойти. Если это кому рассказать, его сделают или миллионером, или покойником. Это было знаком невероятного доверия со стороны Архипа, и это не списать на полтора бокала столового вина. У Всеволода немели губы, ныли зубы и тряслись руки. Архип был нежен, настойчив и изобретателен. Всеволод лихорадочно отдавался ему и даже пытался чего-то требовать. Архип с нежностью поддавался ему, уступал, умолял и упрашивал. Потом они выпили вина за успех безнадежного дела. Архип с огромным удовольствием слизал его с губ Всеволода. И все это время Всеволода не оставляло чувство двойственности происходящего, недосказанности, недомолвок. Архип вглядывался в его глаза в надежде увидеть в них что-то непонятное, а Всеволод в сумятице их отводил. Архип пытался спросить о том, что Всеволод чувствует, а он пожимал плечами и начинал его в ответ целовать. Архип заснул. Всеволод лежал, прислушиваясь к его дыханию, опасливо гладил руку, лежавшую на его талии, и смотрел на его лицо - процедура, им совершаемая впервые. У Архипа, оказывается, были седые волосы. Совсем мало и совсем незаметные. А на левом виске шрам. И еще родинка на скуле, почти спрятанная под баками. Всеволод зажмурил глаза и тихонько высвободился. Дверь за ним почти бесшумно закрылась. Архип открыл глаза. Услышать его шаги было тщетной затеей. Он все-таки ушел. Архип спрятал лицо в подушке. Всеволод был готов, что Архип оставит его одного. Он даже почти не обиделся. Нет, он обиделся, но потом включил здравый смысл и убедил себя, что такой серьезный человек, как Разумовский, не может плясать вокруг него денно и нощно. Да и заняться есть чем. Возможностей было бесконечное множество. Но спалось плохо. Очень плохо. Всеволода встречал усталый и невыспавшийся Мишка. Он в паре слов рассказал про кадровые перестановки, два ареста вне компании и кучу увольнений в ней и про кучу работы, которая их ждет. Всеволод торжественно вручил ему бутылку фирменной настойки из небольшого городка под Берном, которую они благополучно раздавили. Настойка была так себе, но Михаил к концу бутылки уже повеселел, маньячно заблестел глазами и начал активно хотеть жить. Всеволод благоразумно притворился разбитым и уставшим, да еще и смена часовых поясов. Вечер был свободным. Архип позвонил, поинтересовался, как Всеволод долетел, помурлыкал в трубку, что будет рад его видеть и уже ждет; Всеволод сидел, закрыв глаза, и слушал его голос. Отвечать он мог только междометиями, хотя так хотелось сказать много, очень много. Но поймет ли он? Он понимал, что звучит невежливо, но говорить боялся, потому что не был уверен, что его голос будет послушным и не сорвется, и что он не скажет какую-нибудь глупость. Наконец он сказал, что очень устал и с намного большим удовольствием приехал бы в воскресенье. После бесконечной и бесконечно тяжелой паузы Архип согласился. Прощались они сухо. Лифт в доме Архипа напоминал лифт на эшафот. И поднимался он слишком быстро. Всеволод позвонил, выдохнул, попытался унять дрожь в руках, а потом перепугался, когда дверь открылась. Архип впустил его в комнату и остановился на изрядном расстоянии. Руки он держал в карманах и смотрел на Всеволода испытующим взглядом, склонив голову набок. - Отдохнул? – вежливо поинтересовался он. - Да, спасибо. – Всеволод смотрел на него непрозрачными темнеющими глазами и хмурился. - Скажи мне, мой хороший, ты ночевать домой пойдешь? Всеволод прижался к двери. - Наверное. Да. - А если я попрошу остаться? - Завтра на работу. – защищаясь, произнес он. Архип кивнул головой, пожевал губы. Обвел глазами прихожую. - Иди-ка ты домой, Сев. - Что? – Всеволод подумал, что неправильно что-то понял. - Иди. Домой. – четко и внятно произнес Архип, отстраненно глядя на него. – Убирайся. Пошел вон. Так понятно? - Ты что? – Всеволод недоуменно смотрел на него. - Сев, я не железный. Я один раз сглупил, признаю. Но я устал расплачиваться. Я устал устраивать вокруг тебя танцы с бубном и ничего не получать взамен. – Архип подошел к нему и обхватил его лицо ладонями. Приблизив свое лицо к лицу Всеволода, он проговорил яростным шепотом. – Хотя бы один раз приди ты ко мне и пойди ты мне навстречу, а? – с усилием убрав руки, Архип сделал несколько шагов назад. Он добавил более спокойно. – Так что если ты собираешься уходить, уходи сейчас. Всеволод чувствовал, как озноб покалывал его лицо. Он не чувствовал ног и рук. Весь мир сконцентрировался для него в глазах Архипа. А Архип стоял и ждал. Всеволоду стало жутко. Он открыл дверь. Архип не отводил глаз, внимательно изучая его. Дверь закрылась. Всеволод спускался в лифте с эшафота. Архип стоял в прихожей, не потому что верил, что Всеволод вернется, а потому что не замечал, как утекало время. Наконец он пришел в себя и ровной и неспешной походкой пошел в гостиную. Осмотревшись, он решил налить себе чего-нибудь крепкого. Очень крепкого. С бокалом коньяка он сел на диван. Посмаковал. Порассматривал картины, посмотрел на потолок. Выпил коньяк. И разбил бокал о стену.