Бог и наркотики

Чашка кофе… Края белой кружки испачканы в коричневых мутных разводах. Почти обволакиваю взглядом эту картину, пытаясь попробовать на вкус не касаясь и не ощущая её… Не люблю кофе. Никогда не любил. С малых лет усвоил о нем представление как об ужасно отвратительном напитке. Его невозможно пить без добавления сахара: на вкус он горький, растекаясь по горлу, заставляет изнывать от жажды, требуя после его приема стакан воды. А с сахаром… Впрочем, и с ним ничуть не лучше. Горечь невозможно перебить даже пятью ложками в маленькой кружке, а если добавить больше, то подобную смесь уже не пустишь внутрь себя — отвратительная. Гипнотизирую взглядом темную жидкость, что неподвижно оседает на дне кружки. Хочется, чтобы она сама исчезла, но этого никак не произойдет, — чуда не будет. Никогда бы не притронулся к чашке, если бы не… С самого утра, а точнее с середины дня, не дает покоя ходячее недоразумение по имени Кайли, что встав с постели решило искупить свою вину за доставленные неудобства. Причем сделать это весьма странным образом. Вот уж не думал, что все холивары за заботу и кров над головой будут списаны с небес на меня, оставив Тайлера в углу покачивать ножкой, склонив голову. Первым делом девушка отправила своего спасителя в магазин за мукой и яйцами, которых, к глубокому сожалению, у меня в холодильнике не оказалось. Из-за этого мне и приходится на данный момент сидеть в одиночку и пить кофе, залежи которого Кайли откопала в ящике, заставляя меня жалеть о том, что я не выбросил его сразу же после отъезда родителей, утро которых всегда начинается с этого напитка. — А ты точно любишь оладушки? — разворачиваясь ко мне с весьма подозрительным лицом, девушка качает головой, из-за чего несколько прядей светлых волос выпадают из импровизированного пучка, что она сделала на своей голове, воспользовавшись моей резинкой. — Ну, мама их не часто готовила, ей больше блины по вкусу, но и от оладий я, пожалуй, не откажусь… — заметив вдруг изменившееся выражение лица, поправил себя я, решив, что лучше никого не расстраивать и не нарываться на девичьи слезы, которые вот-вот готовы были навернуться на её глаза. Не знаю, но подобное воспитание, которым меня окружили с самого детства оба родителя, гласило о том, что при любых обстоятельствах, каким бы меня дураком в итоге не выставляли, я не должен грубо и невежливо вести себя со слабым полом. В детстве, когда я не понимал подобных слов и ссорился с девчонками, доводя их до слез, а то и оставляя ссадины на теле, отец строго наказывал меня. Причем прибегая к таким методам, благодаря которым голос на меня не повышали, тирады не читали, а бить, тем более, не били, просто лишали внимания и общения с родителями, что являлось для меня самым ценным и важным… Позже, через сопли и стертые в кровь кулаки, я понял, как в действительности оказался прав отец, как его методы действовали на меня и что в итоге я из этих жизненных уроков усвоил. Может, где-то и в душе… в самых крайних ситуациях я и был с собой категорически не согласен, но это допускалось лишь в мыслях, на деле же, инстинктивно, выходило все иначе. Возможно, благодаря этому, возмужав, я стал больше окружаться вниманием юных особ, их стала привлекать моя внешность, мой характер… Наверное, именно поэтому где-то с четырнадцати лет заводить настоящих подруг получалось все реже, им не хотелось со мной дружить, многие лишь прикрывались этой маской, все это время пытаясь найти ко мне подход. Никогда не забуду тот день, когда в один из школьных походов лучшая подруга, именно ею я считал Надин семь лет, залезла ко мне в штаны… Переспать, мы все же переспали, но общение пропало с того самого дня, оставив после себя неприятный осадок. — Вот и замечательно. Скорей бы Тай пришел… Чего это он так долго, — нервничает она, цепляя на себя маленький фартук, что висел на крючке рядом с полотенцами, как украшение. — Слушай, Кайли, ты извини, конечно, но не надо так грубо с ним, именно этот парень привел тебя сюда, именно он просидел с тобой всю ночь, так что будь добра, не стоит умалять его достоинства, — некое нагрянувшее раздражение в душе, я попытался скрыть интонацией, залпом допивая противный кофе, оставляя кружку на дне раковины и отходя в комнату, на ходу слыша вошканье у двери, — вернулся. — Извини, магазины все закрыты, вот. Нашел все, что было. — Ничего страшного, садись, сейчас все сделаю и будем кушать. Слышу переговоры на кухне, надевая наушники и ложась в постель. Все же ночь я не спал, а эта ненастная погода и метель, что бушует за окном, меня вымотали. Надеюсь, никто из них не обидится, если я позволю себе пару часов поспать. *** Дни отдыха пролетели быстро. Ни один из них не был каким-то особенным, отличным от других. Все до единого слились в одну большую картину. Утром турник, который я все же приделал обратно в дверной проем, из-за чего успел себе заработать шишку на голове, когда, не замечая его, проходил из комнаты в прихожую или обратно. Кино, впрочем, без него не обходился ни один день, единственным исключением стал момент, за который я успел посмотреть шесть комедий, а на следующее утро просто дал отдохнуть глазам, сделав упор на гитару, заучивая новые мелодии. Уборка растянулась на два дня: в среду я не успел завершить её до конца, так как в гости нагрянули Тайлер и Кайли, неожиданно зазвав меня на ужин, который с какой-то стати был устроен на моей кухне. Радует одно: он оказался вкусным. И вот сейчас я вновь нахожусь в стенах казенного здания, в поисках нового кабинета химии, который на время ремонта старого переместили с первого этажа на третий. Зайдя в аудиторию, которой оказался стандартный класс, каждая парта которого была слабо оборудована для проведения опытов, я сел на вторую парту от двери и закрывшись руками, опустил голову на деревянную гладь. — Не забудьте после этой пары на медосмотр спуститься, сегодня нашу группу должны проверять, — слышу на фоне голос старосты, и, не поднимая головы, машу рукой, что все понял. — Как вы уже заметили, занятия будут временно проходить в этом кабинете, — вздрагиваю, ловя своим телом толпу мурашек, что пробежала, задевая каждый изгиб, — в помещение зашли так быстро, голос раздался прямо над самым ухом, что я даже не успел приготовиться к этому. Чувствую присутствие Иззи… Наверняка остановился у первой парты в метре от меня, ненароком просверливая дырку в моей макушке. Или может это мне только кажется? Поднимаю голову, приветственно поднимая тело со стула, стараясь не отставать от группы, что давно в знак уважения встала перед педагогом. Опоясываю взглядом однокурсниц, вроде бы не показывают своим видом, как им нравится этот молодой человек с красивыми чертами лица, что стоит перед ними, но не заметить это невозможно. Эта чрезмерная скромность, которая веет в воздухе с его появлением, говорит сама за себя. Что ж… Вам бы знать, что и кто он из себя, наверняка бы так не млели. Но… Плевать. Рухнув обратно на стул, словно мешок с цементом, который бригадир выгрузил на асфальт перед укладкой нового, я вновь укрываюсь руками, позволяя себе окунуться во власть сна, который непременно попытается захватить мой организм. Слышу на фоне ропот голосов и один единственный, его, что выделяется на фоне остальных, немонотонным голосом зачитывая лекцию, как всегда без тетради и единого подглядывания. Спорить не буду. В этом, возможно, он действительно умен, даже жаль, что я порой не могу владеть такими знаниями хотя бы на уровне одного предмета. Не знаю, что мне раньше мешало взяться за ум, хотя, возможно, тот образ жизни, который я вел, стараясь просто держать учебу на плаву, а не лицо в тарелке с салатом. Резкий стук чего-то тяжелого о мою парту, заставляет меня сдавленно взвизгнуть, заставляя довольные глаза одногруппниц и одногруппников взорваться искрами душевного смеха, что прячется за маской безмятежности на их физиономиях. Что? Неужто я такой смешной? — Вы приходите сюда спать? — слышу властный голос, поднимаю глаза, чтобы столкнуться с этим мутным кофейным оттенком карих глаз. Смотрю в упор, не отводя взгляда, будто ожидая, что он сдастся первый. Но разве это возможно? Не так легко. — Нет, — отвечаю весьма четко, не жуя и не комкая слова, что заставляет выражение его лица чуть измениться. Правда в лучшую или худшую сторону понять все ещё сложно. Ровная осанка, статная фигура, на которой так хорошо восседает серый пиджак. — Интересно, как бы на мне смотрелась эта форма, — под дикое улюлюканье, свист и откровенный свинский ржач, понимаю, что свою мысль озвучил вслух. Пытаясь не показать свою оплошность, выдавая себя своим поведением, просто возвращаюсь на место, заводя руки за голову, слегка потягиваясь. — Этого больше не повторится, кажется, зарядка помогла… — оглядываю мимолетно эти взоры, что один за другим так и летят в мою сторону, хмыкаю, играя бровями и возвращая руки на парту. — Прошу меня извинить, — легко улыбаюсь, больше наигранно, чем искренне, но все же допускаю какую-то мягкость в выражении своего лица, стараясь не поддаваться агрессии, что прет из всех щелей, рисуя в уме кровавые жертвоприношения в лице каждого сморчка из этой группы. — Итак, продолжим, — даже не ответив мне, разворачивается спиной, начиная вновь расхаживать по кабинету, подходя к своему столу, чтобы в эту же секунду облокотиться на него спиной, скрестив вытянутые ноги. На удивление остальная часть так называемого урока прошла довольно спокойно, меня никто не трогал, я никого не цеплял, — благодать, одним словом. Правда, все это время голова на парту так и не опустилась, этот вечно мелькающий взгляд карих глаз, что я ловил на себе ежесекундно, как и все остальные, кто стремился лечь, просто не дал мне такой возможности. Совесть… А может и не только. Как всегда получая небольшое задание, связанное с пролистыванием сайтов в Интернете, где мы достаем всю нужную информацию, не спешу подниматься с места, вновь прислушиваясь к этой интонации. — Задержись, — не поднимая головы, слышу в метре от себя голос Иззи, в недоумении пытаясь найти ответ в своих мыслях, зачем же я ему понадобился. — Нужно обсудить пару вещей, да и дело есть, — кажется, возможно, это только кажется, но он улыбнулся, довольно странной улыбкой, как думается мне, все же голову я так и не рискнул поднять. — Если справишься сразу, то надолго не отстанешь от своих… У вас же там… Эта, проверка сегодня, — все же поднимаю взгляд, чтобы хотя бы негласно задать вопрос, пользуясь своей мимикой, но тут же, будто в разочаровании, которое отбрасывает меня в нокаут, отвожу взгляд. Все это время он говорил не со мной. Каждое его слово было адресовано старосте, а я с какой-то стати принял это все по свою душу. Болван. Объяснять самому себе, задаваясь вопросом, почему я уделяю этому всему столько внимания, нет времени. Просто открываю сумку, скидывая в неё листы, тетради и ручки, и кидая на плечо, выхожу из кабинета. Неплохо бы привести мысли в полноценный порядок, а то как-то не по-мужски. Спускаясь по лестнице, перебирая ногами с привычной мне скоростью, запинаюсь о собственную штанину, по инерции слетая с лестницы и впечатываясь в противоположную стену, которая уберегла меня от возможных переломов и встреч лицом к лицу с бетонным полом. Вытираю со лба капли пота, что выступили в страхе падения. Пронесло так пронесло, ничего не скажешь, остается лишь радоваться за сухость собственных штанов и идти дальше, чтобы не оказаться в очереди на медицинском осмотре в самом конце. Вытаскиваю из кармана джинсов телефон, отыскивая в списке контактов номер Клеменса, на который, как я думал изначально, я сделаю вызов, а в итоге набрал короткое сообщение: «Привет, сегодня работает Подвал?». Все ещё не привык к этому странному названию ночного клуба, хотя ничего необычного в нём нет, наоборот оно описывает все его достоинства, а точнее местоположение. Ответ пришел не скоро, я уже прошел стоматолога, что ковыряясь в моих зубах, с улыбкой сказала, что со мной все в порядке. Да я бы рад ей ответить, что она не психолог и со мной все далеко не комильфо, но главный врач, что отслеживал все происходящее, буквально вытолкнул меня из кресла, прося, чтобы впустили следующего. «Гир? Нет, я уехал из города. Буду только пятнадцатого числа, с этого же дня сразу мы и откроемся», — не знаю, как на это реагировать, планы на сегодняшний вечер рухнули, вариант ночевать дома в одиночестве, пусть даже с нереально крутым фильмом, за «покатит» не считается. Может, что придумать?