Бог и наркотики

Мутный раствор темно-коричневого цвета оседает на бездонное дно желудка, заглушая давние позывы голода. Не чувствую временного потока, отстраняясь от нормальной обыденной жизни, просто сижу в полупустом кафе, разглядывая ободки грязной кружки вымазанной в подтеках свежеваренного кофе. Никогда не любил этот напиток… Не привязали мне к нему любовь с самого детства. Не приобрел к нему терпимость в течение своей жизни. Так почему же сейчас, когда что-то так сильно щемит в груди, сдавливая все внутренности в тисках своей хватки, я держу в руках кружку с кофе, медленно, словно пробуя на вкус каждую каплю, потягиваю горячий напиток. Удовольствия это занятие совершенно не приносит. Даже приходится ловить на себе косые взгляды посетителей, что мимолетным потоком проходят за это время в помещении, сменяя один заказ другим. Сколько я уже вот так неподвижно сижу на одном месте? Какую кружку по счету заказываю у худенькой официантки, что каждый раз, подходя ко мне, пытается что-то спросить, но опасаясь моей реакции, лишь подчеркивая что-то в блокноте, вновь смолкает. Наблюдаю через большое витражное окно за погодой, что сегодня разбушевалась не на шутку: ливень заставляет воду водопадом спускаться на землю, барабаня о крыши и вывески перед витринами… Погружаюсь в легкую дремоту. Монотонная музыка с каждым разом набирает обороты, изредка сопровождаясь лишь громом и пучками расслоенного, как пирог, света. Почему меня так не волнует то, что выбегая из дома, я совершенно забыл закрыть дверь на замок, оставив квартиру открытой, словно проходной двор. Почему не заботит собственное здоровье: ведь прочесывая дворы, попав под этот проливной дождь, я вымок до нитки. И как только в таком виде меня пустили сюда? Больше всего меня волнует вопрос, ответ на который, похоже, я еще долго не смогу найти: «Что же делать с Тайлером?» Друг упорно продолжал игнорировать мои звонки и уже оставлял без ответа седьмое по счету сообщение. У него есть право. А я, как самый настоящий лопух, протираю штаны на этом пластмассовом стуле… Встаю резко, заставляя пластмассовые ножки проехаться по паркету, разнося по помещению противный скрип. Расплачиваясь за заказ, даже не считаю купюры, понимая, что этого вполне хватит, чтобы оплатить выбранное мною меню и оставить официантке чаевые. Не обращая внимания на косые взгляды, накидываю на голову черный капюшон толстовки, вновь прокручивая в памяти тот силуэт в клубе. В глазах Тайлера читалась откровенная злоба, которую было невозможно заглушить его растерянностью, создавалось впечатление, будто он ожидал увидеть именно то, что увидел, когда его ноги перешагнули порог Подвала. Что же теперь будет? Открывая стеклянную дверь, задеваю колокольчик, что в мгновение ока взрывается трелью перезвона, заставляя поморщиться от скрежета в собственной голове. Попадая под капли проливного дождя, как можно сильнее ссутулившись, подставляю под удар дроби спину, засовываю руки в карманы и, не глядя, плетусь в сторону дома, расстояние до которого составляет пару кварталов. На улице уже давно светало, раннее утро было красноречивее любого времени суток: на улицу выползали люди, местами недовольные, злые, уставшие, бодрые и в некоторых случаях счастливые. Эмоции на их лицах были настолько разнообразны, что все то время, пока я шел, искоса поглядывая на прохожих, не мог найти схожих чувств, каждый воспринимал сегодняшнее утро по-своему. Наверное, на их фоне я и сам составлял такую уникальную эмоцию, которая не похвасталась бы радужным оттенком… Самая настоящая серость. Грозовая туча, если быть точнее. *** Протирая запотевший экран телефона, поднимаюсь по ступенькам, ведущим к собственной квартире, с досадой обнаруживаю мигающую батарею: зарядка на исходе. Мысль о том, что провод от телефона валяется в тумбочке, находящейся парой этажей выше, успокоения не приносит: зачем эта железка, если толку от нее никакого? Звонки так и остаются без ответа. Сообщения упорно игнорируют. Знать бы, читают ли… Ладонью с растопыренными пальцами бью себя по лицу, останавливаясь по середине лестницы: что я, как тряпка, совсем извалялся и иссох, даже налет ржавчины, что скапливается на ней, когда ткань лежит долго под батареей ничто, по сравнению с наростом горечи на моем сердце. Сладкое чувство вины, что опьяняюще действует на разум, подпаивая разгулявшуюся совесть. Что я смогу изменить в этой ситуации, если совсем недавно испортил в ещё более худшую сторону. Нужно лишь взять себя в руки. Растекаться по полу, словно вода из пробоины в канализационной системе, смысла нет, никто не вызовет сантехника, такими методами я лишь затоплю своей негативной энергией окружающих меня людей. В первую очередь нужно вспомнить о родителях… Не их ли я часом ещё недавно собирался радовать хорошей новостью о том, что их сын смог реабилитироваться в институте. Шаг… пара метров до двери, уже вижу из-за лестничного порога черную ручку, находящуюся в опущенном положении. Сердце пропускает удар, заставляя разряд тока пройтись по телу. Мысль о незапертой двери настигает слишком поздно. Сознание вовсю мечется из стороны в сторону, сверяя одни факты с другими. Каков шанс, что меня обокрали? Ноги ватные, еле доношу на них свое тело до нужного этажа. Цепляясь пальцами за ручку, толкаю дверь на себя, мгновенно проходясь бешеным взглядом по предметам в коридоре: все как есть, на том же месте валяются даже кеды, что я скинул с себя, когда вернулся днем с магазина. Выдыхаю, смахивая со лба капли пота. Так и сойти с ума недолго. *** Дни тянутся чертовски медленно. В четырех стенах практически не чувствую никакого движения, не помню, когда в последний раз выбирался на улицу, вдыхал свежий воздух. Кажется, я прирос к собственной постели, стал комнатной пылью, которой и так в квартире скопилось немало. Плотно зашторенные окна не пропускают дневного света. Монитор ноутбука — единственное освещение. *** Ближе ко второй половине дня уговорил себя выбраться из своей берлоги. Дошел до магазина, купив в ларьке неподалеку банку темного холодного пива, затормозил, когда проходил мимо детской площадки… В голову ничего не пришло лучше, чем опустить свою задницу на качели… С силой упираясь ногами в землю, оттолкнуться. Ощущение парения в воздухе заставляет улыбаться. Сердце замирает в груди. А душа ловит такой томительно долгожданный кайф. Неужели что-то может быть таким простым? Неужели что-то простое может приносить такую радость? Рука сама тянется в карман, выуживая оттуда наушники. Музыка придает настроению боевую нотку, кажется, что все горы по плечу, и чтобы я ни сделал, чтобы ни задумал, у меня все получится. Очень быстро свыкшись с этой мыслью, даже не замечаю, как пальцы скачут по панели телефона, набирают чей-то номер через поисковую систему контактов. Не задумываясь, нажимаю на вызов, поднося телефон к уху, даже не удосуживаюсь узнать, кому делаю этот звонок. На том конце провода раздается радостное: — Алло, — узнаю голос — это девушка Тайлера. — Здравствуй, Кайли, ты не занята, разговаривать можешь? — Конечно, — интонация радостная, мне даже начинается казаться, что это единственный человек, который искренне хочет слышать мой голос. — Чем могу помочь? — спрашивает она, а я чувствую, как Кайли улыбается. — Хотел узнать у тебя… — Подожди минутку, — говорит она, прерывая меня, а слух режет какой-то скрежет. Кажется, она прикрывает динамик рукой. Ничего не разобрать. — Прости, так что ты хотел? — менее веселым тоном продолжает она. Чувствую подвох, но смолкаю. — Ты не знаешь где сейчас Тайлер? Мне очень срочно нужно его найти, — подаю самому себе надежду, что мне все же ответят, хотя верится с трудом: слишком долгое молчание в трубке. Делаю глоток холодного пива, промывая им горло. Вновь отталкиваюсь от земли, раскачивая свое тело на качелях. — Прости, не в курсе. Он не звонил мне, — отвечает она, скрывая в голосе возникшую тревогу. — Ты извини, но мне пора, рада была тебя слышать, — весь разговор сводится на «нет», когда я, не успевая закончить, слышу короткие гудки. Дожили. «Прости, извини», — слишком много в ее словах фальши. Затихшая музыка вновь разрывает перепонки своим ревом, кайфую, наслаждаясь превосходным вокалом мужчины, ритмом музыки. Так хочется на какой-нибудь фестиваль. Это бы здорово поменяло дело. Чувствую в руках вибрацию, музыка на секунду смолкает, оповещая меня о том, что пришло новое сообщение. Открыв его, вижу имя отправителя — Кайли. Пробегаясь глазами ниже, расплываюсь в довольной улыбке: она прислала свой адрес и номер квартиры. Неужели он был рядом? Делая последний глоток из банки, выбрасываю жестянку в мусорку, срываясь с места, чтобы найти ближайшую автобусную остановку. *** Стучу в дверь, пытаясь собрать все мысли в кучу, но ничего не выходит. По пути я даже не смог смоделировать диалог, который возник бы между нами. Что я ему скажу? Станет ли слушать? Перебивает мой мысленный поток дверь, что открывается с протяжным скрипом. На пороге стоит девушка, задрав голову вверх, она ведет плечами, а затем сморщив нос, говорит: — Когда уже отец починит ее… эти петли, их бы смазать, — Кайли переводит взгляд на меня, сталкиваясь с моим, улыбается. — Проходи, сейчас я его позову, — говорит девушка, ловя на лету распахнувшийся край халата, продевая через петлю пояс, завязывает его на бант, а затем скрывается за первым поворотом. — Зайчонок, к тебе пришли, — слышу ее мягкий голос, а самого аж пот пробирает: никогда не любил все эти чрезмерные сюсюканья, ненавидел за это девчонок, которые, не успев провстречаться со мной и месяца, очень резко стирали эту грань между розовыми соплями и нормальными теплыми отношениями. Слышу тихие шаги и неохотное кряхтение. Тихо смеюсь своим мыслям, понимая, как быстро семейная жизнь извратила Тая: уже и повадки, как у мужика с двадцатилетнем стажем брака. И не работа… И не отдых… Светлая голова показывается из-за косяка, Тайлер, не успев выйти в коридор, увидев знакомое лицо у двери, недовольно цыкает, закатывая глаза. Заметно мрачнеет, отпуская одну единственную фразу: — А… Это ты, — он разворачивается в сторону Кайли, что высунулась из-за двери, и добавляет: — Зачем он здесь? Только сейчас опускаю взгляд на ее живот. Он не совсем большой, но не заметить его невозможно. В голове прокручиваются события минувших дней: интересно, он все так же не общается с родителями? — Спроси у него, — не скрывая улыбки, мягко отвечает она, а затем, махнув на себя свертком газет, уходит, произнося напоследок: — Мне душно. Я же понимаю, что она просто дает мне возможность поговорить с Тайлером наедине. Мысленно поблагодарив девушку, возвращаюсь к начавшемуся диалогу. — Я пришел поговорить. — Мне не о чем с тобой разговаривать, — Тайлер не дает мне собраться с мыслями, наотрез отказываясь меня слушать, просто тычет пальцем, указывая на дверь. Как бы он ни старался, у него не получается изобразить грозный вид. Дело даже далеко не в очках Тайлера, которые придают выражению его лица мягкость. Дело в самом парне: сам по себе он натура не вспыльчивая. Я уже успел выучить его. — Я никуда не уйду, пока ты меня не выслушаешь. — А должен? — складывая руки у себя на груди, опираясь на косяк, спрашивает он. — Обязан, — стараюсь не пылить, хотя очень раздражает такое равнодушие друга. — Я слушаю… — Я пришел извиниться, — говорю я, а самому повеситься хочется, потому что до сих пор не понимаю «за что?» — Я должен был все рассказать тебе, но просто не смог. Я ввязался в игру, выпутаться из которой мне очень сложно. Не могу найти в себе силы, чтобы остановиться. С каждым днем я думаю о том моменте, когда открыл ящик Пандоры — назад пути нет, — я чувствовал, что меня несло. Мне хотелось говорить и говорить, лишь бы меня не останавливали, но, кажется, в этом доме никто не желал меня слушать. — Вранье. Каждый человек в праве вершить свою судьбу. В первую очередь виноват только ты сам. Тебя никто насильно не тянул. Не верю я в то, что выбора у тебя не было. Он и сейчас есть, вот только ты упорно делаешь вид, что не замечаешь этого. — Я просто не могу, — продолжаю я, но меня перебивают. — Опять врешь. Все ты можешь. Знаешь, Гир, я не хочу с тобой общаться. Мне не нужны друзья, которые балуются такими вещами. Это не игрушки, — со всей злобой в голосе, цедит Тайлер. Опускаю голову, даже плечи поникли, создавая кривую фигуру. Так вот оно что? Разум накрывает просвещение. Меня осенило. И как я раньше этого не замечал? Тайлер говорит ещё что-то, но я не слушаю, просто, едва слышно произношу: — Нет, это мне не нужен такой друг, — он замолкает. — Который бросает своего Друга в трудный момент… Я был глуп. Слеп. Да я вообще сумасшедший. Как я мог все эти дни тебя жалеть? — истерический смех. Уже не чувствую собственной нервозности в голосе, просто продолжаю говорить, смотря в глаза парню, не отрываясь. Он удивлен. Пытается возмутиться, но тонет в потоке моей агрессии. — Это ты меня прости, что считал тебя близким человеком. Я, кажется, ошибся. Не волнуйся, твоей жизни я мешать не буду. Пусть хоть у тебя будет все хорошо, ты ведь этого заслуживаешь. А я… Я как-нибудь сам, — не отрываясь от округлившегося взгляда Тайлера, выхожу за порог, закрывая за собой дверь, с пониманием того, что сегодня оставил там свое прошлое. Все то, что связывало меня с этим человеком. Людям свойственно отворачиваться друг от друга, главное, чтобы впереди было к кому повернуться.