Бог и наркотики

Грохот. Громкий звон разбившейся посуды заставляет слететь с кровати, больно ударившись бедром о холодный паркет. Еще не успев разлепить глаза после долгого сна, потираю ладонями веки, сквозь тугую водянистую пленку разглядывая образовавшуюся перед носом картину: Гир стоял с пустым подносом в руках, растерянно и виновато смотря на меня, у его ног лежали осколки разбитых чашки и блюдца, в черной луже, по-видимому, из-под кофе, топились только что приготовленные бутерброды с сыром. — Прости, — только и смог сказать Гир, все так же продолжая смотреть на все творившееся у себя под ногами. — Что стоишь, хватай тряпку, я за веником, — нехотя поднимаюсь с помятых боков, отбрасываю на кровать скомканное одеяло и, вытянув за резинку заползшие в задницу трусы, осторожно переступаю весь этот ужас. — Лови, — засунув руку под батарею, вытаскиваю туго скрученную посеревшую тряпку, с давних времен именуемую моей футболкой. — Разве, ей что-то еще можно вытереть? — спрашивает он, тут же восклицая. — Блять, как же от нее несет затхлостью, — не успевает договорить, стягивая с себя свою потрепавшуюся черную футболку, а тряпку отправляет в мусорное ведро, которое я только что притащил из кухни. — Ты что… — черная ткань накрывает лужу. — … делаешь? Поздно. Гир уже растирал воду по полу. — Погоди, дай сначала осколки уберу, — наклоняюсь, плотно прижимая зеленый совок к полу, несколько движений веником — и половина воды с битым стеклом и едой уже внутри пластмассового «кузова». — Всё, теперь можешь драить дальше, — сбрасываю все в ведро, наблюдая, как Гир садится на колени и, уперевшись обеими руками в тряпку, наматывает круги. «Ну, хоть кто-то в этом доме помоет пол», — мысленно хмыкаю я, отправляясь на кухню, кажется, завтрак придется готовить самому. — Ты так сильно хотел сделать мне приятно, что решил покормить меня прямо в постели? — дожидаюсь, когда Гир покажется на кухне и усядется за стол, продолжаю. — Это так… романтично, — протягиваю я. — Поменьше сарказма в голосе, — как медведь, урчит он. — Я просто хотел тебя поблагодарить за помощь, — вновь прячет взгляд за волосами. Когда он успел стать таким чувствительным к моим словам? — Знаешь ли, одним завтраком не отделаешься, — разворачиваюсь к плите, разбивая в сковороду несколько пар яиц. — Хватит пошлить. — Не думал, что обедать и ужинать — такая пошлость, — закатываю глаза, наблюдая исподлобья, как его щеки покрываются румянцем. — Даже не буду спрашивать, о чем подумал ты, — хмыкаю и разворачиваюсь обратно. — Мяу, — на кухню забегает кошка, нарушая секундно повисшую тишину в помещении, щиколоток касается пушистая голова, а животное начинает старательно урчать. — Подлиза, — фыркаю я, не обращая внимания на ее провокацию. — Есть будешь по расписанию и даже не начинай. — А какое у нее расписание? — между слов спрашивает Гир, разминая затекшие руки парой кругообразных движений. — Завтрак в восемь, ужин в семь, — отвечаю я, слыша за спиной сдавленный смех, а затем и вовсе дикий гогот. Разворачиваюсь, наблюдая, как Гир отплевывается в собственный кулак. — Ты на время-то смотрел вообще? — спрашивает он, а я тут же поворачиваю голову и вглядываюсь в циферблат настенных часов. — Ох ты ж, — только и смог выдать я. — Половина первого, эй, — я осторожно прошелся рукой по пузу, развалившейся на полу, кошки. — Зверь, ты еще жив? Вновь слышу смех Гира, ничем не скрываемый, на этот раз он хохочет в голос. — И что же ты нашел здесь такого смешного? — бровь ползет вверх, замирая в вопросительном изгибе. — Ты так забавно ведешь с ней диалог, а она отвечает всегда одним и тем же, — перестает он смеяться и вдруг вытянувшись, произносит похожее: — «Мяу». — И что? Это животное понимает в сто раз лучше, когда ей что-то говорят, чем человек, по крайней мере, не гадит где не попадя, — Гир резко перестает улыбаться, как широко делал до этого, вдруг низко опускает голову, завешивая лицо волосами и еле слышно произносит: — А что, я так делал? — чувствую, как ему неловко, уж настолько тяжело дались ему эти слова. Сам понимая, что он сейчас сказал, растерянно касаюсь своих волос, почесывая голову. — Был к этому близок, но я всегда вовремя появлялся в твоей комнате, поэтому белого друга ты навещал по распорядку, — смотрю на его длительное неловкое смущение. — Не стоит, я же понимаю, в каком состоянии ты находился, мне было несложно ухаживать за тобой, да и хлопот ты не так много доставлял, так что хватит так растерянно жаться в пол, — в Гира летит тряпка, попадая прямо в голову. — Налей лучше чаю. Подхожу к холодильнику, доставая пару пакетиков с рыбой, опускаюсь вниз и даю кошке оба понюхать, замечая, над каким она остановилась дольше. Вскоре в блюдце животному падает несколько тушек рыбы. — Слушай, а то, что у кошки нет половины уха и хвоста — это нормально? — злобно брошенный взгляд в сторону Гира, заставляет парня стушеваться. — Прости, шутка не получилась, — почесывает нос, а затем продолжает. — Так что с ней случилось? Откуда у тебя это животное? — Я нашел ее около четырех недель назад, не знаю точно, не веду календарь со знакомства. Хозяева в таком состоянии выбросили её из окна, я видел, как она летела вниз. — И что же, упала на четыре лапы и осталась в живых? — Отнюдь. Если бы не кровать, а точнее матрас, что был под окном — кошка вряд ли бы выжила, — пожимаю плечами, поглаживая в этот момент рыжую шерсть зверя. — А откуда там кровати взяться? — удивленно спрашивает меня Гир, ставя две чашки чая на стол, а затем подходя к шкафчику за тарелками. — У жильцов этого подъезда наметился в этот день переезд и все их вещи, до приезда машины, были выставлены во двор. — Вот оно что, — на стол опускаются две тарелки с приготовленной мною яичницей. — Домой я тогда попал не сразу, пришлось пройти через ветеринарную клинику и аптеку. — Хм… Я вот тут подумал, может, я не слышал, но называешь ты ее обычно как угодно, но не по имени. — Все потому что у нее его нет, — пожимаю плечами. — Не придумал. — А чего так? — Слушай, может, дашь мне поесть? — бросаю недовольный взгляд на Гира, который, отвлекая меня разговорами, успел навернуть уже половину тарелки в себя. — Да на здоровье, — фыркает он, утыкаясь носом в яичницу. — Если тебе так надо, можешь сам ее назвать, только никакой нежности и кислятины типа Муська, Персик и прочей поебени, понял? — Гир молча кивает, вдруг запуская на свое лицо ехидную улыбочку, что сразу мне не понравилась. — А за Терминатор, Волчий клык, Орлиный глаз и прочее, получишь по репе, — на всякий случай добавил я. — И как творить, когда тебя так зажимают? — недовольно протянул Гир, продолжая улыбаться шире прежнего. — Но, — вдруг вставил он, чтобы я не успел передумать. — Я согласен, сегодня займусь этим важным делом и придумаю ей дворовую кликуху. *** Захожу в комнату к Гиру, держа в руках небольшую аптечку. Парень в это время, продолжая стоять в одних трусах, заправлял постель. — Заканчивай возиться с подушкой, больше, чем есть, ты ее не расправишь. Нужно укол сделать, садись, — Гир оторвался от предмета, который он уже добрые пять минут пытался выровнять по краям, и опустился на кровать, тут же готовя нужную руку для укола, согнув ее в локте. — Я-то уже думал, что совсем в наркомана превратился, — говорит он. Сажусь рядом, открывая железную коробку, и достаю оттуда шприц. — О чем ты? — Ну, пришел к такому выводу, когда нашел столько следов от игл. — Так ты сам их себе и оставил, я-то тебя в задницу колю, — без тени сомнения развеваю его догадки. — Пф… Что? — его голос тонет в растерянном возмущении. — Да ладно, расслабься, я пошутил. Но признайся, первым делом ты подумал о своей жопе, а не о руке, — довольно улыбаюсь я, а встретившись с его взглядом, мы вдруг резко заливаемся смехом, разрежая эту напряженную обстановку. Надавливая большим пальцем на кончик ампулы, ломаю стекло. — Давай руку, — протираю антисептиком кожу и вкалываю в вену. — Слушай, а откуда в твоей комнате столько коробок, ими же все заставлено? — спрашивает Гир, старательно отводя взгляд от своей руки. — Нужно же мне было куда-то девать твои вещи, не выбрасывать же, — спокойно отвечая на вопрос, уже морально настраиваю себя на хаотичный град вопросов, который обрушится на меня после. — Что? Мои вещи? — на лице Гира застывает непонимание. — Но как? *** В коридоре появился высокий мужчина, подтянутый, в строгом, хорошо отглаженном, костюме. Сняв с себя длинный черный плащ, перекинув его через согнутую левую руку, он быстро шел в моем направлении. Ровные сосредоточенные шаги выдавали его волнение, будто сейчас он должен был попасть на собеседование, от которого напрямую зависела вся его карьера. «Лучше бы сейчас это было именно так», — могла скользить в его голове такая мысль. «Пусть лучше карьера, чем жизнь собственного сына, что висит на волоске». Каких огромных трудов мне стоило достать его номер сотового, каких усилий — попасть в диалог с ним, когда мужчина был один и наш разговор никто не мог слышать, все же ситуация в их семье мне неизвестна, а подвергать риску нервные клетки еще и матери было отчаянным делом. Обрисовав кратко ситуацию, я лишь просил о его скором приезде, который ждать себя не заставил — отец Гира был здесь уже следующим вечером. Я задержался в кабинете химии, когда меня настиг его звонок, он без каких-либо колебаний согласился приехать в институт. — Здравствуйте, — он подал мне руку для рукопожатия, на которое я тут же ответил. — Добрый вечер, я уже представлялся по телефону, но сделаю это еще раз, я Брайан Иззи, Вы можете обращаться ко мне по имени, — мы прошли в класс и я сел за одну из парт, оставив свое рабочее место пустовать. Сорокалетний мужчина, на удивление, как две капли воды похожий на Гира, опустился на стул рядом. Выступившая испарина на его лбу выдавала волнение, но он очень умело держал себя в руках. — Вы можете звать меня Рэем, я благодарен Вам за Ваш звонок, жене я сказал, что уехал по рабочим делам, у меня часто командировки бывают. Передавал привет от Гира, тактично соврав, что разговаривал с ним утром, она сейчас в больнице и ей нельзя волноваться, — о состоянии матери парня я слышал, Рэй лишь вкратце разъяснил мне, что болезнь, которую нашли у нее пару лет назад, начала прогрессировать с бешеной скоростью. — Вы все правильно сделали, нам некогда расстраивать ее, слишком мало нам известно, — я провел ладонью по закрытым векам, сегодня была очередная ночь без сна, наверняка, фиолетовые синяки под глазами выдавали меня. — Позвольте мне рассказать о своем мнении, прежде чем мы доберемся до больницы, и Вы увидите своего сына в таком состоянии, в котором он находится сейчас, — дождавшись решительного кивка, я продолжил. — Мое мнение заключаются в следующем: я считаю, что нужно в срочном порядке перевозить его домой, в нашем городе слишком распространенны слухи о больнице, в которой он сейчас лежит, людей там превращают в овощи… На этот раз краткого описания ситуации не понадобилось, я рассказал во всех красках и подробностях все то, что произошло за последние несколько месяцев. О том с чего все началось, и каким трагичным образом может закончиться. Я прекрасно понимал, когда Рэй услышит обо всех подробностях, в которых участвовал не только его сын, да и я сам, человек, как ему сейчас кажется, помогающий Гиру, реакции можно будет ожидать разнообразной. От смеси гнева и негодования, под состоянием которых он полезет на меня с кулаками, контролируемую ярость, после чего он просто уйдет, хлопнув дверь и даже растерянность, но Рэй разрушил все мои ожидания. Он проявил такое понимание ко мне и к своему сыну, что я даже растерялся по началу. — Все когда-то совершают ошибки. Если ты терзаешь себя за то, что виноват в состоянии Гира, и делаешь все это лишь для того, чтобы загладить вину, то мы сможем смело разойтись по разным дорогам. Зла на тебя никто не держит, — говорит он, устало потирая лоб. — Вы неправы, — смею я возразить, делая тон голоса в разы ниже, но при этом так, чтобы он не звучал нерешительно. — Я не живу жалостью, это слишком отвратительное чувство. Я помогаю Вашему сыну не потому, что пытаюсь перед ним или перед собой искупить вину. Его никто и никогда не тянул туда за шиворот, не заставлял пробовать немереное количество той дряни, что он попробовал. Просто за то недолгое время нашего общения, обстановка, в которой мы виделись, заставила нас сблизиться. Ваш сын мне не друг, потому что это слишком высокое слово для наших взаимоотношений, но он тот человек, которому я готов помогать бескорыстно. — Спасибо, это то, чего я больше всего хотел услышать от Вас. *** Серо-голубые глаза, хорошо отчерченные высокие скулы, прямой нос и линия тонких губ, мужской грубый изгиб бровей. Они так похожи. Рэй сидел на стуле рядом с высокой кроватью на металлических ножках, одна из его рук старательно сжимала руку Гира, вторая же сосредоточенно покоилась на колене, ее пальцы слабо были сжаты в кулаке, лишь создавая некую форму. Он присутствовал здесь уже четвертый день и за все это время не обмолвился ни словом с лечащим врачом, одного взгляда на него при первой встрече хватило мужчине, чтобы понять шарлатанскую натуру старика. — Брайан, — позвал он меня, заставляя оторваться от чтения свежей газеты и переключить взгляд на него: все это время я сидел на свободной кровати напротив. — Сегодня мне звонили из больницы, состояние жены ухудшилось — ей требуется операция. — Вы можете уехать в любой момент, как Вам будет удобно, — говорю я то, что Рэю и без того известно: он знает, что навещать Гира каждый день в этой больнице мне не составляет особого труда. — Я понимаю, но дело не в этом, — говорит он, продолжая всматриваться в бледное лицо собственного сына. — Если я могу чем-то помочь, то только скажите. — Можешь, — на удивление резко говорит мужчина. — Я не доверяю этому Морису и хотел бы перевести сына из этой больницы. — Других таких клиник нет, она одна в нашем городе. — Я собираюсь продавать квартиру Гира, часть суммы уйдет на оплату операции жены, часть придется отвесить доктору за своевременную выписку Гира и отсутствие каких-либо записей в его медицинской карте, — мужчина говорил не спеша, тщательно взвешивая каждое слово, белый халат, что был накинут на его плечи, медленно сполз по спине, когда он прижался туловищем к высокой спинке стула. Откинув голову назад, Рэй закрыл глаза. — Я могу попросить тебя об одолжении? Тебе не обязательно соглашаться, — я понимал, к чему ведет Рэй, но больше всего хотел услышать эти слова из его уст, а не строить догадки или же сразу подписываться на что-то молча. — Смотря, о чем Вы хотите меня попросить. — Я не могу забрать сына с собой, жена не должна видеть его в таком состоянии, если что-то случится, — он остановился, вновь бросая долгий взгляд на Гира. — Я расскажу ей об этом постепенно, подготовлю… — Ничего не случится, — добавляю я, понимая, что мужчине едва нужно слышать такие слова. — И все же. Я хочу попросить тебя, чтобы ты взял все заботы о нем на себя, я оплачу счета, которые понадобятся на его лечение и… — Не нужно, я согласен. Так даже будет лучше, мне надоело дышать каждый день хлоркой, в доме же я смогу заботиться о нем иначе, чем это делают здесь. *** — Он часто звонит… Гир сидел на полу, опустив голову между колен. Все это время, что я рассказывал ему, отвечая на его редкие вопросы, он не менял своего положения. — Ты уже говорил отцу, что я пришел в себя? — едва слышно спрашивает парень до неузнаваемости охрипшим голосом. — Еще не успел, за эти две недели промежуток звонков всегда составлял два дня. — Не говори, пожалуйста, — просьба Гира заставляет остановиться. — Почему же? — Не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии, я знаю, что он тут же приедет, поэтому попытаюсь хотя бы на этот раз сделать все иначе…  — Хорошо, но представь себе его переживания: твоя мама все еще в больнице, ты — по ту сторону реальности, он остался совсем один. — Нет, — серьезно отвечает парень, вдруг отклоняясь назад всем телом и облокачиваясь на мои ноги, утыкаясь макушкой мне в колени. Мое положение не дало сделать ему большего, я же просто остался сидеть на диване, не шевелясь. — Он не один и знает это лучше, чем мы. От того, что он увидит, будет лишь хуже… Ты можешь сказать ему, что состояние мое изменилось, что начинают появляться заметные признаки жизни и, возможно, постепенно изменения вернут меня к ней, но не больше. Это только все испортит. — Я сделаю, как ты скажешь, но… — я запустил в его волосы ладонь, пропуская между пальцами черные прядки, резко сжав их в кулаке, зафиксировав голову парня на своих коленях, я навис над его лицом, заставляя наши взгляды встретиться. — … если сделаешь хуже, я сам поквитаюсь с тобой за него. Он показал себя слишком расточительным и собранным человеком, чтобы ловить такие подачки от своего сына после всех усилий! — Я никогда не сделаю родителям больно, — он смотрит на меня не шевелясь. В его взгляде проскальзывает такая решительность, он даже не моргает. — Никогда. — Легко говорить, когда ты уже это сделал, но… — что будет с того, что я вновь начну его упрекать? Правильно. Будет лишь хуже. Поэтому я добавил: — У тебя еще есть шанс все исправить, — разжимаю ладонь, отпуская натянутые волосы, что, едва изгибаясь, упали на мои колени: своего положения Гир так и не поменял, продолжая подпирать мои ноги своим телом, я же оставил руку на его голове, чувствуя, как отдает теплом от его кожи. *** Делаю несильную затяжку, ощущая, как гуляет по легким густой смог. Ветер приятно холодит кожу. Опираюсь на согнутые локти, касаясь глади деревянных перил. Несколько щепок впиваются прямо в кожу, заставляя поморщиться. Кажется, придется посидеть вечером с иголочкой, вытаскивая занозы, чтобы не сгнили прям там. Сейчас же все равно. Но рано или поздно нужно взяться за покраску балкона, хотя бы перил. Ведь это уже не в первый раз. — Эй, — доносится сзади, а через секунду рядом со мной оказывается Гир, вставая в такую же позу. — Я тут… Ай, — дергается, чуть не вваливаясь в дверной проем обратно в комнату. Разочарованно смотрит на свои руки. — Ну, вот. Вогнал щепку, — довольно ухмыляюсь, глядя на его растерянное лицо и сгустки паники, скопившейся в глазах. — Ты чего-то хотел? — Да, — отряхивает руки и на этот раз просто встает рядом. Жую зубами сигарету, как можно дольше собирая на ней стручок пепла, чтобы стряхнуть его позже вместе с бычком. — Что же? — Я тут набросал пару вариантов, — в руках Гира появился небольшой свернутый листок. — Я придумал имя кошке, да не одно. На всякий случай, если первое тебе не понравится, написал второе, а там и третье, и четвертое. — Сразу нет. — Эй, чего? — возмутился он. — Я ведь еще не начал даже. — А мне-то что? Я тебя имя просил придумать, а не «подобрать варианты». — Да ты послушай сначала. — Уверен, что стоит? — подозрительно кошусь на него, но замечая нарастающий гнев в его взгляде, снисходительно киваю. — Начинай. — Зинаида. — Че? — Зинаида! Нашел в Интернете. Одно из русских имен, круто же будет, если кошку будут звать, как россиянку. Она же у тебя такая же безбашенная. — Давай следующие. — Иннокентий. — Кошку? Мужским именем? — Ну, а что? — пожимает плечами. — Это на тот случай, если тебе первое не понравится, ты же помнишь? — К сожалению, имею память не как у рыбы. — Алиса. — В стране чудес, что ли? — Нет, просто Алиса. — Следующее. — Что ты как в борделе «следующая», «следующая», ты лучше на языке смакуй — А-ли-са. — Я долго ждать буду? — Ладно, сейчас, — вновь утыкается взглядом в листок. — Царапка? — Ебанулся? Она тебя хоть раз когтями огрела за это время? — Нет. — А жаль. — Рыжая? — Ей и без такого имени хватит цвета. — Черная? — немой вопрос в моих глазах заставил его продолжить. — А что? Абстракционизм, никто и не догадается. — Амелия? — Нет. — Польша? — Нет. — Китай? — Нет. — Азербайджан? — Я в тебя сейчас пепельницей кину, — огрызнулся я, меня начинал напрягать его список. Назвать кошку в честь страны, с какого лешего? — Я знал, что ты не согласишься. — И? — Но у меня больше нет других вариантов, смотря на это чудовище, у меня только одно имя на ум приходит. — И какое же? — сигарета летит вниз. — Иуда! — Заебись, назовем ее так. — Но… пх… как же? — Я пошутил. Все имена галимые, пусть лучше без твоего позорного клейма ходит. Закрыли тему. — Ну-у-у, ладно, я просто предложил свою помощь. — Лучше бы посуду после ужина помыл. — Есть, босс. Гир скрылся за дверью балкона, оставив меня в полном одиночестве. Я же, вновь сливаясь со звуками проезжающего транспорта, облегченно выдохнул. Иногда абсурдность его мышления заставляет меня поражаться, не всегда можно свести на юмор все жизненные обстоятельства, но сегодня я упрекать его не хочу. И без того так редко вижу, как он улыбается…