Бог и наркотики

Громкий кашель заставляет в мгновенье ока разлепить глаза. Со скоростью спринтера срываюсь с места, по пути захватываю из ванной заранее приготовленный таз. В комнату вбегаю почти на лету, подскакиваю к согнувшемуся на полу Гиру, что стоя на карачках, опустив низко голову, захлебывается в собственном кашле. Опускаю зеленый пластмассовый таз рядом с ним, обхватывая руками его длинные волосы, собираю в большую копну, удерживая на затылке. Несколько волосинок все же вылетают, падая прямо на лицо, но я не спешу их поправлять, сейчас чистота не так важна. — Суй пальцы в рот, — сухо произношу очередную команду, понимая, что он едва меня слышит. Безжизненный взгляд в пустоту, покрасневшее от кашля лицо и побелевшие губы. — Ну, же! Давай, — уже шиплю, улавливая лишь бешеный ритм собственного сердца, кажется, что оно выломает всю грудную клетку через секунду и вывалится прямо в этот тазик, пачкая его сгустками крови. Хватаю его за руку, зажимая своими пальцами его большой палец, мизинец и безымянный, заставляя торчать лишь два нужных. Сам запихиваю ему в рот его руку, толкая пальцы как можно дальше в глотку. Вздрагивает, а затем уже сам засовывает их глубже. Наконец, рвотный ком, поступивший к его горлу минутой ранее, выходит. Таз постепенно наполняется серо-желтой массой, а комнатный воздух смешивается дурманным запахом желудочного сока. Его лицо кривится от неприятных ощущений, я же неотрывно продолжаю наблюдать за его болезненными судорогами. — Приди же в себя, наконец. Мне надоело смотреть на это жалкое выражение лица. Ты и сам себе не позволишь проникнуться жалостью к себе. Не в твоих это принципах. Очнись же! *** Открываю глаза, наблюдая над собой обтянутый сумраком потолок. Каждую ночь снятся отрывки минувших дней, заставляя раз за разом окунаться в эмоции, разнообразный шквал которых я испытывал. Вытягиваю перед собой руки, растопыривая пальцы, пропускаю через них невидимые струи воздуха. Так и с ума сойти не долго. Бесшумно поднимаюсь с кровати, нащупывая под ногами сотовый, тянусь за ним, не поднимая с пола, нажимаю на кнопку, заставляя дисплей загореться. Все, что нужно мне узнать — время. На часах половина третьего. Ночь еще в самом разгаре. Касаюсь ладонью вспотевшего лба, шумно выдыхаю, стирая влагу одним движением. Может, прогулка до графина с водой на кухню немного отрезвит голову? Выхожу в коридор, замечая у противоположной стены тонкую полоску света: в комнате Гира все еще работает лампочка. Взъерошив волосы, потягиваюсь. Приближаясь к двери, тянусь к ручке, чтобы проверить, как он там, но доносящийся изнутри голос, заставляет замереть. — Ты ведь меня понимаешь? Опускаю руку, так и не открыв дверь, столбом стою перед ней, продолжая вслушиваться в монолог Гира. С кем он разговаривает? — Я знаю… понимаешь, тебя выдают твои глаза, — даже отсюда слышу, как он шумно выдыхает. — А Он… не понимает, до сих пор не понял, — слышится протяжное урчание, после чего Гир добавляет: — И давно тебя так гладили? А ты ведь совсем ручная, зачем тогда притворяешься такой дикой? — на моих губах невольно появляется улыбка: всё это время он разговаривал с кошкой. Опускаюсь на пол, прижимаясь к двери, что ведет в туалет. Комната совсем рядом, поэтому стоять возле нее нет смысла, все и так отлично слышно. — Я и сам себя порой не понимаю. Мы ведь были Там с Ним кем-то друг для друга. А сейчас, — он на секунду замолкает. — Лишь пустые разговоры. «О чём это он?» — немой вопрос застывает на губах, когда я слышу продолжение. — Хотя, о чём это я? Ведь я так боялся его, себя, того, что между нами происходило, а сейчас этого ничего нет, и я должен просто радоваться, — слышу сдавленный смех. — Порой я чувствую, что схожу с ума. А ты… — вновь слышится продолжительное урчание. — У тебя такие же глаза как у Него. Только твои не меняют цвет, они состоят сразу из двух, а Его меняют. Если в комнате очень светло они становятся зелеными, если же свет приглушен — карими. Всегда это замечал, представляешь? Сам чувствую, как всё это глупо звучит, но ничего поделать не могу. Потому что. Потому что запутался. Встаю с пола, машинально проводя по ткани трусов ладонью, отряхивая ее. Лучше сейчас сделать вид, что я ничего этого не слышал. Знаю, что мне бы самому было неприятно, если разговор, который больше предназначен для внутренних размышлений, застал кто-то. С походом на кухню пришлось повременить, жажду — отставить в сторону, я молча вернулся в свою постель, не переставая думать о том, что же такого было между нами в его фантазиях. Ведь я прекрасно понимал, что он вел речь обо мне. Чувствовал. *** Фоном звучит приятная музыка, рядом вальяжно, до чертиков медленно передвигаются люди, на удивление молодые особы, как старые клячи, переставляют ноги. Атмосфера вокруг будто замирает. Алые тонкие губы, на которых сейчас нанесен не один слой ярко-красной помады, потягивают из соломинки коктейль. Взгляд из-под нарощенных ресниц стреляет на меня уже на протяжении трех часов, словно я мишень. Белокурые локоны волнами лежат на плечах, которые и в этот раз целомудренно прикрыты легкой кофточкой. — Он ведь меня так любит, — продолжает Бриана недавно начатый разговор о ее брате. — Ты не представляешь, как меня иногда раздражает его чрезмерная опека надо мной, — морщится она, проглатывая очередную дольку лимона. — А что тебя не устраивает? — как бы между прочим скучающе пожимаю плечами. — Ну, вообще-то я его старшая сестра и правильнее было бы мне проявлять о нем заботу, а не наоборот, — мне даже на секунду показалось, что она растерялась. — А что тебе мешает? — Брайан, посмотри на меня… — вдруг растерянно произносит она. — Я же ходячая табличка с надписью «пожалейте меня», он прекрасно понимает, что в отношении с мужчинами у меня никогда и ничего не будет гладко, боится, что кто-то разобьет мне сердце, заставит его сестру переживать. Я бы просто не успела попечься о нем больше, чем он разрешает. После следует очередная забота с его стороны. Он ищет мне кавалера, оплачивает его свидания, думая, что я ни о чем не догадываюсь. Уверен, что такой лживый способ — лучший выход. — Ты же, конечно, думаешь иначе… — О чем ты? А разве не понятно? Стив не сможет удерживать рядом со мной своего наёмника дольше, чем он сам сможет меня вынести. Если дело доходит до элементарного поцелуя, парень, как фарфоровая кукла, ломается прямо у меня на глазах. После его опять неожиданно заменяет новый ухажёр, — иногда, между строк, я стал ловить себя на мысли, что испытываю некое подобие жалости к ней. То чувство, которое в этой жизни я больше всего презираю. Просто мне кажется, что эта девушка может заслуживать лучшего для нее положения, а брат ей только мешает. Пока он опутывает ее людьми, в руках которых маска, настоящие эмоции обходят ее стороной. Просто потому, что даже не могут подступить к Бриане. — Но тебе же нравится такая игра, и ты неплохо справляешься со своей невинной ролью жертвы, не так ли? — опускаю бокал на скатерть, сегодня мне совершенно не хочется с ней пить. — Скорее всего, я просто вынуждена получать от этого удовольствие. Иногда приходится говорить, что я сама бросила своего ухажёра, который, на самом же деле, в очередной раз сдулся в самый неожиданный момент. Мне попросту их жалко. Да, они получают за это деньги, но нервную систему за такую ничтожную сумму им никто не восстановит. Брат слишком расчетлив. — А ты слишком змееподобна, чтобы отпустить свою жертву до того момента, как ее постигнет такая участь, — мне не страшно говорить ей о своих мыслях, питать фальшью человека, который живет с её помощью, не в моих планах. — Ты прав. Я не могу просто в первый же день их работы сказать, что мне неприятно их внимание. Обыграть ситуацию так, чтобы брат подумал, что я купаюсь во внимании окружающих, и оно мне пресытилось. Что мне нужен покой. — И ты делаешь все совершенно иначе, заставляешь беднягу рвать задницу, дабы доказать Стиву, что он чего-то стоит. А точнее — той суммы, которую получает. — Может, и так. Каждый из этого объемного треугольника получает выгоду. Здесь нет белых ворон, не существует козла отпущения. Каждый ведет игру по своим правилам, — ухмыляется Бриана, не отрываясь от своей тарелки. Порой мне кажется, что большая часть проблем заключается в ее чрезмерном обжорстве. Жаль только, что девушка упорно пытается найти себе принца на белом коне, а не такого же простого смертного человека, который так же неравнодушен к еде. — Уверена, что он никогда не догадается о том, что… — Что я знаю о его театре, нет, он слишком занят работой и поиском очередного спутника для меня, ему некогда вникать во что-то так глубоко, — отмахиваясь, уверенно заявляет Бриана. *** Сижу на кровати, внимательно вчитываясь в напечатанные строки новой книги. На коленях мирно покоится спящая кошка, тихо посапывая и изредка вздрагивая ушами. Скоро все раны обрастут, вновь покроются густой шерстью и будет едва заметно, что у животного были какие-то проблемы. Нет, конечно, отсутствие части хвоста ничем не скроешь, но, по крайней мере, этот обрубок будет аккуратно обрамлен рыжей шерстью. Рядом на диван опускается Гир, потирая сонные глаза, бросает мимолетный взгляд на кошку, а потом на меня. Он, наконец, разобрал несколько коробок со своими личными вещами и ходит не в растянутых футболках, а в более приличной одежде. Синяя борцовка, черные чуть выше колена шорты. — Ну, и чего ты маешься? — не отрывая взгляда от книги, спрашиваю его, отчего парень неожиданно вздрагивает. Кажется, я вывел его из очередных раздумий. В последнее время он сам на себя не похож. — Не знаю, просто мне нечем себя занять, — пожимает он плечами, снимая с руки тонкую черную резинку, забирает волосы в слабый хвостик. Мне так нравится, когда он открывает свой широкий бледный лоб. Изгиб его бровей становится в разы выразительней, а глаза не занавешивает вечно ненужная тень. — Придумай себе дело, — переворачиваю страницу, ощущая кожей на пальцах ее шершавую поверхность. — Я тут подумал, — говорит он, а я отрываюсь от книги и смотрю на него: Гир в это время, сжав левую руку в изгибе локтя, ощупывает свои мышцы. — Нужно возвращать себе прежнюю форму, я совсем распустил себя. — И что ты хочешь от меня? — бровь в вопросительном изгибе ползет вверх. — В коробках я не нашел своей штанги, наверное, отец не снял ее с дверного проёма в той квартире, мы можем сходить с тобой до спортивного магазина и купить подходящую? Просто я не могу без подтягиваний, с ними я быстрее верну себе прежнюю форму, — уверенно говорит Гир. — На этой неделе я занят, но, если ты подождешь выходных, то мы сможем съездить с тобой в твой сервис центр, — говорю я, вновь переключая внимание на книгу. — Что ж, и на том спасибо, — как-то отчаянно произносит он, а я понимаю, что чаша моего терпения переполнена. Пути назад нет. Книга моментально отброшена в сторону. Кошка, поднявшись на лапы, тут же спрыгивает с меня, ретируясь из комнаты, не хуже ракеты. Вздергиваю обеими руками все тело Гира за ноги, заставляя улечься на кровати. Подминаю его под себя, заводя оба запястья над головой. Опешив, даже не брыкается, непонимающе смотрит на меня вылупившимися глазами. — Может, хватит уже? — нависая над ним, смотрю прямо в глаза, будто бы пытаясь без слов найти в них ответ. — Что? О чем ты? — удивленно спрашивает Гир, пихая меня ногами в живот. Вот только, как бы он ни старался, скинуть меня с себя у него не получится. — Что с твоей рожей? Нацепил на нее какую-то странную маску, улыбаешься, будто тебя кто-то за щеки дергает. Что за притворство? — сам не замечаю, как начинаю буквально рычать на него. Спусковой курок, кажется, вот-вот заклинит. — Я ничего… Ничего я не цеплял себе на рожу. Хожу такой же, как обычно… — Не ври! — вдавливаю его руки сильнее. — Чего ты боишься? Думаешь, твои действия трудно не заметить? — Я не понимаю тебя… — Каждый раз, подходя ко мне в попытке прикоснуться, одергиваешь руку. Пытаясь что-то сказать, вдруг осознав глупость фразы, затыкаешься. Разве это нормально? — Такого не было… — Опять врешь, — руки сильнее смыкаются на его, кожа на кончиках пальцев уже совсем синяя. — Просто… — пыхтит, не прекращая вырываться. — Я запутался… — Расскажи, в чем? — хватка слабеет. — Нет, не могу, — усердно мотает из стороны в сторону головой. — Можешь, хочешь, помогу тебе. Вся проблема в галлюцинациях, верно? — распахивает глаза, удивленно смотря на меня. — Откуда ты… — во взгляде появляется подозрение. — Да у тебя же все на лице написано, — пытаюсь остудить его пыл, но не тут-то было, его лицо вновь искажается. — Почему тебе так сложно открыться мне. Не доверяешь? — отрицательно качает головой. — Тогда что? — Не знаю. Не знаю! — почти кричит. — Наверное, потому, что я врал тебе, — его голос становится тише. — Так у тебя есть шанс все исправить и рассказать мне правду, — сжимаю его руки, все так же удерживая над головой, но на этот раз причиняя меньше боли. — Я говорил, что видел несвязные между собой картины, но это не так. Обрывков было лишь немного, после появилась целая картина. Всегда один и тот же человек, одна и та же квартира. — Что за человек? — тихо спрашиваю его, убирая одну руку, смахиваю с его лица волосы, что выбившись из хвоста при возне, упали на глаза. — Это был ты, — с большим трудом произносит он. Странно, но при всем этом, я совершенно не удивлен, будто бы чувствовал это раньше. Но ведь это совершенно не так. — Я, говоришь? И кем же мы были друг другу, раз ты так тушуешься лишь при одном взгляде на меня? — понимаю, что сейчас не место сарказму в голосе, но не могу удержать себя. — Кем, я спрашиваю? — жмурится, заставляя меня сделать поспешный вывод. — Может, мы были с тобой… — Друзьями, — вдруг перебивая, срывается он на крик. — Мы. Были. С. Тобой. Друзьями, — говорит он, цедя сквозь зубы каждое слово. — И все? — удивленно ухмыляюсь я, отпуская его руки. — И чего ты все это время боялся? — непонимающе спрашиваю я, откидываясь на подлокотник дивана. — Просто, когда ты ведешь себя столь раскованно с человеком в своих, скажем, фантазиях, позволяя себе говорить обо всем, о чем только захочется, то сталкиваясь с таким холодом и в буквальном смысле стеной в общении, становится неуютно, — честно говорит он, заставляя улыбнуться оттого, что он смог открыться мне. — Прости, возможно, я попробую исправиться. *** Дни летят быстро, меняя одно календарное число на другое с бешеной скоростью. Еще только недавно было начало недели, а сейчас в полной своей красе стоял пятничный вечер. Огни ночного города, свежий воздух, гудение проезжающих мимо машин: всё это заставляло душу и тело успокаиваться. Даже несмотря на тот удручающий факт, что рядом со мной осторожно вышагивая, шла Бриана. В этот раз мы обошлись без царских замашек: никаких ресторанов, лишь прогулка по городу. Погода позволила надеть девушке лишь платье длинною чуть ниже колена и легкую кофточку, которая, кажется, была просто привычным предметом в ее гардеробе. Еще ни разу не видел её открытых плеч, да и желанием особым не горю. — Вот так и получилось бы… — продолжает Бриана недавно заведенный разговор о её семье. — Если до двадцати пяти лет я бы вышла замуж, мой муж унаследовал бы половину фирмы отца, но об этом, как бы смешно это ни звучало, никто даже не думал, когда смотрел на меня. Поэтому с братом у нас была молчаливая договоренность: какая ни была бы ситуация, наследство не должно становиться главной причиной в моих отношениях с молодыми людьми. — Понятно, — задумчиво произношу я, оглядывая окрестности: в этом месте дома такие маленькие. — Как видишь, сейчас мне двадцать шесть и папин наказ больше не в силе… — И по этому поводу Стив решил завалить тебя букетами из людского внимания, умно, — перебиваю я девушку, бросая невольный взгляд на ее смущающееся лицо: она сегодня весь день какая-то раскрасневшаяся. А я сам начинаю удивленно ловить себя на том, что часто останавливаюсь взглядом на ней. Даже дольше, чем обычно. Гуляли мы уже четвертый час, и прогулка плавно подходила к своему завершению, когда на том месте, где мы должны были разойтись, Бриана вдруг остановилась, прижавшись ко мне всем своим массивным телом. — Ты чего это вдруг? — не скрывая злобы в голосе, спрашиваю ее, на что девушка, закатив глаза, только начала шире улыбаться. Наманикюренный пальчик отодвинул ворот моей рубашки, а моей кожи на шее коснулась её ладонь. Я ещё никогда так не паниковал в душе. Больше меня возмутили не действия девушки, которых не ожидать было бы совсем легкомысленно и глупо, а реакция собственного тела. Мне отнюдь не были неприятны её прикосновения. — Я же видела, как ты весь вечер смотришь на меня… — жмурится она, не переставая водить пальцем по моей шее. — Такого плотоядного взгляда сложно не заметить, — подается чуть ближе, а я буквально взвываю, собирая себя в руки, отстраняюсь, с высока смотря на нее. Не скрывая своего недовольства. — Разве тебе больше нравится, когда целуешь ты, а не тебя? — четко выговариваю я каждое слово. — Неужели, придя домой, ты будешь вспоминать наш поцелуй с наслаждением? Так нравится питаться придуманной иллюзией? — бровь изгибается, поднимаясь вверх, взгляд становится пронзительней. — Возможно, — пожимает она плечами, отстраняясь от меня, так и не достигнув своими губами цели, — ты и прав, может, позже ты сам об этом пожалеешь, чао, — машет рукой, улыбаясь на прощанье. Слишком кстати подъехала ее машина. Слишком. Кстати. *** Несусь домой, как ошпаренный кипятком. Хватаясь за расхлябанные ручки перил, преодолеваю один лестничный пролет за другим, пытаясь отогнать от себя совсем ненужные мысли. Дрожащими руками вытаскиваю из кармана ключи, чувствуя, как на лбу выступает испарина. Что же происходит со мной? Завелся от какой-то жирухи. И с чего вдруг? Ключ не получается вставить в замок с первого раза, да и со второго тоже, бросая это несчастное занятие, стучу в дверь. Нужно успокоиться… Нужно всего лишь успокоиться. В дверях появляется Гир. Он стоит передо мной в одном полотенце, накинутом на бедра, мокрые волосы аккуратно и в тоже время совершенно небрежно обрамляют лицо, спускаясь на плечи. Ключицы, обтянутые бледной кожей, длинная шея. Вваливаюсь в квартиру, захлопывая дверь, толкаю одной рукой Гира, прижимая всем телом прямо к шкафу. Не успевает ничего толком произнести, в удивлении просто смотрит на меня, пытаясь, наверняка, понять пьяный ли я или нет. Но нет… Сегодня я не выпил ни грамма. Скольжу рукой по его телу, собирая влагу с плеч. Подаюсь вперед, втягивая носом запах собственного геля для душа, что не сумел полностью перебить природный запах тела. Чистого тела Гира… Сталкиваясь с всё еще непонимающим и слегка испуганным взглядом, касаюсь своими губами его губ, запускаю язык в его рот, проходясь по ряду стиснутых зубов. Целую его, не обращая внимания на то, что он совершенно не торопится отвечать. Касаюсь кончиком языка его нижней губы. Зубы смыкаются на чувствительной коже и оттягивают ее, всасывая в рот. Закрываю глаза, чтобы не видеть его ошарашенного взгляда. Все потом. Разжимает зубы, впуская мой язык в рот, боязливо отвечает на поцелуй, робко, едва ощутимо сплетая свой язык с моим. Но этого хватило, чтобы мою крышу снесло окончательно. Вжимаю его в шкаф, сдергивая с него полотенце, протискиваюсь между его раздвинутых ног, совершенно не обращая внимания на то, что я в одежде и подобные касания могут быть неприятны ему. Жадно впиваюсь в его губы, чувствуя, как стремительно набирают скорость удары сердца. Живот сводит приятной тяжестью. Отрываясь от его губ, скольжу вниз по подбородку, кадыку, зубами пробую его шею на вкус, впиваясь напоследок губами, оставляя личную багровую отметину. Поразительно, что поцелуй с ним, до сумасшедшего простой и обыкновенный поцелуй превращается почти что в секс, я будто откровенно трахаю его, нагнув под собой. Такая мысль заставляет резко отозваться в паху. Вздрагиваю. Будто бы отступивший недавно появившийся в груди страх, привел с собой за руку новое ощущение. Непонятное мне. Отстраняюсь от Гира, вглядываясь в его лицо: припухшие от поцелуя губы, расширенные зрачки, рот, приоткрытый в частых вздохах. Что я наделал? — Прости. Шарахаюсь от него, словно сегодня утром от меня кошка, взглядом нахожу приоткрытую дверь ванной, вбегаю в нее, закрываясь на защёлку. Встаю прямо в одежде под напор струй воды из душа. Что это я? Неужели я сделал это с ним только для того, чтобы убедить себя в том, что реакция на Бриану — лишь последствия долгого воздержания. Надеюсь, он простит меня за такую дерзость. Ведь простит? — Что это было? Слышу недовольный голос Гира за дверью, выдыхаю, понимая, что игнорировать его будет глупо. — Извини, я просто. Я не специально. Сорвался. Только не держи на меня зла… Хотел было добавить еще что-то, впервые в жизни теряя слова на ходу, но громкий смех по ту сторону двери, заставляет остановиться. — Опять думаешь за других, да? — голос становится все тише, шаги оповещают о том, что он удаляется в другом направлении. — И почему ты так уверен, что мне неприятны твои прикосновения? — напоследок кричит он, перед тем, как громко хлопнув дверью, скрыться в своей комнате.