Без названия - 3

Ультия устроилась на пеньке на краю поляны. Спина за несколько дней успела отдохнуть от рюкзаков, но рука все равно невольно тянулась, чтобы хоть немного помассировать уставшие обычно плечи. В нескольких метрах тихо потрескивал костер, выпуская время от времени в ночной воздух снопы искр. Джерар сидел рядом, сгорбившись и опустив голову, и бездумно шевелил палкой угли. Отсветы пламени плясали на его лице, откидывали причудливые тени на траву вокруг и угасали в зрачках. Ультия вздохнула. — Обожжешься же, — бросила она, но Джерар не услышал. Он продолжал шевелить палкой угли, языки пламени вспыхивали все ближе и ближе к его руке. Ультия встала и подошла. Присела рядом, крепко сжала пальцами его запястье, заставляя отвести ладонь. Джерар удивленно, почти пораженно посмотрел на нее, будто только заметил. — Обожжешься, — еще раз тихо сказала она и, развернувшись, пошла назад. Села, машинально закинув ногу на ногу, тряхнула волосами, прогоняя непослушные пряди за спину. Джерар несколько секунд бездумно смотрел в ее сторону, затем снова повернулся к костру. В пустых глазах застыла такая скрытая боль, что сердце невольно заныло. «Он с самой встречи с Эльзой ходит как в воду опущенный», — подумала Ультия. Она видела, как переменилась в лице Эльза, когда заметила их троицу. И прекрасно понимала, что чувствовал в тот миг Джерар. Эльза скрывать эмоции не умела совершенно, у нее все сразу же отражалось на лице. Джерару это удавалось лучше — но Ультия слишком хорошо изучила его за шесть лет. Она знала его, как облупленного, поэтому прекрасно читала в лихорадочном блеске глаз почти безумную нежность, сжигавшую его изнутри каждый раз, когда он видел Эльзу, а в складке возле губ — понимание того, что он не имеет права приблизиться к ней, если действительно хочет ей счастья. Видела, как чувства и желания раздирают его пополам, борясь, протестуя против веления разума. Пламя потрескивало, жадно пожирая поленья, будто какое-то древнее божество — законную жертву. Ультия смотрела на то, как Джерар горбится еще больше, опускает голову низко-низко, настолько, что волосы почти полностью закрывают лицо. За спиной послышался хруст сухих веток, и в следующее мгновение на поляну вышла Мелди. Остановилась возле пенька, присела рядом, бросив на Джерара полный искреннего сочувствия взгляд. — Ул, я узнала, что ты просила, — она протянула сложенный вчетверо кусок бумаги. Ультия взяла его и развернула, поворачивая к огню, чтобы лучше рассмотреть. На белой поверхности карандашом были нацарапаны название улицы, номер дома и комнаты. Буквы были неровными, будто писали второпях. Ультия сложила бумажку назад и благодарно улыбнулась Мелди. — Спасибо, — она окинула подругу теплым взглядом. — Все прошло хорошо? Тебя никто не заподозрил? — Нет, — та ответила успокаивающей улыбкой. Затем обернулась к очагу, глядя на Джерара. — Слушай, Ул, — уголки ее губ опустились, между бровями залегла тревожная складка. — Это действительно все, что мы можем для него сделать? Ультия вздохнула и опустила взгляд: тот же вопрос мучил ее с самого начала. — Я верю, что так, — тихо отозвалась она. — Они должны решить все сами. Мы можем лишь немного помочь. Мелди помолчала минуту, затем встала и, так и не сказав ни слова, пошла к палатке. Ультия провела ее печальным взглядом и снова повернулась к Джерару. Пальцы сжали огрызок бумаги. Она все еще сомневалась. До сих пор не знала, имеет ли вообще хоть какое-то право что-то ему говорить после восьми лет манипуляций. После того, как притворялась духом Зерефа, как лгала и заставляла отвлекать на себя внимание, как подставляла до последней минуты, будто нечаянно рассказывая на развалинах Совета секрет Зигрейна, как после даже не поинтересовалась его судьбой. Она сомневалась, не хотела ему перечить, считая себя виноватой — но видеть Джерара таким было мучительно больно. Она просто не могла оставаться равнодушной. Не после шести лет жизни бок о бок, когда они стали почти семьей. Ультия бросила еще один взгляд на бумажку, затем крепко сжала ее в руке и твердо двинулась к костру.