Lost in Emotion

Когда компания наконец воссоединилась с Абдулом, то окружила его взрывом активности. Потопление подлодки, очевидно, не входило в их планы, и хотя никто не был съеден на морском дне, это стало предлогом для Джотаро, чтобы надрать задницу Верховной Жрице. В океане. Это комбинация двух его любимых занятий. Также он запомнил на зубок то, что, по всей видимости, Какёин знал этикет жестов подводного плавания и японского языка жестов, что было ошеломляюще очаровательно. Когда он научился этим вещам? Как он не обзавёлся друзьями до всей этой катастрофы с путешествием по дороге? Возможно, Джотаро никогда не поймёт. У них действительно не было других моментов близости с двадцать пятого числа, что, с одной стороны, было отстойно, потому что ему нравился Какёин, нравилось проводить с ним время. Нравился факт того, что Какёин, возможно, позволил бы ему поцеловать его, если бы он спросил. Но с другой стороны, они так и не обсудили, что произошло со Смертью 13, и поэтому никто не верил Какёину, что тот — единственный, кто помнит, что случилось на самом деле. Джотаро знал, что в какой-то момент им придётся поговорить об этом. Но «говорить о моих проблемах доверия» было в самом, самом, самом низу списка вещей, которые Джотаро собирался делать с кем-либо, не говоря уже о Какёине. По крайней мере, с возвращением Абдула Полнарефф снова стал вести себя обыкновенно по-глупому («обыкновенно» здесь имеет относительное значение). Он трогал Абдула больше, чем кого-либо, насчёт чего тот, похоже, только протестовал. Джотаро был рад, что он не единственный, кто влюбился. Спустя пару дней по прибытию в Египет, Джозеф остановился на середине повествования какой-то бессмысленной истории, чтобы спросить: — Скажите, какое сегодня число? И какой год? После короткой недоумённой паузы, Какёин проинформировал его: — 31 декабря, 1988 год. Вы себя нормально чувствуете? Джозеф засмеялся. — Я в порядке, разве не может старик потеряться в счёте времени хотя бы разок? У меня за плечами побольше опыта и памяти, чем у вас, детишки. Бог мой, уже 1989. — Что-то знаменательное в 1989 году? — спросил Абдул, будучи хорошим другом. Этот разговор не затрагивал Джотаро, чтобы тот продолжал данный ход мыслей. Всё было так, словно вся естественная доброта сосредоточилась в передней части машины: Джозеф сидел за рулём, а Абдул — на пассажирском сидении, в то время как счастливая троица теснилась сзади. Джотаро скучал по индийской машине, в конце которой было три сидения. По крайней мере, ему досталось место у окна, всё же — из них троих самые узкие плечи были у Какёина, поэтому тот застрял посередине. Сосунок. — Ага, будет пятидесятая годовщина с тех пор, когда я подрался с кучкой мезоамериканских богов, встретил мою странную горячую маму, потерял самого лучшего друга, который у меня только был, и женился на моей дорогой Сьюзи, — сказал Джозеф. Затем он отпустил руль, чтобы пошевелить пальцами правой руки. — Также я лишился этой руки, когда запустил ударом одного из богов в космос. Всё это случилось за пару бурных месяцев. Полнарефф прищурился на него. — Это типа… Вы играете с нами во «вставь ложь среди правды»? Некоторые из этих событий не звучат правдоподобными. — Нет, нет, всё из этого произошло. Джотаро, ты знаешь бабулю Сьюзи, поддержи меня. — Знаешь, старик, так же, как и шок от того, что ты убедил какую-то бедняжку выйти за тебя, что-то говорит мне, что вопросом тут задаётся не только Полнарефф, — Джотаро мало знал о юности Джозефа, и эти знания склоняли его к тому, что старик говорит правду, но иногда тебе просто нужно вести себя с родственниками как говнюк. Он знал, что Джозеф на его месте поступил бы так же. — Ах, ДжоДжо, ты думаешь, что такой хитрожопый ответ спасёт тебя от этого разговора. Что ты там говорил пару недель тому назад? Эм, «шути о себе»*, думаю, это были твои слова. Теперь у меня есть оправдание тому, что я расскажу каждому сидящему в машине всё о своей юности. — Ох, ради бога. — Всё началось тогда, когда я переехал в Нью Йорк…

***

Следующие пару часов поездки были заняты красочным детальным описанием всей жизни шестнадцати-восемнадцатилетнего Джозефа. Это было на самом деле довольно интересно — не то, что бы Джотаро вообще говорил это ему — и по сути, он только один раз прервал оратора, что в целом было хорошо. На самом деле Джозеф оказался хорошим рассказчиком, и Полнарефф действительно прослезился, когда он добрался до судьбы Цезаря. — В любом случае, — подытожил Джозеф, — я действительно не чувствую необходимости отмечать запуск Карса в космос, но я думаю, что мне захочется сделать что-то для Цезаря. И моя со Сьюзи пятидесятая годовщина — важное дело, очевидно. — Не поймите это неправильно или что-то вроде того — я знаю, вы, англичане, странные в этих вещах — но типа, было между вами и Цезарем… что-то? — спросил Полнарефф. — Манера повествования о нём звучит так, словно он был более важен. Джозеф задумчиво протянул «хмммм». Джотаро чувствовал странную тревогу насчёт того, каким же будет ответ. — Мы никогда не целовались или ещё что. Но я был влюблён в него, ага. Мы никогда не говорили об этом или подобном, но я думаю, что он испытывал то же самое. На мгновение все затихли. Было слышно только рычание двигателя. — В любом случае, — сказал Джозеф, тяжело засмеявшись, — я думаю, вот каков мой совет дня. Не позволяйте тем людям, которых вы любите, умереть, не сказав им о своих чувствах. — Это чёртово опускание морали, — откликнулся Джотаро, пытаясь повернуть этот разговор в безопасное русло. — Хорошо, как насчёт: пытайтесь избегать сражений с древними супермощными богами, даже если они действительно, действительно злые? — Это тоже звучит отстойно, — сказал Какёин. — Жестокая толпа, — проворчал Джозеф. — Почему бы вам, подонкам, не попытаться суммировать опыт жизни в один совет; это сложнее, чем звучит. — Я знаю, каким может быть мой! «Трахай сучек, получай деньги», — ликующе заявил Полнарефф. Абдул закатил свои глаза и сделал губами «пфах». Это было ошибкой, так как заставило Полнареффа обратить внимание на него. — А у Абдула… хммм. «Будь приятен к красивым путешественникам с хорошей причёской»? — Интересно, что ты сказал это, Жан-Пьер, так как у меня уже много лет не было значимых встреч с красивыми путешественниками с хорошей причёской. Ты тоже стал предсказателем? Полнарефф схватился за грудь. — Абдул, ты ранил меня! Какое-то время они пререкались так и сяк, и Джотаро заткнул их просьбой посмотреть в окно на пыльный пейзаж, через который они проезжали. Солнце начало садиться. Он действительно был рад тому, что сейчас находился прямо здесь, а не в чёртовой старшей школе. Через время ссора сошла на «нет», и Полнарефф включил радио, сначала негромко. Джотаро не знал этой песни*, но она была медленной для поп-жанра. Хорошая песня, чтобы вздремнуть. Под конец он вернулся в реальность, когда что-то пихнулось в его плечо. Когда он опустил взгляд, в его животе что-то едва вздрогнуло: Какёин прислонился к боку Джотаро, его голова облокачивалась о плечо друга. — Тебе удобно? — прошептал он. Какёин лишь сонливо хрюкнул. Джотаро даже физически почувствовал, как его душа восходит. Абдул поймал его взгляд в боковом зеркале — конечно же — и широко ухмыльнулся ему, но не стал привлекать к ним лишнего внимания. Честно говоря, Абдул был его любимчиком. Джотаро просто прислонился головой к стеклу машины и пытался не двигаться. Через время он уснул, чувствуя себя нервно, но хорошо. Он спал достаточно крепко, так что он даже не шелохнулся, когда Полнарефф наклонился к Какьёину для того, чтобы сфотографировать их двоих, со вспышкой и прочим. Это фото тоже нашло своё место среди страниц книги «101 удивительное морское создание!»