Забыв про лёгкий путь

— Вы не должны проявить и тени слабости, — жёстко и строго. Отец не знал жалости ни к кому, тем более к родным. Это заслуживало уважения, и клан проявлял его, беспрекословно подчиняясь своему главе. Так же, как и сидящие сейчас, склонив голову, сыновья. Младшие два явно опечалились, но постарались изо всех сил это скрыть, даже не пытаясь противоречить словам отца. Старший же в лице абсолютно не изменился и теперь смотрел прямо в холодные глаза родителя: ему суждено вести клан в будущем, и все — старейшины, сильнейшие шиноби — не сомневались в нём. Только отец. Впрочем, показывал он свое недоверие довольно редко — и никогда не делал этого открыто. Как сейчас: одна фраза, которую приняли на свой счёт младшие наследники, пусть она им и не предназначалась. Но он понял. Его не только за мощь чакры называли гением. Когда отец разрешил им уходить, братья медленно встали — синхронно, заученными с детства плавными движениями — и один за другим покинули комнату, прикрыв за собой сёдзи. Нарочито неспешно ушли в другое крыло главного дома, кивая стоящим тут и там вышестоящим шиноби, пока не заперлись в обширной тренировочной комнате. Кроме них и отца сюда никто больше не имел права войти — именно здесь текущий глава передаёт секретные знания своим наследникам. Как только скрылись от всего остального мира за укреплёнными различными дзюцу стенами, двое младших, почти ровесников, полностью расслабились. Завалились на татами друг напротив друга, гремя чёрными доспехами клана, и устало развели конечности в стороны. Оказавшийся ровно посередине между ними шиноби мог лицезреть одинаково хмурое выражение на лицах двух даже не достигших десятилетнего возраста мальчишек. Удивительно: вроде и не близнецы, но характерами просто безумно друг на друга похожие. Совсем не такие, как он сам. — Нии-саа-а-а-ан, — протянул один, — мы ведь выиграем, да? — Ты же сильный, и никто не может тебе противостоять, — добавил второй, — даже отец. В этом они были правы: в клане ему больше не у кого было учиться — всех превзошёл. И если в сражениях его и не назначали лидером, то только из-за недостатка опыта. Тем не менее, все знали, кто является главным оружием Учих. — Да. Мы выиграем, — его голос никогда не был громким, но слова всегда звучали чётко и ясно. Младшие лишь раз слышали, как брат кричал, но то были похороны матери — они сами ревели так, что едва осознавали, что происходит вокруг. Не зря жену главы провожали в последний путь лишь самые близкие — нехорошо видеть слабость тех, кто должен быть опорой сотен людей… Засада была подготовлена со всей тщательностью — не придерешься. Разведчики узнали, что сегодня в обед небольшой отряд с предводителем их злейших врагов будет переходить через реку Модороки — нейтральную территорию, где небольшая равнина окружена столетними деревьями. Двое сенсоров, умевших полностью скрывать собственную чакру, расположились по обе стороны от берега, спрятавшись в густой листве. Помимо них здесь также находились четверо сильнейших дальнобойных ниндзя и трое наследников клана — минимальный набор, который было сложнее всего обнаружить. От этой миссии зависело очень многое, и самые младшие из всех участвовавших в ней шиноби заметно нервничали. Сейчас их брат, сохранявший привычно спокойное выражение лица, даже и не знал, за кого те волнуются больше: за успех операции, жизни подчинённых или за него самого. Ведь они были единственными, кто, кроме отца, догадывался о главной слабости гения Учиха. Но, когда группа из шестерых человек показалась в зоне чувствительности сенсоров, всё пошло чётко по плану. Предупредив друг друга с помощью слабого гендзюцу шарингана, Учиха были полностью готовы к появлению меж стволов деревьев шиноби в плотных красных доспехах. Однако старший наследник, стоящий рядом с одним из бойцов-дальников, почувствовал холодящую кровь дрожь. Никто не знал точный состав группы — за имеющуюся информацию и так отдали жизни двое славных ниндзя, — но он всё же надеялся, что на плечах противников будет выгравирован лишь один горизонтальный знак Сенджу. Это оказалось не так. Трое носили на себе круглую спираль клана Узумаки. Он прилагал огромные усилия, чтобы сохранять дыхание ровным, а взгляд — спокойным. Просто нужно сделать всё так, как следует: убить главу вражеских шиноби, положив этим конец невозможно долгой войне, а подчинённых на себя возьмут другие. Да, именно. План выполнялся чётко, без ошибок: враги начинают переходить реку, и к тому моменту все сидящие в засаде дальники уже полностью готовы атаковать. Человек рядом как раз сформировал в руке невероятно плотный сгусток огня, подтверждая это, когда гений Учиха, сквозь толщу листвы и установленный сенсорами скрывающий барьер, почувствовал на себе пронзительный взгляд того, на кого он всеми силами старался не смотреть. Этот Узумаки в маске. Тот, который умудрялся выходить живым из схваток с ним бесчисленное количество раз, который уходил от всех остальных и ни разу не был пойман. Этот парень не принадлежал к верхушке собственного клана, но неизменно шатался где-то рядом. Никто из Учиха не знал, почему. И если он и в этот раз не умрёт, то глава наверняка займётся им всерьёз — старший сын не сомневался. Это миссия была ещё и его собственной тайной проверкой: достоин ли титула или нет. Если да, то этот вражеский ниндзя сегодня не сможет убежать… Дзюцу выстрелили одновременно и ровно полетели в одну точку — к группе людей. Взорвались с сильным грохотом и подняли в воздух клубы чёрного дыма, перемежающегося горящими языками пламени. Когда трое владельцев шарингана спрыгнули с деревьев, два врага уже были мертвы, а в оставшихся летели новые огненные шары. Гений быстро ворвался в гущу едва утихших взрывов и за секунду нашёл свою цель. Перенёсся к черноволосому мужчине, который вот уже как пятнадцать лет вёл за собой один из сильнейших кланов. Занёс покрытый горящим чёрным пламенем клинок — противник успел только повернуть голову, удивлённо смотря на появившегося из ниоткуда юношу. Сенджу приготовился к смерти — на уход от полыхающего лезвия катаны не было времени, — но она не наступила. Укреплённый оранжевой чакрой доспех принял на себя урон, мгновенно покрывшись трещинами и осыпавшись на песок. Учиха смотрел в белую лисью маску, скрывающую тянущуюся от шеи цепочку шрамов, и почему-то не чувствовал досады. Он не мог отвести взгляд от насыщенно-бордовых глаз Узумаки, которые смотрели в ответ, кажется, совершенно не боясь попасться в плен гендзюцу. Или просто готовые его принять так же, как разрушившее всю левую часть доспеха пламя. Гений не мог отвернуться хоть на секунду, застыв с зажатым в ладони эфесом катаны, и о телепортации узнал только по окутавшим тело странным ощущениям. Видимо, именно из-за этой невероятно редкой техники шиноби и был приближённым к верхушке родственного клана… Мысль о наверняка проваленной миссии скрылась где-то далеко, и в голове Учихи звенела густая и ничем не нарушаемая пустота. Он мучительно медленно отвёл свой клинок, но убирать в ножны не спешил, выжидая. От противника послышалась усмешка, за которой последовал тихий вздох. Чужая рука поднялась так же нарочито неспешно, чтобы не спровоцировать на агрессию, и отвела маску с лица. Крепления перестали держать, и скрывающая длинный рассекающий левую щёку шрам деталь с негромким звуком упала на землю. — Где мы? — Учиха, и так не отличающийся громкостью голоса, сейчас едва шевелил губами. Но даже так его услышали. — Далеко. — Шиноби хмурился. Он, на секунду прикрыв глаза, сделал медленный шаг назад. Следующим движением был уже прыжок — дистанция увеличилась. Узумаки не стоило ничего говорить — всё и так стало понятно. Нехорошо двум заведомо злейшим врагам простаивать — они обязаны сражаться. За родных и друзей, за клан. Мстить за тех, кто погиб от чужих рук. Учиха потратил долгую секунду, чтобы найти в собственной душе эту тягучую ненависть и боль, которая всегда сопутствовала мангекё шарингану. Клинок снова окутало пламя, но на этот раз в руках оппонента тоже было оружие — тяжёлая дубина с шарообразным колючим наконечником, очевидным предназначением которого было дробить кости — страшная смерть. И хотя наследник клана понимал, что один вид этого тяжелого шипастого монстра должен внушать если не страх, то жажду отмщения, сам он не почувствовал ничего — лишь выкопанные из глубины сознания эмоции, свойственные всем познавшим потерю войнам. Делая рассекающий удар катаной, гений в который раз почувствовал, что не убьёт. Не сможет. «Вы не должны проявить и тени слабости» Он слаб. Но измениться не сможет, даже если бы захотел. Потому что для него сражения с этим парнем Узумаки, которые начались ещё в далёком детстве и всегда оканчивались безрезультатно, были важнее даже будущего собственного клана. …Глупец и слабак. Единственным, что останавливало от намеренного пропуска чужого удара, было смутно теплившееся в груди желание сразиться вновь — такое же идиотское и бессмысленное, как и все его последние действия. Возможность вернуться к родным была потеряна в тот же момент, когда Сенджу выжил, а главная надежда Учиха растворилась в воздухе. Тяжелая булава, пусть и не напитанная энергией какой-либо стихии, легко держала и отводила чужой удар. Не трескалась и не ломалась, но и не контратаковала, лишь обороняясь. Ни один из противников не собирался хоть как-то навредить другому. Всё это абсолютно бессмысленное действие длилось несколько наполненных шумом битвы минут, пока Узумаки не издал протяжный вой и не швырнул собственную дубину в сторону, мгновенно телепортируясь к оппоненту. Ладонь сжала шею, не прерывая движение тела, и двое шиноби повалились на землю, проехавшись по ней несколько метров. Пальцы, которые обладали достаточной силой, чтобы сломать позвоночник, даже не стали пережимать жизненно важные артерии, а лишь аккуратно обхватили, не давая двинуться с места. — Как же я устал, — буквально прорычал шиноби, окутавшийся тонким слоем пузырящейся чакры. Один из тех хвостатых чудовищ — только теперь осознал Учиха, хотя и подозревал уже давно: простые люди не могли обладать подобной физической мощью. Шершавая, покрытая грубой кожей ладонь не обжигала шею и даже не мешала, но задаваться вопросом, почему именно, шиноби не стал. В мыслях и без того всё спуталось настолько, что нельзя было даже вспомнить своё имя. Его грудь вздымалась почти ровно, в то время как сидящий на нём Узумаки дышал рвано, словно задыхаясь напитанным огненной энергией воздухом. Короткие и жёсткие красные волосы стояли дыбом, а в глазах горело животное безумство — и медленно утихало. То, что покоящийся на теле доспех в пылу битвы был рассечен и теперь разломался на две части, как и то, что водолазку пересекает кривая рваная дыра, Учиха понял только сейчас, увидев взгляд потихоньку успокаивающегося шиноби, направленный на теперь открытый шрам. Вся кожа от левой ключицы и до конца рёбер была когда-то сожжена, а теперь маячила белой и уродливой заплаткой. — Сколько мы уже сражаемся? — Узумаки прислонился своим горячим лбом к чужому — оранжевая чакра полностью потухла. — Долго. — В горле стал тугой комок, и шиноби изо всех сил зажмурился, стараясь справиться с неожиданно накатившей болью. Зубы сжались, но сдвинувшаяся с шеи на щёку ладонь провела так мягко, что мышцы против воли расслабились, и Учиха посмотрел в нависшее над ним лицо. Он видел эти черты уже столько раз, что вспомнил бы даже после смерти. Он помнил наизусть каждую зазубрину шрама и, кажется, даже каждый вдох и выдох — отпечаталось так, что никогда не смоется. Но он не знал, сколько времени продолжается эта битва. Казалось бы, он прожил ещё совсем немного, но ощущение, будто этот цикл не прекращается уже сотни лет. И нельзя было вспомнить, кто победил, а кто нет — словно оба проигрывали раз за разом. Бесконечно. Тело снова сковало болью, но на этот раз из погружения в себя Учиху вывело не прикосновение, а оклик: — Эй! Чёрт… — Пальцы сжали подбородок, и шиноби был вынужден посмотреть в странные бордовые глаза. — Пожалуйста, хватит себя мучить! Губы Узумаки растянулись в печальной улыбке, и изогнувшийся косой рубец наводил бы ужас, но не перед этим человеком. Рука отрывисто перенеслась обратно на шею, и Учиха шокировано застыл, но не от этого движения. Недавний противник, увидев настоящую причину, словно озверел снова, но уже по-другому: хватка сжалась, а прижатое к земле тело прочувствовало всю мощь нависшего зверя, вдавливаясь в поверхность от чужого веса. «Эти глаза должны быть голубыми» Мышцы стали рваться от чудовищного давления. Тело разрывало болью, но шиноби не кричал. Он поднял руку и потянулся ей к сейчас превратившемуся в дикую маску лицу. Но коснуться не смог: сознание поплыло куда-то в глубокий туман… Поднять веки оказалось мучительно трудно и удалось лишь попытки с десятой. Первым, что Учиха увидел, открыв глаза, была чёрная ткань. Мягко отодвинувшись от друга, к которому привалился, он посмотрел в освещённый холодным солнцем вход — уже вечер. Попытавшись вспомнить, что ему снилось, Саске провалился куда-то вниз, внутрь собственного подсознания, где нашёл лишь пустоту. Он только знал, что сон этот появился далеко не в первый раз. Сев прямо, ниндзя взглянул перед собой и замер. Его левая рука — обрубок, окутанный в свисающий пустой рукав, — тянулась в сторону. Словно осталась не только часть выше локтя, но и кисть, пальцы — и они хотели прикоснуться к чему-то, чего здесь больше нет. Впервые за долгое время Учиха почувствовал страх — ещё слабый, он холодящим туманом сковал тело, и пришлось взяться за культю здоровой ладонью и прижать её к груди. Ожидая, пока в конечности пройдёт странная пульсация, шиноби тихо, но сбито дышал, приходя в себя. Сделав напоследок глубокий вдох, когда организм пришел в более-менее удовлетворительное состояние, Саске встал, шурша съехавшей вниз тканью плаща, в который его закутал друг. Подошёл к входному проёму и выглянул наружу: метель действительно успокоилась, но это стоило им минимум шести часов бездействия. Пройдя немного по слабо похрустывающему снегу, парень почти не почувствовал холода. Прислушавшись к себе, понял: всё из-за чакры Наруто, до краёв заполнившей его собственное тело. Коротко усмехнулся, подумав, что с таким напарником под боком можно даже на северную границу идти без тени сомнений — не замёрзнешь там где-нибудь под толщей векового льда. Идеальный спутник, и даже его болтливость наверняка бы многим пришлась по вкусу — разговорчивых путешественники любят, с такими не скучно. А Саске просто тратит природный талант своего друга впустую, отгораживаясь собственной немногословностью. Зайдя обратно в пещеру и принеся с собой хлопья белейших снежинок, шиноби безвольно остановил взгляд на согнувшейся фигуре джинчурики: укрытый сразу двумя плащами так, что выглядывала лишь светлая макушка, лоб и опущенные веки, он размеренно шевелился от глубокого дыхания. Смотря на него, Учиха почувствовал укол вины: этот добе наверняка уснул лишь пару часов назад, согревая своего слишком слабого к морозу напарника. Но, заперев ненужные сейчас эмоции подальше в сознание, ниндзя неслышимо прошагал к спящему и присел перед ним на корточки. Риннеган неосознанно отметил, как мелко шевелятся светлые короткие ресницы и перекатываются из стороны в сторону прикрытые веками глаза. Наруто может сниться сейчас что-то не очень хорошее, как и ему недавно. Саске уверенно, но мягко положил ладонь на плечо друга и несильно сжал его через ткань. — Прости. Нам пора идти, — сказал он, увидев ещё сонный и едва сознательный взгляд. Впрочем, в себя шиноби пришёл довольно быстро: собрался сам, дал напарнику его плащ, осмотрелся на случай, если что-то доставал, но забыл, что бывает нередко. Учиха закинул на плечо заметно облегчившуюся по сравнению с началом путешествия сумку. Буря снаружи полностью затихла, и о недавней прихоти природы теперь напоминал лишь свежий, уложившийся метровыми сугробами снег. Ветра не было — абсолютное затишье, и даже солнце выглянуло из-за постоянно висящих на здешнем небе тяжёлых туч. Наруто подумалось, что было бы хорошо все эти осадки — и в пустыню, но он отбросил её почти сразу: менять устоявшийся за тысячи лет уклад чревато большими проблемами. Природа — не человек, с ней не договоришься. В медленно опускающейся ночи шиноби прошли с полчаса и успели определиться со своим местоположением: оказывается, свернули чуть дальше на восток, чем нужно. Остановившись на пустой снежной поляне, походили по кругу, примяв поверхность ногами, чтобы выступила чётче и не терялась в вихре белых комков. Когда место для посадки стало приемлемым, Саске активировал Сусаноо, уже довольно привычно заменяя собственную потерянную руку фантомом из чакры. Череда быстрых (особенно для гигантских размеров призрачного воина) печатей, и Учиха прокусил кожу на пальце, хлопая ладонью по снегу, где тут же прочертились чёрные замысловатые символы. Ястреб показался из-за образовавшихся клубов светлого дыма и пощёлкал клювом — кажется, недовольно. Впрочем, приземлилась птица и подставила спину без всяких возражений; Наруто всегда удивлялся покладистости призывных животных друга — ему самому приходилось уговаривать каждую жабу, ибо слушаться его, особенно поначалу, не хотел абсолютно никто. Вспомнив одну такую особенно тяжёлую в общении и очень любящую танцевать, шиноби скривился — к счастью, друг не стал задавать вопросов. Ястреб оттолкнулся от поверхности, оставляя на всё ещё очень мягком снегу две глубокие дыры, и поднялся в воздух. Поддерживаемый и управляемый напрямую своим хозяином, он полетел самым быстрым и безопасным маршрутом — на юг и на запад. *** В стране Земли двое коноховцев появились лишь к утру на следующий день. Спешились, достигнув вооружённого поста на границе — усиленные меры предосторожности до и после войны всё ещё действовали. Проблем с пропуском не возникло, как и в Песке: личный приказ каге позволял далеко не безызвестным шиноби проход на любые территории. Наруто в очередной раз вздохнул с облегчением: учитывая обстоятельства, то, что им с другом везде пошли навстречу — просто огромное везение. Учиха же, казалось, в любой момент ожидал подвоха — со смирением и неизбежностью. Если не сейчас, то потом обязательно что-то пойдёт не так: светлое не может быть без тёмного. И чем дольше тянутся спокойствие и мир, тем тяжелее и ужаснее будут сменившие их события. Пока действует нынешняя система со всем своим прогнившим нутром — иначе никак. Однако внешне столь пессимистичный настрой наследника проклятого клана не проявлялся — тот прикладывал все усилия. Узумаки не должен волноваться ещё и об этом, ведь на него и без того свалилось слишком многое… Номер сняли в расположившейся на окраине первого же приграничного города гостинице. Привлекли цена и относительная уединённость, хотя за это пришлось заплатить комфортом и добротным питанием — здешняя кухарка готовила даже хуже, чем в своё время Сакура-чан. Вспомнив про выданный сокомандницей набор лекарств, Наруто с удивлением понял, что за это время не довелось потратить ни одной лечащей пилюли — стоило гордиться, что шиноби и делал, давя широкую лыбу всё время, пока осматривал маленькую комнатку на втором этаже с дверью, выходящей сразу наружу и практически исключающей ненужные встречи. Шиноби в городе было мало. Но даже те, которых довелось увидеть по пути к гостинице, по большей части носили пустые протекторы. Стоило радоваться, что хоть не перечёркнутые. Так как сна в последнее время было предостаточно, путники решили найти поле для тренировок и позаниматься — с последнего такого раза прошла уже неделя, а сноровку терять всё-таки не стоит. После пары часов поисков друзья выбрали подходящее место: за чертой города и вдали от троп, по которым обычно ходили служители порядка; на равнине, скрытой за растянувшимися полукругом возвышенностями. Голый камень, едва припорошенный землёй и с островками пузырчатого мха, — не жалко разрушить. Никакого гендзюцу и ниндзюцу — только тай. Однажды разученные техники остаются на всю жизнь, а вот тело потерять форму очень даже может: высокоуровневые дзюцу не помогут, если полагаться лишь на энергию духа, забывая о второй главной составляющей чакры. Благо сражаться для ниндзя так же естественно, как дышать. Череда ударов, одна за другой — с разной скоростью, силой и траекторией. Однобокое и прямое нападение слишком легко блокируется — это азы, которые Наруто в детстве очень любил забывать. Что ж, с тех пор он вырос. В каждом движении чёткая цель, все мускулы задействованы — почти полностью, но не до конца. Не так, как в реальной битве, когда тело раз за разом превосходит свой, казалось бы, предел. Саске прекрасно помнил это ощущение, текущее в мозг вместе с кровью и чакрой, позволяющее срывать раз за разом все ограничения, чтобы уничтожить противника — любой ценой. На тренировках было по-другому. Но всё же, даже осознавая, что они дерутся не всерьёз, что это должен быть лишь дружеский спарринг — именно такой, какому учили ещё в академии, ни один из шиноби не обманывал себя. Они никогда не сражались просто так — бесцельно и буднично, как делают другие. Никогда — ни в глубоком детстве, ни тем более сейчас. Слов не было произнесено, даже замечаний, потому что ни один не мог судить другого за стилистику боя — слишком разные. Скорость, плавность и отсутствие ошибок, как и всяких ненужных действий у Учихи, в то время как Узумаки непоколебимо держал любой удар и невероятно вовремя производил свои — природное чутьё как-никак. И хотя все стычки между двумя шиноби выделялись чем-то своим, не меняющимся с течением времени, одно существенное отличие всё-таки существовало: отсутствие ведущих рук. И сказывалось это на всём: на защите, атаке и перемещении. Пришлось перестраиваться, чтобы убрать слабые места, учиться блокировать и сохранять работоспособность обрубленной конечности. Но и здесь не было каких-то взаимных наставлений, по крайней мере, вслух — язык тела говорил всё гораздо громче и понятнее. То, что тренировки дают плоды, стало очевидно по прошествии нескольких дней, когда друзья минули ещё несколько городов, двигаясь на запад. В одном селении оказалась весьма достойная раменная — Наруто не был в ней ещё со времён путешествия с учителем. Сходя с ума из-за столь долгой разлуки с любимым блюдом, он воспользовался случаем и затащил вместе с собой и друга. Тогда палочки спокойно легли в левую ладонь. Вспомнив, как в больнице, впервые взяв их в руку и попытавшись соединить концы правильно, друг палочки сразу же уронил, Саске улыбнулся. Комок вины, который прочно осел в душе, немного ослаб. По пути до деревни скрытого Камня обсудили ещё одну довольно важную деталь — старые базы Акацуки, Орочимару и других менее известных нукенинов. Из тех, что принадлежали бывшему учителю, Саске знал примерно половину, но многие из них уже уничтожены. Те же, что остались, стоило сначала обсудить с самим змеиным саннином, пусть Учиха и считал, что одной лаборатории этому змею хватит. Поговорив на эту и некоторые другие темы, ребята решили, что к целям путешествия прибавиться ещё одна. У АНБУ вряд ли будет достаточно времени и информации, чтобы самостоятельно избавиться от всех следов преступных убежищ — стоило помочь. Добравшись до центра страны, в котором располагалась резиденция давно вернувшегося с собрания Цучикаге, шиноби умудрились найти точно такой же отель, как и в первом повстречавшемся им городе: видимо, с фантазией у здешних архитекторов было не очень. Даже плата оказалась такой же низкой, а еда — такой же неаппетитной. Пообедав кушаньями, купленными в магазине напротив (который и прокармливал всех постояльцев), Наруто решил прогуляться. Друг от приглашения отказался, сославшись на прихваченный в одной из скальных расщелин свиток, непонятно как там оказавшийся, который стоило осмотреть. Возразить было нечего, так что джинчурики пошёл изучать малознакомую деревню в одиночку, благо выходной день с большим количеством народа на улицах позволял избежать чужого внимания. Люди в Камне отличались от других наций: жесткие по характеру, они почти поголовно ходили нахмуренно-серьёзными, даже женщины, казалось, запирали свою природную мягкость дома. Это, впрочем, не мешало им быть весёлыми, если судить по раздающемуся из некоторых собравшихся компаний смеху. Наруто неспешно обошёл маленькие улочки, соединяющие их отель с центром деревни. Не заметив на себе странных взглядов, решил снять капюшон: вряд ли кто-то специально подбежит и станет засыпать вопросами или обвинениями. Так и вышло; кажется, никого из окружающих его личность не интересовала — хороший повод порадоваться… Подумав, что будь на его месте тот же Киба, радоваться собственной безызвестности он бы не стал, джинчурики усмехнулся. Следом промелькнула мысль, что, будучи ребёнком — ещё не генином, — даже тогда такое внимание счастья ему бы не доставило. Скорее всего, последствием было бы похищение кем-нибудь, воспользовавшимся детской беззащитностью. Сейчас же противники Великих стран и охотники за головами даже не думали нападать из-за страха перед фактически неведомой силой — но и это вполне может измениться в будущем. Больше всего Наруто не хотел повторить судьбу Кагуи. Задумавшись, шиноби и не заметил, как прошёл довольно-таки длинный путь до широкой, полной цветастых вывесок улицы. Осмотрелся он лишь когда услышал впереди странный шум: дорогу перекрыла собравшаяся в круг толпа. Людей было не так уж и много, но достаточно, чтобы вызвать смутные подозрения: что-то случилось. Видя взгляды оборачивающихся жителей и не замечая в них какого-либо узнавания, Узумаки, пока пробирался ближе к центру, понял, что ниндзя, бывших на войне, среди собравшихся нет. По крайней мере, среди зрителей. Пробравшись между людей, чем вызвал их слабое недовольство, Наруто уже смог увидеть, что же происходит. И хотя он наблюдал подобное уже десятки раз, так как это повсеместно считали делом обыденным и нормальным, картина двух обнаживших клинки человек заставила нахмуриться. И хотя сразу захотелось вмешаться и остановить назревший конфликт, парень остался стоять на месте, скрытый за головами более высоких людей: если бы он просто так влез, то его бы как минимум не поняли. Память метко подкинула информацию, что в некоторых странах даже кровная месть разрешена официально… Н-да. Чем больше джинчурики задумывался о буднях мира шиноби, тем больше понимал, что вся эта жестокость неправильна и должна иметь другой, безопасный выход. -…Значит, ты признаёшь себя виновным? В том, что испугался как щенок и подставил Исиру, моего брата, под удар врага, — совсем негромко сказал один из противников — стой Узумаки дальше, то просто бы не услышал. Но следующие слова мужчина уже прокричал: — Вы ведь были напарниками! Вы знали друг друга восемь лет, вместе выполняли миссии и делили честь быть ниндзя страны Земли! Почему ты предал его?! Второй человек не ответил. Он стоял с опущенной головой, и Наруто видел, как дрожит обнажённая катана. Кажется, отсутствие возражений со стороны обвиняемого обвинителя не успокоило — скорее наоборот. Мужчина встал в стойку и занёс высокий клинок над головой, но не нападал. Ждал чего-то. — Ты прав, — наконец, прозвучало неровным, дрожащим голосом, — я трус и должен был умереть тогда вместе с ним. Но я сбежал и оставил Исиру на растерзание белым Зецу. Я не оглядывался, пока не добежал до уцелевшего отряда, но слышал, как тело моего напарника разрывают на части. От него не осталось ничего… — Теперь даже обычный житель мог увидеть, как шиноби трясёт. Катана выпала из его рук, со звоном ударившись о землю. — Ты можешь меня убить и будешь в своём праве. — Голова, и так опущенная, теперь склонилась полностью. Подбородок коснулся груди, и мужчина наверняка закрыл глаза, ожидая холода и последующей жгучей боли от металлического острия — но его не было. Вместо этого послышался шорох земли, когда на неё упал и второй клинок. Потерявший брата ниндзя откинул катану и подбежал к склонившемуся противнику. Взял его за грудки, встряхнул, и силой поднял к себе чужое лицо. Кажется, читавшееся в глазах смирение разозлило его ещё больше. Одна рука перестала держаться за ткань и сжалась в кулак, который со всего размаху впечатался в скулу, заставляя голову резко дёрнуться в сторону. Оглушённый соперник, потеряв опору в виде держащей на весу руки, упал на спину, и второй мужчина, озверев от злости и тяжёлой боли утраты, прижал его к земле, сев на бёдра, и стал наносить в лицо удар за ударом — сильные, натренированные. Прошло всего полминуты, а несколько костей уже наверняка были сломаны. Наруто, который более не мог терпеть это откровенное избиение, увидел полное бездействие толпы и быстро переместился в центр самостоятельно, остановив вновь занесённый кулак ладонью. Присев, он заслонил собой отключившегося человека и, заметив ни разу не утихший безумный огонь в глазах бьющего, успел увернуться от удара незаблокированной ладони — недавно выученные рефлексы сработали весьма удачно, и он не стал пытаться остановить кулак рукой, которой давно не было. Сжав собственные пальцы, Узумаки оттолкнул ослеплённого местью мужчину, давая тому прийти в себя, и встал сам. Бегло осмотрел уже заметно опухшее лицо распластавшегося на земле шиноби и перевёл взгляд на стоящих неподалёку людей. — Кто-нибудь, отнесите его в госпиталь. — Джинчурики ожидал, что слова останутся без внимания, но нет: двое крепких на вид мужчин протолкнулись сквозь толпу и в обе руки подняли бессознательное тело. Народ расступился, давая им пройти, и стал быстро расходиться кто куда. Значит, развлечение закончилось… В горле встал неприятный ком, когда Наруто понял, что и сам кучу раз смотрел вот так вот на какую-нибудь уличную драку, не останавливая дерущихся. Нет, конечно, бывало иногда, что причина ссоры казалась откровенно глупой или непонятной, — тогда он вмешивался, заодно впутывая и седьмую команду, извращённого отшельника или ещё кого-то. И всё-таки, состоятельность законов, позволяющих устраивать подобный мордобой на улице, вдруг показалась очень сомнительной… Только вот изменить это в ближайшие несколько лет, если не десятилетий, точно было невозможно. Вздохнув, шиноби медленно, постаравшись не спровоцировать, подошёл к уже вставшему на ноги и малость успокоившемуся мужчине. В любом случае, главное терпение. Что сейчас, что в будущем — нужно просто применить навык, который в детстве у Узумаки полностью отсутствовал, но который пришлось на горьком опыте приобрести. Заглянув в более не подёрнутые пеленой ненависти карие глаза, Наруто понял: его узнали. Странно, но у этого шиноби не было повязки на лбу, как и у него самого, пусть и однозначно по совсем другой причине. — Он должен был умереть, — чётко выговаривая каждое слово, сказал мужчина. — А ты не должен был мне мешать. Значит, здесь тоже есть местный аналог закона, запрещающего вмешательство в чью-то кровную месть. Стоит переговорить со стариком Цучикаге. — Умереть — да, но от твоего клинка, а не кулаков. Всё ещё сжимающий кисти ниндзя отвернулся, пряча взгляд. Не смог просто так забрать чью-то жизнь, зная, как мало людей выжило на войне. Или не из-за этого. Когда видишь, как сотни людей в считанные секунды забирает смерть, так или иначе пересмотришь собственные приоритеты. — Зачем вы здесь? — видимо, более-менее придя в себя, шиноби вспомнил о приличиях: стоило уважительно обращаться с человеком, избавившего всех людей от бесконечного сна. — Ну, эм-м… меняю мир? — Наруто неловко провёл ладонью по волосам и улыбнулся. — Можно сказать, узнаю разные страны и думаю, что с ними делать. Таких войн больше не должно быть, понимаешь? — Д-да, — всё ещё отводя глаза. Вряд ли он чувствовал стыд, так как подобная трусость на поле боя действительно заслуживала наказания, но яростный пыл однозначно поутих. Ведь пока он думает только о своей боли и мести, другие стараются остановить дальнейшее насилие. Может, иногда стоит найти в себе прощение. Тем более что его недавний противник наверняка несколько недель пролежит в больнице — уже немало. Ничего больше не сказав, странно молчаливый, если сравнивать с недавней агрессией, мужчина отвернулся, поднял обе катаны и пошёл куда-то прямо по улице. Было ясно, что за собой он не звал, поэтому Наруто остался стоять на месте в некотором недоумении. На самом деле, он ожидал, что чужая злость за неимением необходимой цели перекинется на него самого, но этого отчего-то не произошло. Подумалось, что если чужое спокойствие окажется мнимым, то лучше было бы изначально не вмешиваться. В итоге шиноби решил, что ещё приглядит за этими двумя издалека — на всякий случай. На макушку упала капля, и джинчурики удивлённо посмотрел на небо. Разве на нём были эти грозовые тучи раньше? Прокрутив в голове свои проведённые за гулянием минуты, Узумаки неожиданно понял, что на погоду не обратил внимания вообще. Стало немного жутко: если будет таким же невнимательным, то и масштабное нападение не заметит. «Один из двух сильнейших в мире шиноби умер от прилетевшего в затылок куная» — потрясающе. Если так пойдёт, то бабуля даже порадуется, что он хокаге не стал — всю деревню бы врагу отдал, не осознав этого… От самобичевания Наруто отвлёк усилившийся дождь: теперь не редкие капельки, а уже крупные и падающие на голову всё чаще и чаще. Казалось, парень успел только получше закутаться в непромокаемый (и ещё много чего с «не») плащ, как волосы уже пропитались влагой насквозь, облитые с чёрного грозового неба нескончаемым потоком. Попытавшись встряхнуть облепившими лицо прядями, но добившись абсолютно нулевого результата, ниндзя выпустил из подошв чакру и оттолкнулся от быстро превращающейся в грязь земли. Заболеть он, конечно, не заболеет, но мокнуть и дальше под обрушившимся ливнем всё же совсем не стоило. Окно открыто нараспашку, и тонкое стекло теперь даже чуть-чуть не приглушает звуки: ритмичные шаги бродящих туда-сюда прохожих, голоса, перетекающие в чёткие фразы и предложения, одинаковый для городов уличный шум. За наличие отдельной двери, выводящей к узкой, но скрытой ровными рядами посаженных деревьев тропинке, пришлось расплатиться широким окном с видом на самый центр торговой улицы. Впрочем, Учиху, уже как двадцать минут отставившего абсолютно бесполезный свиток в сторону и бездумно уставившегося в выключенный экран гостиничного телевизора, никак людская суета не волновала. Хотя, когда поток звуков с улицы вдруг разом стих, Саске удивлённо повернулся к окну и понял причину. Опустив взгляд к полу, увидел перелетевшие через раму брызги и встал, закрыл преграду между тихим мирком комнаты и всё более усиливающимся снаружи ливнем. Стоило лишь отойти, как будто бы нескончаемые потоки воды уже вовсю лились по стеклу: быстро, обрушиваясь дальше вниз с узкого подоконника. Закончив с окном, шиноби босыми ногами вернулся на свое место на подушку у низкого стола и, посидев ровно несколько секунд, устало согнулся. Слабо ударился головой о деревянную поверхность и закрыл глаза. Оставил без внимания грохот перебивающего всё дождя и опустившуюся грозовую темноту, прислушался к себе. Ему не нравилась пульсация в отрубленной руке, не прекращающаяся вот уже несколько минут. Учиха не знал, сколько прошло времени, когда культю резко скрутило судорогой. Шиноби болезненно зашипел и выпрямился, но облегчение это не принесло, и следующим из его рта вырвался стон. Прикрыв глаза, парень ясно ощутил, как левая рука, которой он, бывало, пытался взять что-нибудь, но не мог, цела и невредима. Но мышцы неправильно свело, и пальцы сжались, с силой упираясь во внутреннюю часть ладони. Короткие ногти впились в кожу, а потом и в мясо — выдавливая из капилляров кровь и разнося по нервам боль. Минуты шли, а легче не становилось. И хотя Саске приходилось чувствовать себя и хуже, в данный момент фантомная жёстко раскуроченная кисть ныла не слабее, чем едва успевшая стать обрубком рука сразу после сражения. Подняв веки и не позволив себе больше издать ни звука, Учиха посмотрел на правую руку, ощущения в которой стали уж слишком сильно походить на то безумие, что происходило с левой. Увидел, как обычно белая кожа окрасилась красным — совсем ещё не подсохшей, стекающей широкими, но очень медленными ручейками кровью. Не давая себе права на слабость перед болью, шиноби степенно разжал влажные на ногтях пальцы и как можно плавнее встал. Но, как бы ни хотелось, ноги уверенно не держали, так что пришлось сделать грубый и совсем не плавный шаг в сторону, чтобы привалиться к относительно надёжной стене плечом. Глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь унести вместе с воздухом и очередную судорогу, Саске направил чакру к стопам: он не настолько слаб, чтоб зависеть от ровной твёрдой поверхности. Сделав несколько неспешных и как можно более размеренных шагов, парень схватился ладонью за ручку, пачкая её. Нужно будет успеть вытереть её до прихода напарника. Как и стол, и пол в местах, куда упали красные капли. Стандартная для гостиниц аптечка оказалась в ящике под раковиной. На секунду позволив себе привалиться к белой керамике, Учиха быстро открыл кран и смыл окрашенную воду. Когда же всё-таки присохшая кровь перестала отмываться сама, он стал оттирать приставшую корку, пользуясь гибкостью пальцев. Правда, с перевязкой одной только ей не обойдёшься — пришлось использовать Сусаноо. Надеясь, что друг не заметил всплеск его чакры, шиноби постарался перевести сбитое от рваных вдохов дыхание и, взяв в уже перевязанную руку бинт, стал с силой оборачивать туры вокруг ноющей культи. Может, из-за оттока крови боль хоть немного ослабнет… Быстро скрыв все следы, Саске натянул на руку перчатку и скорее упал, чем сел прямо перед закрытым окном. Теперь по венам разносилась лишь пульсация: из обеих рук она была практически одинаковая, и от неё необходимо было отвлечься. Средством отвлечения парень выбрал всё так же барабанящий в холодное стекло под затылком дождь. Ему хотелось лишь надеяться, что этот приступ был первым и последним.