Вот и всё

    – Ты женат? – внезапный вопрос ЧонДэ вырвал юриста из плена сладостных мыслей о супруге. – Э-э-э... Да, – ответил ЧанЁль. – Как ты догадался? Кольцо ведь у меня отняли...    Мошенник хитровато ухмыльнулся. – Ты посмотрел на левую руку, а потом вздохнул и улыбнулся, – откликнулся он. – Сплошная романтика... Так как её зовут? – Ирмалин, – нежно вымолвил юрист, прикрывая глаза. – Ирмалин, – эхом повторил ЧонДэ. – Швейцарка? – Бельгийка, – помотал головой ЧанЁль. – Она была экскурсоводом в Остенде. – О, – мошенник щелкнул пальцами. – Очаровательная мадемуазель водила туристов по равнинам Спа, пока не приехал корейский адвокат на белом коне и не увёз её в тридевятое царство. Извини, приятель, но, боюсь, вскорости тебе придет извещение о разводе. – Я не в обиде на тебя, – несмотря на эти слова, черты лица юриста затвердели. – Вряд ли ты знаешь, что такое любовь. – Поменьше патетики, побольше дела, – Чен грубо пихнул товарищу книгу с кораблем на обложке. – Дети есть?    ЧанЁль отрицательно помотал головой. – Оно и к лучшему, – мошенник взялся за следующий том. – От отсидки ещё отмыться нужно, и семья в этом случае будет только тянуть вниз. – Что значит "отмыться"? – нахмурился юрист. – Судимость после отбывания срока погашается. – Это верно, – кивнул ЧонДэ. – Но не снимается. Ты всё равно будешь считаться уголовником, хоть и бывшим.    ЧанЁль усмехнулся. – И как же ты собрался отмываться? – спросил он, набирая целую стопку приключенческих романов. – На такой случай у меня имеется прелестный оффшорный счет в Габороне, – ответил Чен, подавая по одной книги товарищу. – Габороне? – поднял брови юрист. – Это в Италии? – Нет, в Ботсване, – помотал головой ЧонДэ.    ЧанЁль слез с лестницы и изумлённо уставился на товарища. – В Африке же все страны бедные, – проговорил он, разводя руками. – Ботсвана – одна из богатейших, – улыбнулся Чен. – И, поверь мне, она расположена достаточно далеко от суетного мира, чтобы, живя там, просто получать удовольствие от каждого дня. ***     После отработки в библиотеку пригнали остальных уголовников. Им предоставили выбор: либо читать (с правом забрать книги с собой в камеру, о чем ЧанЁлю с восторгом поведал ЧунМён), либо учиться под руководством пожилой заведующей с доброй улыбкой, либо слоняться по помещению.    БэкХён, обычно предпочитавший третий вариант, нехотя взял протянутый ему КёнСу роман о средневековых дворцовых интригах и сел на стул у большого круглого стола, за которым собралась вся большая компания, включая и новенького.    Шустрый ЧонДэ уже успел поделиться со всеми деталями дела ЧанЁля, и юрист, подперев щеку рукой, с невыразимой скукой на лице, слушал выводы сотоварищей о своём деле. – Наркотики в таком количестве можно добыть только через синдикаты, – уверенно заявил ЧонИн, отложив в сторону сборник стихов Байрона. – Как и оружие. Так что след нужно искать в бандах. У кого-нибудь из твоего окружения есть связь с мафией? – Естественно, нет, – с легким раздражением откликнулся юрист, обмахиваясь тонким справочником, на обложке которого выделялся ярко-желтый нарцисс. – Говорю же, я всю жизнь занимался гражданско-правовыми и семейными вопросами, и мои клиенты являлись совершенно обычными и благопристойными людьми. – А твой партнер? – Тао, грациозно потянувшись, внимательно посмотрел на новенького своими янтарными глазами. – Что насчет него? После твоего ухода он получает весь ваш бизнес; я считаю, что это вполне могло бы потянуть на причину. – Исключено, – нахмурился ЧанЁль. – Я знаю ИльХуна со школы; он никогда бы не предал меня. – Люди имеют печальную тенденцию меняться, – философски вымолвил ЧонДэ, без особого интереса листая "Трёх мушкетеров". – Только не он, – юрист пожал губы.    Мошенник фыркнул и ядовито бросил: – Да, твой дружок, в отличие от всех остальных людей на свете, чистое и незамутненное совершенство.     ЧанЁль отвернулся, никак не реагируя на Чена, со смехом игнорировавшего бесплодные попытки ЧунМёна сгладить неловкость. Новенький смотрел направо, туда, где у окна пристроился Крис.    Высокий китаец источал величавое спокойствие. Казалось, он был полностью погружен в чтение, но юрист каим-то неясным шестым чувством ощутил, что бывший "зеленый берет" заметил его взгляд.    ЧанЁль вздохнул и повернул голову к БэкХёну, который как раз рассказывал анекдот, хохоча во всё горло, но тут же замолк, стоило только суровому стражу приблизиться и пригрозить дубинкой.     Когда заключенных построили парами, ЧанЁлю в партнеры достался его сосед по камере. Крис стоял, как статуя, не двигаясь и сложив руки на груди. Юрист невольно поёжился, подумав о том, сколько же силы таится в этих больших ладонях... – Я ничего тебе не сделаю, можешь быть спокоен, – вдруг заговорил высокий китаец. – Э-э-э... Что? – только и смог выдавить ЧанЁль, которого эти слова застали врасплох. – Ты в безопасности, если будешь соблюдать ряд простых правил, – Крис смотрел вперед, но юристу казалось, что от этих зорких глаз не ускользнет ни малейшая деталь его мимики. – Не задирай меня, не трогай мои вещи, не доноси ни на кого. Уяснил? – Э-э-э... Д-да, – юрист инстинктивно провел ладонью по шее. – Очень хорошо, – бывший спецназовец кивнул, и тут же строй, повинуясь сигналу охранника, двинулся вперед.    ЧанЁль тащился посередине, опустив голову. Он и сам не понимал, почему этот иностранец так пугает его. Ну и что, что тот высокий и сильный? Юрист и сам был рослым, да и слабаком себя бы не назвал. Ну и что, что Крис когда-то служил в элитном подразделении? Тут, в тюрьме, он наверняка растерял все свои хваленые навыки.    И всё же узник под номером двести тринадцать и страшил, и интриговал одновременно.     ***     Ужин в тюрьме номер семь представлял собой то же самое, что и обед, только порции были меньше.    ЧанЁль, ограничившись половиной котлеты, уселся рядом с ЧонИном в ставшем уже привычным коллективе, и начал разламывать своё лакомство, что было непростой задачей для пластиковой ложки.    ЧунМён и КёнСу затеяли политический разговор, в который живо включился Тао, и эти трое общались, начисто игнорируя стоны БэкХёна и периодические выкрики: "Ску-у-ука!" от ЧонДэ.    Юрист не слушал их; он и на свободе не был любителем обсуждений сильных мира сего и их поступков, а тут, в местах заключения, и вовсе считал это бессмысленным. Куда лучше было бы обсудить планы на будущее.    Кстати, насчет этого...    ЧанЁль прочистил горло и, наклонившись вперед, вполголоса произнес: – Никто из вас не собирается бежать?    За столом немедленно воцарилась тишина, правда, через несколько секунд она была бесцеремонно нарушена БэкХёном, который заливисто рассмеялся. – Не вижу тут ничего веселого, – хмуро вымолвил юрист. – Всякий, кто находится в здравом уме, стремился бы отсюда. Я невиновен, и мне нужно уйти. – Но разве в беглецов не стреляют? – бросил Исин, цедя свой жиденький чай. – Порой даже насмерть. – Точно, – щелкнул пальцами Лу Хань. – Последнего парня, что решил дернуть, положили со смотровой башни. – И случилось это два года назад, – нараспев продекламировал ЧонДэ. – Так что отбрось всякие крамольные мысли и наслаждайся жизнью. В конце концов, Седьмая – это ещё далеко не самый худший вариант. – Но я ничего не сделал! – ЧанЁль погрузил пальцы в густые волосы. – Я не должен сидеть восемь лет... – Мы понимаем, – ЧунМён, потянувшись через стол, дотронулся до плеча новенького. – Но порой каждый может попасть в передрягу, выхода из которой нет, и остаётся только смиренно и терпеливо ждать.    Юрист поднял голову и беспомощно посмотрел на СуХо. Из его круглых глаз по щекам катились слёзы бессилия. – Ох, только не это, – СеХун кинул свою ложку на стол. – Терпеть не могу нытиков!    КёнСу слегка толкнул его локтем и укоризненно покачал головой. – В любом случае, – примирительно проговорил ЧонИн, – мы все когда-нибудь выйдем отсюда. ***     После ужина заключенных распределили по камерам и предоставили самим себе. До отбоя ещё было время, и все проводили его по-разному.    ЧанЁль стоял у решетчатой двери и наблюдал. Лучше всего ему было видно ЧунМёна и КёнСу, которые обитали как раз напротив. Они сидели рядом друг с другом на нижней койке и читали одну книгу на двоих. Справа Тао декламировал вслух какие-то китайские стихи явно экстремистского содержания, а его сосед – БэкХён – вставлял наскоро придуманные припевы собственного сочинения. Слева ЧонДэ гадал неизвестно где добытый кроссворд, а Лу Хань, деливший с ним камеру, подойдя к двери, громко переговаривался с кем-то через коридор.    Юрист вздохнул и отвернулся.    Крис отжимался от каменного тюремного пола с удивительной легкостью. Высокий китаец даже не потел; он без устали повторял упражнение снова и снова. Упругие мускулы на руках то и дело напрягались, прорисовываясь под бледной кожей.    Этот человек источал терпкое ощущение опасности, как отдыхающий тигр, который, несмотря на кажущуюся расслабленность, в любой момент готов напасть.    Но здесь были не джунгли, да и этот бывший спецназовец всё же тоже человек, и ничто людское ему не чуждо. – Как давно ты здесь? – бросил пробный шар ЧанЁль.    Крис, закончив упражнение, медленно поднялся и, обтершись полотенцем, коротко ответил: – Два года.    Его взгляд с поволокой был устремлен куда-то вдаль; казалось, он заново переживал те зрелищные баталии, участником которых китайцу пришлось не раз побывать.    Бывший участник элитного подразделения не смотрел на сокамерника, но ЧанЁль почувствовал, что лёд тронулся. Пусть немного, пусть незначительно, но всё же. Крис внушал всем остальным заключенным священный ужас, и такого человека лучше было держать в числе друзей, чем врагов.    Но было и ещё кое-что.    Юристу всегда импонировали сильные люди, которые могли поразить как физической, так и духовной мощью, и этот великан был как раз из таких.    ЧанЁль, бросив украдкой взгляд в сторону соседа, вполголоса задал второй вопрос: – За что тебя взяли? – Слишком ревностно исполнял свой долг, – безэмоционально откликнулся иностранец. – И, пожалуй, на сегодня закончим с допросом.    Адвокат покорно кивнул и, ополоснув лицо в маленькой раковине, забрался на свой лежак.    Он не мог понять сам себя: то его охватывала жажда борьбы, и он стремился вырваться отсюда во что бы то ни стало, то вдруг бросало в другую крайность, и им овладевало вялое смирение.    Восемь лет...    Чем он заслужил подобное? Кто настолько ненавидел безобидного юриста, что сделал всё возможное, чтобы упрятать его за решетку?    Уже давно объявили отбой, а арестант всё лежал с открытыми глазами, будучи не в силах уснуть. Голова слегка болела, как бывает при перепадах давления, а палец, который адвокат поранил об одну из книжных страниц, саднил, но всё это давно ушло на второй план.    И к утру ЧанЁль, проведя всю ночь в бодрствовании, пришел к окончательному выводу, что обязательно найдет того, кто сломал ему жизнь, и призовет к ответу. ***    Жизнь в тюрьме не отличалась большим разнообразием, но Седьмая считалась одним из самых терпимых среди исправительных учреждений страны, так что рутину можно было и потерпеть.    Заключенных будили в восемь и отправляли на совместное омовение, которое проходило в светлой и довольно чистой купальне, поделенной простенками на отдельные кабинки, которые, правда, были полностью открыты с одной стороны.    Затем следовал завтрак, меню которого пусть и не отличалось разнообразием, зато было вполне аппетитным.    После этого узников выводили на прогулку, которая представляла собой времяпрепровождение в небольшом внутреннем дворике блока С. К счастью, какая-то светлая голова додумалась повесить на одной из стен баскетбольную сетку, поэтому между заключенными частенько устраивались товарищеские матчи. ЧанЁль, у которого раскрылся талант к этому виду спорта, тоже примкнул к игре.    После дозы свежего воздуха узников отводили по камерам, где они и сидели до обеда, беседуя друг с другом, читая заимствованные в библиотеке книги или упражняясь.    Это время юрист старался использовать для того, чтобы расположить к себе Криса. ЧанЁль нутром чувствовал, что китаец не любил навязчивых людей, и потому старался сдержанно и ненавязчиво завести разговор, вполне разумно полагая, что бывший спецназовец уже давно изголодался по нормальному человеческому общению.    Сначала рослый иностранец никак не шел на сближение, отвечая резко и односложно, но потом неожиданно наступил переломный момент: после обеда заключенным передали письма, и один из конвертов оказался адресован юристу. Он с удивлением надорвал его, вытащил послание, начал читать, и...    И мир поплыл у него перед глазами.    ЧанЁль выронил конверт и покачнулся. Он бы упал в обморок прямо на каменный пол камеры, если бы не Крис, который быстро и ловко подхватил соседа и усадил на свой лежак.    Решив дать товарищу прийти в себя, китаец поднял с пола письмо и, прочитав его, с жалостью посмотрел на адвоката.    Положив послание рядом с закрывшим лицо руками соседом, Крис отошел к противоположной стене каземата и начал отжиматься, делая вид, что не замечает всхлипов, доносившихся с койки.    А ЧанЁль, успокоившись, вытер лицо и, бросив на иностранца благодарный взгляд, забрал с собой письмо и залег на свой лежак. Там он тщательно разорвал бумагу на мелкие клочки, стараясь, чтобы роковые слова "Уведомление о разводе" не были видны.    В тот день и юрист, и Крис были определены на работу в прачечную. Китаец ничего не говорил, но его взгляд явно потеплел. Бывший спецназовец, в отличие от того же ЧунМёна, не был из тех, кто мог подобрать подходящие слова утешения, но с тех пор в их отношениях что-то изменилось, и первоначальный холодок исчез.    Соседи по камере вместе загружали гигантскую стиральную машину, не проронив ни слова, но невысказанное сочувствие ощущалось. Каким образом – неизвестно, но это было так.    И со следующего дня китаец непосредственно занял место за их коллективным столом. Он был встречен изумленным молчанием, которое прервал любознательный Лу Хань, поинтересовавшись, правда ли Крис мог убить человека одним ударом кулака. – Двумя, – лаконично отозвался бывший элитный боец, разламывая хлеб надвое.    И с тех пор заключенный под номером двести тринадцать стал одним из членов их своеобразного клуба.     Как оказалось, Крис обладал неплохим чувством юмора (которое, правда, редко использовал), а ещё был прекрасным слушателем. Он умел усваивать нужную информацию, быстро схватывая главное. Память у "зеленого берета" просто поражала: он мог воссоздать любую сцену, за которой когда-либо наблюдал.     Когда ЧанЁль в очередной раз поделился своей печальной историей, высокий иностранец категорически заявил, что ИльХун в этом замешан. Остальные согласились с этим мнением, а ЧонДэ присовокупил: – И я не удивлюсь, что у твоего делового партнера и твоей поспешившей отделаться от тебя женушки был роман.    Юрист поморщился. У него никак не складывались отношения с этим тощим язвительным мошенником, но стоило признать, что в уме и проницательности Чену было не отказать, и его мнение стоило взять в расчет, как бы это ни было больно.    ЧанЁль всё-таки решил подождать и не верить словам товарища, но прошло два месяца, и он сдался.    За эти шестьдесят два дня к нему приходили лишь дважды. И оба раза это был КюХён.    Ни Ирмалин, ни ИльХун не явились и даже не давали о себе знать. Создавалось впечатление, что жена и лучший друг просто-напросто вычеркнули незадачливого адвоката из жизни.    И юрист, сделав над собой колоссальное усилие, признал, что ЧонДэ оказался прав.    А ещё через месяц ЧунМён на одном из обедов, обведя всех присутствовавших глазами, вымолвил: – А ведь из нас бы вышла прекрасная команда... – Вряд ли, – тут же откликнулся БэкХён. – Мы все хороши в разных видах спорта. – Нет, – помотал головой СуХо. – Я имею в виду, что мы, выйдя отсюда, могли бы объединиться и помочь ЧанЁлю с его делом.    За столом воцарилось настороженное молчание. – У меня родилось множество вопросов, – проговорил ЧонДэ, придя в себя первым. – И я задам лишь один из них: какого дьявола нам это сдалось? – Ну, сделать что-то хорошее – это всегда прекрасно, – весело заметил ЧонИн, облизывая ложку. – Но зачем это нам? – поднял брови СеХун. – Этот малый мне вообще не нравится. Без обид. – Он невиновен, но сидит здесь, – вступил в разговор КёнСу, отодвигая от себя поднос с пустой тарелкой. – И что? – развел руками Чен. – О тебе и ЧунМёне можно сказать то же самое. – Не совсем, – покачал головой СуХо. – Мне нужно было внимательнее читать те документы, что принесли на подпись... – А я пребывал в чрезмерной уверенности в себе и своей квалификации, и потому не смог провести простейшую операцию аккуратно, – прервал его врач. – Вот именно, – подхватил БэкХён. – Что же касается ЧанЁля, то он невиновен на сто процентов: его подставили. – Просто прекрасно, – СеХун недовольно поморщился. – Давайте уж тогда наденем простыни вместо плащей и будем восстанавливать справедливость по всему миру во имя Седьмой тюряги.    Крис, до сего момента не участвовавший в споре, внезапно со стуком опустил ладонь на стол. Все моментально затихли. – Если мы в силах что-нибудь сделать, то надо действовать, – изрек он. – Мы все выходим отсюда примерно в одно время с разницей в пару-тройку месяцев. Впереди у нас семь с лишним лет, чтобы спланировать операцию. Кто с нами – оставайтесь, кто нет – уходите прямо сейчас.    Бывший элитный боец закончил свою тираду, и все остальные переглянулись. ЧанЁль, который во время этой дискуссии сидел, замерев, как соляной столп, пошевелился и с трудом выдавил: – Я не хотел бы быть для вас... – Решено, – прервал его Тао. – Лично я участвую в операции!    Тут же в ответ раздался нестройные хор голосов людей, подтверждавших своё участие. Кто-то подписывался на это нехотя – как СеХун и ЧонДэ, кто-то – исключительно от скуки (например, Лу Хань). Но были и те, кто искренне сочувствовал несчастному заключенному, приговоренному безвинно провести в заточении восемь лет.    И ЧанЁль весьма удивился, когда обнаружил в рядах этих последних и узника номер двести тринадцать.