Добро пожаловать на Игры, Энни Креста

      Сенсорный экран в кабинете мэра раздражающе долго загружается и сканирует мою ID-карту для входа в систему. Это сильно нервировало, поскольку я слишком привык к безукоризненно работающей технике - в моих капитолийских квартирах были установлены новейшие компьютеры, которые, по счастливому «стечению обстоятельств», сразу же привозили мне после анонса. Впрочем, мне в принципе повезло, что у древнего устройства Мирник, любезно одолжившей мне свой кабинет в мэрии, есть сканер чипов — без него я бы ни за что не вспомнил пароль и номер удостоверения личности, которые были ещё одним вариантом входа в личный аккаунт. Моё лицо вот уже пять лет само по себе было уникальным документом со всеми необходимыми данными, поэтому я никогда не носил с собой никаких бумаг. В конце концов, это было страшно неудобно, ведь в последние два года капитолийская мода обходит стороной карманы, тогда как золотая цепочка с чехлом для небольшого пластикового прямоугольника с чипом была у каждого детсадовца.       Компьютер загружал мой профиль минуты четыре, и я за это время успел раз десять перейти от отчаяния к надежде и обратно. Тёмно-зелёные обои и выкрашенная бардовой краской мебель с позолоченными ручками создавали дополнительное напряжение, напоминая мой собственный дом в деревне победителей. Как и кабинет мэра Мирник, он лишь создавал нужное впечатление для гостей, прессы и жителей дистрикта. Я там даже не жил. К моему приезду дом был всегда прогрет смотрителями деревни, в холодильнике появлялась еда, в ванной свежие полотенца, а во всех четырёх спальнях менялось постельное бельё, но для меня этот дом был скорее внешним атрибутом и показателем успеха. Мраморные полы в кухне и ванных отражали стук каблуков и слишком явно давали понять — я совершенно один. Я пытался активировать звуки природы из стереосистем и утонуть в шелесте крыльев и мелодиях тропического дождя, потом включал на полную мощность телевизор в гостиной или музыкальную шкатулку в коридоре, но это не помогало. По итогу мне попросту начало казаться, что вся электронная какофония звуков стала пособником зловещего дома, который хочет свести меня с ума или поглотить.       В конечном итоге, когда мне было пятнадцать, я воспылал такой ненавистью к этому каменному чудовищу, что просто съехал к Мэгз посреди ночи. Моя менторша (и соседка по совместительству) очень плохо спала, из-за чего частенько до рассвета смотрела по телевизору капитолийскую оперу и повторы дневных сериалов, так что в один момент я буквально расклеился, когда из окна своей спальни увидел веселую пляску голубых вспышек экрана на кухне Мэгз и, утирая слёзы, сбежал. Наставница отпоила меня чаем из мелиссы и зверобоя и отправила отдыхать в одну из гостевых комнат, где я безмятежно проспал до утра под мягким пледом, который своими руками связала Мэг.       С тех пор к себе я заходил пару раз в неделю включать и настраивать таймеры домашнего освещения и принимать редких гостей. Мне не особенно хотелось тратить на это время, но благоразумная Мэгз ввела эту привычку в ранг обязательной рутины где-то между чисткой зубов и бритьём лица. Она заменила мне умершую мать, которую я практически не помнил, и вместе с её заботой ко мне пришло понимание своей роли, общественных процессов и кулуарных правил, нарушение которых ставит под угрозу саму мою жизнь: этот дом был не просто наградой за убийство кучи людей, это был подарок. Отказ же от него приравнивался к неуважению и пренебрежению не только даром, но и президентом. Я был уверен — Сноу прекрасно известно, где я живу в действительности, но из-за соблюдения нашего негласного договора, по которому я хвалюсь домом перед капитолийскими чиновниками, прибывающими в Четвёртый с командировочными заданиями, заношу чемодан на крыльцо под охи местных девушек и якобы включаю и выключаю свет в разных комнатах, моя жизнь в безопасности. Во всяком случае пока.       На экране мелькнула моя официальная фотография, где я явно скучал, и загрузился список опций: папка с документами, банковские счета, медицинские сведения и т.д. Над фотографией запоздало возникает плашка с приветствием, смахиваю её, чтобы не загораживала выход на личный канал с изображением улыбающегося человечка. Сенсорный экран запоздало реагирует, но всё же открывает новую страницу, где уже совершенно новый «я» с золотым обручем на голове и семью намотанными вокруг шеи жемчужными нитками надкусывал персик. Сок стекал по пальцам к локтю и затекал под рубашку. Не помню, откуда у меня это фото, наверное, сняли на одной из вечеринок. Вполне возможно, я был попросту пьян, поэтому ничего и не помню, но эффект, который фотография производила, был важнее воспоминаний.       Динамик свистнул — мне пришло новое сообщение. Их уже было около двух тысяч, все пришли за ночь, пока я не заходил в систему. Все от неизвестных мне людей или же «моих славных фанатов», как их с любовью называет Кашмира из Первого. Я не читаю эти письма и обычно сразу удаляю все, поскольку сам факт того, что совершенно незнакомые люди тревожат мой покой из-за общедоступности ID номера, бесил меня, но сейчас из-за долго соображающего устройства времени слишком мало, поэтому я сразу открыл список своих контактов.       Контакты были приватны и создавали ощущение, что до них точно не могли добраться извращенцы с просьбой купить моё нижнее бельё. Однако я прекрасно понимал, что большинство из них могут потребовать любой предмет моего гардероба бесплатно, и я буду не вправе отказать.       Пролистываю Флэма Агастуса, Дорса Анхилла, Летициану Арнос. Мне нужны люди с фамилией на «м»; быстро смахиваю около ста имён и замираю возле «Эстелин Морсон». На часах около трёх дня, так что если мне повезёт, Эста будет уже на ногах. Нажимаю на её имя, выбираю видеозвонок в списке опций и, пока темный экран сообщает об отсутствии абонента, откидываюсь на спинку кресла, расслабляю тело и изображаю хитрую и загадочную полуулыбку — очарование, свойственное только златокудрым мальчишкам, убившим восемь человек.       На экране появляется недовольное лицо девушки, которое, тем не менее, быстро проясняется:       — Солнце, это ты! Я думала, опять Тобин трезвонит! — Эстелин (или Эста для близкого круга) закатила глаза и откинулась на спинку кресла. — Я проспала на днях и не спустилась на ужин с его коллегами, так теперь он меня наказывает — звонит по десять раз перед мероприятиями, чтобы убедиться, что я не сплю. Представляешь, какой негодяй? Сегодня вообще разбудил меня за четыре часа до выхода, так я и заснуть не смогла больше; посмотри какие круги под глазами! А ведь это я их уже замазала! — девушка приблизила лицо к камере.       — Эста, ты хорошо выглядишь всегда и знаешь об этом без меня.       Эстелин хитро улыбнулась:       — Это так, но комплименты лучше любого утреннего коктейля! Хотя я уже выпила две мандариновые Маргариты, так что мне в любом случае прекрасно живётся! Как у тебя дела, милый? Моя горничная говорит, ты шалишь, но я приказала ей не говорить мне подробностей — потрясения портят мою утреннюю укладку!       — Эстелин, это даже грубо — признаваться, что все новости о своём дорогом друге ты узнаешь последней.       — Ты же знаешь режим любой капитолийской жены — не встаём до трёх часов дня, раньше — только за бриллиантовый перстень от Милхо! — Эста потрясла пальцами перед камерой, хвастаясь двумя золотыми колечками с огромными камнями тигриной раскраски. Камни искусственные, но сами кольца стоят прилично и демонстрируют возможность обладателя тратить деньги на всякие ненужное барахло представительного вида. В Капитолии ценят такое и в первую очередь отбирают себе друзей по дорогим безделушкам.       — Я пересмотрю эфиры вечером вместе с Тобином и Мило, ты же знаешь, они фанаты Игр. Кстати, хорошо, что ты здесь, мне нужен совет первого модника столицы! — Эстелин достала из шкафчика шкатулку и поставила на стол. — Красное платье, до середины икры, на подоле перья, рукава длинные, вырез на уровне ключиц, так, что плечи открыты. Какие серьги?       В правой руке — длинные золотые серьги из цепочек с серебряными бусинами на концах; в левой руке простые кафы из мелких жемчужин в форме полумесяца.       Эста никогда не выберет простые кафы, и я уже знаю, какой выбор ей понравится, но решаю подбавить участливости своему образу:       — То самое, из велюра от Джимейсона?       — Да, милый, ты такой внимательный, всё помнишь!       Я не помнил никакого платья, но в этом сезоне все в Капитолии носят велюр и одеваются у Джеймисона.       — Тогда золотые.       — Да, ты прав, жемчужные лучше подойдут к зелёному костюму, — Эстелин положила неподходящие серьги в шкатулку и принялась цеплять золотые клипсы на мочки ушей. Для человека, который раз четыре месяца меняет цвет глаз и удаляет веснушки в кабинете хирурга с помощью специальных инъекций, Эстелин слишком боялась вида катетеров для пирсинга.       — Какие планы на вечер?       — У Мило в школе будет концерт в честь Жатвы. Я бы с радостью не пошла, ты же знаешь моё отношение к детской самодеятельности, но Тобин настаивает — там будут его коллеги из банка, и мы будем играть в дружную и счастливую семью. Всё для его повышения в следующем квартале, ну ты всё про это помнишь, я тебе рассказывала.       — Да, точно. Как там Мило? Уже смотрел отборы?       — Нет, Тобин отправил его в школу на репетицию, чтобы не ударил в грязь лицом, он же у нас ещё совсем юный и не особо сообразительный. Вчера его гувернантка пожаловалась, что он путает строчки в песне, представляешь? Я, разумеется, понимаю, что ему шесть лет и всё такое, но я в его возрасте не была медлительной, так почему он не может справляться с такими пустяками? Меня это бесит! — девушка отложила помаду и закатила глаза.       — Жаль, я хотел обсудить шоу с моим лучшим другом. Знаешь, Мило был бы очень взволнован новостями.       Рука Эсты с карандашом для глаз замерла в воздухе, так и не доведя кончик стрелки к виску. Моя ловушка захлопнулась:       — Эй, я стала твоим лучшим другом раньше, чем Мило, почему мне ты не предлагаешь свежие сплетни?       Эстеллин не была моим лучшим другом, как, впрочем, и Мило. В нашем странном четырёхугольнике, состоящим из меня, Тобина, Мило и Эсты все, кроме шестилетнего Мило, знали, что из себя представляют эти отношения.       Я был вхож в их семью со своего первого менторского года, когда мне только-только исполнилось пятнадцать. В тот период была пора зимних вечеринок, которые устраивались фактически каждый день разными богатейшими семьями, чтобы скрасить скуку в межсезонье, пока телевизор молчит об Играх. На одну из таких вечеринок меня и привела Мэган Хайес, шестёрка-морфлингистка. Уже в тот период зависимость женщины была катастрофической, поэтому из-за «ломки», голод Мэган толкал её на абсолютно безбашенные поступки. В какой-то момент ради препарата она вступила в сделку с командой по торговле людьми, которую возглавлял сам президент. Её задачей был поиск клиентов по своим личным капитолийским знакомым, а учитывая то, что Мэган была достаточно сообразительной и шустрой, в доверие она входила быстро и практически никогда его не теряла. Так я и попал в загородный дом Морсонов, где предназначался главной коллекционерке столицы, Шаре Енг, чьим излюбленным фетишем была игра в знакомство на вечеринках. Я был неопытен и молод, поэтому от страха напился и уснул на полу в ванной комнате, где и переночевал. К счастью, вожделение Шары было столь же огромным, сколь и сумма, которую она за меня заплатила, поэтому наше якобы знакомство было перенесено на другую вечеринку, а мой конфуз с ванной стал поводом для общих тем и «дружбы» с хозяевами дома.       Для всех нас это было приятное взаимовыгодное сотрудничество: Тобин, заместитель управляющего главного и единственного банка Панема, а по совместительству дальний родственник жены сына президента Сноу, вёл мои финансовые дела честно и совершенно бесплатно, к тому же благодаря своему положению он часто рассказывал мне о предстоящих планах насчёт арены, её ландшафте, климате и слабых местах. Я же был его личной звездой на вечеринках, праздниках, пикниках и дружеских встречах, которая привлекала своим именем нужных людей и делала их более лояльными к хозяину мероприятия.       Эста была единственной дочерью Боно Спрайса, самого знаменитого в Панеме актёра, умершего в возрасте 102 лет и оставившего шестерых сыновей, одну дочь, трёх бывших жён и одну вдову наедине с огромным наследством, которое полностью разобщило семью, но оставило саму Эстелин самой богатой девушкой на выданье. В этом статусе её быстро прибрал к рукам Тобин, благодаря профессии знавший цену деньгам. Саму Эсту деньги совершенно не интересовали: она любила роскошь, но, живя в ней с рождения, совершенно не интересовалась ценой вещей и даже считала плохо. Она была бедной богатой девочкой с тягой к вечеринкам и алкоголю, поэтому я стал для неё чем-то вроде компаньона по бутылке и хранителем пьяных тайн, которые в Капитолии, действительно, ценнее денег.       Вопреки сплетням ни с Тобином, ни с Эстой меня не связывала постель — и мистер, и миссис Морсон предпочитали девушек с упругими телами и тайно мечтали о каждой гувернантке своего сына, который из-за распущенности родителей был вынужден раз в три месяца привыкать в новой воспитательнице. Довольный произведённым эффектом, я спросил, хитро прищурив глаза:       — Малышка, разве тебя интересуют Игры?       — Не особо, но я очень уважаю сплетни!       — Разве я говорил, что это сплетни? — важно придать ценности своим словам и помучить свою маленькую мышку, чтобы она была на пределе и готова выбалтывать то, что я хочу узнать.       — Не важно! Говори скорее! — Эста рычит — она в нужной кондиции.       Я лениво подпираю подбородок рукой и начинаю представление:       — Да в целом ничего интересного, просто в этом году у меня очень странные подопечные — не было ни одного добровольца из академии. Сама знаешь, в дистриктах, где они есть, на арену и отправляются только их ученики. А в этом году у меня девчонка, которая от стресса не может прямо стоять, и сильный по виду парень, у которого в любом случае навыков не хватит. Вот в прошлом году была потрясающая парочка: девушка буквально зубами вгрызалась в глотки соперников, а парень точно бы одержал победу, если бы смотрел под ноги. Та змея морально меня добила!       Эста расслабилась и взяла кисточку для бровей:       — Ох, милый, я думала, ты знаешь.       Театрально поднимаю брови:       — О чём ты?       — Помнишь, пару месяцев назад мы были в Президентском дворце на приёме в честь предпринимателей Капитолия? Там Тобин познакомил нас с тем высоким жемчужным магнатом, который промышляет в твоём дистрикте. Помнишь, Ван Коэн?       Я кивнул — с тех пор капитолийский властелин жемчуга уже дважды был у меня в гостях.       — В общем, Зара, директриса вашей академии — его сводная сестра. У них разные фамилии, как впрочем, и матери. Зару родила то ли посудомойка, то ли кухарка, работавшая в семейном особняке Коэнов, но девочку воспитывали как дальнюю родственницу: лучшие учителя, одежда, игрушки, знакомства. Поговаривают, что мать Вана была настолько огорчена смертью своего супруга, жемчужного магната номер один, что приютила ребёнка, так как видела в девочке следы своего мужа. Дора, моя подруга по книжному клубу (Эста не читала книг, но присоединялась к любому популярному на данный момент действу, где подавали алкоголь) рассказывала, что у ребёнка были проблемы с психикой: приступы ярости, агрессия, лунатизм, плохая память. Самой Доре кто-то шепнул, что проблема в матери девочки — она и сама была незаконнорожденной сестрой отца Вана. Такой смак, представляешь! — Эста хищно ухмыльнулась и покрутила пальцем у виска.       Я кисло улыбнулся, нисколько не удивлённый ни самим слухам, ни возможности их реальности.       Эста, тем временем, настолько наслаждалась то ли своим голосом, то ли мерзкими подробностями чужой жизни, что, не обращая на меня ни малейшего внимания, продолжала:       — В конце концов, после очередного инцидента с кошкой девочку отправили исправляться в военную академии, где она и нашла свое призвание. Потом путь стандартный: ей купили место в элитном подразделении миротворцев, а через пару лет службы уже и место директора академии. Только тсс, я тебе не говорила!       О самом действенном и практически единственном способе получить хорошую должность в Капитолии знали все, но в разговоре об этом каждый делал вид, что ни разу в жизни не брал эту бяку в рот. Я не исключение:       — Ну разумеется, рот на замок!       Эста улыбнулась и продолжила:       — В общем, про её жизнь я знаю много подробностей, но сейчас это не столь важно. К сути проблемы: сам знаешь, что в этих гигантских жатвенных чашах чаще вылавливают имена бедняков, потому что в любом дистрикте их больше, да и тессеры кроме них никто не берёт. Воспитанники академии стремятся на арену, но их не вытягивают, и по итогу добровольцем едет тот, кто первым добежит до сцены. Жалкое зрелище для таких достойных людей! Потому Зара и придумала схему: через своих знакомых в канцелярии оформляла максимальное количество талонов на всех желающих учеников. Не бесплатно, конечно — родители и опекуны этих детей жертвовали академии деньги, дарили дорогие подарки самой директрисе, устраивали благодарственные приёмы и вечера.       По итогу все были в выигрыше: замешанные работники канцелярии забирали себе всю еду по чужим тессерам и распродавали на чёрном рынке в нищих дистриктах; учеников чаще вытягивали на Жатве; директриса получила невиданное финансирование и ресурсы для своего детища.       Разумеется, это продлилось всего пару лет, и центр по распределению ресурсов заметил странный интерес богатых семей к пайкам и устроил проверку. Тобин говорит, всех ответственных работников вывезли в Капитолий и то ли отправили в лаборатории отрабатывать ущерб, то ли просто повесили. Родителей и учеников не тронули, разумеется, слишком значимые имена даже для жителей дистриктов. Без обид, ладно?       Когда я отрешённо киваю, девушка продолжает:       — Директрису тоже хотели повесить, но Ван сделал пару нужных движений своими богатыми руками и Зару наказали иначе. По словам Тобина, многие приближённые сестры Вана считают, что она предпочла бы гнить на верёвке позорного столба, нежели лишиться возможности отправить своих маленьких солдат на арену, а ведь именно это ей и запретили. Во всяком случае, на этот год, а дальше будут смотреть по поведению. Надеюсь, родители этих маленьких солдат взбунтуются и отправят её домой в Капитолий. Уж тут-то я её утешу! Ах, эти скулы… Наверное, в постели она такая же яростная, как и в работе! — Эста мечтательно прикусила нижнюю губу и захлопнула пудреницу. — Подожди минуту, я надену платье.       Я откинулся на кресло и прикрыл ладонями уставшие от света экрана глаза, когда Эста выплыла из кадра. Получается, это честолюбивая внебрачная дочь капитолийского богача обеспечила мне два трупа в холодильном отсеке поезда и большие проблемы в Президентском Дворце.