Дерзкая

      Не понимаю.       Я, конечно, догадывалась, что у меня есть страхи помимо очевидных, но вода… Да, еще месяц назад я не умела плавать — большинство из нас не умели; меня охватила паника, когда я впервые оказалась в этом озере, даже страх, но он был секундным, несущественным. Угроза дезориентации была более чем реальной, но я не позволила себе вдохнуть воду, контролировала движения, сопротивлялась, боролась. Я не боюсь воды. Никогда не боялась.       Кратковременное воспоминание о захлестнувшей меня безысходности во время симуляции пускает по всем нервам импульс, заставляя встрепенуться. Я не боюсь воды… Но было страшно. Очень страшно. Непроглядная тьма и чувство полнейшей безнадежности в окружении толщи воды. Она была сверху, снизу, повсюду. Ни слабого света у поверхности, ни дна. Так мой мозг визуализировал страх утонуть?       Он сказал: «Одиннадцать минут. Средний результат». Одиннадцать минут медленной смерти. Одиннадцать минут осознания неотвратимого конца: вода щипала глаза; заливалась в уши, усиливая звуки от движений конечностями, подчеркивая их бесполезность; давила на нос, прорывалась, чтобы после медленно наполнить собой верхние дыхательные пути и забиться в легкие, вытеснив из них весь воздух. Вдох был неизбежен. Попытка успокоиться, сориентироваться и найти выход привела к головокружению от нехватки кислорода и рефлекторному дыханию. Люди под водой не дышат — теряют способность жить с жидкостью в легких, как только акушер перерезает пуповину.       Страх во время симуляции нужно либо встречать лицом к лицу, либо успокаиваться. Первое — смерть; на второе мне не хватило времени. Значит, надо тренироваться, ибо захлебываться и умирать каждый раз я не собираюсь!       Еще раз смотрю на поверхность подземного водоема, по которой идет рябь, — снаружи поливает дождь, через дыру в асфальте попадая в озеро. Оглядываюсь на выход из грота, прежде чем прыгнуть, и делаю шаг с мостков, засекая время.       Всплеск.       Я не боюсь утонуть. Может, если почаще это повторять, то перестану уже сомневаться, потому что после первой же симуляции сомнения — это все, что осталось: в выборе фракции, в отношении к людям, в собственном мировоззрении, в текущей модели поведения, в себе, в своих страхах. Я должна бояться Маркуса. Изнасилования. Стать изгоем. Стать слабой. Цепей… Но не воды!       И я не боюсь. Продолжаю держаться за сваи мостков, не чувствуя страха, без паники. Вода окружает меня, точно также заполняя уши до барабанных перепонок, усиливая звуки. Кажется, можно расслышать каждую отдельно взятую каплю, попадающую на темную гладь озера, и отличить ту, что падает прямо с неба, от скопившихся на поверхности асфальта и скал, проливающихся кучно, словно частые и точные удары по барабану. Даже глухие шаги по каменному берегу отчетливо долетают до моего сознания. Шаги? В такое время? Тут никого не должно быть!       Кто-то обхватывает запястье руки, которой я не даю себе всплыть, и тянет вверх. Дьявол! Когда пытаюсь второй рукой освободиться, хватка ослабевает, а через секунду пропадает. Ну кто это?       Эксперимент все равно сорван. Всплываю на поверхность и протираю глаза, опираясь на деревянные мостки. На секундомере четыре минуты двадцать три секунды.       — Блять! — вырывается в сердцах. Смотрю на нарушителя единения, с корточек удивленно взирающего на меня. — Какого черта?!       — Я увидел вещи, а в воде никого не было, и я подумал…       — Джеймс, заканчивай уже это. Думать в Эрудиции надо было, прежде чем переходить! — Подтягиваюсь на руках, проигнорировав протянутую руку парня. — Вот нахрена ты приперся?       — Я…       — Мне не интересно, — останавливаю его, накидываю полотенце на плечи и сажусь на край, свесив ноги в воду. Голова немного кружится. Отойду и попробую повторить. До отбоя — спасибо ночной выходке с алкоголем и лобызаниями — меньше часа. Хотя бы раз нырнуть да успею. По крайней мере, воды я действительно не боюсь, но от этого появляются лишь дополнительные вопросы. Зарываюсь пальцами в мокрые волосы и смотрю на свое отражение. «Чего же ты боишься?»       — Что? — бывший Эрудит уже сидит справа от меня. Уходить он, видимо, не собирается. И, похоже, вопрос я задала вслух.       — Ничего, — слишком грубо отвечаю, ощущая, казалось, забытый укол совести. И чего я на него взъелась, в самом деле? Не утопить же он меня хотел? Хотя в условиях нашей конкуренции это было бы вполне логично, но больше в духе Грега и его шайки. Точнее Грега и Сэма. Третий переходник из Искренности вместе с веселушками-хохотушками отправились пополнять ряды изгоев. Закономерно: девушки были слишком зациклены на себе, слабы и, видимо, не до конца осознавали, куда попали, крутя задницами перед ребятами вместо усиленных тренировок, а Мэт… Отреченная в первый же день сломала ему нос — чего от него можно было ожидать с таким началом-то?       — Не бери в голову, — добавляю уже мягче. Не стоит ссориться с единственным оставшимся парнем в нашей комнате, который нейтрален ко мне. И так просыпаюсь от каждого шороха в углу бывших Искренних, а спать в абсолютно враждебной обстановке станет вообще невозможно. — Так что ты тут делаешь?       Джеймс всегда был словоохотлив, но после моих предыдущих реплик отвечать не торопится, глядя на свое расплывающееся в воде отражение. С тех пор как я перестала следить за языком и проявлять чрезмерную тактичность, присущую членам Отречения, разговаривать со мной получается далеко не у всех: Хель сама говорит что думает, ни в чем себе не отказывая, особенно в крепком словце; Гек привык, похоже, а остальные и не пытаются идти на контакт. Понимаю, почему, но опять загонять себя в опостылевшие рамки, чтобы завести вагон сомнительных знакомств и тележку друзей, не намерена. Не нравится — идите нахуй!       — Собирался бороться со страхом, — после глубокого вздоха говорит Джеймс.       — Ты боишься воды? — сама поражаюсь своей участливости.       — Утонуть. А ты нет?       — Нет. Не боюсь. — Он поворачивается в мою сторону и с прищуром изучает мое лицо. Там что-то написано? Или все бывшие Эрудиты так смотрят? — Учусь задерживать дыхание под водой, чтобы… — останавливаю себя, пока не ляпнула лишнего. Не стоит распространяться на тему страхов среди инициируемых — считай конкурентов, ведь нас все еще больше десяти. Непонятно только, зачем он мне сказал про свой.       — Чтобы успокаиваться под водой, — легко заканчивает за меня. — И ты сразу начала с тренировок в реальных условиях? — Киваю. — А увеличить объем легких? Расширить грудную клетку? Диафрагму разработать? Эти упражнения можно выполнять, не погружаясь в… — запинается, поглядывая на озеро, — воду. Они простые, — он встает, отскочив от края. Демонстрировать будет… Если Джеймс начинает умничать, его не остановить. — Выполняется в положении стоя, при этом спина должна быть прямой, плечи расправлены, руки опущены вдоль тела. Глубокий вдох. Задержка дыхания. Обе руки вытягиваешь вперед, — свою суховатую речь сопровождает действиями: руки параллельно земле, кулаки сжаты. — Резким движением разводишь руки назад и так же быстро возвращаешь их обратно. Если задержка дыхания позволяет, то повторяешь еще раз. Делаешь резкий выдох. Затем несколько глубоких вдохов и выдохов без задержки. Для диафрагмы…       — Все-все-все, — выставляю ладони вперед. — Я поняла. Пойду потренируюсь.       Встаю и подхожу к своим вещам. Нормально «утонуть» мне сегодня не суждено, так что лягу спать пораньше в надежде, что ничего не приснится и завтра я снова проснусь.       — Я хотел… — немного растерянно начинает Джеймс, заставляя опять смотреть на него. А с короткой стрижкой ему даже не плохо, волосы светлее выглядят. И без очков. Что-то я совсем не могу вспомнить, когда он подстригся и перестал походить на тощего книжного червя. Да о чем я? Месяц прошел — мы все изменились, окрепли, набрали массу… — Можешь остаться?       — Ты спрашиваешь? — удивляюсь. Легкое движение головы взад-вперед, видимо, говорит «да». Да что с ним такое? — Зачем? Мы же не общались никогда. Мы не друзья. Вы все меня избегаете, как прокаженную. «Убогая»… Мы соперники. Если ты боишься воды, мне ничего не стоит тебя утопить, улучив момент.       Сама не знаю, почему говорю это. Возможно, во мне и так накопилось слишком много вопросов, чтобы еще и эти держать в себе. Или мне действительно не с кем поговорить, потому что Хель с Геком после трех симуляций страха стали дерганными и замкнутыми. Это я три раза однообразно тонула, а у них… Они не говорят. Зато Джеймс почему-то сказал.       — Ты не такая. Твое поведение напоминает защитный психологический механизм.       — Что, прости? — уже жалею, что не ушла.       — Гиперкомпенсация заложенной природой слабости усиленными физическими нагрузками слишком явно бросается в глаза. Ты прикрываешь неуверенность чрезмерной агрессией по отношению к другим. Идентифицируешь себя с Бесстрашными, являясь, по сути, кем-то промежуточным между своим старым отреченным «я» и тем, кем хочешь стать. Наверняка рационализируешь свое поведение, ссылаясь на результаты тестирования и отождествление себя с окружающими.       Не сказать, конечно, что я все поняла, но вот мое «отреченное „я“» было бы интересно увидеть. Реальное, а не ту выверенную маску, которую я годами носила для окружающих.       — Аника, я хотел сказать, что… — прокашливается. Только сейчас замечаю, что отрицательно покачиваю головой, приподняв бровь. — Что не все лежит на поверхности, в том числе и страхи. Симуляция могла, например, показать тебе абсолютно темное пространство, но дело не в самой темноте. На самом деле ты можешь бояться неизвестности, или одиночества, или…       — Безысходности, — это слово не первый день вертится на языке. Будучи связанной на кровати старшего брата, я ощущала безысходность. У меня не было сил противостоять физически более сильному ублюдку, я не могла развязаться, не могла избежать наказания — оно зависело от его прихоти, а не от меня самой. Барахтанье в толще воды — то, как мое подсознание интерпретирует это? Не уверена, что теперь буду меньше бояться. Но зато стало понятнее… благодаря Джеймсу. Пусть его психоанализ и оставляет желать лучшего. Нет отреченной меня или бесстрашной. Есть «я» настоящая и фальшивая. А вот про компенсацию стало даже интересно.       — Абсолютная невозможность какого бы то ни было действия или его полная бесполезность, — у него снова включается режим толкового словаря, в котором он выдает очевидное совершенно лишними словами. — Извини. Просто…       — Ты скучаешь по Мэри и Элис? — Немного разобравшись в себе, хочется уже понять, почему он решил потратить свое время на странный разговор со мной. Очевидно, что это было осознанное решение.       Дружелюбные постоянно галдели ни о чем, пока Джеймс пытался читать книгу, водрузив свои старые очки на нос. Они отвлекали и раздражали. В те редкие часы, что я проводила в спальне не в силах подняться и пойти на тренировку, они постоянно препирались, дискутировали и, кажется, подшучивали друг над другом. Сейчас в общей комнате только двое туповатых переходников из Искренности и полная тишина. Если бы я не вырубила Элис в последнем бою, она могла бы остаться, а кто-то из урожденных ушел бы.       — Ты боишься одиночества? — не получив ответа на предыдущий вопрос, задаю новый.       — Остаться абсолютно один я бы не хотел, но нет, одиночества я не боюсь.       Развернутый ответ. Могу поклясться, что он бегает глазами по моему лицу, пока я смотрю на выход из грота. На секунду мне кажется, что вижу движение. Слишком темно, чтобы сказать наверняка. Это уже не в первый раз. Я думала, это Тобиас следит за мной, но… он это делает не скрываясь. Да и после ночной выходки предпочитает не смотреть на меня — и слава Богу. Взгляд Джеймса я тоже ловила на себе непозволительно часто. Но он сейчас стоит напротив, правда, в темноте коридора может никого и не быть вовсе.       Поворачиваюсь к притихшему парню и гляжу на него. Что-то замирает внутри. Я видела подобное выражение лица раньше. Знаю его. У парня. Так Гек смотрит на Хель, когда число свидетелей сводится к минимуму. Запомнила потому, что на меня так никогда не смотрели. Симпатия. Обожание. Желание… Сложно подобрать слово. Все вместе и что-то еще.       Воу-воу! Парень, ты чего? Стоп! Показалось, может? Тут скудное освещение, время позднее, я устала.       Мы говорим нелепо одновременно, подчеркивая внезапную неловкость момента:       — Позволь проводить…       — Так что ты тут…       — Сначала ты, — любезно предоставляет мне слово. Влипла… Чтобы Джеймс отдал свое эфирное время другому? Да я скорее поверю в Искреннего, вежливо здоровающегося с неприятным ему человеком. Хотя он умен, привлекателен, неплохо сложен и даже на полтора-два дюйма выше меня. Ой, не о том я думаю…       — Я бы… — Тяжелые шаги отвлекают меня. Из тени коридора появляется широкая фигура, обладатель которой устроил нам веселенькие будни на полосе препятствий за нарушение дисциплины и мне персонально подарил дополнительные наряды по уборке территории за слишком длинный язык. Или за то, что он побывал у него во рту. Я рефлекторно смотрю на часы. — До отбоя двадцать минут, Лидер.       — Лучше поторопиться, — бросает Эрик, смерив Джеймса все тем же фирменным взглядом бывших Эрудитов. В принципе, любопытно наблюдать за их прищуренными гляделками, но я бы предпочла оказаться подальше отсюда. Ныряю ногами в расстегнутые ботинки и собираюсь это реализовать, как вдруг слышу: — Аника, задержись!       — Да, Лидер. Как скажете, Лидер! — все же слетает с моего языка. Поменьше бы ехидства, и все бы осталось в рамках субординации, но, очевидно, не судьба.       Провожаю озирающегося на меня Джеймса взглядом — волнуется? — и поворачиваюсь к Лидеру всея фракции. Одному из пяти, который непосредственно отвечает за неофитов. Для меня он так и остался мрачным и лучше бы продолжал быть молчуном: от его командно-приказного крика в ушах до отбоя звенит, а от вкрадчивой речи по спине непроизвольно мурашки бегают. Вот только природу этой мнимой живности на коже я так и не поняла. Не боюсь же я его, в самом деле? Тут что-то другое. Он не может сделать нам ничего выходящего за рамки устава фракции, а приковывание неофитов к кроватям с возможным продолжением — вот зачем вспомнила, а? — в свод правил точно не вписывается. Аж передергивает.       Их затянувшееся квазисоперничество и взаимная неприязнь с Тобиасом выглядят очень привлекательными, с точки зрения «как позлить брата». Но злоупотреблять близостью к такому скрытному — я тщетно пыталась навести справки через друзей — человеку, влезая в непонятную и опасную авантюру… Нет, спасибо.       — Какие у вас отношения с Джеймсом? — Вот это поворот! Серьезно? В личные психологи решил податься? Или в папочки метит? Так мне и одного с лихвой хватило.       — А какое Вам до этого дело, Лидер? — Меньше ехидства, меньше!       — Один из вас может не закончить инициацию. Не выдержать психологического давления. Не пройти пейзаж страха. Оказаться за красной чертой в турнирной таблице.       И зачем он это все мне сейчас говорит? Руки как всегда сложены за спиной, грудь вперед, на лице маска презрения и безразличия. А может, и не маска. Кто же его разберет? Опять Яму драить? Так давайте ближе к делу, Лидер.       — До отбоя десять минут, Лидер. Если у Вас все, я, пожалуй, пойду в спальню, пока наш суровый командир не наказал непослушную неофитку за очередное нарушение режима.       — Ты пойдешь, когда я тебя отпущу, — чеканя последние три слова, приковывает ледяным взглядом к месту. Пытается, по крайней мере. Наручников у него я не вижу, как и оружия, так что взгляд — все, чем он располагает. Интересно, а что мне будет, если я уйду прямо сейчас? — Что тебя связывает с Четыре?       — И это Вас не касается, Лидер.       — Отвечай!       — Он любовь всей моей жизни, — окатываю его новой волной сарказма и дергаюсь к выходу, но пальцы Эрика мертвой хваткой сходятся на моем запястье. — Отпустите! — уже не контролирую тон, шипя сквозь зубы. Игры играми, а удерживать себя так я не позволю. — Я сказала…       — Ой, извините. Куртку забыл, — голос Джеймса останавливает меня от очередной глупости. Руки Эрика тут же возвращаются в исходное положение, только перемещающиеся желваки на лице выдают его недовольство. Он с прищуром следит за помешавшим, уж не знаю чему, неофитом, но молчит. Уверена, он вернется к этому разговору. Странно, что сам еще не установил наше родство, — он же Лидер, у него должен быть доступ к личным делам. Или установил, но по каким-то одному ему известным причинам хочет услышать это от меня. Использовать меня намерен? Ну нет, я в их войне пешкой быть не собираюсь!       — Лидер, — вместе с Джеймсом киваем Эрику и стремительно идем к выходу, пока он еще что-нибудь не придумал.       Уже в Яме я бросаю взгляд на наши сцепленные руки и ухмыляюсь, не пытаясь разорвать контакт.