Дерзкая

      — Ты в своих четырех стенах стухнешь! — долбанув пустой рюмкой по столу, изрекает выпившая подруга. Ножки жалобно скрипят, но продолжают поддерживать деревянную поверхность со скудным подобием застолья: две стопки, стеклянная бутылка с прозрачной жидкостью, нарезанный дольками лимон и сыр — кажется, козий.       — Это сейчас тост был? — вкладывая побольше иронии в голос, решаю осведомиться у нее.       — А нахуя? Ты ж все равно не пьешь, — протягивая свою загребущую лапку к бутылке, отбривает Хель. Кусок сыра встает у меня поперек горла.       Не пью… Стараюсь, по крайней мере. А зачем? Алкоголь самого адекватного и разумного человека превращает в быдло несдержанное. Что уж говорить о менее достойных индивидуумах? Да и то, что в нашем баре гордо именуют текилой, едва ли ей является. Не видела в городе ни одной агавы — даже в парниках Дружелюбия — а за три месяца я о-о-очень внимательно все у них рассмотрела, сидя в потертом кресле перед экраном компьютера. Зрение не посадила — и слава Богу! Изображений несколько, все мелкое, свет в диспетчерской приглушенный — идеальные условия для раннего «выхода на пенсию» по итогам аттестации. Прямиком на дно пропасти. Попробуй попади в мишень с приобретенной миопией и возрастной гиперметропией. Гас и не попал. Жаль, конечно, мужика, но чего лукавить — я ждала его отставки не меньше, чем собственного перехода из Отречения, о котором последнее время почти успешно получается не вспоминать.       Как заместитель начальника я составила идеальный для себя график — злоупотребление служебным положением на лицо — и распределила нагрузку так, чтобы не отслеживать происходящее в Отречении и районе изгоев. Ну и с Тобиасом не пересекаться. Избегаю проблем? Можно и так сказать. Видать, это у нас семейное. Но каждый раз, как вижу его кислую мину и виноватые глазенки, воображение живо рисует мне комнату брата, металлическую кровать и Маркуса. Тошно…       — Земля вызывает Ани! — щелкая пальцами прямо перед моим носом, привлекает внимание Хель. — О чем задумалась-то? Только не говори, что засмотрелась на того смазливого красавчика у бара. Я на эту хуйню больше не поведусь. Одна лишь работа будет ебать тебя до конца дней!       — Аминь, — фокусируясь на «красавчике» и убеждаясь в очередной раз, что наши вкусы разнятся как день и ночь, язвлю в ответ. С выпившей Хельгой иначе нельзя. Может, некоторые подруги и начинают спьяну сюсюкать и сплетничать, а мы обычно в глумливо-саркастичной манере обсуждаем мою личную жизнь — точнее ее полное отсутствие — и «не эстетично рельефный бицепс». — Не в моем вкусе, — все же комментирую смуглого Бесстрашного с темными кучеряшками, пока эта неугомонная фурия с красными волосенками не попыталась меня с ним свести.       — А кто в твоем вкусе? — опрокинув очередную стопку и бахнув ей со всей дури по многострадальному столу, интересуется подруга. — Слишком низкий, слишком старый, слишком глупый. Слишком. Слишком. Слишком! Вот что не так с Льюисом было?       «Понеслась…»       — Да он мне в пупок дышит, когда я на каблуках! — защищаюсь, как могу.       — Бля, да кто угодно дышит тебе в пупок, когда ты напяливаешь шпильки! — наполняя обе стопки, фырчит Хель. — Ладно. Хуй с ним! С Риком что не так?       — Не считая рыжего гнезда на голове и веснушек? — Она закатывает глаза. — Изо рта воняет, как от немытого изгоя.       Хельга морщится, высовывая язык, словно съела лимон, к которому не притрагивалась, — глушит «текилу» без закуски.       — Оʼкей! Адам?       — Да он мне все лицо обслюнявил во время поцелуя. Боюсь представить, что могло быть, зайди мы дальше.       Фу! Аж передергивает. Ее, кстати, тоже.       — Билл?       — Туп как пробка.       — Оскар?       — Трещит без умолку и задает хуеву тучу лишних вопросов.       — Хью? — никак не угомонится. Вообще, я не устаю поражаться ей: она может забыть свое рабочее расписание, день рождения жениха, день недели, что кому пообещала, но помнит имена всех, с кем я сходила хотя бы на одно свидание, — не без ее назойливого участия, кстати. Правда, с Хью было не одно…       Бросаю взгляд на соседний столик, где уже несколько минут бесцеремонно прислушиваются к нашему трепу, привстав со стула, и приближаюсь к уху Хель, отвечаю шепотом:       — Полторы минуты — его максимум.       — Да ла-а-адно?       — Ага. Несколько раз проверяла, — подтверждаю, немного покривив душой. После вторых «всунул-вынул» и «ой, я могу лучше» мне как-то расхотелось экспериментировать. Выдала какой-то натянутый стон — еще бы я знала, каким он должен быть, — напоследок, чтобы не докапывался, и через пару дней банальное «дело не в тебе». Чувств не возникло, удовлетворением и не пахло — моим, по крайней мере, — так зачем себя насиловать?       — Вот тебе и восемь дюймов… — слегка ошарашенно говорит подруга, но быстро переключается. — Ты все равно уже вышла замуж за свою диспетчерскую. Испоганишь себе зрение, заработаешь геморрой и отрастишь жопу.       — Иди нахуй!       — С повышением, детка! — подняв стопку и выжидающе глядя мне в глаза, ухмыляется Хель. Обреченно беру свою — не отстанет же — и выпиваю. Гадость! Как она это хлещет? Даже лимон не перебивает мерзкого привкуса прозрачной бормотухи. — Бля… Так это ж ты себе не только выше ростом теперь искать будешь, но и не ниже по статусу.       «Я себе никого искать не буду!» — уже готово сорваться с языка, но вспыхнувший в глазах азарт заставляет проследить за направлением взгляда моей ошалелой подруги. Дурное предчувствие сковывает меня, почти физически сдавливая плечи, затормаживая движения. Нет-нет-нет! Высокий, молодой, из командного состава…       В широком дверном проеме уже маячат хорошо знакомый штрих-код и самодовольная рожа над ним. Хотя не такая уж она и довольная. Лидер явно чем-то раздражен, и причина его состояния не заставляет себя долго ждать, догоняя Эрика и, схватив его за плечо, вынуждая его развернуться, встает полубоком к нам.       «Страйк!»       Мало мне мутного бывшего Эрудита, проявляющего к моей персоне нездоровый интерес, — и дело тут явно не только в родстве с его заклятым соперником — так еще и братец пожаловал. Что-то приглушенно доказывает ему, глазенками стреляет, брови сводит. И, конечно, беспомощно сжимает кулаки. Все как обычно — пустая ярость.       «Да переебите уже друг другу по роже и свалите с глаз долой!»       Разве что ленивый не смотрит в их сторону и — ну конечно! — Эрик оглядывается, останавливаясь на мне, ухмыляется. Три. Два. Один! Тобиас переводит взгляд на меня и, такое ощущение, давится собственными словами. Говорит что-то напоследок, кивая в нашу сторону «маминым» носом, и съебывает. Как предсказуемо! Мне же лучше. И так завтра весь день придется его лицезреть, принимая дела, вступая в новую должность. Вот надо было ему так испоганить нашу маленькую вечеринку!       Стискиваю зубы и отворачиваюсь, успев заметить, как Лидер двинулся в сторону бара. И Хельга, конечно, не отрывает от него горящих глазенок. Блять!       — Совсем охуела? — сквозь сомкнутые зубы шиплю ей. — А кто говорил «он пизданутый», «не привлекала бы ты его внимание — проблем не оберешься»?       — Так это когда было? — не глядя на меня, отстранено отвечает Хель, а я уже слышу, как заработали шестеренки в ее голове, разгоняя очередной хитровыебанный план. Надо тормозить, пока не стало поздно. — Да и тянет тебя на двинутых — нормальных ты всех отшила же.       — Это на каких же двинутых меня тянет? — задыхаясь от возмущения, спрашиваю ее, отвлекаясь от плана по смене темы.       — Да хоть на меня, — коварно улыбается она и уже собирается вставать с места. А в голову, как назло, не идет ничего. Так и вижу, как она заплетающимся языком рассказывает Лидеру про одинокую скучающую подругу, — заезженная пластинка, да еще и неправда! А он и так неплохо осведомлен о моей жизни в Бесстрашии, о карьере так точно. Да-да, я слышала, как он убеждал Ричарда назначить на эту должность «более опытного и предсказуемого» сотрудника диспетчерской. Сука! Не хорошо подглядывать через камеры за Лидерами, но… Почему бы и нет? Я эту работу выбрала не для того, чтобы пасьянсы на компьютере раскладывать. Смотреть, слушать, анализировать…       «Женщины ввиду физиологических особенностей лучше воспринимают информацию на слух и куда более внимательны к мелочам. Тебе ли это не знать, Эрик?» — последний аргумент в мою пользу, который я услышала, прежде чем они ушли в слепую зону. За несколько месяцев мне никто так и не смог ответить, какой смысл во всех этих камерах и тотальном надзоре за городом, когда везде полно непросматриваемых закутков, в том числе и в Бесстрашии. Понятно, что постоянно избегать ока объектива нельзя, но и диспетчеры не совершенны: под конец смены в глазах рябит так, что запросто можно пропустить несколько человек, а вне видимости они могут делать и говорить что угодно.       — Ну во-о-от, — капризно тянет Хельга, возвращая меня мыслями к насущной проблеме ее сводничества. Она плюхается обратно на стул и осушает непонятно когда наполненную стопку. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть, что же так огорчило подругу, и не без ехидства наблюдаю, как Лидер «отбивается» от двух пьяных куриц, вешающихся ему на шею. Отлично! Проблема решилась сама собой. — Ладно, в следующий раз!       Прикрываю глаза ладонью и качаю головой, ни секунды не сомневаясь, что «следующий раз» обязательно будет…       — Что в следующий раз? — веселый голос Гека заставляет убрать руку от лица. — Привет, Аника. — Киваю ему в ответ. Его присутствие здесь не состыковывается с чем-то в моей голове, но никак не могу уловить, с чем именно. Парень смачно целует Хель. — Детка, да ты бухая уже.       — Ты почему здесь? — с вызовом в голосе защищается подруга. — Мы отмечаем повышение Ани, между прочим. А у тебя дежурство!       Точно! Дежурство.       — А вы не знаете?       — О чем? — нестройным хором спрашиваем парня, делающего загадочное выражение лица и хитро поигрывающего бровями.       — Да неужели моя любимая тусовщица пропустила такое событие? — глумится Гек.       — А ну, говори в чем дело!       — У нашего командира свадьба сегодня. Полчаса как вернулись из Дружелюбия с припасами. Халявный выходно-о-ой, — нараспев отвечает он.       Хмурюсь, пытаясь вспомнить, кто же руководит их патрульной группой, но побелевшее лицо Хель и ее расширившиеся то ли в испуге, то ли от удивления глаза наводят на неприятные мысли. На часах уже без двадцати одиннадцать — скоро «тихий час»: никаких шумных гулянок и пьяных Бесстрашных в Яме быть не должно. Картинка в голове складывается стремительно: подруге я рассказала про брата, взяв слово держать язык за зубами, Тобиас что-то хотел от Лидера, Трис — руководит группой Гека.       — Блять, — срываясь с места и направляясь к Яме чуть ли не бегом, бросаю я.       — Ани… — спохватившись, кричит Хель, но я уже перепрыгиваю через ступеньки.       Не знаю, зачем иду туда. Не могу объяснить причину бушующей во мне ярости, но и разбираться не пытаюсь. Торможу у внешней площадки на два этажа выше дна Ямы, опираясь на огрызок металлических перил. Внизу царит неконтролируемое веселье, танцы под живую музыку — странно, что в баре ее было не слышно, — алкоголь льется рекой, бетонные кубы завалены какой-то едой. И в центре этой вакханалии мой братец обжимается со своей бывшей Отреченной. Тьфу. Противно аж. Он, похоже, счастлив, а меня это бесит!       Да тут вся диспетчерская — уже мои подчиненные — знакомые, с которыми приходилось общаться по долгу службы, и просто случайные Бесстрашные, которых я и раньше видела. То есть все, кроме меня, знали про свадьбу «легендарного Четыре»? Какие тут традиции? Хель что-то мне про это рассказывала… Регистрация в штаб-квартире Искренних, подача документов в Совет — еще сильнее сжимаю челюсть — поездка в Дружелюбие с официальным разрешением на «праздничный» провиант… и вечеринка в Яме. Из Лидеров сейчас только Эрик в штабе, а значит, Тобиас просил у него разрешения, давясь своей гордостью. Вот сука! А «любимую сестренку» предупредить смелости не хватило? Хотел порадоваться своей новой жизни без напоминания о старой? Без угрызений совести? Ну-ну… «Ты не меняешься, братец!»       — Нравится? — пробирающий до мурашек голос где-то за спиной. Вздрагиваю от неожиданности и тут же кляну себя за несдержанность. Не хватало еще, чтобы Эрик почувствовал свое превосходство. Опять.       — Очень! Аж не терпится поучаствовать, — грубо, не скрывая гнева. Я не настроена играть сейчас в его «кошки-мышки». Он всегда появляется в самый неподходящий момент и предлагает «объединиться», позлить Тобиаса, «поиграть». Но быть игрушкой мне не улыбается! Не тянет Эрик на поверхностного и мелочного дурачка, случайно выбившегося в Лидеры. Всегда темнит, недоговаривает, провоцирует какие-то абсурдные ситуации, усыпляя бдительность, — как тот спектакль в тренировочном зале — а такое положение дел меня не устраивает ни разу. Не устраивало… Думать адекватно мешает клокочущая внутри ярость. Вот уж никогда бы не подумала, живя в Отречении, что счастье других может так злить. — Чего ты хочешь?       — М-м-м. На «Вы» мне нравилось больше, — встает рядом со мной и смотрит на беснующуюся толпу, заложив руки за спину.       — Много чести!       — Осторожнее. Я могу рассмотреть это как прямое неуважение Лидера Бесстрашия.       — Рассматривай что угодно! В Бесстрашии не принято обращение на «Вы», — поворачиваюсь к нему, чтобы не видеть лижущихся молодоженов. — Чего ты добиваешься?       Как всегда собран, прищуренный взгляд направлен в самый эпицентр вечеринки. Ловлю себя на мысли, что начинаю оценивать его внешность, — дурное влияние Хель — он мог бы быть весьма привлекательным, если бы не это надменное выражение лица и две льдины вместо глаз. Уверена, положение Лидера многим позволяет не замечать таких досадных мелочей. Взять хотя бы сегодняшних куриц в баре.       — Всегда первый, — задумчиво произносит Эрик, изображая прилив откровения. Как же! Не надоела ему эта стратегия? Хотя… если бы Джеймс не намекнул мне на это, я бы и не догадалась. Черт! — Первый в рейтинге, первый претендент на должность Лидера, первый женился…       Да-да. Ты еще скажи, что сам мечтал заиметь Трис в жены. Или просто поиметь. Не горю желанием слушать весь этот притянутый за уши сентиментальный бред. Истинных намерений он все равно не откроет, но у меня достаточно ресурсов, чтобы попытаться в них разобраться. Теперь — достаточно. А злость на Тобиаса слишком сильно обжигает разум, бесцеремонно отодвигая здравый смысл на задворки.       — Хорошо! — прерываю «речь» Лидера.       — Что, прости? — якобы недоверчиво спрашивает он, а слова сквозят надменностью. «Да все ты слышал!»       — Я. Сказала. Хо-ро-шо! Или у тебя не только со зрением проблемы, Эрик? — не успеваю захлопнуть рот прежде, чем вылетает очередная грубость. Злится. Я знаю, что злится. Но что-что, а в руках себя Лидер держать умеет. Привык, наверное, все контролировать. В бар небось тоже пришел, чтобы Тобиасом помаячить перед моим носом, спровоцировать. Ладно. Пусть думает, что у него это получилось. Хотя мне куда интереснее истинная природа его внимания к моей скромной — ну не очень — персоне.       — Закрепим? В прошлый раз тебе понравилось, — усмехаясь.       — Да? А встал вроде у тебя.       — Тебе показалось.       — Тебе тоже, — не меняя интонации, отвечаю ему.       Кошусь в сторону молодоженов, не отшатываясь — хотя очень хочется — от Эрика, и, убедившись, что братик нас заметил, прикасаюсь губами к его, обвивая шею руками, разворачивая его удивительно податливую тушку спиной к толпе. И перила за ним обрываются… Сбросить, что ли? Откуда только эта кровожадность?       Странное ощущение не дает покоя — будто с акулой целуюсь: огромной, скользкой и чертовски опасной. Медленно дышу через нос, не размыкая губ. Поцелуй может выглядеть каким угодно страстным — мои руки якобы беспорядочно оглаживают его затылок и плечи, голова постоянно меняет угол наклона — но сосаться с ним по-настоящему в мои планы не входит. «Понравилось» мне… как же!       Эрик отлично играет на публику, откровенно тиская меня. Вот только его мягкие теплые губы приоткрываются и язык скользит по моим. Плотнее сжимаю их и чувствую, как он недовольно… рычит? Его ладони ложатся на мои бедра и с силой сжимают сквозь джинсы, притесняя меня к себе. Я уже готова задохнуться от возмущения, но оглушительный свист на фоне повисшей тишины — куда только делась музыка? — заставляет нас обратить внимание на Бесстрашных в Яме.       Думаю, мое покрасневшее от злости лицо вполне сойдет за смущение. Лидер откашливается, набирая воздуха в легкие, и обращается к толпе:       — Хорошо, — громоподобный голос разносится по Яме, отражаясь от местами гладких стен. — На сегодня «тихий час» отменяется.       Говорить что-то еще бесполезно, да он и не пытается — любой звук утонет в поднявшемся гуле одобрения. «Приобнимаю» его, заставляя повернуться ко мне, и почти прижимаюсь губами к уху.       — Еще раз попытаешься засунуть в меня свой язык, — с силой кусаю мочку, постукивая сережкой о зубы, — я тебя прирежу… сладкий.       Нож, обычно покоящийся в широком кожаном напульснике, упирается ему чуть повыше паха. Угроза очень опрометчивая и… лишняя, но выбесил! Да и заточенная сталь — не единственный сюрприз «в рукаве».       — Посмотрим, — без труда — а я и не сопротивляюсь — забирая нож и обхватывая запястье, говорит он. Оружие, конечно, прячет в своем кармане, а руку подносит к губам и натянуто-нежно целует. Смотрю вниз и не могу сдержать довольную улыбку: Тобиас замер с фирменным выражением беспомощной злобы, а Трис испуганно переводит взгляд с нас на своего муженька и обратно.       Хороший спектакль. Мне нравится. Понять бы еще, как теперь отвертеться от Лидера, с омерзительно победным выражением на лице наблюдающим за реакцией своего оппонента.       «Во что же ты вляпалась, Ани?»