Mirror. Miracle

Зеркало, как и обещал Шим, было установлено в назначенное время, без самого Шима, что особенно огорчало, но Юнхо справился с этой незадачей. Оперевшись руками о дверной косяк, Чон устало смотрел на новое зеркало, разглядывал себя в нем и думал о том, что время для очередной попытки у него еще есть. Вспоминая моменты с осколками в ванной, их столкновения, последовавший далее страстный поцелуй, горящий взгляд Чанмина, Юнхо предполагал, что человек, не испытывающий к нему каких-либо чувств, вряд ли бы разрешил все это. И он ни капли не сожалел о том, что дал себе слабину, и поддался эмоциям. Судя по тому, какое именно было общение между Чанмином и Джоном, страсти и любви между ними не было. Их отношения скорее походили на те, когда давние сильные чувства со временем сошли на нет. И если Джон все еще что-то испытывал к Чанмину, хотя его отношение скорее походило на собственничество, то у Чанмина это чувство к «Джонику» было скорее усталым и отчужденным. Если Юнхо был прав в своих суждениях, то он совершенно не понимал, зачем продолжать такую связь, которая ничего уже не имела под собой. На самом деле он лишь раз задался таким вопросом, и в дальнейшем ему было наплевать на то, кто к кому охладел, а кто к кому — нет. Такого подходящего шанса Чон не собирался упускать, впервые встретив человека, к которому тянуло, как к самому большому магниту. — Да, Джоник! С тебя не убудет, — произнеся эти слова с явной издевкой в голосе, Юнхо ударил ладонями о дверной косяк и, подмигнув своему отражению в зеркале, скрылся в спальне. Чанмин после страстных поцелуев в чоновской квартире выслушал огромный монолог от ревнивого друга, но отпора не дал. Он даже не пытался высказываться или оправдывать свое или чоновское поведение. Ему уже это было ни к чему. Ругаться и оправдываться — это то, что Чанмин считал потерей времени, да и, в общем-то, совершенно бесполезным делом, потому что противником в споре был Джон. Недоверчивым, категоричным, не принимающим всего того, что не вписывалось в его мироощущение — таким Квон и был. И да, у Шима было чувство вины, от которого никуда не деться, но так чтобы оно мучало душу и разрывало на куски — такого не было. Эти отношения на самом деле давно должны были закончиться, но то ли в жизни Мина не было кого-то более важного, то ли Джон просто настолько знал все его главные точки, что Чанмину было просто тяжело сопротивляться. Привязанность, в чем-то даже зависимость, дружба и какое-то еще теплящееся под кожей чувство — вот те причины, по которым Шим все еще был с Джоном или сам Джон был с ним. Мину было интересно с постоянно переменчивым и необычным в своем поведении Квоном. И вроде Шим все о нем знал: знал, как поступать, знал, каким быть с ним в определенных ситуациях, но чем больше он жил этими отношениями, тем больше терял себя, будто тонул в зыбучих песках. Замечал ли Джон эти изменения в любимом или нет, Шиму было не понять. Вот такие, сильные, страстные, но порой совершенно отчужденные отношения преобладали в этой паре. Юнхо же ворвался в размеренную жизнь Чанмина, как вихрь, заставил в первую же минуту думать о себе непозволительно много, задаваться мысленно вопросами, на которые было очень трудно найти ответ и испытывать что-то сумасшедшее по отношению к нему. Шим не помнил, когда он в последний раз был настолько поглощён человеком, которого совершенно не знал. И, на самом деле, Юнхо был единственным, кто так на него подействовал. Чанмина это пугало больше всего. Слишком малое количество времени прошло, чтобы в сердце зародились такие сильные чувства, как привязанность и страсть. Мина разрывало изнутри. Всего несколько минут в объятиях Чона, несколько фраз, которыми они перекинулись, взгляды с явным подтекстом, неловкость, и Шим в горящем котле своих мыслей, домыслов, переживаний. Выслушав в тот вечер большую тираду, еле успокоив внутреннее волнение после поцелуя и, конечно же, сладостное возбуждение, Чанмин захотел физически выплеснуть из себя весь этот водоворот чувств. Шим впервые не знал, что чувствовал Квон и понял ли он, что был лишь проекцией, но отдавался со всей страстностью. Мин тогда просто заткнул Джона поцелуем: просто устал, просто не выдержал тысячи ревнивых слов, просто захотел чего-то недозволенного, но так и не разрешил себе этого, окунувшись в привычное и давно изученное. А потом полночи лежал в объятиях спящего любовника и вспоминал о проведенных минутах в объятии Юнхо. Перед тем, как все же провалиться в сон, Чанмин тяжело вздохнул и накрыл себя с Джоном одеялом по самую макушку. Для себя он решил, что не будет позволять каких-то поползновений в сторону соседа, а для начала понаблюдает. Слишком все завертелось, да так, что Шим не знал, как себя вести и с Юнхо, и с Джоном. — Господин Ли, мы с вами вроде все обсудили, пришли к общему консенсусу! — Ким выждал несколько секунд, чтобы придать себе серьёзности, и, понизив голос, добавил. — Что происходит? Почему у нас красная категория стала походить на зеленую? Что вы себе позволяете? — под конец фразы Ким закипел от негодования и даже стукнул кулаком по столу, со злости брызжа слюной. Картина словно стояла на повторе. — Господин Ким, прошу вас успокоиться. Присядьте. Я сейчас все объясню, — Ли отодвинул кимовское кресло и усадил сопротивляющегося мужчину. Затем достал сигарету, протянул ее боссу и дал прикурить. — Вы же мне тогда все объяснили, что же тогда сейчас происходит? — менее злобно произнес Ким и сделал очередную большую затяжку, выпуская густой горький дым. Никотин делал свое доброе дело. Ли пропускал мимо ушей негодование и злобные слова, порой срывающиеся с уст разозленного босса, потому что давно научился фильтровать информацию, выявляя из нее самое важное. И сейчас у него был весомый довод для последующего успокоения начальства, а концентрация и собранность были, как никогда, важны в нынешней ситуации. — После ареста злоумышленника, мы усилили охрану. Закрыли доступ к частичной онлайн трансляции, сделали запрет на запись любых видео и ужесточили условия проведения наших игр, подписанные вами и еще тремя людьми из совета. И, к нашему сожалению, ставки сильно упали. Рейтинг понизился до критической точки, и нам пришлось пойти на определенные уступки. — Ли сделал паузу, но критики от босса не последовало — Ким лишь курил как паровоз и хмурил брови — и Ли продолжил, — Хомины перешли в желтую категорию, специально выбранную для этой пары. Она даёт возможность не столь резко снижать ставки, и, к тому же, не позволит упасть интересу игроков к ней. Так что на данный момент эта позиция более выгодная для нашей компании. Кризис к концу следующей недели будет преодолен, а после нескольких «поблажек» Хоминам, ставки снова возрастут. Сценарий продуман, переписан и утвержден экспертами. Скоро мы выведем эту пару на тот же уровень, с которого все начиналось. Прошу вас, Господин Ким, не волноваться. У нас все под контролем. Ли стоял по стойке «смирно», чуть касаясь бедром края кимовского стола и выжидал. Приведенные им доводы должны были успокоить босса и дать возможность продолжить их беседу в более спокойном режиме. Кутерьма, которая происходила всю неделю с этой злополучной парой, наконец-то улеглась. Сейчас можно было вдохнуть побольше воздуха и успокоиться самому, благо злоумышленник был под арестом. Странно было то, что на самом деле перед тем, как запускать сам проект «игры», был прописан абсолютно каждый исход, высчитаны все развития событий до мельчайших подробностей, но на деле оказалось, что человеческий фактор и мозговая активность совершенно бесконтрольные вещи. Никто и никогда не сможет управлять чужой головой, чужими мыслями и поведением, как бы далеко не шагнул прогресс. Оставалось лишь пожать плечами и идти дальше, что и делал Ли в данной ситуации. Ким молчал и переваривал полученную информацию, по его лицу было заметно, что он находился в полной мозговой деятельности, — явно подсчитывал убытки и предстоящую прибыль. А после, мысленно придя к более или менее положительному знаменателю, немного посопев, высказался: — Хорошо. Но с вас, господин Ли, и вашего отдела с этого дня спрос вдвойне. Чтобы больше никаких поблажек. Да, кстати, что там с этим… — Злоумышленником? — помог Ли и чуть наклонился к боссу. — Как его… — Ким щелкал пальцами в попытке вспомнить фамилию нарушителя, и попытки явно были тщетны. — Наш… Громкий стук в дверь прервал речь Ли и оба мужчины повернулись к источнику шума. Ким махнул рукой в воздухе и развернулся в кресле к мониторам. Ли все понял, вышел за дверь и выслушал пришедшего сотрудника, получив от него новые распоряжения. Нужно было вернуться в кабинет и продолжить диалог, но дела были неотлагательны, так что Ли зашел к боссу для того, чтобы попрощаться и уйти, занявшись порученным ему новым заданием. — Прошу прощения, господин Ким, но… — Да, да. Можешь идти, поговорим о нашем нарушителе в следующий раз, но к тому моменту ты должен будешь собрать на него полное досье. И чтобы больше никаких ошибок! Понял? Ли весь собрался, сделал низкий поклон и скрылся за дверью, оставив Кима в одиночестве. Предыдущей ночью, когда Чанмин тихо постанывал под жадным напором своего любовника, сам Джон, возможно, принял эту ночь за новый виток в их недоотношениях, в чем Мин убедился на следующее утро, когда, стоя обнаженным после душа у зеркала в ванной, умывался и с интересом разглядывал свое лицо. Сонный Джон заплыл в комнату и прижался позади к прохладной, все еще влажной спине Чанмина. Оставляя нежные поцелуи на шее, торчащих позвонках и лопатках, Джон медленно опустился на колени и уже более настойчиво провел языком меж ягодиц Шима, чем вызвал тихий стон. — Что ты делаешь? — тихим, чуть хрипловатым голосом произнес Мин и зажмурился, получив очередную ласку горячим языком. — Доставляю своему малышу удовольствие, — не отрываясь от своего занятия, прошептал Квон и руками раздвинул ягодицы для более глубокого проникновения и уже не только языком. — Тебе не хватило вчерашнего «горячего»? — Чанмин медленно плавился под умелыми ласками своего любовника, лишь прозвище «Малыш» чуть задело слух. Шим не любил, когда Джон его так называл, но объяснять это ему было бесполезным делом. Со временем Мин смирился с этим прозвищем, но не отмечать не мог, каждый раз чуть морщась. — А зачем ты меня завлекаешь с утра пораньше? — Квон был поглощен процессом, но все же успевал задавать вопросы, на которые ответа, на самом деле, и не ждал. Так, лишь для затравки или продления издевательств над любовником. — Я умывался и всего-то-о-о-о. Джоник… — Ванная, твое обнаженное, влажное тело… Ты же знаешь, как ты красив… И как я тебя всегда хочу. — М. Черт… — Шим развернулся для того, чтобы поднять Джона с колен и прекратить эти утренние поползновения, хотя уже сам завелся не на шутку, но тем больше все для себя испортил. — Боже, прошу тебя-а-а-а… Джон ничего больше не ответил, его рот был занят чем-то более интересным, чем какие-то слова, от которых не было никакой пользы, только очередные проблемы, как он понял ранее. А подарить утреннее наслаждение своему красивому «Малышу» было более захватывающим действием, чем очередная, пусть даже легкая, перепалка. Чону жутко хотелось спать. Оторвать свою голову от теплой и мягкой подушки было чем-то непреодолимым в это утро, но работу никто не отменял. Возмущенно простонав в подушку, Юнхо-таки встал с постели и, почесывая правую ягодицу, поплелся в ванную. А там вдруг замер. Сначала он не понял, откуда вообще доносились голоса и настолько их было четко слышно, что Юнхо потер кулаками глаза, потряс головой, но понял, что он давно уже не спит и в действительности слышит явно чужие стоны. Выйдя из ванной, Чон прошел в комнату, чтобы убедиться в том, что источник звука находился где-то за пределами ванной комнаты, например, это мог быть телевизор, но он был выключен еще с прошлой ночи. Затем он вернулся в ванную и в мгновенно наступившей тишине открыл кран с водой, решив, что все же эти звуки ему просто послышались. Ополоснув лицо и забрызгав зеркало, Юнхо прополоскал рот, достал из стакана зубную щетку, выдавил на нее пасту и тут снова замер в тихом ступоре. Там за мокрым зеркалом долбанный «Джоник» вдалбливал его прекрасного Чанмина в край раковины. А вновь ворвавшийся в тишину звук вместе с происходящим завершили отвратительную для Юнхо картину. Зубная щетка с глухим звуком упала в раковину. Чон в ту же секунду набрал в ладони воды и выплеснул ее на зеркало, а после прижал ладонь к ладони Чанмина. — Твою мать! — нет, он не прокричал, а высказался сквозь зубы, ощущая, как низ живота начинает ощутимо тянуть. — Что за долбанная херня?