Vongola non fu fatta in un giorno

Какой-то год назад возвращению отца Савада была несказанно рада. По крайней мере, первые дня четыре. Она не успела похвастать выросшей успеваемостью, познакомить его с появившимися друзьями, как все покатилось к чертям. Емитсу объявил о своем повышении — вариации о причине менялись аки хамелеон на карусели и отследить или хотя бы запомнить что-либо не предоставлялось возможным — и немедленном переезде в Италию. "Немедленном" — значило взять самое необходимое — ну что ты дорогая, зачем тебе этот чахлый фикус, у тебя будет свой сад! — да сесть на первый же рейс до Сицилии. Савада смогла только раздать одноклассникам и семпаям пару открыток, обняться с Кёко... И все. Почему получивший повышение шахтер стал жить в огромном загородном особняке с кучей охраны ни Нане, ни Тсуне никто объяснять не торопился. Только в школу она больше не пошла. Отец настаивал: незнание языка и разница менталитетов сыграют плохую роль, и ей стоит пройти хотя бы акклиматизацию на своей территории. Только вот "ее", территория Тсуны, осталась там. В крохотном городке с ржавой железной дорогой. Не здесь. Их окружала прислуга, домашние учителя и охрана. Раз в неделю приезжал пожилой итальянец, глядевший добрыми усталыми глазами, и обсуждал с ней погоду, посмеиваясь над ломаным акцентом. Прислуга! У нее — никчемной Тсуны. Савада чувствовала себя даже не в золотой клетке, а в самом настоящем болоте. Липкая позолота затягивала ее куда-то, и никто не спешил помочь. Никто ничего не объяснял, с ними даже не заговаривали лишний раз. Да и мало кто из обслуживающего персонала мог похвастаться большим словарным запасом, это на японском-то. С разговорником Тсуна смогла опознать обрывок фразы как "Наследник". На том ее познания и заканчивались. До тех пор, пока один из ее занудных учителей внезапно не упал прямо на пороге. Обрызгав кровью пол и ее туфли. Дыра в затылке говорила о многом, зашедший за ним человек — даже о большем. Телохранители помочь не могли — девушке стоило опустить взгляд вниз, как она увидела быстро растекавшуюся по коридору лужу крови. — Дилетанты, — брезгливо процедил незнакомец с дымящимся глушителем. Проследив ее взгляд, закрыл дверь и, спокойно отпихнув еще теплый труп, положил на столик пистолет. — Чао, Тсунаеши. Я — Ваш новый репетитор. Дайте сюда этот учебник — нужно избавиться от мусора... Так в ее скучной и непонятной жизни с первой кровью и смертью появился Реборн. Отец ругался на итальянском весь вечер. После переезда в Сицилию, "дома" он появлялся так же часто, как и в Японии, потому Тсуна сильно удивилась, когда он вернулся. Видимо, Реборн ему сильно досадил. Двенадцать человек: шесть — во дворе, трое — у лестницы, двое — личные телохранители Тсуны и один учитель — являлись, видимо, неким видом резюме. Емитсу рвал и метал, пока не приехал тот самый дедушка-Тимотео. Факт — что на следующий день Реборн на урок пришел и даже заявил, что все остальные уроки проводить будет тоже он. Не найдя горы трупов в коридоре, Тсуна пришла к выводу, что они решили сдаться. Реборн не любил этикет, игру на фортепиано и классическую литературу. Зато отлично орудовал всем, что могло сойти за оружие, начиная от калашникова и заканчивая вилкой, манипулировал людьми, а также отлично разбирался в подводных течениях и камнях мира Мафии. И считал глупостью скрывать что-либо от Тсунаеши. День за днем у Савады словно открывались глаза. С новых ракурсов показывал себя такой привычный и унылый мир, как если ластиком стирать яркую обложку, пока не доберешься до гниющей сути. Отец — Советник, Тимотео — Девятый, Реборн — киллер, и... она. Кто бы знал, что никчемная Тсуна внезапно станет такой важной. Пешкой, правда. Да кому до этого есть дело. — Главное, — подчеркнул мужчина, показывая ей доску, — стратегия. И даже эта непримечательная фигура... может стать ферзем.