Vongola non fu fatta in un giorno

— Что? — Реборн смерил ее презрительным взглядом, но Тсуна решилась тупить до конца: — То есть как, не будет? — На сегодня все занятия отменяются, — еще более раздраженно повторил он, — и на следующие два дня тоже, — Реборн небрежно поправил шляпу, и со стороны аллеи послышался звон падающего сервиза. Молоденькие служанки во дворе таяли от его голоса, но уж кому-кому, а вот Саваде мозги пудрить не получалось. Таким же тоном репетитор желал, чтобы при выстреле из ее головы разлетались мозги, а не комплексы, и им же поздравил с шестнадцатилетнем, вручив пистолет. Упаковка патронов лежала отдельно, а вот в самом магазине — всего двое, и девушка все еще терялась в догадках по поводу контекста. Реборн, глядя куда-то, погладил себя по отворотам пальто — лето подходило к концу. Проверяет пистолеты, — пронзило осознание. — Есть... какие-то... особые причины? — аккуратно решилась она. Тонкие брови насмешливо изогнулись, всем видом своим выражая удивление столь нелепой попыткой прощупать почву. Но это определенно было прогрессом, ибо еще пару месяцев назад этот жертвенный агнец просто опустил бы свои треклятые ланьи глаза в пол и промычал бы что-нибудь утвердительное. Еще с пару секунд Реборн воспевал себе мысленные дифирамбы — или, что вероятнее, просто подбирал наиболее уместную версию — после чего, склонившись к самому лицу наследницы Вонголы, прошептал: — Не лезь не в свое дело, никчемная Тсуна. И ушел, оставив ее, ошеломленную, позади.

***

Наверняка, очередная порция слухов о ее "занятиях" с молодым и невероятно горячим репетитором уже разнеслась по особняку, и еще как минимум дня три — до следующих уроков — ей вслед будут бросать завистливые и презрительные взгляды. Но ей плевать. Тсуна не извинилась перед новой служанкой, которую, не заметив, толкнула, несясь в свою комнату. И перед мамой, все еще стоявшей у двери — тоже. Она не обращала внимания на тихий стук и увещевания пойти пообедать, не двигалась и даже не пыталась протереть щипавшие от слез глаза. Она уже второй час не могла прийти в себя. Начинающаяся истерика подступала к горлу горьким комком, но никак не шла дальше. Вместо злости на Реборна в голове возникали образы ее возможных "супругов" и отца, милующегося с ними и набивающего ей цену. Никчемная Тсуна. А могло быть иначе? Эти уроки... мафия, стрельба, стратегии... все это просто давало отвлечься от одной единственной истины: она ни капли не изменилась. И судьба у нее одна. Набраться, наконец, манер, и выйти замуж за того, в кого ткнет пальцем Девятый. Родить парочку "нормальных" наследников и сидеть дома, смиренно сложив лапки с кольцом на пузе. Не тем кольцом, о котором так редко упоминал ей Реборн. Не то, что будет ключом к долгожданной свободе и — подумать страшно — силе, которое вызывало одинаково и ужас, и интерес. Нет. Какая-нибудь золотая побрякушка с камнем в пять-шесть карат. После очередного полузадушенного подушкой всхлипа Тсуна с удивлением поняла, что слез больше нет. Горло не першило, руки не тряслись, и даже в голове прояснилось. Холодная ясность рассудка здорово отрезвила, и она села, утираясь рукавом блузки. Она считала его другом. Вернее, тем подобием, которое было позволено иметь псевдо-наследнице. И вообще, это же не первый раз, когда он выдал что-то подобное, верно? Чего реветь? Впереди... Стоп.

***

— Тсуна? Девушка затравленно оглянулась на дверь. Что-то вертелось на краю сознания, и тихий голос матери это что-то загнал обратно за чертоги понимания. Она глубоко вздохнула, мысленно уже успокаивая маму и выплескивая на нее какой-то очередной бред вроде “я скучаю по Японии”. Не хватало, чтобы еще и Нана ополчилась на Реборна за дочь. Отца хватало с головой. Она села и внезапно услышала непонятный хруст. Тсуна оглянулась. Ничего. До нее, наконец, дошло подняться с кровати, и Тсуна обнаружила, что исполняла свой спектакль одного актера прямо на упомянутой репетитором домашней работе. Она вздрогнула от одной мысли о поджатых губах Реборна, но тут Нана постучала снова. Кое-как приведя себя в порядок — насколько это было возможно — и убрав папку с документами в тумбочку, Тсуна открыла матери дверь. В руках у Наны был поднос с водой и фруктами. Покосившись на чуть опухшее лицо дочки, она поставила его на тумбу, протянув ей только стакан. Тсуна криво улыбнулась. Беспокоить маму хотелось меньше всего, но такая уж она. Никчемная. — Тсуна, — Нана присела рядом, виновато всматриваясь куда-то в потолок, — ты расстроилась из-за предстоящего переезда? Стакан у нее в руках чуть дрогнул, но девушка решила выждать и вместо ответа сделала глоток. — Это не надолго, милая. Я знаю, как тяжело тебе дается смена обстановки, но папа сказал, что так нужно. Жаль, что ни он, ни твой репетитор не смогут поехать с нами, но я уверена, они присоединятся позже, — Нана положила свою руку поверх ее, уловив дрожь. Переезд, значит. — Отец… — сухость в горле никуда не исчезла, хотя девушка опрокинула в себя уже весь стакан. К черту манеры, вокруг творится какая-то чепуха. — Он сейчас занят, — уголки губ у женщины опустились ниже. — Какие-то проблемы в компании. Не обедал, сразу побежал организовывать эти командировки и совещания, ты его знаешь. В дверь снова постучали. — Синьора Нана, вы просили напомнить о сборах… Нана встрепетнулась. — Да, точно… — она поцеловала дочь в лоб. — Не переживай, милая. Все будет хорошо. — Будет, мама, — Тсуна улыбнулась и закрыла за выходящей дверь, — будет. В конце коридора маячило черное пятно. Она выглянула в окно — еще девять. Вместо стандартной охраны количеством в три-четыре человека. И это только под ее окном. Охрана усилена, Реборн в срочной командировке, отец кипит аки чайник в кабинете… Что происходит?