***
— Пианино? — Рояль, — Реборн щелкнул указкой, и Тсуна зажмурилась. Окинув взглядом постановку "испуг, дама и то, что не в кустах", репетитор закатил глаза и инструмент отложил. Вряд ли после физического наказания концентрация у нерадивой ученицы хоть немного улучшится, скорее привычно уйдет в минус. Савада с облегчением опустила плечи, но осанку держала. Хоть что-то вбить в светлую — и пустую — голову ему удалось. — Работа Бартоломео. Тсунаеши промолчала. "Бартоломео" она знала одного и из японских комиксов, вряд ли ее репетитор-киллер имел в виду того. Уж лучше просто показаться необразованной, чем еще и недалекой. — Итальянский мастер, впервые продемонстрировал инструмент в восемнадцатом веке. — Даже вензель сохранился? — удивилась девушка. Она вспомнила про реставрацию и едва удержалась от того, чтобы зажмуриться во второй раз. Но, к ее удивлению, Реборн выглядел даже довольным. — Именно, — он почти ласково обвел золотистую роспись пальцем. Тсуна пригляделась. — Это "Г"? — с легким недоумением произнесла она. — Гвидарче. — И.. имя? — Фамилия. Другого мастера, - хмыкнул Реборн, глядя как у Савады вытягивается лицо. Привить ей зачатки логики получилось, от чего занятия стали проходить куда веселее. Всяко интереснее заводить в тупик игрой слов, чем изначально стучать в глухую стену непонимания. — Ам-м. Его ученик? — Нет. — Соперник? — наудачу прикинула Тсуна. В прошлый раз Реборн показывал меченое оружие, которое им доставляли из Китая. — Напряги мозги, — цокнул учитель. Тсуна беспомощно глядела на белоснежные клавиши. — Зачем другому мастеру ставить свое клеймо на чужую работу? — Подражатель? Соучас... ой, нет, этот... партнер? Реборн потянулся к указке, но остановил себя. Пусть лучше думает в неправильном направлении, чем топчется на месте, жалея себя. — Ладно, — с вселенной обреченностью сдался он. — Надеюсь, классическим произведениям тебя обучить успели и терять время не будем. Что на вензеле, помимо буквы? — Луна. — Гвидарче жил в девятнадцатом веке. Сын одной не слишком успешной, но симпатичной певицы, которую и запомнили лишь за одну огромную заслугу перед культурой классической музыки. — Песню? — Сонату. Сонату, к своему счастью, Тсуна знала. И единственную из всех изучаемых играла без запинок. Что и продемонстрировала учителю, внутренне благодаря от всей души своего наставника в игре на фортепиано. Которого, правда, Реборн застрелил сразу после занятия... Реборн не делал вид что засыпает и даже скупо похлопал в конце. — Так "Гвидарче" тебе ни о чем не сказало? — Не особо, — созналась Савада, сглатывая. — Джульетта Гвидарче была возлюбленной Бетховена. Ее сын стал неплохим мастером, но за свою работу получал не так много, в среде не прославился, фамилии — за проступок матери — стыдился. Пока не иммигрировал в Италию, — тут Реборн улыбнулся, — и не нашел дело по душе. Он откинул тяжелую крышку рояля. Тсуна заглянула. Струны, непонятные механизмы, ритмические ряды. Ничего приметного. Реборн, поцокав языком, схватил ее за шею и нагнул ниже, заставив девушку громко взвизгнуть. Зато на крошечных перекладинах, в определенном порядке она заметила точно такие же вензеля. — Это?... — Как я и сказал, — он отряхнул ладонь и поправил рукава, - великим мастером Гвидарче не стал. Но в Италии он, так сказать, открыл для себя новое направление в работе с инструментами. Он жестом отозвал Тсуну и сам сел за рояль, застегивая запонки. В скорости и мастерстве Савада ему явно уступала, она успела расстроиться и даже заалеть от стыда, пока не вздрогнула от скакнувшей трели. Реборн ошибся. И еще раз. Он то демонстрировал дьявольскую технику, то словно промахивался в самых простых моментах. Тсуна не понимала до конца, пока с последней нотой не послышался странный щелчок. — И итальянская мафия в полной мере оценила его талант, — самодовольно улыбаясь, закончил Реборн. Тсуна, не удержавшись, присела на корточки, чтобы разглядеть источник звука. Учитель отодвинул ее и, нагнувшись, потянул на себя выдвигающийся ящик. Она с изумлением глядела на то, как из монолитной на первый взгляд стенки выезжает узкий сегмент. — Там хранили деньги? — Не самые умные представители наших рядов, — пожал плечами Реборн. Он поднялся на ноги и отступил, предложив ей взглянуть самой. Тсуна ахнула. Тускло блеснул темный корпус. — Профессионалы предпочитали информацию и оружие. Первая часть подарка, глупенькая ученица, — он усмехнулся, когда девушка с легкой опаской извлекла маленькую игрушку Верде, — С Днем Рождения. Металл в ладонях отозвался теплом.***
Она судорожно извлекла документы и тщательно уложила на дно ящика. Шаги приближались. Тсуна с силой налегла на крепления, и те плавно — медленно! — закрылись, сливаясь с общим фоном. Тихий перестук внутри подтвердил, что теперь тайник можно открыть либо "Кривой" Лунной сонатой, либо кувалдой. В последнюю очередь хотелось оставлять свой единственный козырь, но других мест просто не было, а это хотя бы создавало иллюзию тайника. И что-то подсказывало: сюда шел не Бельфегор. Это нападение могли устроить либо Вонгола, либо... Звуки затихли ровно у двери, и все, на что хватило Тсунаеши, это усесться за рояль и сделать максимально отстраненный от мира сего вид. Убогих грех трогать, так Реборн говорил? Но подсвечник она придвинула поближе.