Vongola non fu fatta in un giorno

— Проверь там! Он сжимает бледные от кровопотери губы, но не издает ни звука, когда человек в черном костюме — эти болваны явно не слышали слова “конспирация” — заглядывает за мусорные баки, служившие временным укрытием. Шею обжигает сотней иголок, Мукуро почти слышит запах своей же паленой кожи, но на вшивенькую иллюзию его хватает — мужчина, быстро пробежавшись глазами по темной подворотне, видит только груду мусора и возвращается обратно. — Чисто. Горло раздирает от сдерживаемого хрипа — боль становится невыносимой, но он поддерживает мираж до последнего. Шаги затихают, Рокудо развеивает обманку и чувствует, как железо медленно остывает. Новый ожог — поверх только поджившей кожи — взрывается осколками от любого соприкосновения. С грубой вязкой шарфа, с еще горячей поверхностью ошейника, с прохладным после этой пытки воздухом. — Ублюдки, — бессмысленно тратя силы, хрипит он. Не то чтобы он не ожидал такого поворота. Более того — Мукуро его предсказал и предпочел предать первым. Мафии нельзя доверять, это он хорошо уяснил еще в детстве. В воздухе витал запах протухшей еды из мусорных контейнеров, свежей выпечки из пекарни за углом, кровью и паленой кожей. Сладковато-мерзкий привкус осел на языке. Нет, он не для того прошел шесть путей ада, чтобы умереть на свалке. В грязи, а не в бою. Жаль, что рядом нет Чикусы и Кена, тогда жертва и охотники поменялись бы ролями. Ему надо выбраться из этого дерьма и вернуться за ними. А затем они — вместе — окунут этот херов мир во тьму. Только бы выбраться отсюда. Мукуро оттолкнулся от жестяного контейнера и попытался встать. Но бак оказался пустым и явно впечатлился его духовному стержню, отчего при толчке отъехал в сторону, и парень, зашипев-таки от боли — рана на боку открылась — повалился на замызганную плитку. Грохот больно резанул по ушам. Отлично, он все же сдохнет в этой помойке. Рокудо уже слышал дробный стук шагов.

***

— Синьор, с вами все… о боже! — Вызовите скорую, Констанция, беги за бинтами! Аптечка, кто-нибудь… Тсуна, стараясь не обращать внимания на суету вокруг, попыталась устроить голову раненого на своих коленях. Шарф съехал. Ее затошнило. Сквозь полоски ткани проглядывал металлический ошейник. Под ним — мясо, не рана даже, а самое настоящее месиво. Саваде стало плохо от одного вида, и она прикрыла лицо рукой, тут же ее отдернув. На пальцах виднелась кровь. — Он ранен, — у Тсуны от происходящего кружится голова. Фабиан ушел, сказал только, что те люди кого-то преследуют, и ему следует помочь Офицерам. Ее же переодели в форму консультантов и оставили в бутике, но Тсуна никогда не отличалась удачливостью (и наличием мозгов, - добавил бы репетитор). Она выскочила первой, услышав крики вышедшей на перекур. Преследуемый сейчас лежал у нее на коленях без сознания и истекал кровью. Мадлен, старшая среди перепуганных консультантов, бойко командовала молодняком. Она кинула на Тсуну непонятный сожалеюще-понимающий взгляд. — Несите его внутрь. Девушки притащили таз с водой и бинты. Конста уже звонила то ли в полицию, то ли в скорую, Тсуна слышала только ее срывающийся голос за дверью. Они суетились вокруг дивана в комнате отдыха. Ростом парень вышел, так что худые ноги пришлось перекинуть через подлокотник. Одна рука прижималась к ране, вторая свисала с края и почти касалась кафеля на полу. Мадлен покосилась на бледную Тсуну. Рыженькая заперлась в кладовке с тазом в обнимку, другая судорожно рылась в аптечке. — Трупов не боишься? — спросила женщина, закуривая. Тсуна вспомнила сверкнувший в темноте стилет, лужу крови на паркете, взрывы и теряющего сознание Гокудеру. — Нет, — руки у нее подрагивали. Эта ситуация и в сравнение не шла с тем, что произошло пару недель назад, но в голове глухо стучало от каждого случайного взгляда на раненого. Не то чтобы Савада страдала излишней гуманностью, хотя это отвратительное качество Реборну вытравить так и не удалось... Просто ощущения были такие же, как когда Хаято ранили. Подрывник тогда был для нее похитителем и убийцей, а стал поддержкой. Что станет с этим? Она тряхнула головой, стараясь спрятать глаза от женщины напротив. Та сделала вид, что не заметила этого. — Вот ты этим и займешься, — в руки Тсуне сунули ножницы для срезки чеков, — Черт его знает, где еще раны. Одежду нужно разрезать и снять, потом Мила займется обработкой, — женщина выпустила струю дыма. — Я закрою магазин. Тсуна не стала возражать — все делают, что могут. Она села рядом, поддела дрожащим лезвием ворот. Этот человек — чуть старше нее, спутанные грязные пряди липли к белому лицу. Кожа — она случайно коснулась груди, когда потянула на себя разорванную ткань — была горячей. От него несло опасностью, как от Реборна, когда тот был зол. Кто знает, что незнакомец натворил. Может, на него охотились не без причины. Может, он серийный убийца или маньяк, а они пытаются ему помочь. Но Гокудера наверняка перебил не меньше. Например, тех двух рядовых, что сторожили ее двери. Отряд Мармона. Подчиненные и друзья, чьи-то семьи... Тсуна постаралась выкинуть из головы все мысли и щелкнула ножницами. В следующую секунду запястье сковала железная хватка. — Убери. это.