Vongola non fu fatta in un giorno

Тсуна истерично смеялась, захлебываясь, размазывая по щекам злые слезы, “курьер” — тот, из переписки, она была теперь уверена — возвышался над ней, недовольно сложив на худой груди руки. Побег из особняка, возможное предательство отца, заключение в организации наемников, нападение… все это накладывалось друг на друга, громоздилось и давило на нее. Но последней каплей оказалось не убийство даже, а эта нелепая попытка закоренелого садиста ее успокоить. Она бы рада забыться и с облегчением запихнуть эту сцену поглубже в память, зарыть туда же, где покоилось все вышеперечисленное, но на территории “кладбища воспоминаний” просто не хватит места. Уже не хватало. Небо, она, оказывается, и не знала, как близко находится к грани. Шаг — и она в безумии. Шаг — и она мертва. Шаг — и перед ее лицом качается узкая металлическая полоска, покрытая спекшейся кровью так, что казалась почти черной. — Я носил эту хрень две недели, — Рокудо смотрел ей прямо в глаза, голос, на грани слышимости, пробирал до костей, отравлял изнутри. — И половину из них она без перерывов, двадцать четыре на семь палила мне глотку наживую. Я бы с удовольствием убил его еще сотню раз и тебя бы убил, если бы это прекратило боль. Но, — он пожал плечами и закончил, смакуя каждый слог: — твое счастье, что это бы не помогло. И вот мы здесь. Тсуна осоловевшим взглядом пялилась на его абсолютно чистое горло, белую кожу и даже синеватые вены. Иллюзия. Его цветущий вид — иллюзия. Как и ее спокойствие, ее положение в этом чокнутом мире. Иллюзия реальна, пока в нее верят. Карточный домик, кажущийся каменной крепостью, которую можно сдуть неакуратным вздохом. Кончики пальцев еще горели этим неосязаемым огнем, который потоком влился в единственный выстрел и вывел его из разряда “предупредительного” до “фатального”. Глаза старика — уже пустые и никем не закрытые — полные недоумения и какого-то запоздалого испуга, медленно вытесняли эти — синий и красный. Равнодушие и холод. Насмешка. Скрытая так глубоко, насколько возможно — боль. Тсуна вытерла потеки туши и словно под гипнозом взяла из его рук ошейник. “Клайд” не препятствовал, явно не собираясь оставлять эту... вещицу на память. — Рокудо, значит, — успокоившись, тихо сказала она. — Пламя, как я мог заметить. “Меня втянули”, — передразнил Рокудо, надевая на узкий палец серебристое кольцо с темно-синим камнем и нарочито равнодушно рассматривая его на свет. — И что мне делать с тобой? Стена за ними разлетелась осколками кирпича, подняв облако пыли. Промелькнувший человек влетел в противоположный дом и остался лежать там, раскинув руки. Звуки стрельбы и чужие крики обрушились на их головы. — Бежать, полагаю, — запоздало ответила Тсуна, не отрывая глаз от открывшегося прохода. — Так планировалось? — Я планирую уничтожить мафию, — взмах рукой, и от идущей невдалеке битвы их укрывает призрачная завеса. — Так, на будущее. — Удачи, — устало пожелала Тсуна, пересиливая себя и обыскивая труп мужчины. Ее холостых будет сейчас самую малость недостаточно. А швыряться этим… пламенем направо и налево не казалось хорошей идеей. Мышцы и так сводило, перед глазами то и дело двоилось, как будто она бежала без остановки кросс. Рокудо молча отвернулся, прошагал до конца переулка и замер. Обернулся, окинув ее нечитаемым взглядом. — А что будешь делать ты? Тсуна механически зарядила полную обойму и сняла предохранитель. Задумчиво проводила взглядом еще одно тело, въехавшее через пролом, оставлявшее за собой кровавую дорожку. — Двигаться… дальше, — пожала она плечами, пряча глаза за челкой. Голос дрогнул.

***

Мукуро снова окинул ее задумчивым взглядом. Пошатнулась, но не сломалась. И да, все еще не готова к тому, чтобы пройти такой же кровавый марафон. Но явно собирается попытаться. Это подкупало. А еще ему — опять же — нужна была хоть какая-то подстраховка. Если это и вправду территория тех людей, сгодится любая, чисто отвлечь внимание. Не хотелось столкнуться с ебанутой парочкой снова. Много проблем они доставили, особенно другой иллюзионист, хотя белобрысый засранец тоже много крови выпил. — Эй, Кёко. Она подняла глаза. Лохматая, с лихорадочно расширяющимися зрачками и подрагивающими руками. Потрясающее зрелище. — Удачи, — тягуче протянул он, убедившись в полном вхождении в транс и одновременно закладывая установку. Глядишь, выживет, вынесет урок, а там и до полезной пешки недалеко. Шатенка неловко поднялась на ноги и твердым шагом двинулась к ближайшему проходу, туда, откуда слышались звуки борьбы. Рокудо проводил ее довольным взглядом, и, не удержавшись, улыбнулся: на руку девчонка успела намотать кровавое напоминание об этом знаменательном дне. — Увидимся, — кинул он напоследок, внезапно понимая, что действительно будет не против новой встречи. Забавно.