Vongola non fu fatta in un giorno

Гокудера был зол. Пока он сидел взаперти, его Джудайме чуть не убили. Он подписывал херовы бумажки, а она попала в руки какому-то иллюзионисту и только-только отошла от его техники. Бледная, с темными кругами под глазами и системой в синеватой вене, она вызывала острое чувство вины и желание защищать до последней капли крови. Леви-А-Тан хмуро покосился на него, но уходить явно не торопился. — Попробуй еще раз, — резче, чем собирался, сказал он. Хаято весь подобрался, готовясь разразиться руганью и воплями выгнать придурка из ее палаты, но оборвал себя. Крики Тсунаеши точно лучше не сделают. И та, вроде бы — кошмар какой — симпатизировала этому. Что, однако, злило еще больше. Тсуна устало улыбнулась ему, успокаивая, и повернулась к офицеру. — Я видела его лицо, — словно сомневаясь, девушка прикрыла глаза, - цвет волос, манеру речи. Но после… после того, что было в конце — все воспоминания, как в дымке. Ничего, — она перевела взгляд на свои руки — почти белые, в прожилках, с покрасневшими сбитыми костяшками. Говорят, пока Леви не шарахнул ее разрядом, она израсходовала все патроны и молотила "врагов" кулаками. Реборн, помнится, был страшно разочарован ее техникой и силой удара. Потому гонял еще усерднее, заставляя быть настолько быстрой, насколько возможно, чтобы хоть чем-то компенсировать остальные пункты. У Тсуны-какие-то-полгода-назад перед глазами двоилось от усталости, с тела не сходили синяки от постоянных падений. Тсуна-вчера-утром закрывала лицо руками от рассказов Луссурии о том, сколько раз их Гроза не попал по “мечущейся среди полу-трупов лапушке”. Она знала, что, опустив вот так глаза и прикрыв их ресницами, выглядит еще более слабой, никчемной. И это здорово помогало скрыть ложь. Благо, Мармон был слишком занят внеплановым совещанием, потому допрашивать очнувшуюся отправили Грозу. Она не была уверена, что сможет так же ловко окрутить иллюзиониста, в чьих позициях, отношении, ориентации и вообще поле сомневалась. Но надеялась, что хотя бы на этого офицера подействует. — Кроме внешности? — подсказал вышеупомянутый, глянув на наручные часы. — Он был не из Вонголы и, кажется, не знал, кто я. — Калибр с твоим пистолетом совпал? Совсем подставлять великана не хотелось, да и тот же Туман первым заподозрит, что она что-то утаивает. Потому лгать напропалую Тсуна не стала. Так… умалчивала. Неоткуда Саваде было знать, что тот обшарил все еще до ее прихода в сознание, а потому считал допрос как минимум бесполезным. Сломанную игрушку-ошейник сдали пока Бельфегору и приказали выяснить все, что возможно. Не учитывая тот факт, что ее актерское мастерство особой роли в успехе не играло. Просто кое-кто отлично умел заметать хвосты. — Да. В смысле, не помню, но сержант сказал что я… ну… стреляла же чем-то? — на последнем слове Леви внезапно поморщился и потер забинтованное запястье. Размял затекшие плечи, цыкнул на раздирающего зубами фильтр Гокудеру и тяжело поднялся с жалобно скрипнувшего стула. Поднял какой-то сверток и швырнул в тихо ойкнувшую девушку. — Это все. Выздоравливай, — махнул рукой вариец и, не оборачиваясь, быстрым шагом покинул палату, не дав ей ответить. Хаято задохнулся от возмущения. Что за фамильярность!

***

— Болит? — первым делом спросила Тсуна, разглядывая “передачку” Леви. Корзинка была больше похожа на средних размеров таз, в котором лежали фрукты и сладости. Она сглотнула, представляя скольких девушек ее комплекции можно накормить этой порцией до поросячьего визга. Выходило около семи. — Что? — Гокудера недоуменно осмотрел себя. Потом, помрачнев немного, коснулся тонкого шрама за ухом. — Ах, это… мелочи, Джудайме! Не обращайте внимания. Тсуна заалела. Такое уважительное обращение ее здорово смущало, и ни привыкнуть, ни убедить Хаято в ненадобности подобного не получалось. Мармон сам рассказал ей о чипе. Еще до вживления, чтобы, в случае чего, она лично убедила своего “пса”, как он выразился, согласиться на их условия. Относительная свобода передвижения, все контакты — под надзором, в случае непослушания… Зато Хаято мог даже выходить на миссии. Во благо Варии, конечно. Тсуна не была уверена, чего он точно хочет, но мысль о браке по расчету и месте Десятого ему явно не приходила. Или была задавлена ее мнимым авторитетом. Смешно — она лишь пыталась, а на деле его спас Бельфегор. И с ним же Гокудера ссорился чаще всего. Принц, к счастью, явно опасался гнева своего напарника — этому Тсунаеши поражалась больше всего: импульсивный и самовлюбленный, он капризничал, как ребенок, но все равно слушался флегматичного и жадного до зубного скрежета Мармона, — а потому швырялся стилетами чуть чаще обычного, но намеренно не попадал. Ни в дорогие вазы, ни в дорогих заложников. Чудо, а не Принц. — Джудайме, вы бы о себе побеспокоились, — Гокудера сел ближе и дотронулся до разбитых костяшек. — Тот, кто это сделал… ответит. Тсуна натянуто улыбнулась. Она была уверена, что тут стоит как минимум прослушка, и рассказывать все будет не лучшей идеей, но сама мысль: она утаивает что-то от единственного реально беспокоящегося человека — была неприятна. Еще более неприятной была другая: если странная догадка, озарившая ее накануне, верна, и те, от кого.... исходит это… тепло — ее будущие и нынешние соратники, то как она примирит Гокудеру с мыслью, что человек, манипулировавший ее сознанием — их друг? Тем более, что она сама была совершенно в этом не уверена. Рокудо был, скорее, Джокером, нежели Валетом. Такой же непредсказуемый. И явно опасный. — Гокудера, — парень развернул плечи, чуть ли не выпятив грудь, даже сигарету опустил, — ты не мог бы рассказать мне о Хранителях? — Вы не знаете? — опешил он, и Тсуна торопливо исправилась: — Я имела ввиду чуть подробней. Ты наверняка видел их вживую, или же знаешь про пламя и… прочее. Я только недавно… — Что? Увидела его в действии? Использовала, чтобы кого-то пристрелить? — Поняла, что мало на самом деле понимаю, — выкрутилась девушка. Голос у нее дрогнул. Хаято широко улыбнулся. — Мои знания — ваши знания, Джудайме, — отсалютовал он, не заметив. — Но, может, сначала... технику вашу подкорректруем? Насчет фортепиано... ай, забудьте. Вам апельсин почистить? Тсуна с подозрением покосилась на сверкнувший стилет. — Это я на память. Моей верности и начала службы. Я его продезинфицировал, не беспокойтесь, — улыбнулся он. Савада, тут же вспомнив как именно “началась” их дружба, содрогнулась и поспешно замотала головой.