Vongola non fu fatta in un giorno

— Позвони, как поймешь смысл слова “компромисс”, Занзас. — Нахуй компромиссы. Емитсу, делая вид, что поправляет застежку часов, сжал металл так, что крепления погнулись. В широкую спину уходящего хотелось выпустить всю обойму. И еще одну — в затылок, на всякий случай. Ублюдка мало что брало, поэтому стоило подстраховаться. Он собирался уже — от греха подальше — вернуться к Дону, который сам настоял на встрече и теперь — Савада надеялся, по-крайней мере — должен был сожалеть об этом. Сделал пару шагов до спальни, ставшей палатой, как остановился на хриплый окрик. — Мусор! Зубы сжались так, что во рту появился металлический привкус. Мужчина собрался проигнорировать, но, услышав частые шаги, понял: херов приемыш имел ввиду не его. Советник против воли обернулся и замер, пытаясь осознать увиденное. Показалось на пару секунд, что Скуало обрезал-таки свои патлы, но комплекция и отсутствие излюбленного тесака… Когда Емитсу узнал парня, шею словно стиснули удавкой. Нет, не иллюзия. Да и остановившийся в паре метров от них Шамал — бессильно привалившийся к стене — явно видел и слышал то же самое. Гокудера, пряча глаза, торопливо подошел к Варийскому боссу. — Машину? — глухо спросил он, копошась в кармане. Выудил сигарету и сунул в рот, прикусив фильтр. — Катафалк, блядь, — рыкнул красноглазый ублюдок. Он стоял вполоборота, так, чтобы наблюдать за Советником и явно наслаждался. — Через пять минут убираемся из этой помойки. И прекращай курить это дерьмо. Хаято молча обогнул Саваду, закуривая на ходу, и двинулся к лестнице. Шамал провожал его взглядом. Именно потерянный вид всегда легкомысленного доктора, его глаза — переключили что-то внутри. Его дочь была все еще там. Неизвестно в каком состоянии, неизвестно зачем, окруженная последними выродками. Тсуна — маленькая, хрупкая, так похожая на мать. Прячущая карие глаза, ничем не выделяющаяся. Беззащитная. Он оберегал ее так долго, планировал каждый свой шаг, стараясь не запятнать ненароком светлое будущее, чтобы этот ублюдок все осквернил. — Занзас! — голос сорвался. Советник держал маску круглые сутки, но сейчас лицо у него исказилось, открывая болезненный оскал. — Если с Тсунаеши что-нибудь случится... Тот оглянулся через плечо, опалив его красными глазами. Адово отродье. Савада глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Убить он его не убьет: Дон все еще цеплялся за сына, и было бы глупостью считать, что это не подорвет его здоровье окончательно и бесповоротно. Но за хрупкую Тсуну он волновался не меньше. Кто знает, что с ней там происходит, если уже не произошло. Момента ее возвращения он боялся едва ли не больше, чем желал. Последнее чего он хотел — увидеть потухший взгляд родных глаз. Есть вещи хуже смерти. И Емитсу жизнь положит на то, чтобы уберечь свою семью. Даже если его об этом не просят. — Она еще ребенок, — тихо выдохнул он. Но в алом отблеске — ни понимания, ни принятия, ни даже тени соболезнования, ни-че-го что могло бы успокоить Советника. Скука. Издевка. Скайрини, закончив буравить его взглядом и сделав, видимо, какие-то свои выводы, широко зевнул. — Херово знаешь свою дочь, — бросил он напоследок и отвернулся. Емитсу хватило выдержки, чтобы дойти до окна. Он видит мельтешащую охрану, красный ягуар, Гокудеру, дымящего у двери. Слышит рык заводимого мотора. Брюнет поднял голову и безошибочно посмотрел в его сторону. Ухмыльнулся так, что потемнели шрамы. Советник ударил в бронебойное стекло кулаком. Звон дождя из осколков не привел в себя, только сильнее распалил расшатанные нервы. Бессильно облокотился на осыпанный стеклянными крошевом подоконник, игнорируя острые осколки. Боль немного отрезвила. Нужно было возвращаться к Дону. И решить, что делать с Варией. Связаться с тем чертовым аркобалено, обговорить детали, снова планировать и вносить корректировки… новый пункт прочно вошел в его список. Занзас должен сдохнуть, не важно как, с Девятым он как-нибудь разберется. Но для начала стоило вытащить оттуда Тсуну. Без разницы какой ценой.

***

— Совпал, говоришь? Леви пожал плечами. Очевидно же, что так. — Но его пушку вы не нашли. — Все прочесали, босс. Чисто, хоть с лупой ползай. — А… этой? — Мармон лично проверил. Скайрини мрачно уставился на офицера. Тот — впервые на его памяти — не пялился преданно на своего непосредственного начальника, а вдумчиво рассматривал его же стол. Заинтересованный столь внезапными переменами в своем подчиненном, Занзас так же перевел взгляд: а ну как там обнаружится приколоченный труп — Савады старшего, желательно, или сразу обоих — или люминесцентная надпись вроде “Планету — Принцу, Вонголу — боссу!”. Хотя нет, Бельфегор обладал на редкость пакостной фантазией и считал повторы прихотью плебеев. Засранец затих и уже вот как пару дней старался не попадаться ему на глаза. Правильно, в общем-то. Иллюзиониста он так и не нашел, хотя босс понадеялся сыграть на его непосредственном опыте общения со скользкими фокусниками, но королевский мусор его подвел... Интересно, он снова работал спустя рукава или же этот таинственный и неуловимый не уступал Аркобалено? Сопоставить факты было проще простого — нападение, шевеление Семей, неизвестный, которого все пытаются отловить. Только вот их заблудшая овечка не вписывалась немного. Как клякса на исписанном листе. ...Перенаправить его на что-нибудь другое? Нет, и от неудачи есть толк. Пусть думают, что Вария ослепла и оглохла от гнева, и теперь напрасно тратит силы. Лучше подкинуть дополнительную работенку, а это оставить как второстепенное задание, Белу нужно будет просто иногда делать вид, что он рыщет по Сицилии в поисках испарившегося нарушителя. А они продолжат заниматься настоящей работой. Довольный собой, Скайрини на автомате потянулся к бутылке. Сука. В рот он еб… Категорически не принимает позицию своего Капитана по поводу алкоголя на рабочем месте. Мужчина недовольно скривился и понял, что все это время на пару со своим остолопом-офицером пялился на небольшую картину в застекленной рамке. Эта часть “инноваций” принадлежала уже Луссурии, и должна была благоприятно сказаться на атмосфере его кабинета. Херовы ромашки. На голубом фоне, блядь. А что, работаем на контрасте. Злобный босс всея Варии, объятый пламенем, посыпающий клиентов свинцом и белые цветочки с блядскими бабочками-тараканами, хуй он ложил на то, кого неудавшийся и, слава Небу, неизвестный художник отчаянно пытался изобразить на полотне. Слава — потому что иначе Занзас бы не поленился лично вырвать ему руки. — Если это все, можешь идти, — несколько торопливо махнул он рукой. Подозрительно покосился на дверь — нет, вроде не собирается ввалиться в эту же секунду и причитать о пренебрежении к его заботе. Отлично. Ткнул в мерзопакостную картину так, что та лицевой стороной треснулась об стол: — И мусор этот захвати. Леви, словно очнувшись, поднял голову. И, немного помолчав, тихо поинтерсовался: — Можно? Ебать. Скайрини помассировал гудящие виски: после встречи с трижды гребанным Советником — чтоб его черти… сожрали — хотелось бухать, стрелять и мучить. Одновременно. Вид измученного Девятого тоже бесил неимоверно. Он, блядь, их Дон, символ и далее по списку. Прикованный к постели, обколотый лекарствами, старый мудак, который позволил какому-то мусору так себя достать. Символ. В общем, у Занзаса нет ни времени, ни настроения, ни желания возиться с тормозом-офицером. А эта падла мнется у порога, как юная школьница, а не профессиональный боевик, и косится на цветочное дерьмо. — Тебе-то это нахуя? — не выдержал босс, кидая ему рамку. Леви-А-Тан сглотнул. Страшное подозрение кольнуло Занзаса, но он решил дать Грозе шанс. Надо ли говорить, что тот не применул его проебать. — Это… Савада не восстановилась еще, может… ну, энергетика же, Луссурия… Босс почти скучающе послушал чужие оправдания и демонстративно перезарядил пистолеты. — Вы это, не переживайте, я Лусу скажу. — Что скажешь? — он поднял дуло к выходу. Бугай тупо посмотрел на него, его руку и уже снятое с предохранителя оружие. Проанализировал риски и все же закончил: — Что от Вас. Стрелял Скайрини метко. Быстро. Лучше, чем многие в его отряде — а это уже о многом говорит. Выделяться на фоне отборных убийц-душегубов — надо было сильно постараться, а Занзас не старался. Тем не менее Леви, наученный горьким опытом, успел смыться и даже захлопнуть дверь, уже на бегу высказывая благодарности столь щедрому жесту и все-такое. Занзас посмотрел на дымящийся пистолет, на щепки дерева от двери, раскиданные по дорогому ковру и пару дыр, сквозь которые можно было просмотреть меблировку коридора. Откинулся в кресле и смел со стола бумаги с отчетом Грозы и Урагана. Под кипой обнаружился стационарный телефон. Не спеша набрал цифры внутренней связи и, услышав отмороженный голос, приказал направить Леви на миссию. — Никаких горячих точек, максимум мороки с отчетами, что-нибудь с дипломатией, — скучающе диктовал он. — Вы уверены? — Мармон на том конце провода, не удержавшись, проверила пространство на реальность. Нет, не происки враждебного иллюзиониста. Занзас решил отправить Леви-А-Тана на “что-нибудь напряжное, но тихое”. Тихое. Леви. С дипломатией! Супербия точно весь алкоголь у него изъял? Может, паленое что попалось? — Перечишь? — мягко пророкотало у уха. — Никак нет, — мигом собралась Туман и деловито зашуршала бумагами. На глаза попалась папка, которую она доверила на правки пацану. — Есть подходящее. Нужно будет курировать мелк… нашего нового стажера. Как раз Гаваларо вышли на связь, как и ожидалось. — Заебись, — кратко оценил босс. — И переведите Савадовский мусор из медблока. Херли ресурсы переводит, — напоследок добавил он и бросил трубку.