Vongola non fu fatta in un giorno

От страха екает сердце. От ужаса оно замирает или уходит в пятки, верно? У Тсуны же оно колотилось так, что казалось — стены покрылись алым маревом, освещаемые адским светом глаз напротив. Она, в ступоре, так и переводила взгляд с красных угольков на свою руку, вокруг которой утихали жалкие всполохи. Что ей делать? Что ему нужно? Как избежать ухудшения ситуации, когда не знаешь, чем так взбесила оппонента? У Савады подогнулись колени и она, не удержавшись, начала оседать на пол. Занзас ее руку не отпустил, и она замерла в неловкой позе, частично зависнув в воздухе. От собственного веса и чужой хватки конечность нещадно болела, на бинте проступили алые пятнышки крови. В голове прокручивалось множество вариантов развития событий, но ни одно ей не пришлось по вкусу. Храбрости поднять взгляд у нее тоже не хватило и, почувствовав, что босс рывком поднимает ее на уровень глаз, поспешно отвернулась. Удары отдавались уже где-то в глотке, мешая поступлению необходимого кислорода. Было страшно. Скайрини — херовый человек, но в таком бешенстве она его не видела. И, не смотря на репутацию, не могла приписать Варийскому бастарду внезапные приступы агрессии. Что ж, как оказалось, никогда не поздно открывать для себя новые грани. Надо было убить Тессо раньше, — сожалел Гокудера. Надо было разобраться с Синим, — шипел иллюзионист. Было. — Смотри сюда, — от рокота каменели мышцы. Смелости не хватало рвануться, дать со всей силы в лицо и сбежать. Ни смелости, ни сил. Тело от напряжения болело. Не слушалось. Скайрини надоело ждать. Он схватил ее за челюсть второй рукой, окончательно отрывая от пола, и повернул к себе. Плечо свело от боли, скулы заныли нестерпимо — останутся синяки. Ярость, злоба, нестерпимое пламя в алом мареве, как будто бездна разверзлась где-то там, глубоко, как будто внутри все горело, полыхало сумасшедшим огнем. Занзас сгорал изнутри. Надо было назвать твое имя Рокудо, — отравила сознание резкая, будто чужая мысль. Она вытеснила даже боль и страх. Полыхнула в ответ, заполняя собой пустоту, заглушая инстинкты самосохранения, вызывая болезненную — совсем не такую как у него — злость. Ответную. И Тсуна подчинилась. Рванулась изо всех сил, вкладываясь до конца так, что Скайрини ослабляет захват. Что сквозь его раскаленный жар прорывается ее собственный. Секунда, может, меньше. Ей хватило. Она успела почувствовать сладковатый металлический привкус крови во рту, и это принесло некое мазохическое упоение. Теплое потекло по подбородку. Вот только кровь — не ее. Успела поймать выражение лица Занзаса. И провалилась в пустоту.

***

Скайрини замер статуей самому себе. На полу перед ним валялась в обмороке ненормальная Наследница, капала на темный ковер и светлые волосы его кровь. Губы у нее тоже были алыми. — Охуеть, — констатировал он. И правда же — охуеть. Больше ничего в голову не приходило. Вся злость, диким рвущим шаром сконцентрированная в груди, испарилась, затмеваемая абсолютным недоумением, если не шоком. Так подло, по-женски, его еще не доставали. Предшествующий укусу взгляд ему тоже не понравился совершенно. То у нее глаза пустые — как у недоломанной куклы, то испуганные — как у загнанной овцы, а теперь — подавись. Не вызов даже. Приговор. Он перевел взгляд с прокушенной ладони на и не думающую приходить в себя Саваду. Гребанная девка раскинулась посреди коридора аки раненый лебедь — Занзасовская кровь здорово дополнила композицию, пропитав волосы на виске. Он все пытался найти в себе то самое: полыхающую ненависть и всё такое, наскрести по всем фибрам души и опустить-таки ботинок на этот вот висок, избавив себя навеки от сулящих проблем, как в спину ему врезался меч. Плашмя, но со всей силы и с ускорением. Габаритами босса превосходил только Леви-А-Тан, но Скуало восполнил пробел, взяв разбег чуть ли не у лестницы. Зрение, может, у него упало, но соотнести все увиденное с кучей бутылок в кабинете логики хватило. Потому он решился перетянуть огонь на себя. Ему не впервой. Выкарабкается, извопится опять, выспится, в кои-то веки. Но угробить девку не даст. Не для того такие потери, а этого упырка главное вовремя тормознуть, как предупредить пожар. Оставалось надеяться, что он не стихийный. Тогда бравому капитану придется прилечь рядом с ней на ковер и думать о вечном. Он принял стойку, выставив перед собой протез, оскалился, ожидая накалившегося воздуха и рева ярости. Но всё было хуже. Вместо того, чтобы кинуться на новую жертву, Скайрини обманчиво спокойно обернулся и окатил его волной холодного бешенства. Пиздец. Он же почти трезвый. Занзас неконтролирующий себя — это Занзас, быстро отходящий, пропускающий такие мелочи, как удар в его спину. А вот босс в состоянии того самого Босса Варии, человека, одним взглядом строящего ораву убийц… — Ты совсем ебанулся? — поинтересовался брюнет, разминая шею. В позвоночнике отчетливо хрустнуло: белобрысый мусор был неплох и соответствовал своему позерскому званию. Скуало, подавив вздох облегчения, убрал оружие за спину и молча присел рядом с Савадой. — А чего ты ожидал? Что я подожду пока ты ее поджаришь до копчения, и отчетов в костерок подкину? — наспех осмотрев обморочную идиотку и уловив слабое дыхание, он подхватил девчонку на руки, мимоходом удивляясь: весила шатенка больше, чем выглядела. — Что ты с ней сделал? — Я сделал? — Занзас размял кулак, наблюдая как из открывшихся лунок начала сочиться кровь. — Еще скажи, что она споткнулась и приложилась головой о протянутую руку помощи. Босс посмотрел на зама. Тот явно никуда не торопился: вперил свои водянистые глаза, ну точно акула, словно кровь почуял. И ждет, падла, не уходит. — Хотел поговорить. И с удивлением понял: да, и правда, поговорить. Шею свернуть или “поджаривать” он ее изначально не собирался, а легкое рукоприкладство давно вошло в обиход Варии. Кто же знал, что Савада окажется такой ранимой особой. Подумать только, какие-то несколько дней назад она еще пыталась изобразить из себя что-то стоящее. Но пламя… Кажется, теперь, он ей самую каплю поверил. — Постарайся в следующий раз "говорить" хотя бы в нашем присутствии, — Супербия, не дождавшись развернутого ответа от явно отморозившегося от мира босса, потащил свою нелегкую ношу обратно в медпункт. То-то Солнце обрадуется, — Я мог и не успеть, знаешь ли. — Ты мне еще покомандуй, мудак. Занзасу в мед-блок не хотелось. Педик либо будет глазками стрелять да сыпать намеками разной степени пошлости, либо — что еще хуже — вспомнит, что он их медик с претензией на психолога, и попытается читать ему лекции. Решив, что для лечения вполне сойдет и бутылка виски, он повернул к лестнице, но остановился. Присел, разглядывая черные подпалины на декоративном столике. Приложил свою руку сверху, сравнивая. Широкая смуглая ладонь полностью закрыла обугленное дерево. За этот край девчонка пыталась удержаться, когда сползала вниз. Скайрини, чуя, насколько ему не понравится результат, все равно сжал пальцы. Несильно. На ковер у его ног посыпался черный пепел.