***
Среднего роста, едва видная сетка морщин, хорошее телосложение. Слишком хорошее для такого захолустья в общем, и для разделки рыбы в частности. Под короткими накрахмаленными рукавами мелькают застарелые шрамы. Упс, блядь. Хорошо, не набухался серьезно… или плохо? Скуало поболтал полупустой чашкой еще раз. Представил как выхватит меч, как зазвенит сталь, это милое кафе (фу блядь, сколько он выпил, чтобы так думать?) превратится в щепки, а мужик — дай бог — в аккуратно порезанный труп. Или его самого покрошит, мало ли, давно титул Императора в его руке засел. И будет много крови, веселье, адреналин… Он подобрался, глаза прикрыл, концентрируя пламя в руках и… Убившие даже матерей и сестер наших боссов, оставив как заложников и «подобие» их младших детей! …И вздохнул совсем уж душераздирающе.***
Если до этого была секунда, готовая перерасти в поножовщину (включающую меч и тесак), то она растворилась. Японец, задумчиво огладив себя по заросшему щетиной подбородку, отложил свою железку и вытащил из-под прилавка другую бутылку. — А говорил — нет ничего, — мигом оценил Император Мечей этикетку. Читать на японском он, может и не мог, но вот почуять что-то действительно стоящее… не настолько еще нюх отбился. — Не говорил, — поправил его япошка. Настрой у Супербии поднялся. Ровно на то количество градусов, которое он сейчас собирался выпить.***
Где-то в середине распития бутылки сквозь хмельную пелену снова заработали инстинкты — как бы ни старался он их заглушить — и Скуало повернулся в сторону выхода, щурясь на свет. В проходе вырисовывался рослый, такой же крепкий пацан, с шлемом в одной руке и длинным чехлом в другой. — Отец, вы чего… — он запнулся, заметив Скуало. Затылок почесал. Скуало проследил его взгляд и захотел хлопнуть себя по лицу. Лезвием, которое зачем-то вытащил и держал прямо на столе, не просто в зоне видимости, а в самом центре — нате, любуйтесь. То ли в опьянении, то ли с остротой завалявшейся у повара катаны сравнить хотел… прикрытие — сотка, ничего не скажешь. Долбоебизмом он, что ли, от своих рядовых заразился… резать семейку не хотелось, уговаривать их молчать — тоже. Мозги скрипели, заедаемые выпитым, «отец» этого семейства из двух человек помогать не спешил — глядел куда-то в противоположную стенку, разглядывая рисунок волн на жахлом папирусе. Ситуёвина… — Я… гм. Оценщик оружия… — О! — выдал-таки пацан. — Понял! Это же вы район Кагуры зачистили! Больше тут некому. И улыбнулся ему радостно. Сумку свою на пол бросил, и натренированный слух (и мигом выветрившийся хмель) уловили звон. Мечей. Однако… — Отец, ну вы опять эту картину вытащили. Клиентов распугиваете… — Отстань. Это наследие предков. Уважай традиции, Такеши!***
Не разглядел, — вздохнул Скуало. Ну, можно сделать вид, что он так и рассчитывал. Фабиан вон, три дня в засаде, все рыщет по участку Сук-Савад, а Скуало нашел. Подумаешь — случайно почти… На старой выцветшей иллюстрации какой-то японский божок рубил мечом раздвигающееся перед ним море. И более наглой отсылки на пламя Скуало и придумать не мог. Вот уж точно, «семья из двух человек»… ну хоть атрибут его — Дождь. Теперь точно договорятся. Не акулу же рубит, честное слово, а остальное переживут. Как-нибудь. И пусть Дино подавится своим хмурым придурком.***
Гокудера закуривает. Он обещал завязать, но… да блядь, не в поместье Гаваларо же, чего бояться?! Плотно же сестрица мозги обрабатывает — от одной мысли о том, что она выпрыгнет из-за угла, увидит сигарету, да сунет под нос свою готовку, руки сводило… Он, вспоминая как похожа Бьянки на наседку (с ядовитым жалом), назло себе (и ей) делает еще один глубокий вдох. Прям чтоб горло драло. Сделал — и еще больше разозлился. Сука, как ребенок, которого в угол поставили… — Пойдет? — отвлекает его Ланчия, возникая в дверном проеме и отряхивая замызганные руки. Над головами мигает старая электрическая лампа. И, видя какой толщины слой пыли покрывает бетонный пол вокруг, Хаято вообще поражается, как эта рухлядь работает… Покрытые черными разводами стены, пыль, плесень, влажность и почти полностью вышедшее из строя оборудование. Райские кущи просто. — Пойдет, — бросает он и тушит сигарету о стену. Хуже не станет. Один мазок пепла поверх высохшей крови — мелочи. — Но перед тем как вести сюда Джудайме… надо хоть стены помыть. Ей просто… …нельзя это видеть. — повисло в воздухе. Ланчия сжимает кулаки. И резко, виновато как-то, убирает их за спину. Потому что с рук капает багряное. — …Ей просто нужно дышать чистым воздухом, — кое-как сминает напряженную паузу Спаннер. Перчатки его вовсе по самый локоть покрывала черная жижа самого подозрительного происхождения, в которой лишь смутно угадывался то ли мазут, то ли… — Поэтому эм… настрою Моску и, может, метелку ему вручу, да утрясу тут все. Вы езжайте. Как раз к возвращению управлюсь. Только через этот же вход, ладно? Запасные… м-м, еще дольше прибирать. Там дополнительная охрана была. «И кое-кому стоило пользоваться патронами, а не размазывать эту охрану по потолку и стенам своей чертовой цепью» — Ланчия переступает на месте, стараясь держать ту самую вне поля зрения механика. Ему, кажется, неудобно. Правильно. Разошелся, забылся. Дурина. — Точно? — Хаято беспокойно проверяет экран: чисто. Ему хочется выбежать наружу, вверх по лестнице, и вдохнуть глубоко, и вперед-вперед-вперед — к Тсунаеши. Но нельзя. Потому что Спаннер будет один, и потому что… Не то чтобы он не доверял работе Серпенты… но такой участок в одиночку зачистить. За два часа! Отряд CEDEF в лучшие времена брал сутки, и потом еще мониторил территорию на случай промашек. А ну как выжил кто. И что, встретит его тщедушный техник с роботом, перенастроенным на фильтрацию воздуха и мытье полов? Пиздец же чистой воды. … но еще опаснее — преодолевать расстояние до загородной резиденции Гаваларо, что располагалась от их нового «убежища» на расстоянии трех городов и еще дохуищи мелких перевалочных пунктов, на половине из которых мелькают Вонгольские прихвостни. И повезет — если именно Вонгольские… Загадка о лодке, овце, капусте и волке. Выехать должны двое, а остаться тот, кто, если что, и голову противнику задурит, и отпор чистой силой даст. Ланчия по первому пункту пролетает, Хаято — по второй, потому что не восстановился и рука гнуться почти перестала. И так и сяк — Спаннер прав. Даже не в качестве неудачной и дорогостоящей уборщицы, а как «два в одном» с Моской. Но его личные боевые навыки опробовать так и не получилось, так что… — Гокудера, — блондин хлопает его по плечу, и — к его чести — не отскакивает торопливо. Хотя дернулся Хаято опасно, и очень: ушел в себя, забылся, голова по швам трещала — чуть не дернул Спаннера через себя. Руку бы ему сломал… — Спокойней, ладно? Езжайте. А я вас встречу. Вещи упаковать не забудьте мои только — тут работы валом, сеть надо поднять, проводка вообще в хлам… Ураган улыбается ему вымученно, благодарно. Он не спал нормально всю неделю, судорожно перерывая все старые карты и архивы Сицилии, пытаясь найти им место, где можно залечь на дно, и надолго. Пока на Гаваларо не организовали облаву, пока Тсуна совсем не захирела и смогла восстановиться от… от… Он крепко пожимает Спаннера за предплечье: «Продержись, пока не вернемся» — и дает Ланчии, ждущему у подножия лестницы, отмашку. Тот пропускает его вперед, а затем голыми руками запечатывает монолитную на вид металлическую плиту, служащую входом. Сигнал на браслете Хаято тут же заглох: одна из причин, почему они все-таки решили обосноваться в этом страшном месте — возможность абсолютной изоляции, чего не добиться было даже в Центре Верде. Это именно то что нужно. Пока их ищет вся Италия, пока Тсуна так ослабла и пока… …И пока у нее осталось всего три Хранителя.