***
Тсуна, внимательно рассмотрев каждое едва-едва уловимое изменение на чужом почти-беспристрастном лице… закрывает глаза. Она победила в этом раунде. Бум! …Начинается второй. — Мы ведь оба понимаем… что они придут снова. Теперь, когда Ноно точно не стоит на пути. Теперь, когда в воцарившемся бардаке никто не будет искать следы… это ли не самый удачный момент? Лучше и выгадать сложно. Вайпер только понимает, что совсем отпустила паршивку — она отвлеклась, слишком быстро перебирала в голове всех, кому успел насолить конкретно Скайрини, и Вария в общем, но список был, мягко говоря… длинным. Конечно, если считать только тех, у кого еще и ресурсов была уйма… но никто не отменял заговор. Самым вероятным был сам Тимотео — что мешало ему вовсе просто инсценировать свое ранение, а потом управлять нападением? — но старый мудак показал, что он мудак только в своем жалком стремлении оставлять руки чистыми. Он не убил Занзаса тогда, не убил бы и сейчас. Подавно, после того как узнал, что последняя Наследница крови Примо — особа женского пола. Только слепой, глухой и отсталый не понимал, что Тимотео снова хотел сложить все яйца в одну корзину и женить блудного — и бесправного — сына на так удачно найденной Саваде.***
— Они придут снова, — повторяет Тсуна, прекрасно зная, что Мармон за пару секунд молчания уже пришел к такому же выводу. И да, что тот, кто непосредственно во всем этом участвовал, сто процентов почти во главе списка подозреваемых, но доказательств-то у Казначея нет. — Так что предлагаю… договориться. Иллюзионист кривит губы не то от отвращения, не то в усмешке. — Я просто выпотрошу тебя, — чуть ли не по слогам впечатывает он в разум Тсуны — живьем. И вытащу все, что знаешь. Твое владение атрибутом Тумана слишком смехотворно, чтобы противиться и утаить хоть крупицу. «Мы ведь оба это понимаем»? — несколько издевательски повторяет Офицер слова самой девушки. Тсуна примерзает к полу. Слабость накатывает сильнее, но она отмахивается от нее — нельзя, не сейчас. Нужно ковать, пока горячо. Мармон сам оставляет ей лазейки. Он ждет, что она предложит за свою жизнь… торги идут. — Потроши. — Савада улыбается снова… но беззащитно. — Я все равно не знаю больше. Пан или пропал. Она ставит все.***
Кристальная честность, впервые вставшая между ними режет не хуже ножа. От нее веет арктическим холодом, чистым, идеальным льдом — таким ли заморозил Ноно Занзаса, не дрогнув рукой? Мармон скрипит зубами. По привычке, как любой иллюзионист, ищет зацепки, говорящие об обмане. Но… …их нет. Савада Тсунаеши кинула на стол все карты, что имела. И их все равно не было достаточно. Как же она хочет выжить, эта идиотка? Когда же она научится?! — …но я знаю где физический носитель полной информации. Доказательства. Имена. — И что он будет уничтожен, если пытаться достать его силой. Но, я уверена, вы справитесь, — Тсуна, резко качнувшись, приваливается к стене и немного сползает вниз. Светлые пряди с потемневшими концами — кажется, где-то был отчет о том, что они все красили волосы для маскировки? — падают небрежно на лицо. Странные, будто алые отсветы появляются в ее карамельных глазах. — Так что это не станет препятствием в «потрошении», да? — Какая ты умная девочка. Жаль, не умеешь выбирать союзников. — Не умею, — она скривилась, не пряча еще свежую боль. — Но они сами выбирают меня. Она вдыхает глубоко. Откидывает голову на покрытую потеками стену и смотрит на Вайпер прямо. Ее глаза… будто Занзас сейчас глядел на нее, пряча свое лицо за ширмой Савады. Демон за спиной Ангела. Зачем, зачем она тратит силы на такую нелепую, бессмысленную иллюзию? К чему ведет ее игра? — Я знаю человека, что дал мне эту информацию. Читайте прямо в руки… я знаю. И вы, Мармон, Аркобалено, знаете тоже. Не так ли? Она подчеркнула статус. «Откуда девочка с золотой ложкой в жопе умеет обращаться с пистолетом, а?!» — орал на них Скуало. «Не проститутка» — констатировал он самолично. «Клейма на оружии — это Верде. С чего бы Советнику заказывать пистолеты для своей ненаглядной разменной дочурки?» «Аркобалено Солнцапропал.» Вот же… эта маленькая сука… нет, Вайпер догадывалась от кого все это, и почему от Савады веет знакомым, но… это ничего не решает. Не решает… Голос у Тсуны становится тише. Слабее. Но разъедает словно все вокруг: — А теперь скажите мне, Мармон — станет ли вошкаться с вашим драгоценным Боссом Реборн, если ты превратишь его Ученицу, его главную Ставку… в живущий на системе обеспечения, ему более бесполезный… труп? Вайпер вскидывает руку, хватая ее за кукольное, потрескавшееся лицо. Ей нужно просто сжать пальцы, зарыться в саму суть Савады, и узнать все, все и даже больше. Это будет легко. Никакого сопротивления, никакой грязи. Никаких сожалений. Реборна тут нет и не предвидится в ближайшей перспективе. Да и не помог бы он Занзасу. Но одно дело если он как обычно не будет вмешиваться, глядя на игрища других сквозь пальцы, и совсем иное — если он посчитает свою гордость задетой. Этот самовлюбленный индюк может слишком многое. Реборн…***
— Врой, Мармон! — Скуало подкидывает стилет, отобранный у Принца, и ловит на кончик пальца, заставляя его балансировать вертикально, на лезвии — он не выкрутасничал и не красовался. Проверял протез. — Все хотел спросить… вы же Аркобалено. Самые выебистые из выебистых… Он редко заговаривает о чем-то пространном за просто так. Тем более с ней. Тем более наедине. Он вообще не любит с нею быть наедине — иногда Мармон кажется, будто Скуало где-то приблудили те же потомки Примо, и пусть интуиция его была далека от Вонгольской, она была воистину акульей. Так вот, Скуало не любил с женщинами говорить — предпочитал просто любить — и подозрительным образом не любил говорить и с Мармон, которая пол скрывала. Отчего его жалкая попытка вывести ее на нужную тему разговора просто кричит об истинной причине. Вайпер внимательно смотрит в его светлые глаза, прикидывая немногочисленные причины, которые могли побудить его припереться в ее гостиную и завести разговор. Прикинула, выбрала тот, что казался более вероятным (не в любви же признаваться). И снова утыкнулась в книгу. Интересная. Про девальвацию, экономику и прочие прелести жизни, на которых можно подняться тем кто умеет думать, а особенно тем, кто управляет иллюзиями. — Половина кассы ваших ставок — и я отвечу. — Падла, — мрачнеет Капитан. За дверьми слышно вошканье и возмущенное перешептывание. Это что, Бельфегор там тоже ей послышался? Ну-ну, посмеет он поставить на нее, а не на того, на кого нужно, и проиграть деньги — получит сполна… — Четверть. — Треть. — Ладно, — Супербия закатывает глаза, явно забывший о методе «предложи больше, и соперник будет доволен согласием на меньшее». Вот зараза — она же объясняла на прошлом собрании! Ну попляшут на следующем… — Треть. — Надеюсь, вы хоть в евро ставили. — А что не так с… да бля, треть! Отвечай. — Император раздраженно откинул стилет куда-то за спину, попав в центр портрета какого-то генерала, что висел тут еще со времен предыдущего поколения Варии. — Раз уж вы все сильнейшие — кто же сильнейший среди вас, м? По-любому ведь мерились. Вайпер закрывает книгу, зная, что больше читать не будет. Вопрос сложный. А ответить надо так, чтобы идиотский принц отхватил себе большую долю… но и врать она не собирается. Деньги — это святое. Сильнейший… они все сильны. Просто в разных областях. Но эти мужчины, даже самые умные — особенно самые умные — любят чистую мощь. А что может быть сильнее полутора миллиона Кельвин тепла*, сжатых в один щелчок пальцев или пулю? Так что тут могло быть только одно имя. Только…***
Тсуна проваливается в темноту — окончательную, бесповоротную темноту — бесконечность. Или секунду. Она вдыхает так, что ломит легкие. Понимая, что боль отступает вместе с отвратительной слабостью. Ласковые, леденящие, режущие и успокаивающие одновременно лоскуты тумана, оплетающие ее руки и горло, растворяются. Тсуна поднимается на локтях, глядя на спасшего ее Мармона снизу вверх. — Ты останешься жива… но не уверен, что не пожалеешь. — сухо сообщает ей Вайпер. Он согласился быстрее и легче, чем мог. Значит, новость о выздоровлении Леви-А-Тана не была обманкой, чтобы отпугнуть тех, кто желал напасть на Варию пока она лишена одного из самых убойных Офицеров. В противном случае разговор шел бы в другом тоне… — Поздно жалеть. — шатенка касается кончиками пальцев целого горла — внутри самую каплю саднит, едва напоминая о том как она задыхалась и висела, подвешенная в воздухе. — Я хочу перемирие. Против… — она сглатывает изо всех сил. Как просто это сложилось у нее в голове, и как сложно было сказать это сейчас. Вот так. Будто сама ее суть, нечто более древнее и сильное, более великое, чем жалкая она, противится. Из далеких первых поколений тревожно касается сердца и живота, гладит виски и просит: «не надо». Поздно. — ...Я хочу заключить пакт против Вонголы. — насилу выдавливает она и чувствует резкое, звенящее опустошение. Будто что-то… оставило ее. И, как подсказывало чутье… навсегда. — Передай Занзасу. Но после того, как ее наполнила пустота, Тсуна будто наоборот окрылилась. Груз, этот непомерный, слишком тяжелый для нее груз, он наконец был сброшен. Она еще не была свободна. Но, наконец, готова к этому идти. — Власть будет его. Титул, кольца тоже, что захочет… мне к черту не сдалась эта гнилая помойка. Я помогу, откажусь, подпишу что надо… — слова рвались сами. Невыгодно, глупо, проигрышная партия, да, пусть подавится своими замечаниями Реборн! Она все для себя решила. — …но мне нужны гарантии. Мне,, и моим Хранителям. … заматерела. Вместо зашуганной пташки — еще не опытная, но видная, породистая хищная птица. Ее выкинули из гнезда — она взлетела. И пусть боится расправить крылья в полную мощь — уже готова пикировать на противника что ей не по зубам. Но мозгов не занимать — поняла, что против всех сразу партии не сыграешь. И решила… — Если я правильно понимаю, — Мармон одернул плащ и усмехнулся. Отпечаток, «улыбка», которую она нарисовала собственноручно неприятно скривила его лицо. — Ты нас нанимаешь. Тсуна кивнула. Пути назад нет.