***
Это был практически худший исход. Хуже — только если новый преемник уже в земле, в теплой компании могильных червей. Он постарался отогнать от себя эти мысли. Он выехал из Милана, оставил сообщение подменяющей поправляющуюся Орегано Весте, что задержится, и сменил маршрут. От штаба, до территории Семьи, от контакта с которой потом всегда хотелось то ли пялиться в пустоту, пытаясь понять какие боги его прокляли, то ли пытаться отмыть руки, разодрав их до костей. Савада не раз и не два зарекался вообще встречаться с этим человеком, но ситуация вынуждала. Зеркально повторяя ситуацию в центре Верде, вышедший его встретить Франческо, не дослушав даже, пытается остановить. Блеет что-то о восстановлении, о том как ослаб Дон после потери Хранителей, что обязательно передаст всю информацию и запросы, только бы Дона не беспокоили… …Дон Массимо вызывает его к себе сам, заставив своего подчиненного отступить.***
В просторном аскетично обставленном помещении — капсула с лечебным раствором. Мужчина, что был самого Иемитсу младше, выглядел еще хуже с их последней личной встречи, с которой прошло почти полгода. Он и не пытался скрыть — ни покрывающие всю левую часть тела и лица шрамы, ни пустую темноту под глазной повязкой. Когда-то черные волосы покрыл налет седины — не старческой, а болезненной, признак не возраста, но рано начавшегося увядания. Он, видимо, после того как сообщили о прибытии незваного гостя, успел только накинуть халат. Понятное дело — под анестетиками конечности слушались плохо. Верде, вроде, разрабатывал что-то для ослабления приступов, но так как не мог составить анамнез пациента — не видя его лично, только по присылаемым данным — и наотрез отказался закончить полноценный образец. По понятным причинам Массимо лицом к лицу с Аркобалено встречаться не собирался, и в случае ЧП довольствоваться придется бета-версиями. — Проходите, Консильери. Зачем пожаловали? — хрипло спрашивают из сумерек: комнату слабо освещало только медицинское оборудование — оставшийся глаз у Дона в последние годы начал терять остроту и после проведенных процедур весьма резко реагировал на яркий свет. — Простите за неподобающий вид. Здоровье шалит. Зачем пожаловали? Играть в кошки-мышки у Савады давно не было сил, желаний и времени. — Будто не знаешь. — шатен усмехается разбито, глядя прямо на него. — Тяжело терять Хранителей, а, Феррино? Мужчина щурится, но молчит. Говорит уже аккуратней, чувствуя волнами идущую от пришедшего опасность: — Алая и Желтый были потеряны из-за того что вы не предупредили о Хранителе Ноно Вонголы, что тоже искал Наследницу и столкнулся с Желтым… — Может потому что ты не предупредил о том, что собираешься убить мою дочь?! О, не удивляйся, я знаю: Койот поделился сведениями. Тень, а не человек, поднимается и нетвердой походкой идет к столу — стакан воды и горсть таблеток. Иемитсу не обманывается: это была попытка выиграть время, придумать правильный ответ. — … Алая… нет, уже просто Элисон, не справилась бы с наемниками Наследницы. Не думай что я недооцениваю твою дочь настолько же, насколько это любишь делать ты. Элисон действовала своевольно и нарушила приказ, их нужно было только задержать. — Не ври мне. Уж ты должен понимать, что я распознаю. Твоя Алая была отмазкой, для отвода глаз. Шакал уничтожил настоящую угрозу — дальника, с широким радиусом, все равно что бомбу скинуть, я видел отчет. Серьезно, Феррино?! После всего что ты пережил и уже натворил, после того как мы заключили сделку — ты пытаешься убить Тсуну?! Чужие руки — и покалеченная, и нет — вцепляются в край стола. Наверное, и хорошо что анестетики блокируют пламя. Драться голыми руками сейчас им было несолидно. Даже если очень хотелось. Если чесался кулак — не свернуть брюнету шею, так хоть сбить с его покрытого шрамами лица это выражение. Равнодушия. Ощущения собственной абсолютной правоты. Он ведь и своей Хранительницей, Алой (Элисон… в первую встречу с Иемитсу ей было от силы двадцать, и она влюбленно глядела на тогда молодого-целого-и-еще-не-разбитого Феррино. Элисон, которая сбежала от семьи и решила пропасть вместе с ним, а теперь, получается…), пожертвовать собирался в любом случае. Она не смогла бы уйти из рассредоточенного обстрела с неба. И на что такие жертвы? Только бы не дать Тсуне попасть не в те руки? — Мои — наши — цели выше, чем просто семейные узы. — сиплым шепотом, что жутко прокатывается вдоль позвоночника, отвечает Массимо. — Ты, после пережитого, тоже должен все понимать. Не лицемерь — я так же просил тебя не трогать по возможности моего брата, но ты не послушал. К тому же, если так дорожишь наследием, стоило завести больше детей, история учит что они — ресурс восполняемый и быстро растрачиваемый… Худое, истончившееся от времени и лекарств тело все-таки отлетает к противоположной стенке от пришедшего в щеку удара. Тут же воют сирены, и с конца коридора слышится топот охраны, явно следящих за происходящим по камерам, Феррино — вытирает текущую по лицу кровь, почти белесую от концентрата плескающейся в ней химии. Рана медленно затягивается. Сука, как же бесило всегда что он так легко мог смещать свою силу в разные аспекты… Иемитсу разминает сбитые костяшки. Ему пламя было недоступно уже много лет, но он все равно переступил черту, ударил с искрами, и теперь агония раздирала всю руку до самого плеча. Но ему было глубоко насрать на это и последующий за нарушением ограничения откат. Он плюет под ноги дона Массимо, что остановил вздернувших пушки рядовых, застывших в проходе. — Моя жена и моя дочь, их благополучие — вот мои цели, Феррино. Не советую об этом забывать. Тебе повезло, что Тсуна ушла. Еще хоть раз… еще раз ты подвергнешь ее опасности, и можешь забыть о пакте. Я весь мир выверну наизнанку, брата твоего пришлю по частям, но достану тебя. И прослежу, чтобы ваша семейка никогда не получила, чего хочет. Он разворачивается и выходит, игнорируя то как дергаются следом дула и щелкают предохранители. … ему стоит подумать над тем, как перепрятать и Нану. Нельзя рисковать. Не сейчас. Но большая часть его ведущих агентов — не в лучшей своей кондиции. Лар Мич на миссии, пытается выследить того кто напал на Бельначе — ведь это скорее всего был ебанный Реборн. Орегано тоже на больничной койке, выбыла из строя пока рана на горле не перестанет открываться, Турмерик без прикрытия был слишком слаб, а Базиль числился пропавшим уже больше месяца… Колонелло — единственный на весь штаб, и восстанавливается после стычки с Шакалом. Собственно, из-за этой стычки и Хранителей Ноно, даже по старой дружбе, просить не выйдет. Опасное настало время.***
Время утекало сквозь пальцы и раньше, но теперь юная Савада, Наследница, умудрилась вовсе разбить песочные часы, оставив в его руках жалкие пылинки. Не сиделось девочке, ох не сиделось… Раньше Дино казалось что он больше похож на их учителя, так как умел взвешивать свои решения. Теперь — нет. …теперь нужно было срочно принимать сторону. Вряд ли головной офис Вонголы уже в курсе — на этот раз Скуало смог, сплотив всех Хранителей, остановить своего босса от того чтобы тот просто приехал туда и заявил права. Это было в стиле Занзаса. Он так и делал, уже раза три, получается. Сначала кинув вызов отцу в шестнадцать, потом отделился от Вонголы в виде главы Варии примерно в двадцать один — как раз после того как его выпустили из ледяной клетки, а последний раз вовсе, всю бережно собранную Капитаном информацию из Японии вывалив на ежегодном собрании Донов — не далее как месяц назад. Бастард всегда, к его если так можно сказать, чести, играл прямо и быстро, но забивал хер на то, что остальные его правилам не следовали. В общем сейчас у Дино были капли времени — пока Занзас не сорвался с горящей задницей, и пока уже экс-Наследница Вонголы не засветилась у него в особняке снова. Реборн, наверное, хотел бы чтобы его ученик поддержал девчонку и ее собственные претензии на власть, но Каваллоне ее видел-то всего раз, и тот, мельком. Семья Дино, скорее, склонилась бы к Вонголе: Советник явно рассчитывал поженить его с дочерью, и это была бы бескровная, моментально выигранная партия. Сам он склонялся к третьему варианту. Дино тяжко вздыхает, набирая телефон уже во второй раз за эти пару дней. — Да что еще?! — рявкает в трубке голос Скуало, заставив блондина быстро убрать динамик от беззащитных барабанных перепонок. — Говорил же, не звони мне блядь так часто! Хочешь чтобы Вонгола и на тебя маяк повесила?! — И тебе доброе утро, — с вселенским смирением отозвался мустанг. — Линия не прослушивается, я проверил. Хотел ответить на твой старый вопрос, про ставки… На проводе повисла короткая тишина — только шелест занавесок в кабинете Дино, да переговоры варийских рядовых, уже со стороны Скуало, который явно находился в общих коридорах. Потом — шорох шагов, приказ Капитана отчистить комнату, и звук закрываемой двери. — Ну и долбоеб же ты… твоя не прослушивается, а о моей ты думал, нет? Подожди. — снова тишина, а затем чей-то монотонный голос на заднем плане: «можно, Капитан». — …ну? Что выбрал, Дино? Пан или пропал. — Я с вами. Он не может этого видеть, но буквально кожей чувствует как на другом конце широко ухмыляется ему старый товарищ. Неприятно ухмыляется, и впору уже вопить интуиции, да поздно. — Тогда ты как раз вовремя. У меня для тебя последнее задание на их стороне, поговоришь со свидетельницей, так сказать, как два пальца…***
Нана кожей чувствует, какое напряжение повисло в воздухе. Оно было сначала затхлым, будто накопленным за годы свинцовой тишины и иллюзорного, навязанного мира, а теперь касалось сознания царапающим ветром, что нарастал и грозил превратиться в шторм. Свежо. И больно. Она не раз и не два — все настойчивее — спрашивала где ее супруг, но получала слабое мяуканье в ответ. Он скоро прибудет, сеньора. Дела, сеньора. Ищет вашу дочь, сеньора. Слуги, не привыкшие к ее пустому без улыбки лицу, стали тише и внимательнее. Но у Наны не было сил держать маску. Она все чаще предпочитала одиночество и тишину промозглого сада. Его яркая красота, слепящая, искусственная — сдавалась и оседала под натиском самой грандиозной силы в мире — матери-природы. Осыпались фасады, являя миру черные кривые ветви, что царапали, казалось, верхом небеса. Она сидела босиком, плюнув на перешептывания служанок. «Сеньора Савада сошла с ума из-за похищения дочери». Сеньора Савада просто устала. Сеньоре Саваде надо было сбежать в тот день с ней, — кривится она про себя. Небо, Небо — это пасмурное, давящее небо. Непредсказуемое, меняющее личины по сто раз на дню. То ли дело земля — засыпающая, но упруго толкающая в ее голые пятки теплом. Земля помнит. …наверное, не стоило идти на поводу у Иемитсу. Нужно было поговорить с Тсунаеши раньше, объяснить ей все, рассказать правду. Но так приятно было обманываться. Думать что у ее дочери правда будет другая жизнь, не как у них с мужем, не будет вся дорога услана трупами друзей и родных. И ради этого столько жертв. И ради этого — вся жизнь в шелках обмана. Чтобы Тсуна все равно сделала шаг на ту же дорогу. Нана могла только молиться богам — Италии, Японии, не все ли равно? — чтобы в отличие от них, она дошла до конца целой. Не разбитой на осколки, не собирающая себя из руин, не опустошенная и потерявшая все, ради чего вообще пыталась рваться вперед. Женщина качается в кресле, игнорируя подбирающийся осенний холод — ей было тепло. Уж согреться она все еще может, хотя многое другое осталось только в страшных фантазиях и кошмарах-воспоминаниях. Как много еще того, что еще осталось в слабом теле, она бы продала за спокойствие Тсуны? Все. И еще мир сверху. — … Сеньора Нана? — она открывает глаза, переводит взгляд на возникнувшего рядом человека, не испуганная его появлением. Многие мужчины из сферы работы ее мужа, тем более при высоком посте и силе, думали что двигаются совершенно незаметно, но если знать, как слушать… Высокий приятный молодой человек с белозубой улыбкой подходит к ней ближе, прижимает поданную руку к губам. Против воли Нана улыбается в ответ. По имени женщину сейчас звали достаточно редко. «Выдал бы ее замуж за такого, — шепчет внутри. — И она бы осталась с нами». Нет, — вторит ответ. — Не осталась бы. Она унаследовала худшие их стороны. Она хотела выбирать сама. И выбрала — свободу. Иемитсу ослепший от заботы дурак, раз думает что кто-то стал бы держать Тсунаеши в плену так долго, не убив или продав. Он всегда был таким — буквально слеп и глох, когда дело касалось дорогих сердцу людей… и она сама хороша. Дала ему зайти дальше, хотя стоило притормозить. Так что да, Нана была уверена, что ее дочь где-то скрывается по своему собственному желанию. — Вы от Иемитсу? — В общем, да. Меня назначили на перемещение вас в более безопасное место. Шатенка усмехается печально, откидываясь на кресле снова. Ветер трогает полы легкого, летнего платья. Она отмахивается от принесенного пальто, и встает с места. «А сам он, конечно, приехать не смог». — …Я бы хотел по дороге задать вам пару вопросов, если не возражаете. — Вопросы стоит задавать моему мужу, — так же ласково улыбаясь, ответила она, игнорируя поданную руку и босиком шагая рядом. Дино — Каваллоне, вроде бы? Она видела его на паре приемов — бархатно рассмеялся. — Ну, мой расчет шел на то, что за ответы не придется избегать пулевых отверстий в груди и становление врагом народа. — Может, тогда не стоит спрашивать? Кукольная улыбка женщины не обманула его. Нана понимала, о, очень даже хорошо понимала смысл своих слов. — Простите, не могу. — он развел руками, заходя следом на террасу. Служанки понятливо рассосались по внутренним коридорам штаба, как всегда делали при появлении высокопоставленных особ. — Сеньора… что вы знаете о событиях девятнадцатилетней давности, произошедших на вашей Родине? Нана сжала кулак на мраморной балюстраде. Как бы ей сейчас хотелось, чтобы весь штаб сложился карточным домиком, и не пришлось бы ничего решать. Говорить или нет. Правду — или ложь. Натянуть снова маску, которая приросла уже к лицу, или… «Больше никаких смертей». Кажется, пакт все-таки был нарушен. Что значило что ей больше не нужно молчать.