Синяя борода

Джон, быстренько захватив свою дорожную сумку из багажника, медленно вошел в полутьму дома. Днем включать освещение не было необходимости, поэтому в холле особняка были сумерки. Обстановка абсолютно не напоминала о старине, наоборот, полностью современная мебель и никаких картин в коридоре. Черный огромный трехстворчатый деревянный шкаф с раздвижными дверями, расположенный вдоль белой стены холла, маленькая черная этажерка для обуви, рядом с которой расположена сушилка, такой же черный столик, на нем - ключи и утренняя газета, на специальной полке лежат зонты. Вообще, контраст черного и белого цветов присутствовал во всем коридоре здания. Лестница, уходившая на второй этаж, такая же черная и без излишеств, все минимально и четко. Джон поставил сумку у входа и протянул руку, чтобы поздороваться, наконец. - Итак, Джон Ватсон, - улыбался журналист, глядя в потемневшие во мраке коридора глаза писателя. - Шерринфорд Холмс, - мужчина кивнул головой и показал рукой на проход в гостиную, находившуюся здесь же, на первом этаже. Ватсон прошел по темному коридору и оказался в огромной комнате, светлой, благодаря многочисленным окнам, шторы на которых были уже раздвинуты. Когда и кто успел это сделать?Черный кожаный диван стоял посередине комнаты, расположенные вдоль стен книжные шкафы не отличались цветом от всей мебели в коридоре и здесь, в гостиной. Белый журнальный столик около дивана был завален печатными изданиями, среди которых Джон разглядел утреннюю Times и глянцевые журналы, отличающиеся довольно разными жанрами, начиная от фитнесс-занятий и заканчивая рекламой особняков в Греции. Шерринфорд предложил Джону присесть, взял со столика маленький черный колокольчик и позвонил в него. В комнату, спустя пару минут, вошла женщина. Пока Джон рассматривал прессу, Шерринфорд подошел к одному из шкафов и достал оттуда книгу. Вернувшись обратно к журналисту, он протянул издание Джону и произнес: - Вот моя первая книга, если это вам интересно. - Да-да, конечно же, мне интересно все, - тут же отозвался Ватсон, потянулся и взял книгу у писателя. Рука Джона коснулась кожи мужчины, журналист сразу почувствовал холод тела, словно дотронулся до покойника. Их глаза, в которых застыли вопросы у двоих друг к другу, на мгновенье пересеклись, и писатель неожиданно произнес: - Вы останетесь у нас на ночь? - Что? Нет, конечно же, нет. Я переночую в гостинице, - тут же смущенно отреагировал на странный вопрос журналист. - Это был не вопрос, а констатация факта, - голос писателя был низким и приятным на слух. - Я не принимаю отказов. - Но это неудобно, я совершенно не хочу стеснять вас. У меня есть средства, - начал мямлить Джон, - я вполне способен оплатить номер в гостинице. - Мне кажется, я достаточно ясно выразил свою волю, - слишком настойчиво произнес Шерринфорд. - Вы услышите хоть что-то из моей жизни лишь согласившись остаться в доме на ночь, потому что рассказывать я буду все вечером. Джону стало не по себе, по телу пробежала очередная волна мурашек. Он почувствовал себя запертым в доме загадочного человека, вовсе не известного писателя, а будто психопата. - Но почему и для чего нам необходимо ждать вечера? - раздался в ответ испуганный тихий голос Ватсона. - А так загадочней и интересней, - ухмыляясь, произнес Шерринфорд. - Вы же приехали собрать интересные факты? А мне, как писателю, хочется поведать свою историю именно необычным способом, чтобы можно было как можно глубже ввести своего слушателя в некий транс от услышанного. Странные речи, льющиеся в уши Джона, звучали словно наркоз, быстро действующий на журналиста, и Ватсон тут же дал свое согласие. Вот в этот момент как раз и вошла женщина. Она уже держала поднос в руках, на котором стояли пара чашек, маленький чайничек и вазочка с печеньем. Миссис поставила все это на журнальный столик и грустно посмотрела на хозяина, медленно переводя неменяющийся взгляд на журналиста. - Миссис Хадсон, этот паренек остается у нас на ночь. Будьте так любезны, подготовьте для него специальную комнату, - писатель улыбнулся женщине, служившей здесь экономкой, затем развернулся к Джону и продолжил, - а пока мы проведем этот день вместе с вами. Я покажу вам свои окрестности и сам дом, чтобы вы были в курсе всего того, о чем я вам поведаю. Странность всего происходящего, нелепые слова типа "специальная комната", само поведение писателя - все заставило журналиста задуматься о довольно необычном доме и его обитателях. Что же здесь происходит на самом деле? Разве бульварная писанина в газетах является правдой? Неужели та девушка в городе оказалась права насчет странности этого особняка? Нет, мне непременно нужно остаться здесь на ночь и выяснить все, что творится в этом доме. Шерринфорд налил чай в маленькую чашечку и аккуратно передал ее в руки журналиста, поставив поближе к нему и вазу с печеньем. Аромат песочного теста разносился по всей гостиной, маня попробовать свежую выпечку. Джон взял одну из печенек и потянул в рот, как вдруг в комнату с оглушительно громким лаем ворвался пес и сразу подскочил к гостю. Легавая охотничья собака, породы ирландский сеттер, уже стояла рядом с Джоном и дышала прямо на него, пуская слюни и выпрашивая кусочек лакомства. - Фу, Джек, пошел вон! - махнул рукой писатель и прикрикнул на пса. Но тот, словно проигнорировав команду Шерринфорда, поднял переднюю лапу и резко протянул ее Ватсону. На шее у собаки был повязан платок, изумрудный цвет которого очень интересно сочетался с ярко-рыжим окрасом шерсти животного. Писатель подошел к непослушному псу, схватил его за ошейник под платком и стал оттаскивать от гостя. Собака упорно отказывалась уходить из комнаты, где так бесподобно вкусно пахло. Пес уворачивался от хозяина и пытался вырваться из его рук, крепко взявших кожаный ремешок. Джон наблюдал за возней писателя и собаки. Это выглядело смешно - высокий строгий мужчина тащил непослушную собаку, пускающую слюни и оставляющую шерсть на черных брюках автора, волоком из комнаты. Джон улыбнулся этой нелепой картине и заметил, что мимо окна кто-то прошел. Мужская фигура в черном костюме появилась в проеме дверей как раз в тот момент, когда Шерринфорду все же удалось вытолкать собаку из гостиной. Пес вырвался из рук писателя и кинулся к выходу из особняка, чуть ли не сбивая на ходу мирно стоявшего человека. - Знакомьтесь, это мой брат - Майкрофт Холмс, - представил запыхавшимся голосом писатель вошедшего мужчину. - А это, братишка, мой слушатель историй! Джон Ватсон, журналист. - Приятно познакомиться с вами, - Майкрофт протянул руку пареньку, широко улыбаясь при этом и показывая свой дружественный настрой. - Добрый день, - соскочил со своего места Ватсон и подошел к брату писателя. - У вас очень интересный дом - и совсем нет охраны. Я уже выказал свое удивление мистеру Холмсу, но он убедил меня, что к вам в дом никто и никогда не полезет. Это славно, потому что воров и мошенников везде хватает, и от них не убережешься без замков. - Я понимаю ваше удивление, мистер Ватсон, - отозвался на реплику Майкрофт, - но мой брат прав. Мы те люди, к которым никто не суется. И это нас вполне устраивает. - Майкрофт, мистер Ватсон остается у нас на ночь, - сообщил писатель, словно сказал нечто необычное. - Да? - брови брата поднялись. - Это отличная идея, значит вы действительно узнаете много интересного от моего брата. Обычно у нас никто не ночует. К нам в гости-то никто не заглядывает, кроме, пожалуй, полиции. Вы же из-за слухов в газетах приехали к нам? - Да, я прочитал историю мистера Холмса и мне захотелось узнать, почему же эти женщины постоянно сбегают отсюда, - не слишком уверенно проговорил Ватсон. Эти двое мужчин производили странное впечатление на юного журналиста. Они, словно два коршуна, стояли, скрестив руки на груди, и смотрели на Джона с высоты своего роста. Слишком огромная самоуверенность журналиста, до этого бьющая через край, начала понемногу испаряться. Страх неизвестности стал сковывать его мозг, навевая воспоминания о детских "страшилках", прочитанных им еще в глубоком детстве. Что за тайны хранят эти двое мужчин? Все трое мужчин уселись в гостиной. Майкрофт занял свое кресло, стоявшее у окна, такое же черное, в тон остальной мебели. Он, положив ногу на ногу, откинулся на спинку и стал внимательно следить за разговором своего брата с журналистом. Шерринфорд Холмс описал красоты их окрестностей, чуть позже обещая их продемонстрировать гостю, затем процитировал несколько изречений из своих книг, а после предложил уже выйти на улицу и немного насладиться прогулкой. Майкрофт остался в доме, сославшись на некоторое недомогание. Миссис Хадсон мелькнула в проеме коридора, когда Джон проходил к выходу и заметил ее улыбку. Эта миловидная приятная женщина понравилась ему, она единственная среди остальных обитателей особняка показалась ему нормальной в полном смысле этого слова. Выйдя на улицу, Шерринфорд предложил Джону пройтись немного вглубь территории. Лес, окружавший их особняк, напоминал сказку. Разнообразие деревьев, пение птиц и жужжание разных насекомых, плюс ко всему здесь росли красивые цветы-недотроги, обладающие безумно ярким розовым цветом с примесью сиреневого. Повсюду своим желтым солнечным светом красовались мать-и-мачехи и белоснежные ромашки. А что действительно поразило Джона, так это бесстрашно прыгающие с дерева на дерево темно-бурые зверьки с пушистыми хвостами. Белки чуть ли не перед самым носом журналиста перескакивали по веткам, цепляясь своими маленькими тонкими коготками в кору деревьев и свысока следя своими зоркими черными, как пуговицы, глазками на проходящих мимо путников. Ватсон заметил за собой заинтересованность в природе. Это показалось странным для него, ведь он считал все это абсолютно обыкновенным зрелищем, а теперь шел, наблюдал и любовался всей разнообразной жизнью леса. Шерринфорд подвел его к статуе. Она одиноко стояла посреди маленькой зеленой поляны, совсем недалеко от особняка, вокруг нее росли с любовью посаженные розы разных сортов и цветов. Эта белоснежная скульптура являла собой образ молодой женщины, сидевшей на поляне, длинные волосы которой были распущены и струились по всей спине. Платье еле прикрывало ноги выше колен, на ногах надеты сандалии, а в глазах каменной статуи будто затаилась печаль. Не будь это сделано из камня, то можно было бы предположить, что это действительно девушка, застыла в столь чудесной позе и любовалась цветами. Джон посмотрел на писателя в ожидании рассказа об этой скульптуре. Шерринфорд понял намекающий взгляд журналиста и поведал свой первый рассказ, пока еще ничего не означающий. - Однажды эта девушка пропала без вести, и я решил сделать в память о ней эту статую. Я вызвал к нам достойного скульптура, и он воспроизвел в камне образ моей первой жены, - печаль в голосе поразила Джона. - Почему она сбежала от вас? - посмел задать свой вопрос Ватсон. - Обо всем этом я расскажу сегодня вечером, как мы с вами и договаривались, - писатель подошел к статуе, погладил своей изящной тонкой и слишком белокожей рукой по ее каменным волосам и прошептал фразу, показавшуюся Джону чересчур странной. - Прости меня, дорогая, ты ни в чем не виновата.