Подшутить над толстушкой

.

В глазах окружающих Драко Малфой был невероятным человеком. А многие даже считали его идеальным. Идеальным во всем. Отличник, спортсмен, джентльмен. Ему было невозможно не симпатизировать. Красавец с очаровательной улыбкой, окруженный такими же красивыми и популярными, как и он сам, друзьями и товарищами. Отпрыск одной из самых древнейших и богатейших семей, близкой к монархии, но не состоящей с ней в родстве. Мама известная актриса, которая часто блистала на ковровых дорожках, а папа — меценат и политик. Со стороны они производили вид благополучной и крепкой семьи. А сам Драко был воплощением идеального ребенка. Но Драко знал, что это было далеко не так. Чем ярче обертка, тем обидней от того, что под ней кроется пустота. С самого детства Драко осознавал свою ответственность перед семьей. «Ты должен быть лучше всех», — говорил ему отец после очередного истязания ремнем. Мать кивала, соглашаясь. А после они уходили в своих идеальных нарядах на вечеринку или званый ужин, оставляя его на попечении слуг. Все его детство было таким. Родители говорили с ним лишь для того, чтобы отчитать или похвалить, поэтому его единственной целью было обратить на себя их внимание. Любыми способами. Сломать руку, упав с крыши розария матери, или пройти быстрее всех его друзей программу подготовки к школе, или разбить окно отцовского кабинета. Скудные крохи внимания родителей были для него на вес золота. Пусть даже если это внимание будет к его пятой точке. Длинными ночами под пологом своей детской кроватки Драко мечтал о том, что отец вдруг предложит ему поиграть с ним в футбол. Или они могут сходить в поход. Нотт рассказывал ему, что он с отцом совсем недавно ходил в горы. Тео был в таком восторге, что Драко пришлось высмеять мерзавца, чтобы не задирал других. Но зависть колким зернышком шевелилась в груди, мешая спать и ясно мыслить. Драко бы и сам предложил, да отца редко можно было застать дома. И он всегда был в дорогих костюмах. Он боялся, что у него и другой одежды никакой нет. Ему откажут или вовсе накажут, Малфой-младший был в этом уверен. А подходить с такими вещами к маме… Она даже не разрешает ему обнимать ее, когда она в дорогих платьях или костюмах. Однажды она так отругала его, когда он оставил жирное пятнышко на подоле. Он мечтал, что однажды сможет поделиться с родителями своими мечтами и успехами, и они не будут равнодушны, и не будут сыпать остротами. Драко очень надеялся, что они все это одобрят. Его стремления, мечты, желания. От так хотел любви, одобрения, внимания. Ведь это так естественно. Но была лишь пустота. Драко никогда не чувствовал, что его любят в собственном доме. Он никогда не знал искренней заботы от матери с отцом. И видя такое в других семьях, он завидовал черной завистью. И со временем любовь к матери и отцу трансформировалась в злобу и обиду на них. Но когда он пошел в школу, все стало еще хуже. Теперь у родителей появился прекрасный повод сравнить его со сверстниками и выражать свое неодобрение сильнее, чем раньше. Грейнджер лучше него учится. Поттер лучше него играет в футбол. На каком месте Малфой? Вечно на втором. Драко с трудом переживал такое положение дел. И какие бы он не прикладывал усилия, родителям этого было недостаточно. Он не мог обойти своих соперников, не мог доказать родителям, что он способен на большее. И это стало отдалять их друг от друга. Разочарование, гнев и обиды копились в Малфое, изредка выплескиваясь на Грейнджер и ее дружков. Но он знал истинную причину своего бешенства. И ненавидел себя из-за нее. Популярность и власть — он мечтал об этом с детства, видя, как отец и мать с легкостью использовали их для своих прихотей. Но сейчас, имея все это в своем распоряжении, он не находил в этом никакого успокоения. Он мог одним щелчком пальцев раздавить каких-нибудь жалких студентов. А все, что он делал, это кому-то завидовал. Его сердце разрывалось от тоски, горечи, ненависти, зависти. Он никогда никого не любил. И никто не любил его. И поэтому Драко не мог не ощущать себя одиноким. Чем он взрослее становился, тем более ясной становилась окружающая его картина. Оба родители были равнодушны. Были заняты. Им было не до сына. И этого не изменить. И самое главное, он с особой ясностью понимал, что его ждало точно такое же будущее. Родители не любили ни друг друга, ни себя, ни своего сына. Они жили, проживая эту прекрасную жизнь, полную власти и роскоши, управляя балом как хотели, но сами они себе не принадлежали. Ими управляли деньги, их же собственные связи и чужое мнение. Драко не хотел для себя такого будущего. Но и как все изменить не понимал. Он просто плыл по течению. И делал то, что делал. Пытался обыграть Поттера, пытался раздавить Грейнджер. Ненависть к ней была своего рода спасительным бальзамом для него. Ненависть — это почти любовь. А в любви он как-никак очень нуждался. И он знал, что их чувства взаимны и очень сильны и не мог этим не наслаждаться. Он действительно много времени проводил, думая о ней, раздумывая над новыми прозвищами и розыгрышами. Он читал, пытаясь стать лучше нее хоть в чем-то, хоть в одном предмете. Карабкался и лез наверх, на ту же вершину, на какую без труда взобралась она. Он хотел посещать те же классы, те же предметы. Быть ее тенью и однажды превзойти, когда она совсем не будет этого ожидать. Чтобы раздавить ее, еще больше унизить, обыграть на ее же поле. Но будет потом, Драко не знал сам. Он просто жаждал. Однажды Снейп поставил ему оценку на балл выше ее. И юноша просто не знал, куда себя деть от счастья. Драко настолько привык быть вторым, что даже растерялся и не стал травить ее этим фактом, отчего, не знал сам. Эта ситуация что-то перевернула в нем, и с этого момента он стал смотреть на все по другому и рассматривать свое увлечения этой девчонкой тоже. Драко не мог объяснить природу своей ненависти. В детстве это было не только соперничество. Его забавляла эта девчонка, ее поведение и неловкость. Ему хотелось унизить ее. Но не потому, что она реально сделала ему что-то плохое. Она такая вся из себя серая мышь, безобразная лягушка, была в тысячу раз счастливей его. Светилась своим счастьем изнутри, раздражая, выводя из себя. Он хотел стирать ее улыбку раз за разом, делать ее несчастной. А она все так же продолжала улыбаться, находя в каждой мелочи свое персональное счастье. Она была его слабостью. Он не мог не подшутить над толстушкой, не подколоть ее. Не задеть. Она у него даже не ассоциировалась с женщиной! Гермиона Грейнджер была его мишенью. Его целительной силой. Каждый удар по ней облегчал его боль. Будто ее улыбка — это тупой нож, рвущий сердце в клочья. Ничтожная девчонка! Его ненормальная ненависть, к его удивлению, позволяла видеть не только ее недостатки, но и достоинства. Ее выдающийся ум, доброту, которую она никак не могла укротить и заставить себе подчиняться, искренность. Она не искала выгоды в своих поступках. У нее было то, чего не было у Малфоя. И это стало еще одним поводом ее ненавидеть. Он не испытывал к ней жалости. Его чувство было столь разрушительным, что вызывало лишь интерес и желание сломать. Он желал от нее взаимности и знал, что она была. Она презирала и ненавидела его за подлость, пустоту, пренебрежение. Гермиона Грейнджер не видела в нем ничего светлого и достойного. Он был для нее грязной, лающей шавкой. Но и ту она бы отмыла и пожалела. И это еще больше его бесило. Бесил каждый ее шаг, каждый взмах ее волос, ее запах. Его бесило все, даже то, что она вообще дышит рядом с ним. Поэтому он и не отказался от той авантюры, что придумали Нотт и Уизли. Возможно, ему реально было интересно посмотреть, куда все может зайти. Возможно, он посчитал, что таким образом принесет в ее жизнь именно ту дозу боли, которая заставит ее сломаться. Ему хотелось ее уничтожить. И вместе с тем, где-то глубоко, за всей панорамой его эмоций, скрывалось желание разрушить именно себя. Разрушить, чтобы как феникс восстать из пепла и исцелиться. Стать другим. Новым, чистым, далеким от ненависти, презрения и гнева. И он понимал, что без ее помощи не обойтись. Раз уж она взяла на себя роль помощницы убогим. Ну а пока ему предстояло разыграть его толстушку. По полной. — Это… даже как-то противно… — Рон хрюкнул, подавившись выпивкой и загоготал, смеясь над самим собой. Из его рта потекла тоненькая струйка алкоголя. Малфой поморщился. В глубине души он презирал все свое окружение. Да и самого себя тоже. Только Забини был приятным исключением. Однако сегодня он был на удивление равнодушен. Драко понимал, что это вовсе не означает, что он со всем согласен и его, Малфоя, не ждет потом мощный разнос с подробным выяснением причинно-следственных связей. — Без секса, ребят, иначе… Нотт изобразил бурный рвотный рефлекс, засовывая два пальца в рот, на что Малфой еле удержал себя от необдуманных действий. Он, конечно, урод, но не такой же, чтобы поступить настолько по-свински. Да и если об этом кто-то узнает, то на его репутации будет поставлен огромный, жирный крест. Будет ли это чем-то похожим на изнасилование? Он бы никогда не стал склонять кого-либо к сексу с собой. И не только потому, что это мерзко. Малфой был уверен в себе, а от желающих разделить с ним кровать отбоя не было. Шутка шуткой, но это… — Заставь ее поверить в твои искренние чувства. На этом все. — Уизли мерзко расхохотался, заваливаясь на один бок. Пару капель из бутылки попали ему на брюки, но он этого даже не заметил. «Они с Ноттом напились до животного состояния», — Малфоя брезгливо передернуло. Его уже самого начинало тошнить от своих собственных «друзей». Забини зевнул и закинул ноги на парту, давая всем видом понять, насколько он равнодушен ко всему, что происходит сейчас в одном из заброшенных классов. Они собрались отметить свой последний год в школе, а вместо этого устраивают очередную клоунаду. Забини скосил глаза на Малфоя, лицо которого больше напоминало маску, чем заинтересованность. Блейзу было очень интересно, куда это все может зайти. До каких пор Малфой будет сопротивляться и идти против себя, прежде чем осознает, что он своими же руками разрушает собственную жизнь. Из них с Гермионой могла бы получится отличная пара, но Малфой был слишком поглощен собственным гневом, бурным потоком бурлящим в нем, сжирающим все то хорошее, что в нем когда-то рождалось и жило. Забини было жаль друга, но и помочь ему он был не в состоянии. Для того, чтобы встать на верный путь, Малфой должен сам осознать, что он заблуждается. Но пока Блейз видел в нем лишь мальчишку, который всеми силами старается уничтожить то, что любить ему не позволено. И, то ли от излишка выпитого, то ли из интереса и надежды, что Драко сможет в этом деянии познать себя, Забини решил подождать и не встревать в эту затею. — Заставим всезнайку понять, что книги не всему могут ее научить, — Рон глотнул из бутылки виски и передал ее Малфою. — Думаю, будет весело, — пожал тот плечами и тоже приложился к бутылке. Пара глотков и он наконец-то почувствовал ту желанную легкость, чтобы отстраниться от собственных проблем и нежеланных мыслей. Голова стала такой пустой, и он ощутил внутри себя долгожданный покой. — Как быть с поцелуями? Услышал Драко как будто издалека. Он представил Грейнджер близко к себе. Он никогда не подходил к ней ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Да и она сама не давала ему этого, всегда держа дистанцию. Это будет интересно увидеть, какова она. — Любые средства хороши, — Нотт потянулся за бутылкой. — Как вы думаете, какова она? — Уизли чуть сморщился и отвел глаза в сторону, явно призадумавшись. — Грейнджер? — Малфой скривился, чуть разозлившись на друга. Что-то темное, злое, пробудилось в нем и хотелось немедленно это успокоить. В груди будто что-то яростно скреблось об кожу и кости, заставляя Малфоя низко зарычать. — Наш герой нам потом и расскажет! — Блейз сказал это так громко, что остальные невольно вздрогнули и обратили на него все свое внимание. Выходка Малфоя осталась без внимания. Только Забини хмыкнул, внимательно изучая друга. Он знал, что тут не все просто. Одно упоминание Грейнджер выводит Драко из себя. Он знал, как это можно использовать. — У-у-у, — Нотт и Уизли синхронно захихикали. — Тихо, мальчики, — Забини глотнул виски и сморщился, — Еще ничего не было, и не факт, что получится. — Господи, Грейнджер настолько фригидна, что ей и поцелуя в щечку за глаза хватит, — Нотт презрительно фыркнул, а после добавил, — И Драко никогда не проигрывает, Блейз, уверен, что он и сейчас своего первенства не упустит! Рон хрюкнул. — Первый везде, кроме футбола. Там у нас Поттеровская звезда горит. Драко поморщился. Лишнее упоминание о его поражениях напрочь испортило любое настроение. Он знал, что Уизли не упустит возможности его уязвить. Однако он был благодарен пьяному гриффиндорцу, что тот перестал говорить о Грейнджер. Там он тоже был вечно второй. Хотя, быть может, это и не было заметно. В школе не было рейтинга, а если ты ни разу не получал оценку выше тролля, то и не знаешь, какова конкуренция на самых верхах. Драко с трудом вытерпел эти ночные посиделки. Он почти не вслушивался в грязные размышления своих друзей, изредка перебиваемые рациональными комментариями Забини. Малфой ему немного завидовал. Тот мог всем в лицо сказать, когда они перегибали палку или были не правы. Драко же не мог себе подобного позволить. Что-то постоянно его сдерживало, хотя внутри он кипел от агрессии. — И вот еще что, — Забини чуть потянулся, — Будет логичней, если мы на время проведения этой «операции» не будем трогать Грейнджер и ее друзей. Тут же послышались недовольные вздохи. — Согласен, — Малфой кинул быстрый взгляд на Блейза. Тот же наоборот, задержал свой взгляд на нем, явно анализируя его поведение в своей голове. Драко это не понравилось. Как только небо за окном стало светлеть, мальчишки побрели по своим гостиным, всеми силами стараясь не наткнуться на Филча и его мерзкую полудохлую кошку. Драко не мог сказать, стоила ли эта бессонная ночь потраченного на нее времени или нет. От них чуть пахло виски и сигаретами, болела голова, ломило тело от ночи на неудобных стульях. Малфой разрывался между желанием пойти на завтрак и начать свою охоту и сном на своей мягкой кровати. На занятия никто из них не пошел. *** Гермиона и Полумна неспешно шли на завтрак. Они обе были жаворонками, и поэтому поднялись, чуть солнце коснулась рамы их окна. Гермиона не могла не признать, что чудесно провела вчерашний вечер и часть сегодняшнего утра. И даже смела надеяться, что весь день сможет быть таким. Она постаралась составить свое расписание таким образом, чтобы в нем было как можно меньше химии, которую вел злобный профессор Снейп, и Малфоя. И если от первого можно было с легкостью избавиться, так как она прошла и базовый, и усложненный курс химии, то от Малфоя было просто никуда не деться — они ходили почти на все курсы вместе. И отнюдь не ее стараниями. Каждый год она выстраивала все так, чтобы быть максимально далеко от него. Но раз за разом их сталкивало лбами. Как только все получили свое расписание, Гермиона с недовольством обнаружила, что у их курсов есть общие пары и в этом году. Им не повезло, что Макгонагалл больше любила ставить Когтевран в паре со Слизерином, поэтому каждая лекция и практическое занятие было бы для Гермионы пыткой. Расписание на последний год в школе у Гермионы было просто прекрасное и открывало более широкий доступ для дополнительных занятий по многим предметам. А так же ей выдали пропуск в особую секцию библиотеки, где хранились редкие и ценные книги. Она была просто в восторге от такого бесценного подарка, и ей не терпелось побежать в библиотеку сразу же после завтрака и перерыть все полки. Хотя Гермиона и понимала, что такое вряд ли возможно. Мадам Пинс будет коршуном следовать за ней и не допустит ее в отдел без перчаток и соответствующей подготовки. Больше не было в мире человека, кто так трепетно относился бы к книгам. Даже сама Гермиона не была такой. По пути в столовую когтевранки столкнулись с деканом Слизерина. Профессор Снейп на дух не переносил их компанию. Гермиона понимала, что его отношение к студентам никак не влияло на его профессионализм как преподавателя, но все равно не любила его занятия. Она могла простить профессора, если бы он плохо относился к ней из-за ее внешности. Хотя он и сам не блистал ей: сальные волосы, неказистая фигура, спрятанная под объемными балахонами. Но он негативно относился к ее умственным способностям, а этого она простить уже не могла. К слову, не только у нее с профессором не сложилось. Другие студенты также, кроме слизеринцев, относились к нему крайне отрицательно. И большинство из них с трудом заканчивали даже базовый курс химии, не порываясь пойти изучать предмет дальше. А ведь если бы преподаватель был более… Гермиона не могла подобрать верного слова. Вдохновляющим? Ей хотелось тут же сравнить его с самым своим любимым преподавателем — Минервой Макгонагалл. Но их даже сравнить не получалось, такими разными они были. Тем более, химия как предмет нравилась ей куда больше, чем физика и математика. Хотя и то, и другое было для нее относительно легким. Ей нравилось решать логические задачки и сложные уравнения. Но также ей нравилось ставить эксперименты, которые им давал профессор Снейп. Да, химию, пожалуй, она любила. С другой стороны, она была безмерно благодарна Макгонагалл за то, что из ее расписания все же исключили химию, потому что терпеть профессора больше не было сил. И это окно, которое у нее образовалось, она могла занять действительно интересным и новым для нее предметом в данный момент — Древними языками. Уж его Гермиона ждала очень долго. Это был полугодовой спецкурс, который вела специально приглашенный из Оксфорда профессор лингвистики. А также профессор Макгонагалл сменила ее привычный курс математики на Высшую математику. Этот предмет также был доступен лишь избранным студентам, которые уже успели выполнить стандартную программу. Гермиона немного переживала, зная, что, скорее всего, встретит на этот спецкурсе Малфоя. Она думала, что этот предмет его тоже заинтересует, и он захочет расширить свои знания. И несмотря на то, что ей не хотелось лишний раз иметь с ним дело, ей было сложно даже подумать, что такой умный человек, как он, пренебрежёт такой возможностью. Гермиона точно знала, что способна осилить все предметы в этом семестре. Ее не смущало то, что большинство сокурсников осталось далеко позади ее успехов, хотя студенты на ее факультете были очень талантливыми учениками. Ей нравилось чувство собственного превосходства над остальными. Но с другой стороны это чувство ее и пугало, так как немного отдавало чертой, больше характерной для Драко Малфоя — тщеславностью. А она такой быть вовсе не хотела. У входа в Большой зал они с Луной смешались с кучкой когтевранцев и проскользнули внутрь, стараясь не встретить никого из компании Малфоя или его самого. На их факультете и среди их сокурсников они чувствовали себя в полной безопасности. Никто не травил их, никто не пытался возвыситься за их счет. Все были добры, приветливы и готовы поддержать и выручить. Они с Чжоу не были друзьями, но Гермиона помнила, как та не бросила ее в сложной ситуации в поезде. И она была ей сверх меры благодарна. У Гермионы на самом деле было немного врагов: Малфой, Уизли, Браун и их компании. Большинство ее сокурсников и учеников Хогвартса не участвовали в травле и её не поддерживали. Вероятно, еще и поэтому Гермиона никогда не спешила расстаться с замком. Тут было много приятных людей, а по плохим людям не стоит судить все общество. Однако девушка не могла не относится предвзято к компании Малфоя, даже если не все люди в ней были агрессивно настроены, она подсознательно ждала от них какой-нибудь подставы и неприятностей. Например, Блейза Забини. Или от Джинни Уизли. Да даже от Гарри Поттера. Недаром они с Малфоем такие друзья. И как «Золотой мальчик» попал в их компанию? Вроде играют друг против друга в футбол… Поттер был вообще отдельной темой для разговоров. Вроде он всегда был в компании Малфоя или Уизли, но никогда не проявлял признаков агрессии в одиночку. Также как Джинни или Забини. Они были нейтральным звеном. И колкостями не сыпали и другим не запрещали. Но если ты не кидаешься камнями, но и другим этого делать не запрещаешь, то ты все равно берешь на себя их вину и делишь с ними ответственность. Если ты видишь преступление и не сообщаешь о нем, то по закону становишься соучастником. Твое равнодушие играет против тебя, а вовсе не делает безобидным или добрым. Ты такое же зло, просто пассивное. Гермиона осуждала их точно так же, как и агрессоров из компании Малфоя. Тем более, если бы им все это не нравилось, если бы они хоть отчасти не были в это вовлечены, неужели бы они просто могли стоять в стороне? Неужели они могли быть такими равнодушными? У нее не укладывалось в голове, что кто-то мог быть таким. Стол Когтеврана в этом году стоял в самом конце зала, после Пуффендуя, что привело подруг в дикий восторг. — Теперь ни Малфой, ни Уизли не смогут нам докучать! — Луна хлопнула в ладошки и крутанулась на месте. — Да, наш аппетит теперь надежно защищен стеной дружелюбия и взаимопонимания пуффендуйцев. Ребята все же выращивают цветы, а не оскорбления. Гермиона кивнула, улыбаясь. Пока день складывался лучше некуда. Малфоя в зале она не заметила. Его редкие товарищи болтались по всему залу, вяло ковыряясь столовыми приборами в своих тарелках, но на них внимания не обращали. Видимо, шутки становились веселыми только в присутствии Малфоя. Девушки разместились за столом Когтеврана рядом с Невиллом. Он всегда трапезничал со своими подругами, не решаясь оставлять их одних. Да и ему в одиночестве есть не хотелось. Вместе им было веселее, да и это не возбранялось профессорами. Дружба между факультетами наоборот поддерживалась. Невилл еще не успел проснуться, как в его руках мгновенно обосновался учебник по химии. — Я читаю его уже… — Невилл глянул на часы, — Пять часов. — Пять? — переспросила Луна. — Ага, — Лонгботтом смутился, — я немного почитал вчера в гостиной. И перед сном тоже. — Энтузиазма как у Гермионы, — рассмеялась она. Ее смех звонким колокольчиком разнесся по залу. Гермиона оглянулась, спеша предаться легкой панике. Обычно они были тихими, как мышки, стараясь не привлекать лишнего внимания. Но на удивление, Малфой и Уизли на завтрак не явились, а без них стало значительно спокойней и безопасней. «Вот бы они исчезли навсегда!» — проскользнула шальная мысль в голове у Грейнджер. Но она быстро отмела ее в сторону. Даже если они враги, не стоит желать им зла. Гермиона в глубине души надеялась, что рано или поздно всем ее обидчикам прилетит кармический удар, который разом возьмет плату за все слезы ее и друзей. Хотя Гермиона не могла не отметить, что многие стали уставать от Малфоя и его акции «Достать Грейнджер!». Слишком уж у него было много энтузиазма. Луна даже считала, что у него ненормальная привязанность к ней, потому что мимо Гермионы он пройти не мог. Эта привязанность не вызывала в девушке страха. Ведь ее агрессоры всего лишь школьники, которые в первую очередь думают о том, что скажут их отцы. Так что они вряд ли поступят опрометчиво. Травля — все, на что они способны. Взгляд Гермионы упал на Гарри Поттера. Тот о чем-то увлеченно переговаривался со своей командой по футболу. Уже несколько лет он занимал должность капитана. И, вероятно, не стал терять времени и с самого начала учебного года собирался устроить интенсивные тренировки. С тех пор как погибли его родители и крестный, его успехи в спорте резко возросли. Казалось, что именно в него он стал вкладывать всю свою боль и горечь, которую испытывал от потери родных. Он стал более замкнутым, и все реже и реже появлялся в компании Малфоя. Один из самых популярных парней полностью закрылся в себе. Изредка с ним можно было увидеть Рона или его сестру Джинни, а так же членов его команды. Но чаще его можно было увидеть одного. Он пинал мяч на поле, или сидел в библиотеке с отсутствующим взглядом, имитируя чтение. Гермиона никогда не подходила к нему и не заговаривала с ним. Зачем? Ей было понятно, отчасти, его состояние. Он чувствовал себя потерянным и одиноким. Она никак не могла ему помочь. Но могла разозлить. И ей это было страшно. Она ни разу не видела его в гневе. Только на поле. Но это ведь другое дело… Гарри Поттер не был добрым. Но и злым он тоже не был. Иногда он смеялся над шутками Малфоя, а иногда молчал или просто проходил мимо. Однажды, когда она уронила книги в библиотеке, он помог их поднять, но не заговаривал с ней, а ее тихое «спасибо» было проигнорировано. Было в Гарри что-то такое, что притягивало Гермиону к нему. Было что-то такое, за что все любили этого парня. Он не отказывал в помощи, часто помогал сокурсникам, а также младшим курсам, особенно если дело касалось футбола. Он был воистину хорошим игроком и восхитительным стратегом. Его еще никто не побеждал на поле, а любая команда с ним становилась лидерами гонки. Красивый, обаятельный, вежливый и такой задумчивый. Грустный принц с тяжелой травмой. Полная противоположность Малфоя. Гермионе очень симпатизировал такой образ. И будь она чуть более рискованной, Гарри Поттер стал ее первой, невзаимной любовью. Она бы тихо, смущенно опустив ресницы, наблюдала за ним. Приходила бы на каждую игру и втайне болела за Гриффиндор. Но Гермиона отнюдь не была влюблена в Поттера. Поэтому не стоило и размышлять о том, как бы сложилось, будь все иначе. Полумна вновь начала свой рассказ о путешествиях с отцом. Этим летом ее отец, издатель маленького обозревателя, который рассказывал про карты таро, кристаллы, амулеты, гороскопы, эзотерику, и как все это может влиять и дополнять друг друга, обнаружил для себя притягательность магических ритуалов Индии и Перу. Поэтому он со своей дочерью отправился в крупное путешествие, дабы все исследовать. Луна восприняла это с небывалым энтузиазмом и не отставала от своего отца ни на миг. Гермионе Луна преподнесла сувенир в виде шкатулки, вырезанной из столетнего дуба, а также привезла разноцветных камней, каждый из которых оказывал разное действие. В их комнате прибавилось различных амулетов, ароматических масел, свечей и палочек, а над кроватью, вместе с гербом факультета, Луна повесила этнический ковер прямиком из Индии. — Я его купила всего за пару долларов на каком-то Блошином рынке. Он нереально красивый, правда? Девушка глядела на нее с такой надеждой и восторгом, что Гермиона не могла не согласиться, хотя ковер вызывал у нее много вопросов, начиная с безопасности и заканчивая ужасным принтом. — Мы с папой перепробовали все гадания. Скупили все специи и амулеты на рынках, — она громко засмеялась, накладывая в свою тарелку побольше фруктового салата. — Надеюсь, ты привезла мне какой-нибудь амулет на счастье или вроде того? Было бы неплохо иметь что-то вроде этого на экзаменах, — Невилл улыбнулся и подмигнул Гермионе, намекая на то, что единственный амулет, который ей был нужен, это собственная голова. Гермиона улыбнулась в ответ. — А то! Луна вытащила из свой мантии бархатный мешочек и протянула его Невиллу. Тот с удовольствием его принял и тут же надел, хвастаясь подругам своим подарком. — Ну как? Я с этим достаточно стильный? — он поиграл бровями и рассмеялся, — Я в восторге, спасибо, — он ласково поглядел на Полумну, которая под его взглядом тут же зарделась. Смущенные, они отвернулись друг от друга, старательно делая вид, что ничего особенного не произошло, и, продолжая завтрак. — Гермиона, ты не передашь мне круассан? — попросила Луна, мечтательно улыбаясь. Невилл бросил быстрый взгляд на блондинку и вернулся к чтению книги по химии. Передав желаемое подруге, она обратилась к Лонгботтому: — И почему ты учишься не с нами, — вздохнула она. Ей бы так хотелось, чтобы он присутствовал на их уроках. Им могло быть намного веселее. Невилл посмотрел на подруг. — Пуффендуй — классный факультет. Там я как рыба в воде. Не переживайте, мне там правда нравится. Никто не обижает, все дружелюбны. И мой любимый преподаватель наш декан! О чем еще можно мечтать? Он кинул быстрый взгляд на стол для преподавателей. Рядом с Минервой Макгонагалл сидела пухленькая женщина в темно-зеленом платье. Профессор Стебль вела у них биологию и краткий курс ботаники для интересующихся. Невилл посещал все ее спецкурсы и дополнительные занятия. И на самом деле, это был чуть ли не единственный предмет, по которому Невилла не смог бы превзойти никто. Его знания разрастались с помощью его интереса к этой науке и к самим растениям. Поэтому он и был силен в это предмете как никто — сама природа помогала Невиллу. А он в ответ помогал профессорам и ухаживал за большинством растений в замке, в том числе и за редкими видами. А все потому, что он искренне это любил. — Ты такой умный, Невилл, — Луна нежно улыбнулась парню. Невилл покраснел и спрятал лицо за книгой. — Слава Богу, что Малфой сегодня проспал. Хоть поесть можно спокойно, — заметил он спустя пару минут, пытаясь срочно сменить тему разговора. Гермиона его охотно поддержала: — Да, хорошо, что его нет. Хоть одно утро в спокойствии. — Он весь аппетит портит, — заметила Лавгуд. Гермиона обвела зал взглядом, сосредоточив свое внимание на столе Слизерина. Главного агрессора все еще не было. За столько лет обучения в Хогвартсе, она заметила, что Малфой редко пропускал приемы пищи. Уроки — да, ссылаясь на тренировки своей команды, и общешкольные тренировки. У него была такая привилегия как у капитана и игрока, да и большинство профессоров прощали такое фривольное поведение, так как он всегда хорошо писал контрольные работы и сдавал экзамены на высшие баллы. Гермиона не хотела это признавать, но она уже давно привыкла к своему личному агрессору. Утро начиналось с него. Каждая встреча с ним начиналась и заканчивалась оскорблением. Но без него было непривычно тихо. Никто не считал, сколько она съела, никто не дырявил взглядом ее спину, никто не кричал на весь зал о ее фигуре или прическе. Никто ее не беспокоил. Невилл хмыкнул. — А то вы не уплетаете за обе щеки в его присутствии. Вас ничего не остановит, — он засмеялся, ловко уворачиваясь от рук Луны. — Ах, ты! А разве тебя это останавливает? — Луна все же смогла ткнуть его в бок, и теперь была чрезвычайно довольна. Лонгботтом скривился. — Озорница, — он встал и чуть потянулся, — пошел я, на урок пора. У меня сейчас химия, — он потряс учебником в воздухе, — Ну, не скучайте. — Ну куда… — Луна обиженно поджала губы, — Как быстро летит времечко… — Невилл, — Гермиона сжала руки в кулачки, — Удачи! Невилл нащупал на шее амулет и сжал его, встав в позу героя комиксов. — Удача Гермионы, Луны и всех богов Индии со мной. Все рассмеялись. Сейчас Гермионе было все равно, кто и что о них может подумать. Невилл редко был таким смешным и раскрепощенным в общественных местах, да и им редко удавалось выкроить возможность посмеяться, когда «Большой Брат» пристально следил за ними из-за стола Слизерина. Невилл попрощался, помахав своим подругам рукой, и скрылся в потоке студентов. Все понемногу начали расходиться. Совсем скоро будет дан первый колокол, призывающий поспешить на занятия. Он же иногда будил нерадивых студентов, которые проспали и свой будильник, и завтрак. — Он подрос за лето, — пропела подруга, вглядываясь в толпу сокурсников и пытаясь напоследок увидеть Невилла. Но тот уже ушел. — Подрос, — не могла не согласиться Гермиона. Она осторожно высматривала знакомое и такое ненавистное лицо. — И похорошел… — Это да, похорошел. «И не только он», — подумала Гермиона даже не стараясь отогнать эту назойливую мысль как можно дальше. Перед ее глазами предстал Малфой в кожаной куртке и со своей модной стрижкой. Его холодные серые глаза, которые перехватывали все внимание, смотрели на нее также, как лев смотрит на антилопу перед броском. «Боже». Луна была давно влюблена в Невилла. Он был хорошим и преданным другом для Гермионы, а вот полные взгляды обожания со стороны Полумны он полностью не замечал, думая, что страдает от неразделенной любви, и, не решаясь сделать первый шаг. Впрочем, у Луны был похожий взгляд на эту проблему. Она никак не могла вытащить его на разговор о своих чувствах, стесняясь и не желая рушить такую чудесную дружбу. Гермиона же тоже не решалась как-то вмешиваться в отношения своих друзей. Она и сама не знала, как стоит поступить. Гермиона никогда не испытывала чувство влюбленности, поэтому не могла понять, что творилось в душах ее лучших друзей, и по-настоящему за них переживала. И за себя, ведь она не могла потерять их дружбу. Гермиона боялась, что если друзья поймут, что они к друг другу испытывают, то их отношения поглотят всю их дружбу, и Гермиона останется одна. Один на один с агрессорами. И Грейнджер не знала, готова ли она заплатить такую цену за счастье своих друзей. Но сейчас ей приходилось слишком часто играть роль третьего лишнего и мириться с тем, что ее друзья страдают и мучаются от «неразделенной» любви, переживая все в себе и не в силах открыться даже ей, Гермионе. День летел незаметно для Грейнджер. Она не видела сегодня никого из тусовки Малфоя, хотя каждый раз ждала, как на нее полетит град оскорблений из-за спины. Но этого не произошло. Обед прошел мирно, а ужин так и вовсе чудесно, хотя на нем и присутствовали все ученики Хогвартса. Ее никто не доставал. И Гермиона немного выдохнула, посмев понадеется на то, что в последний год своей школьной жизни, агрессоры осознали всю глупость своих нападок и решили стать чуть взрослее. Она решила, что возможно с этого момента ее жизнь изменится и станет спокойней. Гермиона решила чуть подождать и, если все подтвердится, она без лишних раздумий останется одна, сведя два любящих сердца воедино. Ох, знала бы она в тот момент, чем для нее это все обернется…