Подшутить над толстушкой

Всю ночь Гермиону не покидали навязчивые мысли о Малфое, поэтому, когда он вошел с утра в Большой зал, она поморщилась, словно один его вид вызывал у нее приступ головной боли. Она не выспалась, а воспоминания о вчерашнем разговоре вызывали у нее приступы паники и мучительное желание бежать куда глаза глядят. Профессор целую вечность болтала что-то про ее ответственность и про то, что необходимо всегда выручать сокурсников, и Гермиона с трудом держалась, чтобы не вылить на нее поток желчи. Единственное, что помогло ей держать себя в руках, так это то обстоятельство, что профессор по «Древним языкам» была тут первый год и не знала историю тяжелых взаимоотношений Гермионы и Драко Малфоя. Но это не отменяло того факта, что Гермиона согласилась на ее просьбу, и теперь ей как минимум полгода придется бок о бок провести с паршивцем, который угробил лучшие годы ее жизни. Поэтому, как только она оказалась под безопасной тишиной полога своей кровати, она расплакалась, пытаясь всеми силами предотвратить разыгрывающуюся внутри истерику. Ей было тяжело смириться с тем, что Малфой слишком близко подобрался к ее зоне комфорта, а зная его природу, этот клещ сделает все, чтобы навредить как можно сильнее. Гермиона смирилась. Большинство профессоров в школе просто закрывали глаза на то, что происходило долгие годы, ну, кроме, пожалуй, Макгонагалл, но и та ничем особо не могла помочь. Что может сделать преподаватель с ребенком, отец которого мало того, что влиятельный политик, так еще и входит в правление школы? Гермиона это прекрасно понимала. Она не могла просить кого-либо заступаться за нее. Омрачало ситуацию и то, что Драко Малфой всегда дышал ей в спину по успеваемости, а значит, он имел все права на привилегии, на которые претендовала она. Благо родителей Малфоя не слишком интересовало слово «бесплатно» и «скидка». А вот ее родителей — очень. Если бы не это, то она не смогла бы позволить такую высокую цену за обучение. Даже несмотря на то, что у ее родителей была небольшая стоматологическая клиника, она не приносила большого дохода. Именно поэтому родители так гордились ей, ведь она своим трудом оплачивала учебу в престижном заведении. Однако это обстоятельство никому не давало право над ней издеваться. Но очевидно компания Малфоя так не считала. Ей и ее друзьям в одиночку приходилось бороться с этими змеями, которые буквально не давали им проходу. Каждый год заканчивался и начинался с их язвительных комментариев. Конечно, ведь кем была Гермиона? Простой зубрилкой. А кем был Малфой? Талантливым игроком в футбол, вторым по успеваемости учеником, сыном богатых и знаменитых родителей. У него в руках были самые большие карты, и он не стеснялся их показывать всем, кто хоть на секунду усомнится в его могуществе. Поэтому Гермиона даже не была удивлена, что он провернул такой фокус с ее любимым предметом. «Ах! Мальчик играет в футбол! Ах! У мальчика тренировки! Ах! Мальчик не проверил расписание! Ну ничего, великодушная Гермиона поможет бедному мальчику. Аж до зубного скрежета бесит!» — Гермиона сжала в руке вилку, еле сдерживая поток гнева внутри себя. Теперь вся эта ситуация ее не расстраивала, а скорее злила. И как она могла рассчитывать на то, что Малфой сможет оставить ее в покое? Он просто вышел на новый уровень издевательств. Куда уж проще?! Она надеялась, что он повзрослел и, наконец, решил заняться своими проблемами, а не поиском и озвучиванием ее недостатков, но нет, для него это, видимо, было слишком важно. Накладывая в свою тарелку пару тостов с сыром, бекон и кусок омлета, Гермиона не заметила, что одна наглая змея направилась в ее сторону, дабы вдребезги уничтожить ее утренние минуты спокойствия. — Гермиона, тут… — Невилл наклонился к подруге через стол и выпучил глаза. Казалось, будто он вот-вот поседеет от ужаса. Луна недовольно поджала губы. Она положила руку на плечо Гермионы, готовая защищать подругу любой ценой. Гермиона судорожно обернулась и обнаружила Малфоя, подходящего к их столу. Его взгляд как пиявка впился ей в лицо, и под этим взглядом Грейнджер тут же почувствовала себя неуютно. Будто она стоит перед всеми студентами нагой. Стараясь избегать смотреть на него, она окинула взглядом зал и с неудовольствием обнаружила, что к ним приковано все внимание. Люди шептались, не сводя глаз с приближающегося к столу Когтеврана Драко Малфоя. Сегодня он пренебрег фирменным жилетом и пиджаком, оставшись в одной рубашке. Закатав рукава и чуть ослабив галстук, он выглядел очень привлекательно. Мускулы перекатывались под тонкой тканью, заставляя всех обитательниц Хогвартса провожать взглядами его внушительную фигуру с широкими плечами и узкими бедрами. Гермиона и сама могла бы по достоинству оценить его внешность, если бы и внутреннее содержание хоть немного соответствовало такой притягательной наружности. Но внутри Малфой был наполнен такой гнилью, что на этот запах могли запасть разве что падальщики, а себя Гермиона в их ряды не записывала. Заметив и оценив такое пристальное внимание к своей персоне, Малфой довольно ухмыльнулся. Он оглядел стол. Гермиона инстинктивно потянулась к соседнему с собой месту, желая загородить и его, и свою тарелку от его пристального взгляда. Ей не хотелось, чтобы он уселся рядом с ними, потому что цель у него могла быть лишь одна — испортить всем аппетит и день в целом. Ей сразу показалось, что она наложила себе слишком много еды, и девушка вновь окинула взглядом принадлежащую ей тарелку. Она уже заранее знала, чем конкретно он собирается её уязвить. Гермиона сразу сконфузилась, чувствуя, как Малфой остановился позади нее. Он что-то тихо пробормотал, но она не расслышала его слов или просто не захотела их услышать, подозревая, что это очередные оскорбления в ее адрес. Неожиданно для всех сидящих в зале, Малфой перекинул ноги через лавку и присел рядом с Грейнджер, аккуратно отодвигая бедром ее руку и касаясь ее плеча своим. Гермиона повернула свою голову, смотря на него и невольно вдыхая его запах: мята, пергамент и лосьон после бритья — какой-то типичный мужской запах. Его плечо было теплое, но по ее коже все равно пошли мурашки, будто от холода. Малфой как-то неловко улыбнулся, будто вовсе и не желал этого, чертыхнулся себе под нос и потянулся за свободным стаканом, наполняя его соком и опустошая буквально за один глоток. Потом он оглянулся, подмигнул сидевшей неподалеку когтевранке, отчего та вся покрылась ярким румянцем. Теперь он улыбался уже чуть увереннее, обнажая ряд ровных белоснежных зубов. Гермиона увидела, как на его щеке образовалась небольшая ямочка и тут же исчезла, стоило его лицу принять обычное, чуть надменное, выражение. Он налил себе еще стакан сока и повернулся к Гермионе. — Грейнджер, когда ты свободна для наших индивидуальных занятий? Его голос звучал совершенно нейтрально, будто он спрашивал у своего однокурсника время. Гермиона удивленно подняла бровь, но не смогла вымолвить ни слова. Ее язык будто онемел, и слова все никак не могли собраться хоть в какое-нибудь подобие предложения. Она была растеряна, а взгляд блуждал, пытаясь найти хоть какую-то опору. Луна, которая приняла слова Малфоя за очередное извращенное оскорбление, сжала плечо Гермионы и заявила: — Что, Малфой, все твои доступные подружки кончились? «Да, решил перейти на деревянных», — чуть не сказал Малфой, но вовремя решил промолчать. Игнорируя слова Полоумной, он не сводил взгляда с Грейнджер, которая была явно не рада его присутствию. «Веди себя естественно!» — приказала себе Гермиона и, сглотнув, выдавила из себя следующее: — Думаю, что в семь вечера в библиотеке в среду будет вполне приемлемо. Интонация получилась какой-то вопросительно-просящей, и ей она показалась на редкость отвратительной. Она кашлянула, недовольная собой, и окинула Малфоя тяжелым взглядом из-под густых ресниц. Он сидел с ней плечом к плечу и смотрел прямо на нее, будто пытаясь пролезть к ней в голову. Это не могло не смущать. — Думаю да. Возможно, мне потребуется несколько занятий в неделю. У меня свободна суббота. Она никогда не видела Малфоя таким вежливым и сосредоточенным на разговоре с ней. Он никогда не обращался к ней с просьбами, не говорил без желания унизить, без издевательской и высокомерной интонации. Можно сказать, что она впервые слышала его обычный голос. — В субботу Хогсмид, а в воскресенье я занята. Гермиона вновь вернула уверенность своему голосу и попыталась отстраниться от того, с кем сейчас разговаривает. Возможно, это было слегка поспешным решением, ведь когда разговариваешь со змеей, всегда нужно быть начеку. — В библиотеке сидишь? Нуу-ну, — он усмехнулся, а Гермиона раздраженно вдохнула. А вот и прежний издевательский тон. Однако в этом было что-то безусловно привычное и даже немного успокаивающее. С таким Малфоем Гермиона знала, как вести дела. Знала, что от него ждать. — Ну не всем же по вечеринкам бегать! — она постаралась сказать это как можно ехиднее, будто желая наказать за колкость. Он рассмеялся. Однако его смех был вовсе не такой, каким он сопровождал свои издевки. Этот смех был приятен и беззаботен. Так смеются над шутками старого друга в уютной компании у камина. От такого сравнения по телу Гермионы вновь заскользила толпа мурашек. Ей стало не по себе. Ее друзья молчали, с недоумением разглядывая Малфоя. Гермиона не могла не признать, что его поведение было очень подозрительным. Он будто пытался усыпить их бдительность своим приятным смехом, чуть ласковыми интонациями в голосе, своей вежливостью и теплым плечом, которое все так же касалось ее тела. Она чуть отодвинулась от него, прижимаясь к Луне. Та прижалась к ней в ответ, показывая, что готова защищать ее в любую минуту. Гермионе стало спокойней. Она мельком посмотрела на Невилла и по его выражению лица поняла, что он пребывал в замешательстве. Никто из них никогда не слышал от Малфоя ни единого доброго слова, не встречал человеческого общения или даже равнодушия. Все они видели в нем злобное чудовище и сейчас, в особенности сейчас, ждали подвоха, ждали той самой реплики, которая разрушит всю эту наигранную фальшь. Но он все не выдавал никакой агрессии. На фразу Гермионы он не произнес ни слова, только в глазах его мелькнул какой-то недобрый огонек, но возможно, лишь возможно, Гермионе это лишь привиделось. — Пятница? — У меня высшая математика до шести. — Отлично. Значит, в шесть тридцать в библиотеке. Он встал и, не прощаясь и не оглядываясь, направился к своему столу, будто и не было сейчас никакого разговора. А троица, которую он только что покинул, нервно выдохнула, осознавая, что все это время их тела были напряжены, словно после фильма ужасов, и, переглянувшись, потеряно вернулась к трапезе, хотя у каждого где-то в груди образовался ком, который тяжелым камнем лежал, не давая свободно вздохнуть. — Гермиона! Что это было? — тихо спросила Полумна, чуть хмурясь. Она до сих пор прижималась к подруге, тем самым придавая Грейнджер уверенности. — Профессор попросила позаниматься с ним древними языками. Он не может посещать ее лекции из-за тренировок, а она слишком занята, чтобы заниматься с ним сама. И она попросила меня. Я не могла отказать, — Гермиона посмотрела на друзей, — Сами понимаете… — Ну… это же Малфой, — Невилл посмотрел на Гермиону в нерешительности. — Да, знаю… Но что я могу сделать? Я и сама не питаю к этому подонку симпатии. А от всей этой ситуации меня вообще в дрожь бросает. — Нужно было отказать ей! У тебя и так слишком большая нагрузка, тем более он постоянно издевается над тобой! — Луна тряхнула головой. Невилл пожал плечами. — Если бы я попал в такую ситуацию, то я бы тоже не смог отказать. Луна вздохнула и кинула на него недовольный взгляд. — Ну… я бы тоже не смогла, признаю, — она сжала руку в кулачок, — Какие же мы все-таки слабохарактерные! Но он… он травил Гермиону так долго! Как же быть? Гермиона опустила взгляд на свою тарелку. У нее кусок в горло не лез. Она вяло поковырялась вилкой в своей еде и сказала: — Может, все будет не так плохо? Сейчас он вел себя не как обычно. Был вежлив. — Будем надеяться, что его «вежливость», — выделила это слово Луна, скорчив рожицу, — не пройдет после первой же недели. Она потянулась за стаканом, но вдруг, ее будто что-то осенило, и она воскликнула. — Да он, наверное, был под кайфом! Невилл рассмеялся. — А как еще объяснить его поведение? — она повернулась к Гермионе и уставилась на нее, расширив свои и без того большие голубые глаза. В паре с ее белыми кудрями, она выглядела еще более безумной, чем обычно. Гермиона пожала плечами. — Булочку? Она протянула корзинку Луне. Та взяла на автомате, даже не думая о том, что делает, слишком увлеченная обдумыванием своей невероятной теории. Гермиона погрузилась в свои мысли. Закончив копаться в тарелке, она тайком от своих друзей бросила взгляд на стол Слизерина. Драко Малфой сидел в окружении своих друзей и команды по футболу и выглядел весьма довольным собой. Наклонившись через стол, он весело о чем-то шептался с Ноттом. Блейз Забини, сидевший рядом, пытался им что-то сказать, но они оба лишь отмахнулись от него, продолжая о чем-то тихо хихикать. Его тарелка была доверху наполнена едой, которую время от времени ему пополняла сидевшая неподалеку Панси Паркинсон. Малфой что-то сказал ей, очевидно не очень приятное, раз она обиженно отвернулась к Дафне и Астории Гринграсс. Не прошло и нескольких минут как они начали хихикать о чем-то, переглядываясь между собой. Гермиона чуть пригляделась, и увидела между их тарелками толстый глянцевый журнальчик. Гермиона опустила глаза в свою тарелку. Лежавшее в ней давно остыло и превратилось в неаппетитную массу. Она поняла, что завтракать этим уже не будет. Едва надкусив тост с сыром, она вновь подняла свой взгляд на стол Слизерина, не в силах отвести от него взгляд. Малфой в этот момент как раз наливал Забини сок в стакан. Тот обиженно что-то буркнул, но Малфой не говоря ни слова, положил ему руку на плечо и чуть сжал. Забини замолчал и чуть прищурился, а после улыбнулся. Правда улыбка вышла не очень искренней, зато Малфой в очередной раз остался собой доволен. Когда Гермиона в третий раз решила поднять голову на стол змей, то наткнулась на еще одного представителя элиты Хогвартса — Гарри Поттера. Смутившись, Гермиона не сразу поняла, что Поттер смотрит не на нее, а как бы сквозь нее. Его полностью расфокусированный взгляд выглядел до ужаса пугающе, и Грейнджер стало не по себе. Видимо, пристальное внимание Гермионы прервало его размышления, и он, смутившись и осознав, что он открыто пялится на нее, опустил глаза, пытаясь подавить улыбку. А тем временем все мысли Гермионы сфокусировались на всеми любимом герое школы. Гарри Поттер был привлекателен ничуть не меньше Малфоя. Высокий брюнет с пронзительными зелеными глазами. Вырос в богатой и любящей семье Поттеров — ведущего игрока в футбол и его жены журналистки. Он сразу стал популярен, разорвав на первой же игре сезона своих противников в пух и прах. После этого он успешно влился в компанию Малфоя, хотя Гермиона не могла сказать, что он был жестоким или плохим человеком. Особенно после того, как он потерял родителей и своего крестного в автокатастрофе. С этого момента он полностью изменился, и его перестало волновать абсолютно все. Все события и людей вокруг он стал воспринимать лишь как посторонний шум. Он стал все больше уходить в себя, проводя время в одиночестве. Такой Гарри вызывал у людей отторжение, они не знали, как с ним общаться, и постепенно вокруг него образовалось зона отчуждения. С ним остались только самые преданные друзья, которые были способны проявить к нему чуткость и сострадание. Но сейчас с ним рядом не было никого. Его лучший друг Рон Уизли перекочевал за стол Слизерина и о чем-то шептался с Ноттом и Малфоем. Все трое заливисто смеялись. Поттер же не обращал на них ни малейшего внимания, хотя и сам раньше был частью их банды. Гарри вообще ни на кого из них не обращал внимания, копошась в своей тарелке. Его задумчивость можно было объяснить и первой игрой в сезоне… Вдруг Гермиону кто-то толкнул, она обернулась и увидела за своей спиной Невилла. — Ты идешь? Я думал, у вас сейчас история? — О, — Гермиона опомнилась и посмотрела на друзей, — Я уже закрыла курс истории, и директор разрешил мне ее больше не посещать, так что я, пожалуй, пойду в библиотеку. — А я, — Луна прикрыла глаза и задорно улыбнулась, — пойду с тобой. Слушать с самого утра про походы… Это же большая скука. Девушка рассмеялась. — Думаешь, ничего не будет? — Невилл неловко переминался с одной ноги на другую. Он заметно погрустнел от мысли, что отправится на историю один. — Неа, я уже несколько раз пропускала лекции. Профессор настолько невнимателен, что даже не помнит, кто ходит на его предмет, а кто его уже давно закрыл. Гермиона улыбнулась другу. — Невилл, не переживай, ничего не будет, можешь со спокойной душой идти заниматься. — Да, Невилл, — Полумна подмигнула парню, и он залился очаровательным румянцем. — Тогда до обеда… Друзья разошлись в разные стороны. Гермиона сразу же погрузилась в мысли о древних языках. Ей было необходимо выработать стратегию преподавания этого предмета Малфою. Ей хотелось преподнести информацию так, чтобы он все понял с первого раза. Если ей не удается его избежать, то она может сделать так, чтобы им пришлось как можно меньше встречаться. В библиотеке она в первую очередь направилась к своему любимому рабочему месту. Ей предстояло составить для Малфоя список вспомогательной литературы по предмету. В Хогвартсе было полно занятных, полезных и безумно интересных книг, которые она уже давно нашла и прочитала. И девушка была уверена, что о некоторых Малфою уж точно известно не было. Бродя мимо книжных полок и касаясь пальцами фолиантов, ощущая их шершавые переплеты и чувствуя родной запах старых пергаментов, чернил и дерева, Гермиона чувствовала себя спокойно. Нигде она не чувствовала себя в большем комфорте, чем в библиотеке. Вот только мысли о Малфое слегка омрачали ее приподнятое настроение. Тем более она все никак не могла выбрать, какие книги стоит подобрать для юноши. Ей были интересны более сложные и углубленные издания, но она боялась, что они могут быть для него слишком непонятными и скучными. С одной стороны, она должна была только помочь ему нагнать класс, объяснить грамматику и структуру языков, но с другой стороны, она никогда не любила находиться в рамках системы и делать работу наполовину. Тем более, эти занятия могут пригодиться и ей. Благодаря занятиям с Малфоем, она еще лучше запомнит и усвоит материал. Она приняла решение составить несколько списков и посмотреть, какой из них выберет Малфой. Заодно она проверит, в действительности ли он хочет изучать этот спецкурс или подстроил это специально, чтобы достать ее окончательно. С каждым прошедшим днем ее подозрения все больше росли. В ее присутствии Малфой и его свита на удивление вели себя смирно, а то и вовсе делали вид, что не замечают их компанию. Она стала ощущать себя обычной студенткой Хогвартса, которая живет своей жизнью и получает от этого удовольствие. И хотя травля никак не влияла на ее способности или учебную деятельность, Гермионе стало намного спокойней без нее. Она перестала ждать насмешек или издевательств, хотя все еще насторожено относилась к бывшим недругам, стараясь не попадаться им на глаза. В ее голове все не укладывалось, что кое-кто объявил перемирие. И да, она немного ждала наступление среды, чтобы увидеть, как Малфой попробует вновь изображать из себя вежливого и во всем положительного человека. Ее немного забавляло это представление, ведь она на самом деле понимала, что он далеко не такой, каким хочет себя выставить. Он грубый, надменный и злой юноша с черствым сердцем. И все вокруг об этом знали. И все же было что-то странное в этой тишине. — Возможно, ты просто не можешь не искать подвоха в их поведении, — проронил Невилл, когда Гермиона поделилась с друзьями своими подозрениями. — Гермиона, они, наконец, повзрослели! Не накручивай себя. Все просто замечательно. И я так рада, — Луна, как неисправимая оптимистка, могла верить только в лучшее. В том числе даже верить тем людям, которые того вовсе не заслуживали.

***

Несмотря на все оптимистичные прогнозы друзей, Гермионе было трудно решиться поверить в то, что кто-то, в особенности мерзкий слизеринец, способен поменяться. Интуиция еще никогда не подводила Гермиону, поэтому она была уверена, что сможет разоблачить мерзавца. Стоит только дождаться среды. Она не верила в сказки, что он повзрослел. Не успела она сесть в поезд, как он уже нашел ее и накинулся с дикими претензиями и воем. Нож в спину Малфой всегда втыкал так виртуозно, что она давно привыкла ходить спиной к стенке. В то же время любая встреча с Малфоем по-прежнему взывала у нее бурю эмоций. От ненависти до страха. И чем ближе была среда, тем больше росло в ней чувство паники, неизбежно накрывающее ее от мысли, что они окажутся наедине. Вдвоем. Мышцы живота сводило судорогой, и ей казалось, что она задыхается, хотелось зажмуриться и бежать к профессору, чтобы она передумала и не подставляла ее, хотелось жаловаться на свою жизнь и выть от многочисленных обид, что причинил ей Малфой. Останавливала ее лишь надежда на то, что в библиотеке они будут не одни. В среду в семь вечера пик активности! Сотня студентов побежит в библиотеку делать свою домашнюю работу. В четверг у второго курса химия, так что половина из них гарантировано окажется прилипшей к библиотечным стеллажам. Да и профессор Флитвик почти каждый вечер сидит в разделе языкознания. На крайний случай всегда есть мадам Пинс, и стоит ей закричать, как та тут же окажется в эпицентре происшествия. Но все же. Гермиона не забыла. Воспоминания были в ее голове настолько живыми, что ей казалось, пожелай она и сможет потрогать их руками. Малфой сидел рядом с ней за столом, спокойно пил свой сок, касаясь ее своим плечом. Горячим. Его мускулы обтягивала тонкая ткань рубашки, он пах мятой и одеколоном. Он улыбался, обнажая зубы и показывая окружающим почти незаметную ямочку на левой щеке. И он будет сидеть рядом с ней, в библиотеке, касаясь ее своим плечом. От него по-прежнему будет пахнуть мятой, пергаментами и его одеколоном. Он может улыбаться и смеяться, пытаясь вывести ее из состояния равновесия. И возможно, лишь только возможно, из его рта не вылетит ни одного оскорбления. О Боже, как же она его ненавидит! Ненавидит всей душой и всеми силами, что у нее только остались! Если бы она могла, она бы навсегда стерла самодовольную улыбку с его губ. Но это вряд ли когда-нибудь будет ей по силам. Она ощущала неловкость в его присутствии, когда он вел себя с ней так, будто ничего не было, будто он никогда не превращал ее жизнь в сплошной ад. Ей не нравилась сама мысль о том, что ей придется впустить его в свое личное пространство, подойти к нему так близко, что можно будет рассмотреть его, узнать. Вдруг он не тот, каким ей кажется? Не черствый высокомерный мерзавец? Что, если она заблуждалась насчет него все это время? Что, если он травил ее только потому, что сам глубоко несчастен? Гермиона боялась пропитаться сочувствием к нему насквозь. Боялась поверить ему. Боялась влюбиться в него. Ведь она хорошо знала, что любовь и ненависть часто танцуют за руку друг с другом. А это значит, что ей нужно быть как можно более осмотрительной. Ведь Драко Малфой умел быть очаровательным и притягивать к себе всеобщее внимание. Гермиона всегда считала, что самым лучшим решением будет выстроить вокруг себя барьер такой прочности, что его невозможно будет одолеть. Но стоило Малфою улыбнуться, как барьер содрогнулся. Но уцелел.

***

Вся неделя для Гермионы была сплошным ожиданием среды — ее первого занятия с Малфоем. Она волновалась, бесилась, нервничала, строила планы и теории, металась между чувством долга и ненависти к слизеринцу. Однако когда наступила среда, она была спокойна как удав. Ничего необычного в это утро не случилось. Стояла ясная и теплая погода. В окно светило солнышко, а весь мрачный лес у озера расцвел яркими красками увядающей природы. Будильник прозвенел ровно в шесть утра, и Гермиона, открыв глаза и потянувшись, поднялась с кровати, ступая теплыми ступнями на холодный пол и ежась от неприятных ощущений. Камин потух ближе к утру, но все равно холодный воздух проник в помещение, и теперь в нем было не так уютно, как под одеялом. Нехотя Гермиона заправила кровать, с грустью вспоминая, как хорошо было нежиться под пуховым одеялом. Луна все еще спала, отмахиваясь от будильника. Гермиона решила пока не беспокоить ее и умыться первой. В ванной комнате было прохладно и пахло влагой и гелем для душа с малиной. Гермиона включила горячую воду на максимум, чтобы согреть помещение и наполнить его паром. Закончив утренние процедуры и растолкав Луну, Гермиона направилась к своему рабочему столу. Она сверила расписание и разложила учебники на те, что понадобятся ей до обеда и после него, а затем уложила их в свою сумку. После того, как она подкрасила ресницы и расчесалась, у Гермионы началась ее любимая часть утра — время, посвященное чтению различной литературы. Пока Луна копошилась у своего туалетного столика, нанося очередной слой блесток для век и превращаясь в фею, Гермиона сама погрузилась в мир магов. Волшебные миры так захватили ее, что девушка не сразу обратила внимание, что ей остается не так много времени, чтобы одеться. Напоследок она захватила пару книг, которые она отложила для Малфоя, и наспех затолкала их в сумку, надеясь, что она это выдержит. В Большом зале как всегда было шумно и очень светло. Солнце било в окна, отчего по всему помещению образовывались невероятные фигуры и узоры. Девушки быстро нашли среди толпы Невилла и вместе отправились на свое место за общим столом. Сегодня на завтрак Гермиона выбрала кофе с молоком и сырные лепешки, которые подавали вместе с салатом из капусты и огурцов. Распахнув «Пророк: Вестник Лондона» она тут же погрузилась в статью, посвященную новой реформе образования. В обществе давно велись дебаты о том, что пора ужесточить отбор учеников в высшие учебные заведения, и для этого стоит усложнить и дополнить действующие экзамены. Конечно, Гермиону и ее однокурсников этот законопроект не коснется, а вот на будущих поколениях политики здорово отыграются. — Просто бесчеловечно ужесточать и так сложные экзамены! — вспыхнула Луна. Невилл кивнул головой, соглашаясь с подругой. — Я едва ли способен выучить тот материал, который сейчас нам рекомендуют при подготовке. Представьте, если его будет еще больше. Гермиона была с ними категорически не согласна. — Любой, кто знает предмет, способен сдать его. Эта реформа поможет вузам дать более компетентную оценку абитуриентов. Тем более, сложный экзамен позволить оценить настоящие знания, а не то, что человек вызубрил накануне. А это значит, что в стране будет больше компетентных специалистов. — Да, наверное, в твоих словах есть доля правды, но все равно, это слишком, — Невилл сгорбился и взглянул на Луну в надежде, что она его поддержит. Как более смелая часть их команды она никогда не стеснялась выражать свое мнение, говорила прямо и то, что думала. — Гермиона, а как же человеческий фактор? Волнение? Что если человек просто испугается? Устные экзамены сложно преодолевать именно из-за этого! Не важно, знаешь ли ты материал… — Уверенность в своих знаниях обеспечивает тебе и уверенность при ответе, тем более тебе дается достаточно времени на подготовку, — возразила Гермиона, нахмурившись. Ей всегда были непонятны отговорки других людей. Ее раздражало, что другие постоянно шли себе на уступки, только лишь бы чего-то не делать или делать это недостаточно хорошо. Если она могла, а ведь Гермиона не была гением, она просто была старательной и организованной, то и другие это могли. Так почему они не делали этого? — Согласен с Грейнджер, — вдруг раздалось за спинами ребят. Друзья медленно обернулись. Они, вне всяких сомнений, узнали голос говорившего, но все равно обратили свои взгляды на Малфоя. Тот стоял прямо за ними, в безупречной форме — отглаженной и отутюженной. Весь из себя такой… Малфой. Он усмехнулся, когда увидел, что все взгляды обращены на него. Вся его поза показывала, что он был уверен в себе, своих действиях и полностью был всем доволен и расслаблен. Гермиону это почему-то слегка насторожило. Она все еще ждала от него какой-нибудь пакости, а эта его вальяжность только подливала масла в огонь ее недоверия. — Университеты должны здраво оценивать поступающих абитуриентов. Устные экзамены дают возможность проверить коммуникацию и речевые способности студентов, — продолжил он, усаживаясь рядом с ними, — В первую очередь устные экзамены направлены на то, чтобы оценить, как человек будет вести себя в условиях стресса. — Это уже какая-то другая тема, далекая от нашего обсуждения, — Гермиона отвела глаза в сторону, — Ты вовсе не согласился со мной. Моя позиция касается того, что устные экзамены не страшны, если ты достаточно хорошо знаешь материал, и никакие факторы адекватному воспроизведению этих знаний не помешают. — А мы с Невиллом считаем, что волнение может сыграть немаловажную роль при ответе, — Луна чуть улыбнулась Малфою, и тот улыбнулся ей в ответ. Малфой качнулся в сторону Полумны, теснее прижимаясь к Грейнджер плечом. — Я согласен со всеми одновременно. Если ты довольно уверен в себе и обаятелен, как я, — Гермиона тут же закатила глаза, — или, — юноша ткнул локтем свою соседку в бок, ухмыляясь, — уверен в своих знаниях, то устные экзамены не будут представлять никакой сложности. Но другим волнения не избежать. Хотя я не думаю, что тебе, Гермиона, никогда в жизни не приходилось испытывать внутреннюю дрожь из-за наступающих экзаменов. Он рассмеялся. Впервые. Впервые он назвал ее по имени за все годы обучения. Г-е-р-м-и-о-н-а. Его губы обхватывают это имя, словно сладкий фрукт. Гермиона хмурится. Это неожиданно приятно. Это непозволительно приятно. Но он не должен его произносить. Произносить так легко и просто, будто между ними нет пропасти в несколько лет школьной травли. Но он произносит и смотрит на Гермиону, будто ждет ответа. Так дружелюбен и открыт. Гермиона чуть вздыхает и слышит, как смеется ему в ответ Луна. — Ты шутишь? Гермиона радуется каждому экзамену как ребенок подарку под елкой. Малфой вновь заливается смехом. Гермиона переглядывается с Невиллом и подмечает про себя, что не ей одной не по себе от этого взаимодействия. — Ты странная, — обращается Малфой к Гермионе, и она вновь хмурится. Он спокойненько сидит рядом на лавочке, подхватывает одной рукой сырную лепешку и откусывает от нее приличный кусок. Какое-то время он молчит. Гермиона ощущает общее напряжение, витающее в воздухе, и подозревает, что Малфой также ощущает его, хотя по его спокойному выражению лица такого и не скажешь. А вот она как натянутая струна, готова в любой момент отразить любую атаку. — Надеюсь, что сегодня в семь в библиотеке в силе? — Конечно, — отвечает она, вновь отворачиваясь к своей тарелке. Девушка голодна, но не в силах притронуться к своей пище. Ей стыдно. Стыдно за свое тело. Ведь тот, кто больше всех ее тело порицал, теперь сидит рядом с ней и смотрит на нее, следя за каждым ее шагом. Она вяло ковыряется в салате, гоняя огурец по тарелке. Гермиона представляет, как было весело есть в компании друзей, и у нее выделяется слюна, а желудок сжимается от голода и стыда. Она старается сделать вид, что все нормально и ничего не происходит, но ощущает спиной, как на нее уставился весь Большой зал. Она слышит смешки, и ей удается расслышать среди всех голосов сестер Патил, которые о чем-то бурно перешептываются с Лавандой Браун. Гермиона уверена, что они говорят о ней и Малфое. Ведь это он сейчас касается ее плеча своим. Ей бы не хотелось, чтобы ей перемывала кости вся школа. Ей не хочется сплетен и интриг. Она так от этого устала. Гермиона устала от чужого внимания и не собиралась больше становится объектом для наблюдения, даже если это совпадало с чьими-то непонятными ей интересами. — Мне кажется, что твои друзья тебя заждались, — Гермиона поворачивается к Малфою и улыбается, жутко и неискренне. Ей хочется побыстрей отделаться от него. Она вкладывает в свой голос всю сталь, что у нее есть, но выходит все равно как-то слабо и неуверенно. Гермиона догадывалась, что машина сплетен уже заправлена и запущена, и все те, кто считали, что Малфой все эти годы своей агрессией проявлял к ней симпатию и привязанность, наконец, могли ликовать и тыкать в лицо своим противникам подобными инициативами Малфоя. Вот только все это было далеким от истины. Гермиона всегда видела в его глазах лишь безразличие, холод и ненависть. И она знала, что и сейчас это никуда не ушло, а сидит где-то бесконечно далеко и ждет своего часа. Малфой оглядывается на свой стол и между его бровями проходит еле заметная морщинка. — Ждут, но кажется, ваши лепешки намного вкусней. Он посмеивается, а его глаза становятся ярче. Гермионе кажется, что его настроение меняется на более игривое, и если бы она рассматривала Малфоя всерьез, то решила бы, что он флиртует. Слизеринец тем временем устраивается за их столом. Наливает в свободный стакан сок, обращается к какому-то молодому человеку в форме Когтеврана с просьбой передать ему тарелку с салатом и перекидывается с ним парой слов о футболе. Всем своим видом он показывает, что он тут как дома. Гермиона делает еще одну попытку выгнать Малфоя из своего пространства. Друзья с интересом наблюдают, как она тянется к блюду с сырными лепешками и ставит его перед Малфоем. — Держи, можешь и своих друзей-слизеринцев угостить. Он смотрит удивленно, явно озадаченный ее поступком. Парень, с которым до этого общался Малфой, издает смешок. Рядом с ними образуется тишина. Гермиона отводит взгляд и чувствует, как ей становится дурно. С каждой секундой смущение и стыд все сильнее душат ее, а тошнота все ближе подступает к ее горлу, и ей все больше кажется, что сейчас она сорвется и заплачет, в попытке удержать контроль над собой. — Встретимся на уроке, Полумна. Кажется, я забыла в комнате один из нужных мне учебников. Невилл, увидимся за обедом. Гермиона хватает свою сумку и мчится к выходу из Большого зала, быстро перебирая ногами и стараясь успокоить растущее в груди напряжение. Она чувствует, как Малфой, ее друзья, а вместе с ними весь зал провожают ее взглядом. Но самое страшное — она так и не позавтракала. Ее бросает в пот. Ее тошнит. Гермиона ускоряет шаг, вспоминая, не припрятала ли она пару батончиков с мюсли в своем чемодане. Полумна ждет подругу у кабинета и ее глаза сияют как два драгоценных камушка на солнце. Она ничего не говорит Гермионе, но та чувствует, как ее разрывает от информации изнутри. Она вся светится, и Гермиона понимает, что ей не придется по вкусу то, о чем ей расскажет подруга, однако и терпеть ее щенячьи глаза полные восторга целый день она была не в состоянии. — Ну, хорошо, можешь рассказать, — обреченно говорит она и готовится слушать. Полумна улыбается, а ее щеки покрывает еле заметный румянец. — Итак, после того как ты ушла с завтрака… — Это что, опять про Малфоя? — перебивает Гермиона, недовольно поджимая губы. — Ты сказала, что выслушаешь! — возмутилась Луна и забавно надула щеки. Гермиона вздохнула и, сложив руки на груди, откинулась на спинку стула. Луна продолжила: — Он спросил, всегда ли ты себя так ведешь. Но это не самое интересное, — она рассмеялась, — Он остался завтракать за нашим столом! И он, — она понизила голос до шепота, — съел твою лепешку. Да-да. Это так мило… Гермиона смутилась. — Он лишил меня даже лепешки! Как его вообще можно терпеть, — она отвернулась от подруги, стараясь скрыть свои настоящие эмоции за притворным возмущением. — Не ворчи, Гермиона, — прищурившись, сказала Луна, кладя ей подбородок на плечо, — Его минутная милость не меняет того факта, что он вел себя по-свински все эти годы. Я это знаю. Гермиона старалась всячески отогнать от себя навязчивые мысли о Малфое. Она убеждала себя раз за разом, что такие, как он, не могут измениться. Тем более за пару дней. Да и будь это так, один день вежливости никогда не искупят годы страданий. Не думать о Малфое не получалось. Казалось, он был повсюду и нигде конкретно. Мысли Гермионы невольно возвращались к слизеринцу, а на физике и вовсе достигли своего пика, ведь это был единственный совместный предмет в этом семестре со Слизерином. В начале семестра Гермиона чуть ли не волосы на себе рвала, что этот предмет будет проходить совместно с ненавистными ей слизеринцами. Ведь его вела любимый профессор Гермионы Минерва Макгонагалл, и девушке вовсе не хотелось, чтобы эти занятия превращались в какой-то цирк. Однако ее опасения не подтвердились. Под строгим взглядом профессора сложно было кого-то оскорблять или кричать, не нарвавшись на отработки и санкции. Объект ее внезапного наблюдения влетел в кабинет со звонком, отчего Макгонагалл, пока еще не начавшая читать лекцию, проводила его жутко недовольным взглядом. — Как вы знаете, сегодня мы разберем чрезвычайно трудную тему…. — начала она. Гермиона попыталась сосредоточить все свое внимание на профессоре и открыла тетрадь, чтобы начать свой конспект. Луна, расположившаяся рядом, отсутствующим взглядом смотрела в окно и явно о чем-то мечтала. — Пиши, — шепнула Гермиона Полумне и толкнула ее в бок. Та кивнула и лениво потянулась за тетрадью. Гермиона была уверена, что лекции подруги сегодня будут похожи на сплошные катакомбы из слов, а на полях она обязательно нарисует какого-нибудь смешного котика, сову или еще какую неведомую зверюшку. Но Грейнджер старалась лишний раз не отвлекаться на деятельность подруги. Погрузившись полностью в рассказ профессора, Гермиона не сразу поняла, что Луна пытается привлечь ее внимание, пока та не ткнула ее ручкой в бок. Гермиона тихо ойкнула и бросила на подругу сердитый взгляд. — Он смотрит на тебя, — шепнула она и хихикнула. — Кто? — Как это кто? Малфой конечно. — Что? Гермиона скептически посмотрела на подругу. Луна скосила глаза на ряд, который занимали слизеринцы, пытаясь указать направление, куда Гермионе следовало посмотреть. — Я не буду отвлекаться. Мне это не интересно, — прошипела Грейнджер и отвернулась, вновь погружаясь в лекцию. Она записала несколько предложений, однако слова Луны, которая вновь принялась за рисование каракулей, не давали ей покоя. Ей стало любопытно, правда ли он на нее смотрит? Поэтому вскоре Гермиона не выдержала и кинула взгляд из-под ресниц на последние парты. Встретившись взглядом с серыми глазами, она тут же отвернулась, недовольно хмурясь. Он действительно в открытую на нее пялился. И если раньше она не ощущала спиной его взглядов, то теперь он сверлил ее, словно лазер, не давая сосредоточиться на словах профессора. — Не смотрит. Сверлит глазами. Луна хихикнула. Теперь Гермиона точно знала — Малфой что-то задумал.

***

Гермиона замерла около своего шкафа, разглядывая одежду. Ей хотелось выглядеть хорошо, но она не могла допустить того, чтобы он подумал, что она наряжалась специально для их занятий. Поэтому Гермиона выбрала нейтральные черные джинсы и синий свитер с эмблемой факультета. Она оглядела себя. Теперь никто не подумает, что она долго выбирала наряд. Обычные вещи, правда они новые, да и сидят на ней хорошо. Волосы Гермиона убрала в небрежный пучок, который всегда носила в библиотеку. — Выглядишь отлично, — похвалила подруга, — Не слишком нарядно, но и не безвкусно. — Я иду заниматься. Мне все равно как я выгляжу. — Ты идешь заниматься с Малфоем… Луна выделила фамилию парня и улыбнулась. Она откинулась на подушки и захихикала. — О Господи, Луна, я его просто терпеть не могу. Гермиона вытряхнула учебники из сумки и вновь пересмотрела их. Кивнув самой себе, она сложила их аккуратной стопкой и вновь впихнула обратно. Все было готово. Не зная, как можно еще больше оттянуть время до занятия, она вышла в коридор. В общей гостиной царило оживление. Большинство студентов либо пришли с занятий, либо собирались на различные кружки. Лишь несколько девчонок никуда не спешили, рассевшись возле камина, обсуждая последние сплетни. Проводив Гермиону взглядом, они снова зашушукались, заливисто смеясь. Она в точности знала, о чем они говорят. «Скоро и в газетах об этом напишут», — пронеслось у нее в голове. Гермиона постаралась поскорее скрыться с глаз студентов, торопясь уйти в те коридоры замка, которые реже использовались студентами. Она желала остаться одна, но понимала, что это в оживленном замке сделать невозможно. И в этот раз в библиотеке ее ждет еще больше внимания, чем ей хотелось бы. Малфой уже ждал ее. Он пропустил девушку вперед, и Гермиона, не дожидаясь, пока он выберет направление, двинулась к своему любимому столу. Она положила сумку, вытащила из нее учебники, свои лекции, канцелярские принадлежности и направилась к мадам Пинс со своими списками. Малфой в это время присел за стол, устало подперев голову, и смотрел за манипуляциями своей сокурсницы. Забрав несколько пособий из хранилища, Грейнджер вернулась к нему. — Держи, — она протянула ему списки, — один с основной литературой. Это ты должен прочесть в любом случае. Другой по желанию. По нему занимаюсь лично я. Он посмотрел на Гермиону, даже не взглянув на списки. — С какой книги мне начать? — С самого начала. С номера один. Она чуть ухмыльнулась, видя, как его глаза холодеют. Она была довольна собой. Гермиона вновь и вновь убеждалась, что его гнилая сущность все еще где-то прячется в глубине его нутра и только и ждет, когда она станет беззащитной, чтобы напасть, унизить. Вот только для чего он претворяется? Для чего ему задабривать Гермиону? Ответов девушка не знала. Тем интересней ей было наблюдать за однокурсником, который хоть и обладал прекрасной внешностью, но отличался ужасно неприятным характером. И никакие заигрывания с ней и ее друзьями не изменят его натуры. — Хорошо, — Малфой послушно склонил голову, — Начну с первой книги в расширенном списке, — он улыбнулся ей, и Гермиона улыбнулась в ответ, хотя ей вовсе этого не хотелось. — Вот, — она подтолкнула ему свои лекции, — тебе стоит все переписать или откопировать. Лучше переписать, а потом перечитать — лучше запомнишь. И еще, я хочу, чтобы ты сделал краткий конспект прочитанных тобою книг к пятнице. Думаю, номер один в списке ты сможешь осилить… — Естественно смогу, не держи меня за идиота. Я занимаюсь с тобой, потому что у меня тренировки, а не потому что мне не дается этот предмет, — он нахмурился и поджал губы, будто оскорбленный столь низким мнением о его способностях. — Я и не говорила, что ты идиот. Иначе ты бы получил только один список, — охладила его вспышку Гермиона. Он снова нахмурился и тайком взглянул на конспекты девушки. — Грейнджер, твоя агрессия понятна, — от его слов она вспыхнула, — Но можешь быть спокойна. Ты оказала мне услугу, и я окажу ответную тебе. Можешь спокойно ходить по школе. Никто тебя больше не потревожит. Тебя и твою маленькую компанию лузеров. Кожей Гермиона почувствовала всю ту липкую мерзость, в которую он ее окунул одной своей ухмылкой. Она насупилась, в мыслях обозвав его козлом. — Итак, думаю, начнем с основ, — Гермиона постаралась полностью отстраниться от того, кто сидел рядом с ней, проигнорировав и его ухмылку, и возможные слова, — Греческий, древнеславянский алфавит и кириллица, глаголица, руны. Что-нибудь знакомо? Он задумался. — Все, но кусками. Гермиона приподняла бровь. Ладно, быть может, она его недооценивала, и они смогут разговаривать на одном языке. — Ну тогда посмотрим, что ты помнишь.

***

Занятия с Малфоем были… приемлемыми. Нет, даже приятными. Он был достаточно умен, быстро схватывал — ему не приходилось все объяснять по нескольку раз. Иногда он злился, но старательно держал все оскорбления при себе. Его свита тоже молчала, как он и обещал, только изредка пилила недовольными и презрительными взглядами. И в целом, все действительно было неплохо, исключая мерзкие сплетни, которые разрослись по всей школе, будто заросли шиповника, о страстном романе между Гермионой и Драко. Завистливые и презрительные взгляды, смешки и хихиканья … и вот кусок в горло отказывается пролезать во время трапезы в Большом зале. Малфой вел себя непривычно, но довольно сносно. Без своей вечной презрительной усмешки, оскорблений, бросаемых в спину или прямо в лицо, толчков, смешков — он стал вполне неплохим. Но девушка знала, что желчь, раньше направленная на нее и ее друзей, все равно находит свой выход. Гермиона избегала встречаться с Малфоем. Да, он обещал ее больше не трогать, но веры в это у нее не было. Да и в целом ей была невыносима его компания. Иногда ей казалось, что он сам искал ее общества. Во время перемен она могла обнаружить его рядом с теми кабинетами, где проходили ее занятия, хотя она точно знала, что ему эти маршруты совсем не по пути. А с недавних пор он начал осмеливаться к ней подходить прилюдно вне библиотеки и столовой. Иногда чтобы задать какой-то вопрос по конспекту, иногда чтобы уточнить что-то по той информации, что звучала на занятиях. Порой он приходил пообсуждать и другие уроки, спорил с Гермионой и даже сам что-то пытался ей объяснить. Иногда он срывался на крик, пытаясь доказать свою теорию, но тут же извинялся, будто бы всеми силами старался выглядеть безопасным, откреститься от своего образа агрессора. А иногда он просто болтал с Полумной, не обращая никакого внимания на саму Гермиону. Гермионе не нравилось то, что их вынужденное сотрудничество перерастает во что-то большее, и распространится не только на среду и пятницу, но и на остальные дни недели. Кроме того, своими внезапными вспышками дружелюбия и поисками ее общества, Малфой привлекал чрезмерно большое внимание их взаимодействию. Окружающие постоянно на них таращились, будто они были экспонатами в музее. Особенно раздражало это Гермиону в библиотеке, когда она пыталась сосредоточится на чтении или уроках, кто-то непременно начинал изучать ее. Даже если Малфоя и по близости не было. Она стала интересовать множество людей. Стоит людям рядом с «невзрачной девушкой» увидеть красавца, и она тут же переходит из разряда «серость» в разряд «желанная». И это безумно раздражало. Впрочем, Гермиона надеялась, что это внимание не продлится долго. Ведь люди ко всему привыкают. Привыкнут они и к тому, что Гермиона Грейнджер просто занимается с Драко Малфоем древними языками по средам и пятницам. И иногда он подходит к ней и в другие дни недели, но только чтобы поговорить об учебе. И да. Он больше не издевается над ней. Оливковая ветвь, белый флаг и прочие метафоры мира. Никаких оскорблений и насмешек. К этому можно привыкнуть. К этому хотелось привыкнуть. И это было приятно. Гермиона шла по коридорам, сидела в библиотеке или Большом зале и ловила себя на мысли, что она сейчас самая обычная школьница. Она учится в престижной закрытой школе, ей гордятся родители, у нее есть друзья. Ее школьная жизнь самая обычная. Именно об этом она так мечтала с того самого момента, как впервые переступила порог Хогвартса. И все в ней в такие моменты замирало от восторга, а тело покрывалось мурашками в наслаждении. Но был еще Малфой. И его невыносимый характер, который, хоть и был сглажен вежливостью, все еще оставался несносным. Иногда он будто бы назло всем, в особенности Гермионе, совершал набеги на стол Когтеврана, располагаясь рядом с ее компанией. Игнорировать его было бесполезно, так как он все равно просачивался сквозь личные границы, становясь невыносимо назойливым. В эти моменты Гермионе хотелось все бросить и вернутся к тому, с чего они начали. Но это ее останавливали друзья. Они были так рады этому новому опыту — свободе и вниманию популярного слизеринца, что Гермионе было жаль их разочаровывать. А потом она и вовсе привыкла к нему. Добрый он или злой, когда они обсуждали учебу он будто становился другим человеком. Не Драко Малфой, а его хороший или, по крайней мере, сносный, брат-близнец, который невероятно образован и умен, который легко схватывал новое, быстро думал и импровизировал. В какой-то момент Гермиона решила, что он вполне приятный собеседник, пока никого не пытается оскорбить или унизить. Часто Гермиона замечала его с учебниками из своего второго списка, что было ей весьма лестно. Обсуждать с ним языки было весьма увлекательно, иногда они вступали в оживленные дискуссии, которые нередко кончались спорами, но им удавалось вовремя приходить к соглашению. Ей даже нравились эти моменты. Малфой будто оживал и становился более резким в суждениях и острым на язык, однако она видела, что он не пытается ее обидеть. Да, их отношения изменились в лучшую сторону. Он стал терпимей к ней. Гермиона больше не видела того пронизывающего холода в серых глазах. Ей казалось, что он смог оценить ее способности по достоинству. Смог увидеть в ней человека и понять, что они даже могут поладить. Или по крайней мере держать нейтралитет. Но иногда это ощущение отступало. Гермиона видела, что перед ней прежний Малфой, способный растоптать, унизить и оскорбить любого. Его темная сторона напрочь сносила все границы человечности, отказываясь куда-либо уходить. Она видела, как он расправлялся с другими неугодными ему учениками, и ее сердце замирало от ярости, боли и беспомощности. В такие моменты ей хотелось отвернуться от него, отказаться от протянутой руки и сотрудничества. Но не могла решится на подобное. Ей было страшно вновь оказаться в том кошмаре, что отравлял ее жизнь в Хогвартсе. Малфой искренне казался заинтересованным в древних языках и общении с ней. Оставаясь с ним наедине, Гермиона старалась оступиться от того, что замечала в нем раньше, пыталась найти в нем что-то доброе и хорошее, чтобы муки совести стихли. В конце концов, она не делает ничего плохого. Она лишь помогает однокурснику. Объясняет ему новые темы в библиотеке, дает литературу и отвечает на вопросы. А потом он рассказывает ей все, что понял, показывает конспекты, заметки, а иногда и зарисовки. Ей необязательно его хвалить, но она хвалит и выделяет каждый его успех, надеясь, что это как-то на него повлияет. И было бы правильным, если бы на этом их общение заканчивалось. Вот только, ей не хотелось признаваться, она ждала, когда он придет и сядет рядом с ней, чтобы выполнить очередное задание по древним языкам. Она ждала, что он сядет к ней плечом к плечу, от него будет пахнуть мятой, пергаментами и одеколоном. Он будет что-то писать своим красивым, витиеватым почерком слегка давя на ручку, спрашивая ее, правильно ли у него получается. А она, склонившись над его тетрадью, будет что-то исправлять или подчеркивать. Иногда они оставались в библиотеке до самого закрытия, выполняя домашнюю работу на четверг или пятницу. Ей нравилось такое времяпрепровождения. Раньше она любила заниматься в одиночестве, но теперь жаждала его компании. Малфой не разговаривал и не мешал, аккуратно выполняя свою работу. Иногда к ним присоединялись Луна или Невилл, но никогда не приходили слизеринцы. Малфой был вежлив. Здоровался, когда проходил мимо, улыбался Гермионе и ее друзьям. Садился рядом на физике или в Большом зале. Подмигивал. Прикасался, словно случайно, плечом или рукой, когда Гермиона поправляла его работы. Он мог вытащить карандаш из пенала девушки, а иногда так и вообще забрать что-то, будто бы все их вещи в библиотеке становились общими, поправить что-то в ее работе, выводя своим безупречным почерком комментарии, влезть в ее разговор с однокурсником со своим мнением, будто бы он точно такой же их одноклассник, как и все остальные. А когда Гермиона возмущалась на это, Драко смеялся, показывая свою маленькую ямочку на щеке. И был мил почти всегда. Почти. И да, он был, черт возьми, очарователен. Настолько, что в какой-то момент Гермиона перестала считать его опасным. Настолько, что почти доверилась ему.