Цена счастья

- Это ты, Китнисс? - Да, я! Может впустишь, пока меня тут кто-то не увидел? - Проходи, - Джоанна отошла в сторону, пропуская меня внутрь. Ее дом по планировке был таким же, как и наш с Питом дома. А вот мебель и все остальное тут другое. Отделанное заново так сказать с нуля. - Нравиться? - Да. Необычно. - А-то, сама все подбирала. Надоело мне все капитолийское, - Джоанна прошла в кухню, достала со шкафчика янтарную жидкость и стала наливать. Я последовала за ней, по пути осматривая комнаты, вся мебель была необычной даже для такого развитого Дистрикта как Второй, но и не похожа на стиль Капитолия. Где она ее достала ума не приложу. - Будешь? - сказала она, протягивая мне стакан. - Нет. Мне ребенка кормить. Лучше сок, если есть, - Джоанна посмотрела на меня, а потом перевела взгляд на Руту. - Сок так сок, - достав из холодильника кувшин с апельсиновым соком, налила его в стакан и протянула его мне. А сама взяла стакан, судя по бутылке, с бренди, - Что случилось? - Почему ты решила, что что-то случилось? - Китнисс, я не дура. Ты просто так не пересекла половину Панема с грудным ребенком, младенцем. Плюс к этому весь этот маскарад. Зачем он? - Джоанна всегда отличалась прямотой и не любила ходить вокруг да около. Ей проще сказать все напрямую. - Пит болен. Он умирает, - всего четыре слова, а столько боли, столько горчи. Всего четыре слова, а произнести их еле хватило духу. - Чем я могу помочь? - Я слышала, ты как раз с Битти работаете вместе над одним проектом. Что это за проект? И не могла бы ты устроить нам встречу. Говорят, к нему сейчас не пробиться. Да еще и с моей новой внешностью. - Вижу, ты настроена решительно. Проект только запланирован. Битти сейчас работает над усовершенствованием оружия миротворцев. Проект состоит в том, чтобы создать машину способную излечить от вируса, - Это как раз то, что мне необходимо. Нужно только убедить Битти в том, что я могу быть ему полезна. Ведь если я буду участвовать в этом проекте, есть шанс, что Пита вылечат одним из первых. Думаю, Битти особо возражать не станет. - А почему ты учувствуешь в этом проекте. Зачем тебе? - Ради одного человека. - Кто он? Рассказывай. - Тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело? - Прости, - Джоанна права, чего это я лезу, куда не просят? Мне нужно спасать своего мужа, а не лезть в чужие сердечные дела. Рута заплакала из коляски, напоминая о себе. Взяв дочку на руки, я стала ее слегка покачивать, успокаивая, - Ты можешь отвезти нас завтра к Битти? - Конечно. - А сейчас нам нужно уходить. Мы пойдем,… да не знаю, куда мы сейчас с Рутой пойдем. В гостиницу мне нельзя, а тебе мы и так хлопот доставили. - Китнисс, не дури. Зачем друзья если не могут помочь в трудную минуту? Ты только посмотри на себя. На тебе же лица нет. И дело не только в Пите. Тебе тоже угрожает опасность. Ты бы просто так не стала переодеваться в другого человека. Кстати, сними этот чертов парик, он тебе не идет. Если тебе нужна помощь, я помогу. И никуда ты не пойдешь посреди ночи. - Спасибо. Какую комнату ты нам выделишь? Мне нужно покормить и укладывать Руту. - Пошли, - мы поднялись на второй этаж и прошли в комнату расположенную рядом со спальней Джоанны. Комната была просторной и милой, не смотря на то, что весь дом был выполнен в более современном стиле, это комната была отделана в более старинном стиле. Такая светлая, приятная и ненавязчивая. - Вот тут вы можете размещаться. Отдыхай. Поговорим утром. Спокойной ночи. - Доброе утро, - сев на высокий стул у стойки я сонно протерла глаза. Ночь выдалась на редкость ужасной. Сказать, что я не выспалась – ничего не сказать. Очень много всяких тревожных мыслей лезло в голову. Тревога и беспокойство не дали мне хорошо отдохнуть. Пришлось ограничиться чашкой горячего кофе. Сегодня меня ждет тяжелый день. И мне нужно хотя бы внешне выглядеть бодрой. Как бы сложно это не было. - Доброе утро. Мучили кошмары?- Джоанна была в домашнюю одежду майку и штаны, и уже пила кофе, при этом выглядела значительно бодрее меня. - Нет. Бессонница. - Выпей кофе, - Джоанна поставила передо мной чашку дымящегося кофе. Спустя пять минут я чувствовала себя уже куда лучше. - Спасибо. - Пожалуйста, а теперь рассказывай все по порядку. Ты же должна сейчас быть в больнице, на сохранении. – Джоанна села по другую сторону от меня. В ее глазах читалось, не простое любопытство, а скорее всего участие и переживание. Джоанна привыкла прятать свои чувства от всех. Это был ее защитный щит от боли. Я могу только предполагать через что ей пришлось пройти. Она никому не доверяет, ко всем относиться с осторожностью. Из друзей у нее остались только Энни и, надеюсь, я. Проявления хоть и такого небольшого беспокойства, переживания за меня, уже свидетельствовало о том, что Джоанна считает меня другом. - Так и было до тех пор, пока я не узнала, что Пит болен. Так как была угроза выкидыша, малейшее волнение могло стать причиной преждевременных родов. Вот так и родилась Рута. Врачи сказали, что это чудо, так как была очень большая вероятность, что мы с ней умрем. Так что моя дочь - семимесячная. Ты, наверное, удивленна с того, что я ее Рутой назвала? - Немного. Но я рада, что с вами все обошлось. - Ее полное имя Рута Примроуз Мелларк. Назвала в честь самых дорогих погибших девочек, это самое меньшее, что я могла сделать для них. - Ты боишься, что забудешь их? - Думаю, да. Я не смотрела на это с этой стороны, но ты права. Я боюсь забыть их и всех погибших близких мне людей. И так, после того как я повидалась с Питом… - И тебе разрешили? - Ну, в первый раз я ни у кого ничего не спрашивала. А во второй раз и не требовалось спрашивать. Этот вирус абсолютно безвредный для меня и Руты. - Как? Как такое могло получиться? - Никто не может понять, как этот иммунитет передался Руте. Но за меня сказали, что это стало результатом смешивания тех препаратов, что кололи мне в больнице недавно и тех которые остались в организме после лечения в Капитолии и в Тринадцатом. - Я так и знала. Эти твари пичкали нас какой-то отравой. - Мы побывали у Пита вместе с Рутой. Джоанна, он умирает. Пит очень плох. Он уже не может встать с кровати, выглядит очень бледным. Я не знаю как он сейчас. Надеюсь, хуже ему не стало. Он не может умереть! Не может! - Все будет хорошо. Мы сделаем все, что в наших силах, - Джоанна обогнув стол, обняла меня, несмотря на то, что я сначала начала отбиваться. - Так если бы на этом все и закончилось. Перед выпиской, ночью мэр пытался похитить Руту. Хорошо хоть мне не спалось. - Зачем ему это? – Джоанна села за соседний стул. - Он сказал, что действовал от имени внучки Сноу. Понимаешь, внучка Сноу решила отобрать у меня самое дорогое, но у нее не получилось. - Это хорошо, что не получилось. Но что ты собираешься делать? - Сейчас нужно спасать Пита, а за нее я подумаю потом. - И из-за нее ты придумала весь этот маскарад? - Да, для того, чтобы хоть как-то обезопасить себя от нее. - Неплохо придумано. И как, кстати, тебя теперь зовут? - Илария Хэйер, - я улыбнулась, впервые за последнее время я разрешила себе улыбнуться кому-то помимо Пита и Руты. И это хорошо. - Неплохо. Ты молодец, быстро сообразила, - Джоанна улыбнулась в ответ. - Да, но это еще не все. В поезде я встретилась с мужчиной, который попытался меня отравить, мне повезло, что я вовремя его раскусила. Вместо меня он отравил себя, ну или усыпил на время. И кроме этого я столкнулась с внучкой Сноу. - Как? Ты же ее никогда не видела. - Она очень похожа на своего деда. Сразу можно догадаться, кто она такая. Но я думала, она старше. А оказалась, она моя ровесница или даже младше. Хорошо хоть меня не узнала. - Когда ты планируешь пойти к Битти? - В 11:00. Перед этим я хотела бы заглянуть к Гейлу. - Китнисс, понимаешь,… Гейл в больнице. Он болен,- Я внимательно посмотрела на Джоанну. Что-то тут не так. Даже если я ее и правильно поняла, почему у нее такой расстроенный вид? Это я должна за него переживать, все-таки как-никак лучший друг. Хотя… если… между ними что-то есть, то тогда все понятно. Неужели Пит был прав? - Так это из-за него ты работаешь с Битти? - Да. Только Китнисс… - а сейчас Джоанна была смущена, расстроена и смущена в одно и тоже время. - Поняла, никто об этом кроме меня знать не будет. - Ну, я не только об этом,… но все же спасибо тебе. - А о чем ты? - О том, что ты не стала меня осуждать и относиться ко мне хуже. Ведь Гейл свободен. - Джоанна ты о чем говоришь? Я прекрасно знаю, что Гейл свободен. - Я о том, что Гейл тебя до сих пор любит. И я не хочу, чтобы ты думала, будто я… - я не верю своим ушам. Джоанна намекает на то, что у меня может быть что-то с Гейлом? У нее все в порядке с головой? - Джоанна ты в своем уме! О чем это ты говоришь. Я люблю только Пита. Люблю больше жизни. А ты мне про Гейла. Гейл друг. Хороший, самый лучший, но ДРУГ. И не более того. И я хочу для него счастья. Но это не значит, что я хотела бы чего-то большего с ним. У меня есть Пит. Кроме него мне никто не нужен. - Спасибо. Я не хотела бы, чтобы ты подумала, будто я забираю у тебя Гейла. -Ты и не забираешь. Я думаю, с вас получиться прекрасная пара. - Спасибо. Теперь, когда я знаю точно, я буду бороться за него вдвойне. - Правильно. Вы оба заслужили на счастье. И это из-за него ты переехала во Второй? Что-то не верилось, что ты так легко согласилась на предложение Пэйлор стать профессором Академии миротворцев. - Да. Гейл был одной из причин,- Джоанна лукаво ухмыльнулась. - А Энни все твердила о том, что тебе так понравилось новое назначение. - Ну и это тоже. Теперь миротворцы не те. Они всего лишь выполняют роль стражей порядка, не более того. - Так как у вас с Гейлом обстоят дела? - Все было хорошо, пока он не заболел. Он уже смирился с тем, что навсегда тебя потерял. Как он мне сам сказал, он бы соперничал с Питом, сколько было бы сил, но никогда бы не смог поступить нечестно с тобой и вашим с Питом ребенком. И мне кажется, он начинает относиться ко мне как к молодой женщине, а не как к другу. - Это здорово. Теперь у тебя появился близкий человек. Что-то большее, чем друг, - Я заметила какое-то затравленное выражение лица. Ей что-то причиняло боль. Сильную боль. Воспоминания. Я уже было захотела спросить у нее, что случилось, но тут с верхнего этажа донесся детский плач. Рута проснулась. - Прости, - я поднялась со стула и поднялась в комнату, где в коляске спала Рута. - Здравствуй, мое золотко. Проголодалась? Устроившись удобно на кровати, я стала кормить Руту. Легкие движения губ малышки успокаивали меня, я улыбнулась ей. Солнышко мое, красавица моя. Самая красивая. Я с радостью заметила, что моя доченька немного набрала в весе с рождения. - Моя хорошая, все с нами хорошо. И наш папочка скоро будет с нами. Мы потерпим немного, совсем чу-чуть. Ты и не заметишь, как папочка будет с нами. Он нас не за что не бросит. Он хороший. Очень хороший. И он тебя очень сильно любит, - предательская слеза стекла по моей щеке, за ней другая… Я аккуратно вытерла их тыльной стороной ладони. Потом побежала еще одна…, - Он печет самые вкусные сырные булочки в мире. Спит с открытыми окнами. Улыбается и, кажется, что это солнышко заглянуло к тебе и светит только для тебя одной, - я не знаю почему, но я просто почувствовала, что мне необходимо это сказать, сказать, чтобы Рута знала о своем отце. – А когда он обнимает тебя крепко-крепко, понимаешь, что надежнее этих объятий нет ничего на свете. Твой папа милый, добрый, самый лучший. Я его очень люблю, - слезы полились быстрее, но на этот раз я не стала их вытирать. Позволив им свободно литься. Рута, наевшись, отстранилась от груди, и стала что-то щебетать. Заметив легкое движение возле двери, я посмотрела в ту сторону. Опершись о косяк, стояла Джоанна. У нее было очень серьезное лицо. Сколько она тут стоит? - Ты давно ты тут стоишь? - тыльной стороной ладони я вытерла слезы - Достаточно. Китнисс, я тебе помогу, и мы его спасем. Пит не умрет. Мы ему не позволим. У вас все еще будет хорошо. Вы заслужили счастье, - Джоанна села рядом со мной и, не решившись обнять, просто сжала мою руку. - Спасибо, ты хорошая подруга. - Для чего же еще нужны подруги, как не поддерживать друг друга? - Спасибо. Хочешь подержать? - Ну не знаю. Она такая крохотная. Такая малютка. А я ее не уроню? – Джоанна выглядела такой нерешительной, что было странно. Я Джоанну еще никогда не видела такой. - Не уронишь. Ты же помогала Энни присматривать за Финником. - Ну, он был не таким крохотным. Он был больше и крупнее, - я передала дочь Джоанне. Слезы еще не успели высохнуть, а у меня на губах уже появилась улыбка. Увидеть Джоанну заботливо воркующей над ребенком может не каждый. Зрелище уникально и неожиданное. Пит взял бы сейчас в руки кисть и запечатлел бы этот момент на холсте. Но его нет, а я не художник. Было время, когда Пит пытался меня научить. Получилось вполне сносно, хотя Пит был в восторге. - Она такая красивая. Я бы никогда не подумала, что ты в детстве была такой милой. Но видя твою дочь, я себе теперь могу это представить. Знаешь, а ведь таких глаз как у малышки, кроме Пита и Бобби я не видела больше ни у кого. Такой необычный теплый синий цвет. У большинства людей это либо темно синий, либо холодный голубой, а тут такой необычный и глубокий цвет… - странно. Я думала, кроме меня никто, и не заметил необычный цвет глаз Пита и Руты. - Кто такой Бобби? – и только сказав, я поняла, что лезу не в свои дела. В комнате повисла тишина, которая с каждой минутой становилась все напряженнее. Я уже хотела извиниться, и перевести разговор в другую сторону, как Джоанна начала говорить. - Бобби – мой младший братишка. Он погиб вместе с моими родителями. - Что с ними случилось? - я знала, что не стоит затрагивать эту тему, прекрасно знала, но, тем не менее, я все-таки это сделала. По затравленному и беззащитному выражению лица Джоанны я поняла, на сколько ей сейчас больно и в то же время насколько ей необходимо рассказать кому-то, для того что бы освободиться от этих воспоминаний. - Мы жили спокойной тихой жизнью, никому не мешали, и нас никто не трогал. Мой отец был бригадиром на лесопилке, мама - школьной учительницей. Я с детства была окружена любовью и заботой. В отличии о множества семей в нашем дистрикте, мои родители искренне любили друг друга, не смотря на то, что отец был старше матери на десять лет. Когда мне было одиннадцать, в семье появился Бобби. Такой милый и ласковый ребенок. На него просто невозможно было сердиться или кричать. Все души в нем не чаяли. Наша жизнь была безоблачной. Мама учила меня быть девушкой, как вести себя, как одеваться, краситься, одним словом всему, что необходимо знать девочке. Отец учил меня обращаться с оружием, на тот случай если бы меня выбрали на Жатве. Так и случилось. Мне было 16 лет, когда на Жатве вытянули мое имя. Моего отца еще с площади забрали в больницу. У него было больное сердце. Попрощаться ко мне пришли только мама с маленьким Бобби, ему тогда только исполнилось пять лет. Как же сложно было уезжать от них. Сначала, как ты знаешь, я выбрала стратегию, быть тихой и смирной. Я же не всегда была такой, какая я сейчас. Я была другой, совсем другой: доброй, милой, веселой, озорной. Я не любила этих жеманных девиц, вечно хлопающих ресницами. Вместо бледных лиц, усыпанных пудрой, я предпочитала, естественный цвет лица и легкий румянец на щеках. Но та Джоанна умерла, в тот момент, когда мой отец умер в больнице. Официальная версия: остановилось сердце. Я узнала это перед стартом Голодных Игр. Всю свою боль и горечь, и ярость я выплеснула на своих соперников. Я тогда ничего еще не знала, но отца ведь забрали в больницу с сердечным приступом, на Жатве, когда выбрали меня. Да, у него всегда было больное сердце, все это знали и поэтому это не вызвало подозрения. Но медсестра, моя хорошая знакомая, рассказала, что ему в кровь ввели какой-то препарат, после чего сердце его остановилось. Я вернулась с Игр, пыталась жить дальше с кошмарами и без поддержки отца. Мы стали очень зажиточными, в деньгах не нуждались. Я начала встречаться со своим лучшим другом. Мне было известно, что он меня любит. Но, только вернувшись домой, я посмотрела на него по-другому. Он научил меня снова улыбаться и любить. Все начало налаживаться. Я научилась жить дальше. Каждый год я ездила в Капитолий как ментор, а потом возвращалась домой к Колину. Мы планировали пожениться. Я слышала о том, что заставляют делать победителей. Меня не трогали. Ведь у них был Финник. А я, так, на всякий случай, старалась держаться в стороне. Спустя некоторое время мы подружились с Финником. Узнав о другой стороне славы победителя, от Финника, я не могла не ужаснуться и не проникнуться к нему еще большим уважением. Я стала еще осторожнее, пытаясь оградить себя от такой «славы», которая была у Финника. Моя спокойная жизнь длилась недолго. Уже во время моих третьих Игр в роли ментора меня заметил один друг президента Сноу. Я, понятно, отказалась. Но вернувшись домой, я обнаружила маму и Бобби с перерезанными сонными артериями. А ведь Финник меня предупреждал, он сказал, что они не побрезгают убить родных как наказание за отказ, а я ему не поверила. Думала, что моя семья в безопасности, а оказалось все наоборот. Только вот мое самомнение стоило мне дорого. Я возненавидела Капитолий всем сердцем, а особенно президента. Спустя год я вернулась в Капитолий. На этот раз меня просто заперли в комнате со старым животным, избившим и надругавшимся надо мной. Я пыталась отбиваться, но он был вдвое меня больше и сильнее. А ведь я тогда была беременна. - О Боже! Джоанна. Я и подумать не могла, - я была шокирована ее историей. Ненависть к Сноу стала еще сильнее. Как бы я хотела оживить его, для того чтобы убить самым жестоким способом который только существует. За себя, за Пита, за моих друзей… Джоанна меня не слышала и не замечала. Она была в своем собственном мире. -Я ребенка потеряла. А когда вернулась в Дистрикт, мне стало известно, что группка подозрительных «громил» забили Колина насмерть. Я не ревела, не кричала, не истерила. В тот миг во мне что-то сломалось. Я не хотела жить. Зачем? Ради кого? Меня спас Финник. Он поддержал меня, когда мне было нужно, помог избавиться от «предложений». Поделившись одним секретом Сноу, который я использовала против президента. После этого никто меня не трогал. Оставили в покое сломанную, озлобленную, не приспособленную к жизни. Со временем я научилась жить, не оглядываясь назад и не вспоминая прошлое. Просто идти вперед. Не существовать, а жить. Финник мне очень помог, он был со мной рядом, помогая чем мог. А ведь я видела как ему тяжело. Я пыталась ему помочь, но, что я могла сделать? Откажись он от «предложений» убили бы его Энни, так же как сделали это с его отцом, когда Финник первый раз отказался. Он рассказывал мне как ему противно и гадко, но шел на это ради Энни. Они не стали трогать его мать и братишку, решили использовать его любовь к Энни. И не смотря на все, что происходило с ним, он всегда был рядом со мной. А когда он погиб мне показалось, что умер последний понимающий меня человек, человек очень мне дорогой. Ради него я стала присматривать за Энни и их сыном. Ты знаешь, как больно было смотреть на Финника младшего, сына моего друга, которого не вернуть? Ведь я прекрасно понимала, что его уже никогда не будет рядом,- тут она резко повернулась ко мне, - Китнисс, они развлекались тем, что рушили наши жизни, играли нами словно куклами. Вытянутое имя на Жатве, это не случайность, а смертный приговор. Победа в них – билет в ад. Тебе не хуже меня это известно. Китнисс, ты не первая и, к сожалению, не последняя, чью жизнь они испортили, испоганили, уничтожили. Они сделали это с каждым из нас. Победитель - это клеймо, а не награда. Человек, победивший на играх, уже себе не принадлежит. И неважно кто ты и откуда, ты всего лишь пешка в руках группки разъевшихся тварей. - Джоанна, прости, если я думала о тебе плохо. Я и предположить не могла. - Теперь я стала уважать и понимать ее еще больше. Потянувшись к Джоанне, я крепко ее обняла, насколько это было возможно, держа Руту на руках. - Все мы иногда допускаем ошибки. Мы получили шанс, благодаря тебе, отстроить свои жизни заново, научиться жить с грузом Голодных Игр. И знаешь, что? - Что? - Мы не позволим отнять у нас счастья. Не злобной внучке Сноу, ни болезни. Оно наше и только наше. Собирайся. Мы уходим. - Куда? - К Битти. Мы заставим его нам помочь.