Объятья для мрази

Он врывается настолько грубо, что я несдержанно кричу, следом всхлипывая от боли. Он — один из тех, кто любит причинять боль, кто возбуждается от этого, любит мучить. Я скалюсь от боли, без конца зажмуриваясь от невыносимости. Мне до такой степени нестерпимо, что перед глазами стоит тёмная пелена вместо чужого лица, склонившегося надо мной. Мужчина без конца хрипит, пытаясь проникнуть ещё глубже, но у него не получается: глубже, чем есть, уже не будет. Рычит, чтобы я двигался, не был таким зажатым, а я, привыкший к нормальным клиентам, могу лишь мучительно всхлипывать, боясь дёрнуться. Под подушкой нож. Я знаю, что одно движение прекратит эту пытку, но он сдерживает мои руки, не позволяя закинуть руку вверх. Катастрофически медленно вспоминаю, что должен сделать: убить. Мне приходится изловчиться, пожертвовать своим состоянием, чтобы затмить его рассудок собой. Жалобно прошу поцеловать себя, и он впивается в мои губы, не прекращая конвульсивно дёргаться внутри. Мне кажется, ему даже не хватает сил выйти из меня до конца. Всячески пытаюсь задобрить его, умоляя быть грубее и двигаться сильнее. Для него я похотливая сука. Он думает, будто мне мало, но на самом деле после всего этого я буду несколько часов отмокать в ванной, а потом ещё час оттираться от этих ужасных прикосновений. Он не отпускает руки. Его злит, что я не могу кончить, а я ведь даже и не возбуждался. Ему кажется, что я блефую, поэтому, когда он начинает ругаться и бьёт по лицу, я незамедлительно запускаю руку под подушку и неожиданно целую его, буквально кусая со всей ненавистью за губы. С такой силой я ещё никогда не замахивался. Злость и отчаяние до такой степени переполнила меня, что я не сдерживаюсь от рычания, ударяя его в спину ножом. Он вскрикивает, дёргаясь, но это уже неважно. Важно то, как нож легко выходит из куска мяса, снова и снова вспарывая чужую спину. Я не представляю Бёна, не представляю других людей, которые смели так грубо обращаться со мной. Я мщу лично этому ублюдку, с отчаянной грубостью раз за разом окрашивая его спину в бурый цвет. От накатившей дурноты меня жутко начинает трясти. Сталкиваю с себя мужчину и вскакиваю с кровати, не забывая о нюансах мести между кланами. Рукоять, как было приказано, тщательно вытираю о простыню, и вновь вгоняю в чужое тело. Затем быстро натягиваю на себя штаны с рубашкой и стучу в дверь. Крис выпускает меня наружу ничего не спрашивая. Что-то передаёт по рации и вскоре коридор заполняется охранниками. Мужчина заворачивает по непонятным путям, чтобы довести меня до моей комнаты, и приказывает не выходить отсюда ни в коем случае. Пережитый шок не даёт мне полностью оценить моё состояние. И лишь когда я набираю ванну с водой до меня доходит то, что я натворил. Продолжительная истерика дополняется и кровью из ануса. Лишь спустя час, проведённый в остывающей воде, я понимаю, что он порвал меня. Отчаянно оправдываю свой поступок, боясь двинуться. Сижу в воде, обняв себя за колени, и не знаю, куда деться, лишь бы больше не думать обо всём этом. Ужасный день никак не заканчивается. Когда же, наконец, закончится моя жизнь?! Крис открывает закрытую на замок дверь с ноги. Я ошарашено оборачиваюсь на него, с ещё большей силой вцепляясь в колени руками, но он лишь отходит к стене, впуская Бёна, и сразу же выходит. Хлопает дверь в мою комнату. Мужчина совершенно спокоен, внимательно оглядывает меня, и я предполагаю, что всё пошло по его плану. Значит ли это, что больше я не буду ничего подобного делать?.. Отворачиваюсь от него, до побеления пальцев прижимая к себе колени. Всё тело будто вывернуто наизнанку, и меня всё ещё жутко тошнит от произошедшего. Он подходит не сразу, что-то высматривает или же планирует, пока я борюсь с очередной истерикой. Если он сейчас меня похвалит, клянусь, я вздёрнусь. Убью себя, даже не позволяя ему спасти мою жизнь вновь. Но он ничего не говорит — касается высохших волос пальцами и присаживается перед ванной, всматриваясь в лицо так, будто пытаясь понять, что я буду делать.       — Скажи, Ёль, я мог бы оказаться на его месте? — киваю, задушено пытаясь понять, о чем он спросил. — Значит ли это, что я давно мог быть мёртв? — качаю головой, затравленно глядя на него. — Почему нет? — вздёргивает бровь он. — Разве ты не представлял меня на его месте?       — Нет, — шепчу.       — Почему? — спрашивает, водя пальцами от виска до скулы.       — Я делал это никого не представляя, — горло снова сжимает от ужаса, — я убил его, а не кого-то другого… Он был так груб со мной, я не мог этого вынести, мне хотелось всё это прекратить! Неосознанно сжав руки в кулаки, я обратил на них внимание и расплакался от переполняющей меня жестокости по отношению к тому человеку. По сути я убил его не по приказу Бёна — он лишь предоставил мне возможность отомстить за ужасное отношение ко мне. Я убил его, потому что мужчина делал мне больно.       — Ты отомстил за то, как с тобой обошлись — так почему ты плачешь?       — Не хочу чувствовать вину, — всхлипываю, — она давит на меня изнутри. Я готов умереть, лишь бы не ощущать, как она разъедает меня.       — Он сделал тебе больно, и ты ответил ему тем же, — слабо возражает Бён.       — Я не должен был, — качаю головой, — я не имел права убивать! Мужчина хватает меня за горло, вынуждая от неожиданности поперхнуться воздухом. Вцепляюсь в его пальцы, пытаясь отстраниться, но он лишь сильнее сжимает шею, от чего я жмурюсь.       — А он имел право быть с тобой грубым, Чанёль? — шепчет, на мгновение прижавшись губами к уху. — Так могу делать только я… Он с такой резкостью окунает меня в воду, что я давлюсь попавшей водой в нос. Ошарашено гляжу на него через воду, сжав губы, чтобы не попала вода. Он запускает вторую руку в воду, не жалея свой дорогой костюм и рубашку. Его рукава намокают с такой же скоростью, как у меня заканчивается воздух в лёгких. Цепляюсь за его плечи, пытаюсь отпихнуть коленями, болтыхаюсь в ванной, ощущая, как затмевает ужасом рассудок. Выпускаю воздух, постепенно переставая пытаться зацепиться за его пиджак и воротник. Его отражение немного перекашивается из-за медленно успокаивающейся воды. Я замечаю тёмные круги, всё ещё задерживая дыхание, не позволяя воде попасть внутрь. Одна из рук безвольно опускается в воду, и он спасает меня, вытаскивая наружу. Его губы дарят мне воздух, который я с такой яростью выпиваю, что даже прокусываю его губу. Мужчина достаёт мою руку из ванной, с силой прижимает к бортику, чтобы я держался, и поднимается с места, намереваясь покинуть моё общество.       — Запомни, Чанёль, — говорит Бён, остановившись у выбитой двери, — ты убил по приказу, а не по собственному желанию. Понятно? Он выходит, не дождавшись моего ответа, и я ошарашено понимаю, что сознание больше не заполнено мыслями о смерти и желанием излить свою вину этим способом. Он спасает меня второй раз от самого же себя. Зачем он это делает?.. Я снова плачу, умоляя себя забыть обо всём, что произошло за сегодняшний день. Крис находит меня в том же состоянии, в котором меня оставил Бён. Сначала просит успокоиться, а потом напряженно выдыхает и, вцепившись в плечи, вытягивает из воды. Следую его указаниям, вытираясь, затем одеваясь в вещи, которые он мне подаёт. Практически не соображаю, бросаясь к кровати, как к какому-то спасению. Крис что-то говорит о том, что завтра утром поставят новую дверь в ванную, что я всё ещё не могу выходить из комнаты, и мне стоит быть благоразумным. Думаю, это он добавил от себя, но в моей голове больше нет мыслей о смерти, только о чужих руках, убивающих меня, и губах, воскрешающих меня. Пожалуйста, можно мне меньше боли? Я больше не могу испытывать так много и сразу! Остаток ночи я сплю, мучаясь с кошмарами, а потом засыпаю, не просыпаясь даже когда меня пытается разбудить Крис, когда начинают шуметь, устанавливая новую дверь. Я лежу в кровати, укутавшись с головой в одеяло, преданно веря в то, что это сможет спасти меня от любого происшествия. Даже если меня придёт кто-то убить из тех людей, я не буду бояться. Я буду просто спать, накрывшись тёплым одеялом. Больше ничего не надо. Ничего.

***

Чужое беспокойство настолько отвратительно, что хочется убиться. Равнодушно оглядываю доктора с медсестрой и не могу удержаться от вздоха. Я действительно очень устал, но только от них. Не стоит так сильно переживать из-за моей задницы или морального здоровья (серьёзно?!). Я недоумевающе гляжу на мужчину, который пытается получить ответы на свои вопросы.       — Вы бы ещё психологические тесты принесли, — фыркаю, укладываясь на кровать. — Пожалуйста, оставьте меня в покое. Всё, что мне нужно, у меня есть — этого вполне достаточно. Впервые кто-то действительно оставляет меня в покое, как только я попросил. Я лежу в кровати, даже не пытаясь бороться с надоедающими мыслями о том, насколько я устал бороться со своей жизнью. Чувствую себя дураком, который пытался биться с собственной тенью. Будто бы от моих действий что-то зависело… идиот. Должен ли я сейчас оставить всё и просто плыть по течению? До этого так и было, но ещё я просил Бёна о некоторых вещах, которые сейчас кажутся мне бесполезными. «Быть полезным» — понятие растяжимое. Я в который раз доказал ему свою верность: подставился из-за Тао, отказал брату босса, был полезен в заключении стольких контрактов… даже убил ради него. Я делал всё, что он говорил, пускай иногда и вызывал его гнев. Но был ли это настоящий гнев? Видел ли я его настоящие эмоции хоть раз? Могу ли считать, что господин Бён хоть на долю секунды показал мне себя настоящего?.. Обычно люди становятся такими, если с ними случилось что-то ужасное. Что-то, что подтолкнуло их стать такими жестокими, но что могло произойти с этим мужчиной? Я даже не могу представить его юношей. Мне кажется, он всегда был таким, как бы глупо это не звучало… Когда в комнату входит Крис, недовольно спрашивая, почему я ничего не ем и игнорирую докторов, я поворачиваюсь к нему лицом и тяжело вздыхаю.       — В чем дело, Чанёль? — цокает охранник. — Какого чёрта ты здесь устроил? Хочешь, чтобы босс узнал об этом?       — А он не знает? — удивляюсь. — Зачем ты прикрываешь меня?       — Не я, а доктора. Сказали, что в целом ты в норме, но психологическое состояние под вопросом. Он с тебя три шкуры сдерет, ещё и унизит, если ты не возьмёшь себя в руки! Хмурюсь, медленно садясь на кровати. Потираю лицо руками и хлопаю по постели, призывая собеседника присесть. Тот садится у самых ног, возможно, потому что ему противно? Или же у него приказ… а какой?.. Вздыхаю, чувствуя, как начинает болеть голова от ненужных мыслей. Я буквально разрываюсь от собственной глупости.       — Я не пытаюсь привлечь внимание или что-то вроде того, — объясняю, — просто хочу полежать и всё. Можно ведь? — поднимаю глаза на Криса. — Или мне нужно готовиться к какой-то встрече? Отрицательно качнув головой, мужчина недовольно оглядывает меня и спрашивает, почему я ничего не ем.       — Не хочется, — пожимаю плечами, натягивая одеяло выше. — Если я пока никому не нужен, то можно я просто ничего не буду делать, пожалуйста? Я так устал пытаться… угодить ему или что я там пытался делать… не знаю уже. Укладываюсь обратно, накрываясь почти с головой. Мужчина вздыхает и говорит, что лучше мне не привлекать сейчас ничьё внимание, потому что Бён больше двух суток без сна, всё ещё пытается разобраться с проблемами, и если к этому разряду подключусь и я, то всё может закончиться очень плохо.       — А сколько ему лет? — спрашиваю, закрывая глаза.       — Зачем тебе? — усмехается Крис, поднимаясь. — Ешь, лежи, отдыхай, что хочешь делай в пределах допустимого, но учитывай, что в один момент он может прийти и никто не знает, как он отреагирует на твою мини-забастовку.       — Да я не бастую! — возражаю, открыв глаза. — Боже мой, дайте просто поваляться, ну что в этом такого?..       — Я ещё зайду. Тяжело вздыхаю, думая, что это ни в какие рамки не влезает. Неужели нельзя отдохнуть после всего дерьма, что случилось? У меня нет желания чем-то заниматься, даже банально двигаться. У меня стадия ничегонеделания, отрицание всех проблем, попытка переосмыслить всё и успокоиться внутри! В следующий раз Крис приходит в тот момент, когда я выхожу из душа. Недовольно спрашивает, какого чёрта я всё ещё не поел, и я поднимаю руки, уверяя, что как раз туда и шёл. Застёгиваю джинсы, накидываю тёплую кофту на футболку и завязываю кеды под чужим взглядом. Выхожу из комнаты так, словно переступаю порог Ада. Спускаюсь в общий зал настолько медленно, что Крису приходится меня подгонять. Кривлюсь, отправляясь к стойке, чувствуя толкающую в спину руку.       — Что будешь? — спрашивает парень, протирая стойку.       — Воды, — хмыкаю, ощущая, как Крис пихает в плечо.       — Давай как обычно, он с утра ничего не ел, — командует мужчина. — Бён наверху, я отправляюсь докладывать ему, что с тобой всё нормально. Доешь и вали спать, понял? Киваю, со вздохом подвигая к себе тарелку. Такая непонятная мне опека давит на нервы. Раньше я был предоставлен самому себе, а теперь неприятно, что к моей персоне столько внимания. Скорее всего теперь все будут наблюдать за мной: мало того, что я был подозреваемым в убийстве того клиента, так ещё и сам убил человека! Неудивительно, что теперь за мной присматривают. Парень ставит стакан воды, и я благодарно киваю, поднимаясь с места. Ощущение опасности настигает неожиданно, будто что-то переключается в голове. Я оборачиваюсь к залу, пытаясь выследить причину взвинченного состояния, но нахожу её не сразу. К голове будто прикладывают пистолет. Я ошарашено дёргаюсь, отступая назад, но пистолет направлен точно на меня, и он вот-вот выстрелит, если я ничего не сделаю. Выпускаю стакан воды. Он разбивается, нарушая абсолютную тишину в пустом зале, и поднимаю взгляд на второй этаж, откуда неожиданно выглядывает Крис.       — ЧП! Эхо разносит восклицание по всему залу. Сзади хватают за плечи, больно подтягивая назад, из-за чего я ударяюсь поясницей о стойку. Парень успевает перетащить меня за неё до первого выстрела. Затем слышится ещё и ещё. Ошарашено наблюдаю за тем, как бармен стягивает фартук и снимает с предохранителя пистолет. Сжимаюсь, накрывая голову руками. Звон разбивающихся бутылок кажется таким слабым по сравнению с выстрелами. Гулкие и резкие, они вгоняют меня в ужас, вынуждая отползти к двери. Слышу чей-то вскрик и ещё несколько выстрелов, наверняка добивающих нападавшего. Понимаю, что даже не взглянул на того, кто решил убить меня. Ошарашено пытаюсь понять, что сейчас произошло, но мне не даёт бармен, резко поставив на ноги и толкнув в чужие руки. Ощущаю, как стальной хваткой приобнимают за спину, буквально утягивают из зала через другой ход. В незнакомом тёмном коридоре резко загорается свет, пугая, но я стремительно передвигаюсь вместе с двумя-тремя охранниками, слыша их гулкие шаги позади себя. Наконец, меня вталкивают в лифт, и я обращаю внимание на мужчин, которые вывели меня из опасной зоны. Я их не знаю, но почему-то доверяюсь, вжимаясь в чужой бок. Здесь, не пойми на каком этаже, не слышно ничего, кроме моего шумного дыхания и тяжелых шагов охраны. Комната, в которую мы входим, очень светлая. Мужчина, прижимавший меня к себе, командует сесть в углу дивана и не двигаться. Двое охранников остаются у двери, а этот замирает у окна, зажав в руке пистолет. Испуганно осматриваю небольшую комнатку, в которой лишь диван, одно кресло и журнальный столик. Пустые стены, чёрный ковер, слишком яркое освещение… Сжимаюсь в комок, прижав к себе колени, забравшись на диван прямо в обуви. Ощущаю, как быстро бьётся моё сердце, и закрываю глаза, опустив лоб на коленки. К тому моменту, как начинает трещать рация, я более менее успеваю успокоиться:       — Чп ликвидировано. Где объект? Невозможно разобрать, чей это голос.       — Уровень «четыре», к — пять, — докладывает мужчина, отходя от окна. — Наши действия?       — Доставить к боссу и спуститься на минусовой уровень. Рация перестаёт шипеть, и мужчина командует открыть дверь, жестом приказывая мне подняться. С готовностью подхожу к нему, следом ощущая, как охранник снова приобнимает меня, направляя к выходу. Ошарашено запинаюсь, замечая кучу мужчин в экипировке, заполнивших коридор. Даже не успеваю их сосчитать, как охранник тянет в бок. Пока подходим к лифту, замечаю у каждого по автомату. На них тёмные костюмы, многочисленные ремешки и жилеты. Мужчина нажимает на второй этаж, и кнопка лифта медленно загорается на нужной отметке. Уровень «четыре» — это, видимо, этаж. Зачем так сложно?.. Выходим из коридора, окунаясь в какую-то непонятную мне жизнь. До этого не было ни одного охранника, но теперь их здесь настолько много, что я даже случайно сталкиваюсь с одним из них, сразу же извиняясь. Снова петляем по коридорам, пытаясь добраться до кабинета Бёна. Уже с поворота заметно, что вместо двух охранников там шесть, включая Криса. Он внимательно меня осматривает и кивает моему сопровождающему. Крис подталкивает меня к кабинету, даже не позволяя задать вопрос о том, что произошло и чего мне ждать. Он стучит в дверь, и она открывается с подачи чужой руки. Ошарашено отступаю назад, замечая, как молниеносно на меня направили кучу автоматов и сразу же опустили, заметив поднятую руку Криса. В кабинете не меньше пяти охранников, рассредоточенных по периметру, у окна стоит Бён, жутко напряженный, со спрятанными в карманах штанов руками. Испуганно гляжу на него, и он кивает вбок, призывая взглянуть вправо. Впиваюсь взглядом в незнакомого мне парня, который стонет от боли в простреленной руке. Кривлюсь, замечая испорченную кровью одежду, и вновь поворачиваюсь к Бёну. Крис тянет стать к окну, подальше от Бёна, и замирает рядом скалой.       — Он был фаворитом главы, которого ты прикончил, — наконец, звучит объяснение от Бёна, напряженно вглядывающегося в парня. — Представляешь, он хотел тебе отомстить.

Господь… Моя жизнь никогда не станет прежней?..