***
Чем-то занят. Я замираю, сидя в кресле, на которое он указал, и рассматриваю его, пытаясь понять, смог бы я хоть пальцем его тронуть? Мне кажется, у него сумасшедшие рефлексы. Если бы я сейчас, к примеру, поднялся с места или протянул руку к оружию (если бы оно у меня было), то как бы он отреагировал? Напряженно делаю гармошку из низа футболки, мну её в пальцах, оглядывая чужие широкие плечи, покрытые белой рубашкой. Да, думаю, он бы смог увернуться от ножа на таком расстоянии, к тому же, это не личный кабинет, значит, здесь обязательно должна быть кнопка вызова охраны. Те, что у двери, появятся здесь быстрее, чем я успею моргнуть. Мужчина подписывает документы и складывает их в стопку, затем в папку и откладывает в сторону. Не моргая наблюдаю за его действиями, весь сжимаюсь, стоит ему взглянуть на меня. Меня скручивает от одного его взгляда. Так как же я могу поднять на него руку? Как бы я смог подобрать удобный случай, чтобы убить его? Снова, как главу того клана, убить во время секса? Не выйдет: Бён контролирует каждое моё движение. К тому же, где бы я прятал нож или пистолет? Совершенно глупая идея, — думаю, глядя в его глаза, точно смотрящие на меня, — я теряюсь, стоит ему прикоснуться ко мне. Я бы не смог сориентироваться. Бён вышибает дух каждую секунду, проведённую с ним в постели. — В чем дело? Моргаю, осмысленно глядя на мужчину. Ошарашено облизываю губы и качаю головой, мол, ничего особенного, просто задумался. Опускаю взгляд на свои пальцы и мельком прикрываю глаза, ощущая себя полностью разбитым. Кара… дура. Что же ты со мной сделала?.. Бён нескоро освобождается, но я ни на секунду не заскучал, пытаясь собрать глупые мысли в кучу. В коридоре бы я тоже не смог его убить, — мелькает мысль в голове, — он ведь всегда ходит с охраной. Даже если бы я шёл позади него, охранники среагировали бы быстрее, чем я попытался бы добраться до оружия. А как ещё можно убить человека? Мы не едим вместе, подложить яд не получится. Возможно, есть какой-то порошок, который можно рассыпать на его постели? Но как мне забраться в его спальню? И как не навредить самому себе? Всё это бессмыслица, — решаю, — зачем я об этом вообще думаю? Бён хорошо относится ко мне, и я должен быть бесконечно благодарен ему за то, что я всё ещё нахожусь здесь, а не где-то в пригороде в мотеле с особыми услугами. Я должен быть только благодарен. Я не должен сходить с ума из-за чьих-то мыслей или желаний! Передёргиваю рукой, несдержанно зашипев от боли в плече. Прикладываю к нему руку и зажмуриваюсь, надеясь, что пульсация как можно скорее пройдёт мимо меня. — Как ты себя чувствуешь? — нарушает тишину Бён. — Наверное, нормально, — вздыхаю, не поднимая на него глаза. Главное держать голос ровно. — Рука больше не болит так сильно, только когда неаккуратно дёргаюсь. Температуры нет, тело практически в норме. Ходить, стоять тоже могу. — Прекрасно, — протягивает мужчина, поднявшись из-за стола, — я думал, тебе стало хуже — ты не выходил из комнаты несколько дней. Дёргаюсь, концентрируясь на его туфлях. Зачем он подходит ко мне? Неужели он уже что-то понял? Но я ведь за время ожидания ни слова не сказал, лишь поздоровался при входе! Мужчина поднимает голову за подбородок, внимательно вглядывается во взволнованные глаза и спрашивает, что я скрываю. — Ничего, — еле выдавливаю, пытаясь ровно смотреть на него. — Всё хорошо, господин Бён. — Правда? — вздёргивает бровь он. — Ты же знаешь, что я вижу тебя насквозь — в чём дело, Чанёль? — Всё хорошо, — убеждаю его, — всё правда хорошо. Останавливает взгляд на искусанных губах и усмехается, вновь взглянув на меня. Отпускает подбородок и пристально вглядывается в дрожащие пальцы, сжимающие мятый край футболки. Я разравниваю ткань, но больше стараюсь не смотреть на него. Мужчине всё равно удаётся вырвать из мнимого спокойствия. Как же я ненавижу его способность доводить меня до животного ужаса. Он только склонился ко мне, упершись руками в подлокотники кресла, как у меня уже спёрло дыхание. — Я же всё равно узнаю, Чанёль, — прошептал он на ухо, затем практически сразу отходя. — Итак, послезавтра Бэкбом появится здесь вместе со своей свитой, чтобы решить очень важный для нас вопрос. Я требую, чтобы за сутки ты превратился в более собранного человека, Чанёль, иначе у нас ничего не получится. Это понятно? — Да, господин Бён, — киваю. — Поговори с Карой, она сегодня к тебе зайдёт. На встрече будь предельно внимателен. Можешь идти. Всего пара слов. Я озадачено поднимаю на него взгляд, встречаясь с его твёрдым, и поднимаюсь с места, следом кланяясь. Он держал меня здесь больше часа, чтобы сказать несколько фраз? Для чего всё это было? Может, он действительно что-то заметил, и поэтому дал мне время сойти с ума в его кабинете? — думаю, двигаясь к лифту. Зачем-то оборачиваюсь на охранников, внимательно следящими за моим передвижением, и понимаю, что Бён действительно что-то знает или догадывается. Раньше такого не было. Не нахожу себе места, ожидая Кару. Выступление Бёна произвело на меня такое впечатление, что я теряюсь в собственных чувствах. Я не в силах остановить поток страха и паники, а ещё эта встреча… как я могу пойти туда в таком состоянии? Я не могу подвести Бёна! Девушка проходит в комнату ближе к трём часам, и я бросаю в неё подушку, от которой она сразу уворачивается. — Ты чего? — удивляется она. — Это всё ты! — кричу, закрывая лицо руками. — Из-за тебя всё! Нахрена ты всё это сказала мне? Как я теперь буду работать с ним, если не могу ни сконцентрироваться — ничего! Она поднимает брови, удивлённо глядя на меня, и подходит к кровати, подставляя стул ближе. — Так ты собираешься и дальше с ним работать? — Ты дура? — едко спрашиваю, вытирая слёзы. — Кара, ты идиотка! Только о себе и думаешь! Что изменится от того, что кто-то грохнет Бёна? Ничего! Думаешь, нас всех распустят? — она кивает. — Даже если и так, то ты подумала о людях, которым некуда идти?! Я один из таких, понимаешь? Чем я смогу заработать себе на крышу над головой и кусок хлеба? Опять возвращаться к старому, идти в какой-то херовый бордель и снова делать тоже самое, от чего я так долго сбегал?! Я ненавижу не Бёна, а тебя, Кара. Потому что ты всё испортила. У меня нет ненависти к Бёну, поняла? Смотри, сколько всего он мне дал, и что теперь? Вдруг я его подведу из-за твоего грёбаного желания прикончить его?! Девушка хмыкает, закидывая ногу на ногу, и складывает руки на груди. Укутываюсь в одеяло, зло стирая влагу с щёк. Что она со мной сделала? Вот как я теперь вернусь в то привычное мне состояние?! — Не думала, что ты такой истеричный парень, Чанёль, — цокает она. — Заткнись, — рычу, — ты не была на моём месте! Ты не знала, как я пытался выживать всё это время. — Бён сломал тебе жизнь! — Мой первый опекун сломал мне жизнь, когда трахнул меня! — ору. — Бён только продолжил ломать во мне то, что я отчаянно пытался выстроить. За полгода я столько дерьма здесь пережил, что меня уже ничего не тревожило, но ты нашла, как вывести меня из себя. Как я теперь буду работать, Кара? Посмотри, что ты сделала со мной! — Ты сам себя довёл до такого состояния, — фыркнула она. — Вытирай сопли, мне нужно объяснить тебе кое-что. Резко стягиваю с себя одеяло и толкаю Кару на пол. Она быстро поднимается с места, намереваясь достать что-то из-за пазухи, но я толкаю её к двери, буквально выталкивая в коридор. — Завтра придёшь! — кричу, захлопывая дверь. — Видеть тебя не хочу! В груди что-то с силой начинает тянуть, и я буквально заваливаюсь на кровать, стараясь облегчить боль в сердце. За что мне все эти переживания? — думаю, закрывая слезящиеся глаза. — Когда закончится эта боль, Господи? Сколько же можно? Сколько можно…***
Встреча проходит словно в тумане. Я отчаянно пытаюсь сконцентрироваться, но в итоге всё равно привлекаю чужое внимание. От этой нахлывающей паники (когда сопровождающий напротив моментами дёргается) я никак не могу взять себя в руки. Мне кажется, что я не справляюсь, переживаю, что вовремя не смогу защитить Бёна и всё… это кажется мне концом. Господин Бён сжимает руку в кулак, стоит Бэкбому поднять на меня взгляд. Я смотрю в чужие глаза и не понимаю, почему мужчина позволяет себе отвлекаться, ведь они должны заключить какое-то важное соглашение. Бён раздражен — это чувствуется по тону голоса и напряженным плечам. Дрожащими пальцами позволяю себе прикоснуться к его коже на шее. Он наверняка чувствует, как дрожат мои руки, ощущает вторую ладонь на плече и в какой-то момент расслабляется. Я не знаю, что это может означать, но до самого конца он больше не выражает ничего, кроме спокойствия и уверенности в себе. Бэкбом переводит на меня взгляд, когда мужчины поднимаются с места, чтобы попрощаться. Я приказываю себе не смотреть в чужие глаза, но не могу… пытаюсь ли я ему показать, чтобы он снова попытался забрать меня? Это здание снова кажется мне тюрьмой, и я хочу сбежать от проблем, которые возникают на моём пути. Разве я плохо себя вёл? За что судьба одаривает меня такими подарками в виде Кары и этого мужчины? Его сопровождающий испепеляет нас взглядом. Кажется, что он готов наброситься на меня, но я неизменно замираю позади Бёна, опуская глаза в пол. — Я возвращаюсь домой, — проговаривает Бэкбом, отходя от Бёна, — есть дела. Стоит ещё раз встретиться, брат, некоторые условия кажутся мне слишком подозрительными. — В субботу, — кивает глава, — пока ориентируйся на этот день. Никто не знает, что случится сегодня ночью… Что может случиться этой ночью? Я поднимаю взгляд на Бёна, замечая, как он смотрит на меня, и поджимаю губы. Мельком гляжу на гостя и отхожу от глав кланов, пытаясь слиться с обстановкой. Знает ли Бён о том, что предложила мне Кара? Подозревает ли он меня в том, что я зачинщик всего этого? Думает ли он обо мне плохо, учитывая все те знаки, которые я неосознанно подавал ему?.. Я не знаю. Намереваюсь выйти следом за мужчинами, но один из охранников просит пройти с ними, и три человека отходят от стены. Мы поднимаемся на тот самый этаж. Мне не хочется думать о том, что я здесь буду делать, но я знаю, что должен выдержать всё, что мне уготовано. Дверь в спальню открыта. Позади меня щёлкает замок, но я даже не оборачиваюсь — иду в комнату, обходя постель. Отодвигаю занавески, наблюдая за прогреванием машин. Сегодня их пять, кажется, в прошлый раз их было немного больше. Бэкбом выходит из здания в своём длинном пальто, стремительно оказываясь внутри машины. Сопровождающий почему-то уезжает в другом автомобиле, но это уже не моя проблема. Бён входит в комнату бесслышно. Я оборачиваюсь на него в последний момент, когда он с силой толкает меня к подоконнику. Он недоволен мной. В его глазах пылает ненависть вперемешку с желанием навредить, и только у меня его нет. Я не хочу его убивать. В моём пиджаке столько оружия, сколько я с собой не привозил тогда на встречу на чужой территории. — Я просил тебя быть собранным, — шипит Бён, вдавливая за шею в стекло, — но ты настолько плохо справился со своими обязанностями, что даже привлёк чужое внимание. Внимание Бэкбома — это очень плохо, Чанёль. Я не люблю, когда он переживает за вещь, которая ему не принадлежит. Мне нечего ему сказать. Я застываю, вцепившись в его руку, лишающую дыхания, и пытаюсь продержаться ещё немного. Он ведь должен отпустить меня, да? Это ведь должно случиться, верно?! Мужчина отпускает не сразу, шипит, что я его опозорил, привлекая нежелательное внимание, и он очень мной недоволен. Толкает к кровати, нависая сверху, и мои глаза заполняются слезами от понимания того, что сегодня не будет так, как в прошлый раз. Он недоволен мной, у меня не получилось помочь ему. Я его подвёл. Украшения, усеивающие пиджак и рубашку, рвутся на части, осыпаясь на кровать. Я даже не пытаюсь сопротивляться, лишь помогаю ему стянуть с себя пиджак. Он оставляет его на кровати, но сбрасывает на пол рубашку, чуть не сдирая с плеча бинты. На глазах проступают слёзы от боли, пронзившей тело, но он не даёт мне время прийти в себя. — Даже ничего не скажешь мне? — вздёргивает бровь, стягивая брюки. Качаю головой. Знаю, что бесполезно сопротивляться ему и как-то оправдывать себя. Я лишь помогаю ему раздеть себя до конца и оказываюсь перевёрнут на живот. Он рычит, и я думаю, что это от нетерпения, но на самом деле от желания причинить боль. Бён складывает руки на пояснице, вынуждая меня вскрикнуть от боли, во второй раз пронзившей рану. Ощущаю, как его пальцы вдавливают предплечья друг в друга, вынуждая замереть. — Ты, — шипит мужчина, с силой ударив по ягодице, — как ты смеешь подставлять меня? — Простите, — выдыхаю, зажмуриваясь от боли. Он намеренно делает больно, пытаясь просунуть сухие пальцы в анус. Я с силой закусываю губу, пытаясь дёрнуться в сторону, но давление на руки усиливается, затем неожиданно пропадая. Распахиваю глаза, когда Бён тянет меня прямо к пиджаку, укладывая на спину. Ошарашено смотрю в его злые до ужаса глаза и не могу понять, что с ним происходит. Вдавливает мою руку в многочисленные цепочки, не оторвавшиеся от ткани, и неожиданно рычит, отпуская. Сердце бьётся так сильно. Я напуган до такой степени, что не могу нормально дышать. Бён сидит на моих бёдрах, упёршись руками в постель. Склоняется, внимательно наблюдая, и мне кажется, что он впитывает мой страх, но на самом деле всё намного глубже, чем я думаю: — Я жду. Гляжу на него, никак не в силах понять, чего он ждёт. Я должен начать растягивать себя сам? Должен извиниться перед ним? Умолять не трогать меня? Мне стоит… я не знаю. Я просто напуган и хочу к себе в комнату. Почему он не может отпустить меня к себе? — Извините, — выдавливаю, смаргивая слёзы. — Даже не попытаешься? — спрашивает Бён, пристально вглядевшись в меня. — Почему ты медлишь, Чанёль? У тебя было столько возможностей убить меня, но ты ни разу ими не воспользовался. Ошарашено открываю рот, но никак не могу что-то вымолвить. Отнимаю руки от постели, застывшие в том же положении, что он их оставил, и закрываю ими лицо. Дышать невероятно трудно, и если бы мне было что сказать, я бы не смог выдавить ни слова. Почему он считает, что я могу убить его? Неужели я дал повод подумать обо мне в этом смысле? Мужчина резко убирает мои руки и даёт пощёчину, будто пытаясь привести меня в нормальное состояние. Привстаёт с меня, быстро стягивая с себя пиджак, разрывает к чертям рубашку и тянется к моему пиджаку, отрывая нож от ремней. — Давай, — шипит он, прожигая меня взглядом, — давай же, Чанёль! Бён прижимает нож к правой части груди и хватает меня за руку, призывая проткнуть кожу. Течет кровь. Лезвие такое острое, что кожа расходится под малейшим давлением, но Бён непоколебимо смотрит на меня, замерев в ожидании. — Ну!