keys from to time

Утро, которое теперь сопровождалось не только легкой головной болью, но и бесконечным количеством улыбок в пустоту было намного лучше предыдущих дней, в которых Кенсу ощущал себя подавленным под грузом собственных мыслей. Его вечные «проблемы» вертелись вокруг него и придуманный барьер, который не давал Кенсу подпускать к себе подозрительных личностей, просто рушился как слабое, каменное сооружение. — Черт, Чонин, — хрупкие пальцы Кенсу сжимали мягкую ткань рубашки Чонина, а взгляд был направлен на длинную лестницу, которая вела далеко вниз. — Что? Ты хотел в туалет, а раз ты стесняешься делать это при мне, то иди туда, других вариантов я не вижу. — Может ты отвернешься? — Серьезно? Лицо Чонина резко сменилось недоумением, а его губы растянулись то ли в улыбке, то ли в глупой насмешке. Почему, когда высокий юноша миллион раз повторял то, что может просто отвернуться, это никаким образом не влияло на Кенсу, и тот лишь уверенно продолжал твердить, что он не доверяет Чонину, тем более в таких делах? Слишком личных для чужого кругозора. Иногда Кенсу напоминал Чонину 6-ти летнего ребенка и называть парнишку «Хёном» язык просто не поворачивался. Так, если Чонин выглядит старше, как на вид, так и своим внутренним миром, может быть он действительно слишком многое познал в своей жизни, но Кенсу пережил смерть родителей будучи совсем ребенком, а расти без родителей слишком жестоко для маленьких детей. — Давай, иди уже… — легкий толчок в плечо и Кенсу оказывает на первой ступеньке адской лестнице, и в какой момент в голове До появляется мысль, что так оно и есть, может быть, это действительно легкий путь в ад. — Там страшно и темно, я боюсь… Если бы не большие глаза До, наполненные страхом и какой-то непонятной надеждой, то Чонин давно бы пнул его под зад, отправляя прямиком в «ад». В конце концов, два часа ночи не самое подходящее время для того, чтобы искать туалет посреди поля. — И что ты хочешь? Обделаться в штаны? — ни одна клеточка лица Чонина не дрогнула, он был слишком серьезным, что стало напрягать брюнета в разы сильнее. — Спустись со мной… — Ты идиот? — Нет… Без единого звука, двое парней просто пожирают друг друга взглядами, один злобным, другой жалобным. — Какая, блять, разница? — Тут светит луна, а там темно, даже если ты захочешь что-то увидеть, то ничего не получится. Чонин закатывает глаза и берет парнишку за руку, быстро спускаясь по лестнице, которая вела в заброшенный склад. Короткие ноги Кенсу не успевали делать шаги, Чонин спускался слишком быстро, и До первый раз ощутил разницу в их росте. Полная темнота колола глаза, лишь небольшой участок помещения освещался луной и Чонин остался стоять именно там, как сказал ему Кенсу, пока тот скрылся где-то в темноте. Разум Чонина не мог просто так оставить это место без впечатления Кенсу, и конечно же, в этот гениальный мозг приходит очередная идея. Ким на цыпочках проходить в самую глубь помещения и едва замечает в углу Кенсу. — Чонин? — оборачиваясь на шорох, До не получает ничего в ответ, лишь пронзительная тишина, которая пробегается мурашками до кончиков пальцев. Отводя на второй план свою нужду, Кенсу разворачивается и замечает, что на месте, где должен был находиться Чонин, под присмотром лунного света, никого нет. — Это ни капли не смешно, — голос Кенсу дрожит, а руки пытаются нащупать хоть что-нибудь. Сейчас есть два варианта: искать придурковатого Ким Чонина или бежать вверх по лестнице, покидая прочь это страшное место. Удивляться было даже нечему, когда чья-то рука сзади слишком резко опускается на хрупкое плечо Кенсу, заставляя того потеряться на месте. Еще будучи совсем маленьким, папа учил Кенсу бить в нос, затем в солнечное сплетение, хватать соперника за шею, наклонять его немного травмированное после двух ударов тело и бить с коленки в самое сокровенное. К счастью для Чонина, Кенсу вспоминает лишь начало обучения и в следующую секунду До резко оборачивается и его кулак с силой соприкасается с носом Чонина, а после парнишка с криком выбегает из помещения.

***

— Прости, но ты сам виноват. — вид у Кенсу был слишком печальный, будто еще около часа назад в нос получил именно он, а не Чонин. — Ох, да все уже, — держась за нос ответил Ким. — Я сделаю тебе чаю и принесу одежду. Чонин не успевает ничего сказать, а Кенсу уже мчится в свою комнату избавляться от влажных вещей. Единственное, что ставит в тупик юношу, касается одежды Чонина. Тот был в два раза выше, одежда Кенсу будет ему просто маленькая. Это даже идиоту понятно, но парнишку это никак не напрягает, в конце концов это не его вина, что какой-то Ким Чонин решил искупаться среди ночи. — Держи… Рядом с Чонином оказывается футболка, та, что была самая большая в гардеробе До, и мягкое полотенце, самое любимое полотенце Кенсу, с его любимым Пороро. Шатен несколько секунд рассматривал то, что ему принес парнишка, после чего не смог сдержать улыбки. Кенсу и правда был словно ребенок, а сейчас такой домашний Кенсу. Пока альфа вытирал влажные волосы мягким полотенцем, Кенсу поспешно старался навести дома порядок одновременно с этим накрывая на стол. Квартира Кенсу была слишком темных тонов. Серый, темно-синий, местами даже и черный. Никакого разнообразия, все слишком однотонно. Но самому Кенсу так нравилось. Он скрывал за стенами этой квартиры все, что было у него внутри, все то, что он никак не мог показать кому-либо другому. Единственный человек, которому он мог открыться — это он сам. За маской безразличного человека таился пустой паренек, с разбитыми надеждами. Это было куда страшнее, чем само безразличие. Вытянуть Кенсу из этой бездны было просто некому, и Кенсу был виноват в этом сам. С ним пытались найти общий язык, завести разговор, но на все это До лишь мягко улыбался и уходил от разговора различными, глупыми способами. А сейчас, в доме Кенсу находится человек и это не Бэкхен. Тогда кто он? Знакомый, может быть просто друг? Оба молчат, никто не знает, кем эти двоя приходятся друг другу. Возможно Кенсу очередное увлечение Чонина и он горько пожалеет за то, что вообще связался с этим странным парнишкой с большими глазами. — Почему ты не одел футболку? Твоя ведь вся мокрая… — Кенсу отвлекается, застывая с двумя чашками ароматного чая, когда Чонин проходит на кухню как и прежде, в своей влажной футболке. — Потому что она слишком мала для меня. — Но я ведь дал тебе самую большую, что у меня есть, поэтому… Ким прерывает Кенсу, поднося свой указательный палец к своим же губам. — Ну как хочешь… — брюнет пожимает плечами и продолжает незаконченное. Он ставит две чашки чая на стол и одним жестом руки приглашает Чонина, отчего тот улыбается, и Кенсу снова готов провалиться под землю. — Готов поспорить, что это печенье ты делал сам? — Чонин крутит в руках домашнее, творожное печенье Кенсу, внимательно рассматривая его. — Да… Тебе не понравилось? — Нет, что ты… оно очень вкусное. — Как ты догадался? — Не знаю… Просто моя мама делает такие же. Кенсу улыбается, запивая чаем конфету с клубничным вкусом, не сводя внимательного взгляда с Чонина, который был слишком увлечен печеньем Кенсу и уже уплетал за обе щеки третью штуку. Но уже через несколько минут До и его внимательный взгляд был замечен самим Чонином. — Что? — с набитым ртом, выпучив глаза и едва проговаривая, Чонин смотрит на До, и тот просто не сдерживает тихого смеха. Чонин первый раз видит, как Кенсу смеется, по настоящему, а его улыбка сейчас настолько искренняя и чертовски милая.

***

Люди с разбитыми надеждами должны выглядеть как До Кенсу. Его поезд слишком далеко уехал, оставив юношу на произвол судьбы. Но когда в жизни появляется некий Ким Чонин, его внутреннее «я» выходит наружу. Этот парень уже около недели приходит к Кенсу после 7-ми вечера, будто это какая-то традиция, но Кенсу даже не против, а это «не против» настораживало брюнета с каждым разом все больше. — Неси ручку и бумагу. — Зачем? — Кенсу в полном недоумении, а Чонин погрузившись в свои мысли, уставился на одну точку в стене, прожигая в ней дыру. — Так надо, неси. Настойчивость Чонина была слишком сильной, особенно если шатен был серьезен. Кенсу немного боялся, поэтому уже через минуту стоял напротив Чонина с листком бумаги и ручкой. — Садись, — похлопав ладонью по дивану рядом с собой, Ким взял со столика какой-то журнал и уложил его на свои колени, кладя сверху листок белой бумаги. — И что ты собрался делать? — интерес все никак не покидал голову Кенсу и он с интересом наблюдал за тем, что делал Чонин. — Сейчас я хочу, чтобы ты рассказал мне все то, что ты хотел сделать больше всего в жизни, только это должны быть мелочи, Кенсу, понимаешь? До хлопал глазами, непонимающе смотря на Чонина. Если это будет какая-то игра, то Кенсу будет вполне интересно, что может быть на уме у Чонина. С каждым своим желанием, Кенсу будто ловил азарт и каждый раз выдавал что-то новое. Чонин просил его не торопиться, но то, как брюнет увлеченно рассказывал Киму о том, что он видел по телевизору красивые штучки, которые в итоге оказались фейерверками, несомненно нравилось Чонину и он старался не отвлекать довольного Кенсу. В конечном итоге лист был пополнен различными и действительно простыми вещами. Забраться на крышу высокого здания поздно ночью, чтобы посмотреть на звездное небо и пускать те самые «красивые штучки», покидаться сухими красками, разбить машину соседа, который был, по словам Кенсу, полным говном, посидеть ночью у берега моря, слушая как его волны бушуют и с плеском бьются о берег, накормить бездомных собак и кошек, спеть на каком-нибудь вокальном конкурсе, испечь большой торт, целый день провести дома с большой порцией сливочного мороженого, попробовать хоть чтобы-нибудь из алкоголя, купить огромного медведя и наконец… поцеловаться. Из-за последнего желания щеки Кенсу приняли розоватый оттенок и Чонин не смог сдержать едва заметной улыбки. Ким быстро расставил над каждым желанием своего хёна нумерацию и аккуратно сложил небольшой листок, отправляя его в карман своих джинс. — Ты задумал что-то? — будто бы и не догадываясь, Кенсу смотрит на Чонина, в надежде на то, что тот снова улыбнется, чтобы провалиться под землю прямо здесь и сейчас. Наверное теперь, Кенсу полностью готов признать, что улыбка Чонина была слишком прекрасной для этого мира. — Пока нет. И Чонин улыбнулся, отдавая всю свою искреннюю улыбку Кенсу.