Без всяких условий

      Прошло несколько дней с тех пор, как случилось то происшествие в доке. Благодаря вулканцам бумажной работы на корабле было много, и, наверное, только это помогало Джиму контролировать себя и своё расписание. Из режима повседневной деятельности он перешёл в режим повышенной готовности, не только поднимаясь и ложась по будильнику, но по нему же завтракая, обедая и ужиная и тщательнейшим образом записывая всё это в дневник.       Дневник Кирк вёл старинным способом, от руки: так, по объяснению Аннабель, он лучше осознавал то, как связана эмоциональная составляющая с его пищевыми привычками и общим расписанием. В теперешней ситуации это было особенно важно, так как уровень стресса возрос в разы. Эмоциональная нагрузка увеличилась, и нельзя было допустить тех срывов, что были у Джима в Академии.       Аннабель во всём была права.       И хотя Кирк понимал, что он существенно облегчил бы себе жизнь, посвятив хоть кого-то в свои проблемы, он по-прежнему не чувствовал, что мог бы довериться хоть кому-то без риска потерять командование. Не Хана же просить о помощи, в самом-то деле!       Хотя, разумеется, за кулисами всегда присутствовал Гэри Митчелл. Но тут проблема заключалась в том, что молодой штурман дежурил в другую смену, поэтому они с Кирком не могли видеться часто при всём желании. Гэри даже пару раз в шутку упрекнул Кирка насчёт этого. «Всё самое интересное всегда достаётся альфа-смене, » — сетовал он.       Их печальным уделом оставались выходные, которые также не всегда совпадали, а учитывая разные смены, оба старались придерживаться определённого режима, чтобы успевать высыпаться. Те же редкие моменты, когда им всё-таки удавалось пообщаться за играми или за едой, ценились обоими на вес золота — и не только потому, что Гэри был единственным, кому Кирк мог доверить свою тайну.       Дело было ещё и в том, что Джим с удовольствием наблюдал за прогрессом своего друга в области освоения своих ментальных способностей. У Гэри каким-то образом получалось воздействовать на окружающие предметы физически. В основном, правда, это были мелкие вещи, но телекинез даже в XXIII веке продолжал быть неизученным и, поэтому, таким загадочным явлением. Митчелл мог передвинуть взглядом ручку, перевернуть монетку или заставить задрожать цветок в горшке. Большего ему пока не удавалось, как он ни старался, но все вокруг были уверены, что у Гэри всё впереди. Невероятные способности вызывали у всей команды смесь благоговения и радости за своего любимого коллегу и друга. Кирк ничем не отличался в этом плане от всех остальных, хотя в глубине души испытывал толику беспокойства. Способности к телекинезу у Гэри были сродни неизлечимой болезни — как и эта проклятая связь у Кирка с Ханом. Это что-то, от чего не избавишься и не вылечишься, как бы сильно ты этого ни хотел. В этом смысле Кирк чувствовал ещё большую близость со своим другом и радовался, что кто-то мог понять его и его безвыходную ситуацию.       Частью ежедневной рутины Кирка также стали визиты к доктору. Он навещал Маккоя каждый день, иногда даже чаще одного раза, чем, по всей видимости, не приносил тому большой радости. Леонард очень старался найти выход, Кирк знал это, но всё же не мог перестать задавать одни и те же вопросы.       К неудовольствию капитана, Леонард вызывал к себе и Хана всегда, когда им вдвоём нужно было сделать очередное сканирование. Доктор давал им странные задания: то думать вместе об одном и том же, то пытаться без слов передать другому свои мысли.       Слава богу, последнее не удалось ни разу.       Однажды Леонард попросил Джима прикоснуться к аугменту, чтобы отследить изменения в мозговой активности обоих. Кирк нехотя подчинился, взяв Хана за руку и не глядя аугменту в глаза, думая о том, что его партнёру, как теперь называл каждого из них Леонард, это должно быть так же неприятно. Но если Кирк думал, что всё, что вызвало у него наибольшее количество переживаний, уже произошло с ними ранее, то он ошибался. Результат новых тестов показал совсем странные вещи.       — Вы физически реагируете друг на друга, — заключил Леонард.       — Что значит, физически? — переспросил Кирк, уже боясь услышать следующее предложение. Джим буквально чувствовал увеличение уровня адреналина в крови, а вместе с ним и нарастающее желание что-нибудь… съесть.       — То и значит. Сердцебиение учащается, и зрачки расширяются каждый раз, когда вы видите друг друга. Когда вы прикасаетесь друг к другу, то это становится ещё более заметно. Кардиограмму не обманешь, Джим. Есть и другие показатели — на гормональном уровне, но я не буду вдаваться в подробности.       — Но я этого совсем не чувствую, — ответил Кирк, исподтишка поглядывая на аугмента, который тут же встал и заходил по кабинету, как только Маккой разрешил им прервать физический контакт.       — Значит, ваш прогноз пока что тот же, доктор, — на всякий случай уточнил Хан.       — Боюсь, что так.       — Да, но… подожди-ка, — Джим решил, что всё-таки задаст мучивший его неприятный вопрос. — Хан, может, ты дашь поговорить мне с Леонардом наедине?       Аугмент зыркнул на него, и Кирк тут почти физически ощутил раздражение с его стороны. Хан направился к двери, но Леонард остановил его.       — Нет, не уходи. Теперь ты тоже должен знать всё о состоянии Джима. Так что все вопросы, касающиеся вас двоих, вы должны учиться решать вместе.       Кирк провёл ладонью по лицу.       — О боже… Это совершенно невозможно. Может быть, я сплю?       — Джим, все последние дни я был исключительно терпелив с вами обоими. Но ты ведёшь себя как ребёнок, — раздражённо сказал доктор. — Так что давай договоримся. Либо ты решаешь свою проблему — а если она твоя, то теперь она и ваша общая — либо катись отсюда, потому что у меня и без ваших дел полно всего, что надо закончить сегодня.       Кирк сердито посмотрел сначала на Маккоя, потом на Хана. Тот даже не удостоил его взглядом.       — Может, ты мне расскажешь ещё, что мы и сексуальную ориентацию сменили?! — со злостью выдал Кирк. — Или произошли ещё какие-то чудеса, о которых я пока не в курсе? Как я могу физически реагировать на… на него?!       — Ну, не буду говорить по поводу твоей ориентации, — Маккой совершенно неожиданно ухмыльнулся, взглянув на Хана, — но на свой счёт ты можешь не переживать, Джим. Поверь мне на слово. И я даже не сомневаюсь, что, реши ты хорошо провести время на Ризе с парой экзотических дамочек, то у тебя всё получится в лучшем виде. Другой вопрос, захочешь ли ты участвовать в этом теперь.       Захочу ли?! — чуть было не вспылил Кирк, но его хватило лишь на то, чтобы фыркнуть и отвернуться.       — Удивительно, — продолжил Маккой, — насколько далеко распространяются действия этого вулканского артефакта. Хотя бы даже с чисто научной точки зрения.       Чисто научной.       Эта фраза заставила внутренности Джима болезненно сжаться. Он часто задышал, борясь с приступом тошноты, внезапно подкатившей к горлу. Теперь и он, и аугмент представляли научный интерес, как сиамские близнецы. Нет, даже хуже.       — Должен быть какой-то выход. Я напишу вулканским медикам. Может быть, они что-то смогут сделать.       — Стоит попробовать, — ответил Леонард. — Но опять же, я повторю: вам двоим стоит подумать о том, как научиться сосуществовать с этим без дискомфорта. Есть шанс, что ваша ментальная связь укрепится ещё больше. Ну, или не изменится, — это предсказать сейчас трудно. Но лично у меня каждый раз бы дико болела голова, если бы я был «подсоединён» к кому-то, кто старательно ненавидит меня. Или делает что-то мне назло.       — Может, нам ещё роман завести в угоду твоей науке? — огрызнулся Кирк. Ему была совершенно непонятна позиция его лучшего, чёрт возьми, друга. — Вот уж спасибо за совет!       — Джим, я понимаю твои чувства, но если на время отвлечься и подумать рационально, то вам нужно решить, что делать с этим дальше. Разумеется, ваше право поступать, как вам обоим заблагорассудится, ведь это ваша жизнь, — пожал плечами Леонард. — Люди живут со многими болезнями годы, иногда десятки лет, зачастую только смиряясь с тем, что произошло. Есть даже такая поговорка: если не можешь изменить проблему — измени своё отношение к ней.       Кирк покачал головой. Воистину, если у судьбы и имелось чувство юмора, то оно было каким-то извращённым. Он действовал из лучших побуждений, желая всего лишь спасти человеку жизнь, как тут же получил в качестве вознаграждения ненужный балласт, обрекая себя — и этого другого — на обязательства, которых он никогда не хотел, и человек этот был его заклятым врагом.       — Увидимся за ужином, — буркнул Кирк, вставая и покидая медотсек. Аугмент направился за ним следом, всё время находясь на некотором расстоянии и явно больше не желая вступать в контакт.       Два следующих дня Кирк провёл, погружённый в работу, стараясь поменьше думать о произошедшем. Учитывая пережитый стресс, он решил, что мог позволить себе выпить полстаканчика перед сном, потому что так было легче заснуть и не думать о том, как бы пробраться на корабельную кухню и заесть свои невзгоды. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что то, что он делал, было не совсем правильно, но ведь иногда можно позволять себе определённые послабления?       Когда «Энтерпрайз» прибыл на Новый Вулкан, Джим чуть ли не прыгал от нетерпения, желая увидеть кого-нибудь из старейшин. В итоге Спок, видимо, всё ещё из-за снедающего его чувства вины, отвёл Кирка в храм к главе своего рода.       Они убили на дорогу по изнуряющей жаре около двух часов, но Джим преодолел все трудности с большим терпением и даже энтузиазмом. Он был совершенно уверен, что уж здесь-то им — ему — точно помогут. Кирк практически влетел в дом на вершине холма, едва не нарушив все правила приличия выказываемой спешкой. Он расслабился, лишь когда два вулканца-аколита встретили их и сопроводили внутрь храма. Однако когда Кирк увидел жреца, практически истончившегося от старости, то тут же сник.       — И что, ты хочешь сказать, что он ещё не выжил из ума? — едва слышно спросил он у Спока.       Они подошли ближе к креслу, в котором в полудрёме сидел старик. Аколиты неслышной гвардией встали позади.       — У почтенного Т’Ли наблюдается прогрессирующая деменция, — сдержанно ответил старпом. — Однако если кто-то что-то и сможет пролить свет на вашу с Ханом проблему, то только он. Он последний из живущих старейшин. Не забывай: все наши знания были утеряны с Вулканом-которого-не-стало.       Кирк только сейчас обратил внимание на аугмента, который всё это время пребывал от него на некоем расстоянии. Теперь они, нерешительно глядя друг на друга, вместе встали напротив старого вулканца. Спок подошёл к старейшине и проговорил тому что-то на своём языке.       Какое-то время ничего не происходило, и ростки сомнений в душе Джима определённо окрепли. Но тут старик открыл глаза и воззрился в пустоту белёсыми буркалами, явно не видя присутствующих. Он протянул руку.       — Подойдите, — сказал Спок. — Ближе.       Хан, не глядя на Джима, встал перед вулканцем на колени. Кирк нехотя последовал его примеру. Почему-то в этот момент ему показалось, что вулканец уже не только давно слеп, но и глух, однако ощущает их ментально. Глупая, очень глупая мысль.       Старейшина дотронулся правой рукой до лица Хана, а левую протянул к Кирку. Джим дёрнулся, когда почувствовал всей кожей ту энергию, которая буквально лилась из скрюченных пальцев. Старейшина что-то нечётко произнёс, но Кирку явно не хватало знаний вулканского, чтобы хоть отдалённо разобрать, о чём шла речь.       — Не сопротивляйтесь, — прокомментировал Спок. — Ты уже делал это, Джим.       Слияние разумов, подумал про себя Кирк. Но оно какое-то… другое. Такое… приятное. Я чувствую себя таким сильным. Я словно больше не один.       Можно ли представить себе эмоцию из смеси тоски и радости одновременно? Радости и печали? Возбуждения и спокойствия? Всё это одномоментно ощутил Джим, и это было просто невероятно. Волна чувств накрыла его, и возвращение в реальность стало шоком. Кирк резко заморгал, опасаясь, что из глаз польются слёзы. Старик по-прежнему сидел в своём кресле, но теперь он весь мелко дрожал и что-то едва слышно бормотал под нос:       — …enthylenthylenthylenthylen…       Тут же двое молодых вулканцев-аколитов, всё это время стоящие позади, кинулись к старику.       — Что это значит? — спросил Хан поднимаясь. Кажется, он тоже испытал нечто подобное.       Один из аколитов двинулся вперёд и указал рукой на дверь.       — Нам нельзя больше здесь находиться, — перевёл Спок. — Мы злоупотребили их гостеприимством.       — Чёрта с два! — вскричал Джим! — Мы же так и не получили ответы на наши вопросы!       — Ничего нельзя сделать, — упрямо сказал старпом. — Старейшина не сможет вам помочь. Мы должны уйти.       — Но почему?! — вскричал Джим, более не заботясь о приличиях. — И что он говорит?!       — Мы должны уйти, — вновь повторил Спок. — Для Т’Ли подобные испытания — непосильный стресс. Он увидел что-то, что дестабилизировало его разум.       — Что он увидел?       — T’hylen, — отчётливо повторил старик, и Кирк содрогнулся от ощущения, будто старый вулканец глядел прямо в его душу.       — О чём это он?       — Не знаю. Но это слово я где-то встречал раньше. Я не понял тогда, что оно значит, и поэтому не запомнил.       — Отлично, — закатил глаза Кирк. — А они могут перевести?       Джим взглядом указал на двух вулканцев-послушников, склонившихся над стариком.       — Да. Но это не имеет никакого значения, так как они дали обет молчания.       — Что?!       — Пошли отсюда, — внезапно раздался голос Хана. — Здесь нам не помогут.       — Но… Подождите, — взмолился Кирк. — Неужели больше нет ни одного места, ни одного жреца?       Его вопросы остались без ответа, потому что один из вулканцев-послушников направился к выходу. Раскрыв двери, он молча ждал, пока гости покинут обитель.       — T’hylen, — услышал вновь Джим будто во сне, когда дверь за ними закрылась. Идти за помощью больше некуда.       Весь оставшийся путь он проделал, не помня себя. Радостное ощущение неги и удовольствия, которые он испытал всего несколько минут назад, ушло, как если бы его никогда и не было.       Много позже, когда Джим вспоминал этот день, он никак не мог воскресить в памяти, как же тот закончился. А всё просто потому, что под вечер он понял, что терпеть это больше невозможно. Поэтому, раз уж ночные обжираловки попадали под запрет, он пришёл к себе в каюту, достал из шкафа бутылку виски и почти полностью опустошил её в одиночку.