Без всяких условий

      Первый помощник Спок наблюдал за тем, как на борт «Энтерпрайза» один за другим ступали актёры труппы Антона Каридиана. Энсины и младшие офицеры взялись сопровождать разномастную толпу народа, даже не пытаясь скрыть своего возбуждения. Целая актёрская труппа — на «Энтерпрайзе»! Кирк тем временем беседовал с маленьким пожилым мужчиной в цветном саронге и чёрной шапочке на голове. На губах капитана играла вежливая улыбка, однако за последние месяцы Спок как следует наловчился читать эмоции Кирка и мог теперь с уверенностью утверждать, что капитан был не в лучшем расположении духа.       — Кто-нибудь может сказать мне, что здесь происходит? — услышал он голос Леонарда слева от себя.       — Выражаясь земным языком, капитан рвёт и мечет в связи с тем, что «Энтерпрайз», по его словам, окончательно превратился в такси. Бывший вице-адмирал Шахрир, — Спок кивнул на мужчину в шапочке, — изъявил пожелание подняться на борт. Он также дал капитану понять, что является большим поклонником творчества этой труппы. Капитан вынужден был предложить довезти труппу до следующего пункта назначения, чтобы, как он сказал, «пустить кое-кому из высшего командования пыль в глаза».       — Да уж, действительно, есть из-за чего разозлиться.       — Капитан держится очень профессионально: учитывая то, что выглядит и чувствует себя он неважно.       — Ты тоже заметил?       Спок кивнул, вполголоса пересказав Леонарду о странном решении капитана перевести Кевина Райли обратно в инженерный и вообще о том, что капитан в последнее время кажется более скрытным, чем обычно.       — Как только вся эта возня вокруг Каридиана закончится, я устрою ему полный медосмотр, включая консультацию с психотерапевтом, — с ноткой угрозы пообещал Леонард, и Спок сглотнул. Даже он при всей своей педантичности и рассудительности готов был признать, что терпеть не мог всякого рода медосмотры и всё, что они за собой влекут.       — Команда очень рада, что завтра вечером состоится настоящий спектакль, а не телетрансляция, — отстранённо ответил Спок, вспоминая то, что ещё вчера сказала ему Ухура.       После этого Спок ушёл на мостик, чтобы проверить последние данные телеметрии, собранные его небольшой исследовательской группой. Ещё два часа он провёл, разбирая отчёты, пока не получил сообщение о том, что один из его подопечных — Кевин Райли — оказался в медотсеке чуть ли не при смерти.       Отложив в сторону ПАДД, первый помощник отправился к Леонарду.       Хан прилагал все усилия к тому, чтобы сосредоточиться на действующих заданиях, но головная боль сбивала его с толку самим фактом своего наличия.       Разумеется, аугмент и раньше испытывал разного рода недомогания. Правда, в основном это были последствия ранений во время войны, о причинах которых он вполне отдавал себе отчёт. Нынешнее же состояние общего недомогания являлось результатом прямой связи с Кирком, что приводило его к единственно возможному заключению: с капитаном что-то было не так, и состояние Кирка напрямую влияло на скверное самочувствие его партнёра.       Пора уже было расставить все точки над «и».       Однако когда Джим ввалился в их каюту — усталый и осунувшийся — все мысли Хана будто бы сразу перевернулись. Злость на то, что капитан скрывает от него что-то важное, уступила место острому сочувствию и желанию помочь единственному близкому человеку, что у него остался. Единственному, кого он любил.       — Джим, — позвал он Кирка, когда тот плюхнулся на кровать. — Когда ты в последний раз нормально спал?       — Не помню, — простонал тот, закрывая глаза. — Но я точно знаю, что мне будет лучше, когда на «Энтерпрайзе» не останется ни одного адмирала и ни одного актёришки.       — Значит, в актёришках дело… А когда ты последний раз ел? Мне-то, конечно, всё равно: я вообще могу жить на одном протеиновом коктейле всю неделю, но ты — совсем другое дело. Ты же человек.       — Моё состояние отражается на тебе, — пробормотал Кирк, всё ещё не глядя на аугмента. — Я совсем об этом забыл…       — Джим, если ты только скажешь мне, что происходит, — мягко сказал Хан, усаживаясь рядом и прикасаясь к его волосам. — А я знаю, что что-то происходит. Не отрицай этого, пожалуйста.       Наступила пауза. Через какое-то время Кирк ответил:       — Сегодня я узнал о том, что Кевина Райли отравили. Это был тот же яд, который принял Томас Лейтон.       — Я понимаю твоё беспокойство как капитана корабля. Однако то состояние, в котором ты находишься сейчас, началось гораздо раньше. Райли тут не при чём.       Свет от настольной лампы рассеивался над письменным столом, что обычно создавало очень уютную атмосферу. Однако сегодня Хан с особенной отчётливостью разглядел заострившиеся черты капитана, его исхудавшее лицо и потемневшие области вокруг глаз.       Кирк убрал руку от лица и остро посмотрел на Хана.       — Лейтон мёртв. Возможно, умрёт и Кевин. Лишь высшим силам известно о том, что я пытался уберечь его от этого, пытался… — Кирк надрывно вздохнул, как будто хотел заплакать, но снова собрался с мыслями. — Я хочу, чтобы ты пообещал мне кое-что, Хан. Я же могу доверять тебе?       Аугмент нахмурился, смутно предвидя, куда может клонить Кирк, просчитывая варианты.       — Ты же и так знаешь, что можешь.       Хан склонился над ним и обнял его, прижимая к себе, вдыхая его запах, который из-за стресса стал более острым.       — Скажи мне, в чём дело, — почти с мольбой проговорил он, прижимаясь носом к шее Кирка.       Я же чувствую, что тебе что-то угрожает. Одно твоё слово, Джим, и я раздавлю любого, кто покусится на твою жизнь.       — Ни в чём. Ни в чём, просто… Просто не оставляй меня одного. Мне станет лучше, я клянусь: это произойдёт, как только мы останемся одни.       Или когда с «Энтерпрайза» улетят все гости, мрачно подумал Хан.       Кирка сморил сон, и аугмент тут же испытал облегчение: как моральное, так и физическое.       — Я не отойду от тебя ни на шаг, — тихо ответил он спящему Кирку, снимая с него одежду и укладывая его под одеяло. — И если я найду того, кто за всем этим стоит, то клянусь, он пожалеет, что родился на свет.       Он подоткнул одеяло вокруг Кирка, лицо которого разгладилось во сне. Хотя это ещё ничего не значило: чуть позже могли прийти кошмары, и тогда аугмент должен быть готов разбудить капитана.       Хан направился к письменному столу, на котором стоял компьютер, краем глаза следя за Кирком. Он докопается до сути, чего бы ему это ни стоило, даже если сам капитан будет сопротивляться.       Открыв расширенную базу данных флота, в которую он получил пароль ещё несколько недель назад, Хан ввёл в поиск имена Кирка, Кевина Райли и Томаса Лейтона, задав запрос таким образом, чтобы система распознала связи, существующие между ними тремя. То, что Кирк вместе с Лейтоном выжили на Тарсусе, Хан уже знал. Однако про то, что и Райли был вместе с ними, он слышал впервые. Теперь же, когда насильственный характер смерти Лейтона уже не вызывал вопросов, а Райли отравили вслед за ним, на ум приходил единственный логический вывод: Кирк был следующим в списке. Его могли убить в любой момент, о чём он сам уже, по всей видимости, прекрасно знал, если уже сам попросил Хана не оставлять его в одиночестве.       Джима тоже могли отравить.       И всё это началось ровно в тот момент, когда они прибыли на Кью, где столкнулись с Антоном Каридианом. И капитан стал вести себя скрытно и агрессивно, будто крыса, прячущая запасы с едой.       После первых евгенических войн Хану довелось увидеть тех, кто страдал посттравматическим стрессовым расстройством. Он видел, как во всех смыслах этого слова нормальные и адекватные мужчины начинали рыдать и искать укрытия, когда над городом вспыхивали яркие фейерверки салютов победы. Он лично знал людей, страдающих амнезией и различного рода диссоциативными симптомами: некоторые из них даже говорили о себе в третьем лице. У кого-то случались флешбэки о прошлых событиях, вызывающие агрессию и истерики. После такого человек становился будто бы бесчувственным камнем.       Кирк явно не подходил под все эти параметры. Однако его скрытность, зацикленность на мелочах и общая тревожность, которая выросла в разы с тех пор, как они оказались на Кью, лишь укрепляла Хана во мнении, что всему виной были воспоминания о прошлом, подробности о котором аугмент так силился понять.       …будто крыса, прячущая запасы с едой.       С едой!       Кирка не пустили бы на корабль, будь у него острая форма посттравматического синдрома. Да он бы даже не смог закончить академию: все студенты проходили психологические тестирования не по одному разу. У капитана не было флешбэков, уносящих его на Тарсус. Однако отголоски событий, которые он пережил в детстве, всё же могли до сих пор давать о себе знать. Но в его голове жили совсем другие — но от того не менее мощные — образы человека, пережившего голод и видевшего те ужасы, которые способны творить озверевшие от него люди.       …я слышал, там сейчас гастролирует театральная труппа Антона Каридиана. Будет глупо упускать возможность познакомиться с этой… знаменитостью. Его публичные появления будоражат целые поколения.       Слова Спока-старшего вновь всплыли у него в памяти, и паззл в голове Хана сложился окончательно.       Для проведения долгожданного спектакля энсинам пришлось проделать огромную работу, расчистив существенное пространство на палубе отдыха. Впрочем, весь младший офицерский состав принялся за приготовления к спектаклю с огромным энтузиазмом, так как для людей, проводивших столько времени в полнейшей изоляции, настоящее театральное представление было целым событием, о котором все будут говорить ещё не один день спустя.       Всё это время Хан не отходил от Джима ни на шаг, не выпуская его из виду, куда бы тот ни направлялся. Это несколько осложнило то, что намеревался сделать аугмент, и всё же ему удалось записать голос Каридиана, игравшего главную роль. После спектакля состоялся фуршет, на который направилась вся труппа за исключением самого Каридиана.       Отыскав доктора Маккоя среди приглашённых, Хан отвёл его в сторону. Не сводя взгляда с Джима, он прошипел Леонарду на ухо:       — Следи за ним в оба глаза. Мне нужно переговорить кое с кем лично.       — С кем это? — тут же напрягся доктор.       — С самим господином Каридианом. Он уже удалился к себе в каюту, однако мне нужно его навестить до того, как весь этот балаган сойдёт с «Энтерпрайза».       Маккой огляделся. Старшие офицеры смешались с младшими, кое-кто из актёров тоже уже успел переодеться, и теперь вся эта толпа народа оживлённо гудела. Все то и дело подходили к большому столу за напитками и закусками. Кирк стоял в стороне, беседуя с молодой актрисой в длинном голубом платье.       Маккой перевёл смущённый взгляд на аугмента, и тот едва сдержался, чтобы не закатить глаза, понимая, что ему всё-таки придётся рассказать о своих догадках хоть кому-то.       — У меня есть все основания полагать, что Каридиан — это Кодос. Да, тот самый. И если моё чутьё меня не обманывает, сейчас он пытается устранить всех оставшихся в живых свидетелей, которые могли бы опознать в нём палача Тарсуса. Лейтона он уже отравил, а Райли имеет все шансы отправиться на тот свет вслед за ним. Остаётся только Джим. Разумеется, я не могу взять его с собой на прогулку. Вряд ли ему понравится наблюдать за моими… методами.       Маккой провёл по лицу, после чего, кажется, собрался и кивнул Хану.       — Делай то, что считаешь нужным. Я присмотрю за ним. Хотя вряд ли с Джимом что-то случится, если этот… Каридиан — ну или кто он там — уже отправился к себе в каюту.       Хан коротко кивнул и, ещё раз бросив взгляд в сторону капитана, ретировался.       Каридиан расположился в одной из гостевых кают двенадцатой палубы. Хан нажал на звонок у двери больше из вежливости, чтобы предупредить обитателя комнаты о нежданном госте. Он ступил внутрь более стремительно, чем намеревался, чем напугал пожилого мужчину внутри. Сказать по правде, Хан ожидал любой другой реакции, но только не испуга.       — Чем я могу быть полезным? — смущённо и в то же время настороженно спросил актёр.       На нём был лишь халат и тапочки. Он удобно расположился на диване небольшой гостиной, явно намереваясь провести вечер за чтением, но теперь это было невозможно. Хан буквально кожей чувствовал уровень стресса в его крови.       — Антон Каридиан, — произнёс он, будто бы пробуя на вкус это имя. — Это ваш сценический псевдоним, так?       — Нет. Это моё настоящее имя. Впрочем, я не думаю, что сейчас было бы уместно обсуждать это. Я надеялся, что моё уединение не нарушат: во всяком случае не сразу же после спектакля.       — А я считаю, что нам давно пора поговорить.       Актёр поднялся со своего места и заходил по комнате.       — Да? И о чём же?       — Несколько дней назад был отравлен Томас Лейтон, один из учёных с планеты Кью. Не далее как вчера — ещё один человек, и выживет ли он, неизвестно.       — Мне очень жаль, — произнёс Каридиан тоном, дающим понять, что ничуть не жалел об этом.       — Не сомневаюсь, — иронично ответил аугмент. — На самом деле, у меня к вам только один вопрос, и он не связан с театральным искусством.       Мужчина, всё это время демонстративно не отрывавший глаз от книги, наконец, посмотрел на него.       — Ваше настоящее имя — Кодос?       — А вы как думаете? — спросил тот, в голосе его был вызов вместе с ехидной насмешкой.       — Я думаю, да.       — Тогда так оно и есть. Верьте, во что хотите. Я ведь актёр. Я играю роли.       — Это сейчас вы актёр. А кем вы были двадцать лет назад?       — Я был моложе.       Хан хмыкнул, едва не сказав «я тоже», но в его ситуации это выглядело бы странно. Он протянул ПАДД пожилому мужчине и вкрадчиво попросил:       — Вы знаете, я из тех, с кем лучше сотрудничать. И я бы очень попросил вас прочесть это вслух.       Актёр приподнял бровь.       — Вы собираетесь записать мой голос?       — Да, — улыбнулся аугмент, зная, насколько устрашающе может выглядеть в такие моменты. — А потом я сравню эту запись с записями голоса Кодоса. Система произведёт анализ, который точно скажет нам, кто вы: Антон Каридиан или Кодос-палач. Читайте!       Руки актёра не дрогнули. Взгляд его тоже не выражал паники, однако Хана было не обмануть. Наконец, тот медленно начал читать:       — Революция состоялась. Выживание требует суровых мер. Ваше существование представляет угрозу для блага общества. Ваша жизнь означает медленную смерть для более ценных членов колонии, поэтому я вынужден приговорить вас к смерти. Приказываю вас казнить. Кодос, Губернатор Тарсуса IV.       Каридиан умолк, и воцарилась такая тишина, что было слышно дыхание их обоих.       — Забавно, как всё вышло, — хмыкнул аугмент. — Вы взяли и вот так разделили всех колонистов на достойных и недостойных. Интересно, по каким критериям шёл отбор? Как вы определили, кому жить, а кому умирать? И по каким критериям Джеймс Кирк, один из самых блестящих представителей своего поколения, был записан в отбросы, место которым в выгребной яме? Или вы сделали свой выбор случайным образом, безжалостно сыграв в лотерею?       Пожилой мужчина не мигая уставился на аугмента, ничего не говоря и не двигаясь. Наконец, он смерил его взглядом и произнёс:       — Слово «безжалостно» мне кажется здесь совершенно неуместным.       — Но Кодос, кто бы он ни был…       — Кодос выбрал между жизнью и смертью! — повысил голос Каридиан. — Одни должны были умереть, чтобы выжили другие!       — Вы расстреляли четыре тысячи людей просто так! — повысил в ответ голос Хан.       — Чтобы спасти четыре тысячи других! Если бы корабли Федерации с гуманитарной помощью явились бы ещё позже, то Кодос вошёл бы в историю как великий герой!       — Но вышло иначе, и история вынесла свой приговор, — заносчиво ответил Хан.       К полнейшему удивлению аугмента Каридиан — Кодос? — рассмеялся.       — И кто это говорит? Хан Нуньен Сингх? Тот самый Хан смеет рассуждать об истории? О, я знаю, кто вы, мистер Сингх. Или, может, мне следует по старой памяти назвать вас императором? Да-да, я запомнил ваше имя ещё в первый день нашего знакомства. Мне повезло, у меня хорошая память на имена и лица, тем более на такие, как ваши. Я много изучал вашу эпоху, ваши… деяния, — последнее слово Кодос словно выплюнул ему в лицо. — Уж кому-кому, но точно не вам рассуждать об истории и о разделении людей на достойных и недостойных. Джим Кирк — самый блестящий представитель своего поколения? Да таких, как он, вы сами давили железным кулаком тысячами, десятками тысяч. Вы что, влюбились в него? И теперь проповедуете гуманность и справедливость? Эк вас угораздило, с учётом того, что предмету вашей любви далеко до такого, как вы, до настоящего аугмента!       — Нет, мистер Сингх, — продолжил он. — Это вы разделались с гуманностью, со стремлением человека достичь величия ещё задолго до Кодоса. Вы повинны в жертвах гораздо больших, вы, устроивший геноцид целым народам, чем какой-то там Кодос, губернатор заштатной земной колонии, половина населения которой и так уже одряхлела до безобразия!.. Но вы, в отличие от Кодоса, ещё и отличаетесь редкостным лицемерием, подвизавшись в партнёры мальчишке, которому Федерация просто промыла мозги!       Разозлившись, пожилой актёр швырнул свою книгу на стол и вновь заходил по комнате, без конца выправляя складки халата.       — Вы так уверены, что я Кодос, — устало произнёс он. — Тогда убейте меня. И пусть правосудие, о котором вы сейчас так лицемерно вещаете, свершится.       Старательно сдерживая свои собственные эмоции, Хан наблюдал за душевными метаниями этого странного человека, думая, взвешивая и выстраивая свой ответ. Его взгляд блуждал всё это время по комнате, цепляясь то за бумажные книги, то за фотографии девочки — уже девушки — на столе. Дочь Каридиана, тоже актриса, принимала участие во многих спектаклях отца, и Хан испытал укол жалости, думая о том, что скоро ей придётся лишиться близкого ей члена семьи.       Пожилой мужчина, наконец, остановился напротив него и тяжело опустился на стул. Чувствуя, что хотя бы сейчас Хан должен быть с ним откровенным, он сел рядом, разглядывая бутылку ликёра, так кстати оказавшуюся на столе.       — Вы правы, — медленно проговорил он, поднимая взгляд. — Вы правы в столь многом, что у меня просто нет слов, чтобы выразить обуревающие меня эмоции. Я очень ценю вашу открытость. Только вы видите меня настоящего. С вами мне не нужно притворяться, пытаясь казаться лучше, чем я есть на самом деле. Я убивал людей. Я отдавал приказы, последствия которых сминали равнины и выравнивали горы. И я живу с этим так же, как и вы. Я ведь никогда не встречал другого такого человека. Кажется, из ныне живущих подобных нам не осталось… Можно?       Получив слабый кивок в ответ, Хан откупорил ликёр и разлил его по бокалам на столике, после чего продолжил:       — Я знаю, что случилось на Тарсусе. Расстрелять половину населения планеты, чтобы выжила другая половина… Я не знаю, как поступил бы я, будь я на вашем месте. Это решение требовало огромного мужества и решимости, вне зависимости от того, что диктует нам мораль. И я всё-таки считаю, что между нами больше общего, чем вам бы хотелось думать. Мы оба страдаем от одной и той же слабости.       Аугмент кивнул в сторону фотографии с девушкой.       — Вы любите вашу дочь.       Каридиан отстранённо кивнул и сделал глоток из бокала.       — И ради неё вы решили тихо прожить остаток ваших дней, принося людям радость. Ну, насколько Шекспир может приносить радость, а не слёзы…       Актёр хмыкнул, откашливаясь, и на какой-то момент Хану показалось, что тот готов был заплакать.       — А вы, значит, любите капитана, — вторил ему Каридиан. — И так же, как и я изменился ради Ленор, приняв новые правила игры, вы изменились ради него.       Хан грустно улыбнулся.       — Ну, не совсем. Вы были правы, когда сказали, что я лицемер. Мне действительно наплевать на эти четыре тысячи. Для меня это статистика, что бы там ни считал Джим.       Аугмент пожал плечами, допивая свой ликёр.       — Из этих четырёх тысяч он один, на которого мне действительно не наплевать. Возможно, вы не знаете, но Джим сильно пострадал от тех событий. Я бы очень хотел ему помочь.       Каридиан опустил взгляд на стол, поджав губы.       — Вероятно, это может значить то, что я должен умереть. Хотя даже будь так, мёртвые всё равно останутся мёртвыми.       — Вы снова правы, — вздохнул Хан. — Мистер… Каридиан. У вас есть два варианта действий. Первый. Сейчас вы по доброй воле подпишете признание о своих преступлениях и чистосердечном раскаянии и отдадите его мне. А я выйду из вашей каюты и запру вас на замок. После этого капитан оповестит власти, и вы будете переданы в ведение судебных органов Федерации. Вас признают виновным, и скорее всего вы всю оставшуюся жизнь проведёте в Новой Зеландии, подстригая газоны в полной изоляции от всего мира в качестве наказания. Ваша дочь сможет навещать вас. Иногда, если вы будете хорошо себя вести, вы даже сможете давать спектакли. Капитан Кирк будет счастлив в связи с тем, что справедливость восторжествует. А я буду счастлив от того, что это успокоит его тревожный разум. Мы же с вами никогда больше не увидимся. Мне кажется, в условиях того, что смертной казни больше нет, во всяком случае официально, это наигуманнейший из всех возможных вариантов, на который вы можете рассчитывать.       — Надо полагать, что второй вариант подразумевает какую-нибудь изощрённую китайскую пытку, от которой я буду невыносимо страдать ближайшие двадцать четыре часа, пока не отдам концы? — насмешливо уточнил актёр, однако по его тону Хан понял, что тот рассматривал подобную перспективу всерьёз.       — Вы всё правильно полагаете, и даже с китайскими пытками вы угадали, — поддержал насмешливый тон аугмент. — Как я уже сказал, меня интересует только благополучие Джима, а не абстрактная добродетель и упрочение межгалактической справедливости. Если вас не признают виновным официально, Джим будет страдать, а мне бы этого не хотелось. Если вы откажетесь сейчас от содействия, то всё будет уже не так радужно. Знаете, я ведь могу вообще ничего не делать, только надавлю на несколько точек на вашем позвоночнике. А завтра утром у вас диагностируют обширный инсульт, после которого вы всю оставшуюся жизнь будете ходить под себя в своей постели, и вас не смогут вылечить в том числе и медицинские светила всего альфа-квадранта. А ещё я могу просто свернуть вам шею так, что даже доктор Маккой не сможет определить причину смерти. Но если честно, то я бы хотел поступить так, как поступил бы гражданин Федерации. Подчеркну: я же не для себя стараюсь, с моими моральными ориентирами мы уже разобрались. Мне правда не хотелось бы расстраивать капитана, который, может, и наивен в чём-то, но уж точно лучше нас с вами. Именно поэтому я бы предпочёл, чтобы вы выбрали первый вариант.       — Что ж, в таком случае, я соглашусь на первый вариант, — ответил Каридиан, поднимаясь с места. — Дайте мне буквально полчаса, и я…       Ему не дали договорить, так как в следующую секунду дверь распахнулась, и внутрь влетела блондинка, которую Хан видел до этого столько раз на сцене и на фотографиях. Он не успел понять, что происходит, однако инстинкты и выучка оказались сильнее. Девушка выстрелила в него из фазера, но увернуться не составило труда. Второй выстрел задел его, но несильно: нужно было постараться, чтобы уложить аугмента, даже если оружие стояло на боевом режиме. Тренированным стрелком она явно не была, так как третий выстрел угодил в левое плечо её отцу, который стоял позади Хана, и она тут же бросилась к Каридиану, рыдая, что есть мочи.       — Хан — медотсеку, — скомандовал аугмент, отбирая у девицы фазер, — у нас здесь один человек с серьёзным ранением. И ещё пришлите охрану. Мне кажется, мы нашли настоящего виновника тех смертей.