Шахматы нас связали

      — Ч.Ф. Ксавье — учредитель… — прочитал Эрик вслух.       Вечером он пришёл домой, немного походил в размышлениях по комнате и взял ноутбук, чтобы ещё раз найти сайт шахматного клуба. В разделе руководства, в самой нижней строке после всех тренеров и прочих работников, он и нашёл знакомую фамилию.       — Кто это? — любопытно спросил внезапно оказавшийся рядом Пьетро.       — Никто, — отрезал Эрик, автоматически захлопывая ноутбук, будто бы его поймали на чём-то плохом. Он всё ещё находился в лёгком шоке. А может быть, и вовсе не в лёгком…       — Где? — тут уже Ванда услышала брата и тоже подошла.       — Нигде…       — Какой-то "Чэ-фэ Ксаве", — пожал плечами мальчик, плохо услышавший чужое имя в бормотании отца. Ванда нахмурилась, но спустя мгновение просветлела.       — Ч.Ф. Ксавье? — переспросила она, и Эрик уставился на неё.       — Ты его знаешь? — неуверенно спросил он. Эрик подумал, что вряд ли Ванда узнавала у Чарльза его фамилию, поэтому это показалось ему странным.       — Конечно, это же принц Чарльз! — улыбнулась она. Эрик молча прогнал её фразу в голове несколько раз, а Пьетро закатил глаза, явно узнав, о чём говорит сестра.       — Не понял.       — Ну, как же… — Ванда вдруг куда-то ломанулась. Эрик удивлённо смотрел дочери в след, размышляя, не сон ли это. Может, он до сих пор спит в клубе? Всё слишком странно. Через несколько минут, когда уже никто не ждал, девочка прибежала назад, неся в руке какую-то бумажную книжицу. — Вот! — Она сунула брошюрку в руки Эрику.       Тот увидел на лицевой стороне фотографию местного старинного особняка. Брошюра была явно не свежей, края потрепались, и текст слегка выцвел.       — Ей уже, наверное, несколько лет, я нашла её в школьной библиотеке, на полке. Раньше в замке проводились экскурсии, поэтому делалась реклама, — важно рассказывала Ванда. Пьетро уже сто раз слышал все эти рассказы о «замке», поэтому тяжело вздохнул и отошёл от отца и сестры.       — А сейчас их не проводят? — спросил Эрик. Он не видел связи с Чарльзом и просто проявил интерес к увлечению дочери.       — Нет, конечно, — фыркнула Ванда.       — Если бы там были экскурсии, то ты бы разорился её туда водить, — подал голос Пьетро издалека.       — У владельцев произошла какая-то семейная проблема, и замок оформили как … — Ванда запнулась, вспоминая формулировку.       — Частную собственность? — подсказал Эрик.       — Да, точно.       — А к чему ты это вела? — он постарался вежливо вернуть дочь в русло изначального разговора.       — Ах, да, — Ванда выхватила книжицу из рук Эрика и открыла нужную страницу, начиная зачитывать: — Родословная владельцев особняка берёт своё начало в… — Ванда нахмурилась, вспоминая, как читаются римские цифры. — А, хотя, ладно, не важно, в общем, тут есть фотография. Старая, правда… — она протянула удивлённому Эрику страницу с фотографией.       На снимке было трое: мужчина в явно дорогом смокинге, женщина в красном платье со светлыми волосами и жемчужным ожерельем, а так же мальчик лет четырнадцати. Эрик недоверчиво присмотрелся и углядел знакомые волнистые каштановые волосы, длинный нос, вздёрнутые брови и огромные голубые глаза.       «Да чтоб тебя! — Эрик перевёл взгляд на Ванду, удостоверяясь в своей вменяемости, — Не может быть…»       — Видишь, да? Это мой принц Чарльз, — довольно сообщила Ванда, тыкая пальцем на подпись с именами под снимком. На другом конце комнаты Пьетро взвыл, не в силах слушать выдумки сестры в сотый раз.       — Твой? — переспросил Эрик, уловив нужную интонацию в словах дочери.       — Она говорит, что выйдет за него замуж, когда вырастет, — наябедничал Пьетро, после чего предусмотрительно быстро смылся из гостиной.       — Так и будет! — обиженно крикнула Ванда в его сторону.       — Боже, ты серьёзно? — Эрик понял, что от нервного смеха его сдерживает только железная сила воли.       — Да, у нас все девочки в школе выбрали себе всяких певцов и актёров, но они ничего не понимают, — Ванда гордо покачала головой, — А вот я буду жить в замке. Обязательно, — она сказала это с таким уверенным лицом, словно уже собрала чемоданы для переезда.       Эрик уже давно заметил, что почти всё, чего по-настоящему захочет Ванда, неумолимо сбывается. Правда, пока события подобного рода были совсем ерундовыми, и называть это странностью было рано. А о «замке» говорить и вовсе не стоит.       — Ты уж меня извини, — даже Эрик знал, что многие, если не все, дети в этом возрасте делают подобные заявления, но, всё же, он решил открыть девочке глаза, — Чарльз, может, мне и друг, но видеть его в зятьях я не готов…       Ванда долго смотрела на Эрика, а тот так же смотрел на неё в ответ. Через несколько мгновений в зелёных глазах Ванды, наконец, появилось осознание.       — Погоди, хочешь сказать… что твой Чарльз — это и есть мой принц?       Эрик всё же не сдержался от нервного смешка, когда услышал «твой Чарльз».       — Ну, всё указывает именно на это, — Эрик ещё раз взглянул на подростка со снимка. Усталый взгляд и вымученная улыбка становились заметными лишь при внимательном осмотре лица. Леншерр пригляделся и понял, что мальчик выглядит умеренно счастливо и беззаботно, но так, словно он болен какими-нибудь хроническими головными болями или что-то вроде того.       «Кажется, Чарльз говорил что-то о своей мигрени», — неуверенно припомнил Эрик и вдруг осознал, что приравнять «своего», как сказала Ванда, Чарльза с этим Ч.Ф.Ксавье оказалось совершенно не сложно.       — Нет, не может быть, — а вот для Ванды это было не столь просто, — Он же уже… такой старый.       Эрик продолжал жутко веселиться от этого разговора, хоть он и был неудобным и глупым.       — Ну, со старым ты, конечно, перегнула, но…       — Ладно, он взрослый, а ты старый, — кивнула Ванда, и Эрик понял, что такое возрастное разделение с Чарльзом ему не понравилось ещё больше.       — Спасибо на добром слове… — пробормотал он, отворачиваясь от дочери.       — Жизнь несправедлива! — вдруг воскликнула восьмилетняя девочка и обиженно направилась в другую комнату. Эрик был согласен с каждой буквой последней фразы. Он решил, что Ванду ему лучше не трогать — всё равно помочь он толком ей не сможет, лишь всё испортит.       Оставшись в гостиной в одиночестве, Эрик, наконец, мог полностью отдаться своим размышлениям. Он признавал, что это глупо и стереотипно, но, всё же, Леншерр всегда недолюбливал богачей. Ни одного представителя аристократии он ещё, впрочем, не встречал, но и их тоже заранее недолюбливал. И вот, пожалуйста, Чарльз Ф. Ксавье — оксфордский гений, потомок древнего рода и владелец, чёрт его подери, поместья, которое Ванда не без причин называет замком.       Так устроен мир, что, как бы люди ни кичились любовью и добротой, деньги решают всё. Если ты родился в богатой семье, тебе не нужно донашивать подшитую отцовскую одежду, а твоей матери не нужно работать в две смены, чтобы скопить денег на хорошую учёбу для сына. А именно так было у Эрика. И ещё, если ты родился в родовом поместье, вряд ли ты попадёшь в пожар — это ведь не деревянное аварийное здание.       Эрик мучился подобными обидами на судьбу только в далёком детстве, когда смотрел на усталые улыбки родителей вечером. Но и сейчас у него был повод так размышлять. Этим поводом был один богатый и влиятельный доктор, который без всяких препятствий от государства и органов правопорядка, похищал нужных ему людей и ставил эксперименты в своей лаборатории. Всё и везде у него куплено, куда ни обратись, куда ни кричи — он чист перед законом.       Поэтому деньги Леншерр мысленно приравнивал к власти. И если человек, думал он, имеет такую власть от рождения, он не может быть таким простодушным и правдивым парнем, каким казался на первый взгляд Чарльз Ксавье. Это не может не быть притворством!       Эрик окунулся в переживания, словно в объятия давней знакомой. Эта тревога даже в какой-то мере дарила ему спокойствие, как бы глупо это ни звучало. Всё было слишком спокойно в последние дни, и именно это его пугало. А сейчас всё встало на свои места: Чарльз оказался совершенно не так прост, как думалось, значит, его нужно опасаться. Хотя бы немного, насколько удастся сопротивляться его обаянию… Думать о том, что его доброта притворная было, честно говоря, для Эрика легче, чем поверить в её искренность.       Он ещё не успел поставить Чарльза в раздел «с ними следует быть на стороже». Но непонятно, куда бы увели его размышления, когда в гостиную, с невозмутимым видом таща за собой чуть ли не все игрушки в доме, вошла Лорна, сразу отвлекая Эрика от тяжёлых размышлений и тем самым спасая его жизнь от неминуемых ошибок, которые могли последовать за параноидальными думами.       Эрик обычно не обращал на такое внимание и списывал всё на «дети постоянно делают странности», но в этот раз он решил узнать.       — Почему ты не играешь в детской? — спросил он, подходя к Лорне. Девочка слегка удивилась тому, что это интересует папу.       — Там Ванда, — сказала она, будто бы это всё объясняло, продолжая выкладывать игрушки, как ей надо. Видя, что отцу такой фразы недостаточно, Лорна нехотя пояснила: — Когда Ванда глустит, быть близко с ней… нельзя, — она нахмурилась как от головной боли и покачала головой.       — Ну, с Пьетро же ничего не случилось, — усмехнулся Эрик, поднимая одну бровь.       — Конечно, — пробормотала с завистью Лорна, — Он же не дома… — под конец фразы девочка охнула и в ужасе закрыла рот руками, но было уже поздно.       — Что? В каком смысле? — Эрик огляделся по сторонам, заранее начиная нервничать. — Как это не дома?!       Эрик смотрел на притихшую Лорну и понимал, что ничего так не добьётся. Он направился вон из комнаты. Просканировав весь дом, он и вправду не обнаружил нахождение сына. Уже наступил вечер, и на улице темнело, а этого мальчишку куда-то понесло!       — Где твой брат? — Эрик грозно ворвался в детскую, где закрылась Ванда. Она, насупившись, сидела у себя за столом, положив голову на руки, и обернулась на отца, сверкнув красными глазами.       — Не знаю! — её ответ был резче, чем должен был быть ответ ребёнка отцу, но Леншерр не смог отчитать дочь за это.       Он схватился за голову, забыв даже о своей злости, и вдруг понял, что ему нужно выйти отсюда. Ванда до последнего буравила отца взглядом и мысленно талдычила: «Пусть он уйдёт, уйдёт, оставит меня». И когда Эрик выпал за двери, Ванда не усмотрела в этом ничего необычного, она всегда могла заставить людей оставить её одну.       Эрик проморгался в коридоре, удивлённо посмотрев на дверь. Он не знал, какая муха его укусила, но секунду назад он был уверен в том, что ему обязательно, просто необходимо было покинуть комнату. А теперь у него вдобавок начала внезапно болеть голова. В пору было удивиться происходящей мистике, но разобраться с Пьетро сейчас было важнее.       Эрик только собрался организовывать поиски на улице и вышел в коридор как раз в тот момент, когда Пьетро неслышно спрыгнул с подоконника на паркет. Они застыли, смотря друг на друга.       Эрик не меньше, чем разгневан, был удивлён. Он стоял за углом в нескольких метрах от окна, но не услышал, как оно открылось. Кто бы мог подумать, что его сын может забираться в окна дома так бесшумно, словно он профессиональный грабитель.       — Пьетро! — гневный голос Эрика громыхал на весь дом, — Какого чёрта?!       Мальчик рванул в сторону, непонятно зачем, ведь спрятаться в доме ему было негде. Эрику было не до игр, и он тут же поймал сына за металлические элементы одежды.       — Где ты был? Зачем вообще так поздно выходил на улицу?       — Да ещё совсем не поздно, — заныл Пьетро, нервно бегая туда-сюда глазами, — К тому же, у меня была причина! — заявил он, сформулировав, как ответить.       Эрик тихо боролся с гневом, успокаивая себя мыслями о том, что главное — с сыном всё в порядке. Он пристально смотрел на то, как мальчик достаёт что-то из своего рюкзака.       — Вот, я ходил к своему однокласснику за тетрадью, она мне обязательно нужна! — сказал он твёрдо с лицом самого честного и послушного ученика младших классов.       Эрик выхватил тетрадь, отыскивая глазами имя.       — Кларсон? — он грозно всучил тетрадь обратно мальчику, и тот понял, что лучше бы что-нибудь придумал, а не сказал правду.— Насколько я знаю, они живут через три квартала от нас!       — По-моему, меньше… — неуверенно пробормотал Пьетро, отступая к стене.       — Ты ходил так поздно за три квартала от дома? — всё никак не мог поверить Эрик. Он был абсолютно уверен, что его дети соблюдают правила безопасности, установленные им. До этого дня.       — Но я же быстро сбегал туда! — возмущённо, словно отстаивая какое-то своё достоинство, сказал мальчик.       — Ну да, конечно… — начал было Эрик, но запнулся, мысленно подсчитывая прошедшее время. Вот только Пьетро был здесь, минут десять назад, и уже успел сбегать так далеко? — Ты обманываешь меня?! — теперь Леншерр действительно был зол, — Мало того, что нарушаешь правила, так ещё и не можешь нормально объясниться!       Светильники на стене неподалёку задребезжали, а Пьетро взволновано бегал глазами, не зная, что ещё сказать. Ведь он не врал…       — Tato, proszę, uspokój się! (Папа, пожалуйста, успокойся!) — твёрдо сказала появившаяся в коридоре Ванда на польском.       Эрик как вживую услышал голос Магды, которая всегда таким образом просила его успокоиться. Естественно, при Магде он нервничал не так, как сейчас, когда явно ощущалась даже намагниченность воздуха, а светильники тихонько гремели лампочками. Нет, несколько лет назад он прекрасно держал себя в руках, но успокаивать его всё же иногда требовалось. А если припомнить ещё больше, то и мама Эрика говорила ему тоже самое и той же интонацией. Возможно, только из-за этих детских воспоминаний, отпечатавшихся в подкорке, фраза Ванды возымела эффект.       Эрик отвлёкся от своего гнева и посмотрел на дочь.       — Не семья, а дурдом какой-то! — воскликнула Ванда, ни к кому конкретно не обращаясь, — Как тут не сбегать?       А потом картинно развернулась и ушла обратно в комнату с чувством выполненного долга.       Пока Эрик не успел собраться с мыслями, Пьетро успел прошмыгнуть в комнату к сестре. Он рассудил, что лучше получить головную боль от её плохого настроения, чем получить по первое число от отца. И вполне правильно рассудил.

***

      «Как не придушить собственного сына?» — именно такой вопрос Эрик, широко шагающий по знакомой улице вместе с Вандой, хотел задать Чарльзу при встрече. Кажется, тот эксперт по детям, вот пусть и подскажет что-нибудь.       Ещё вчера успокоив себя таким образом, Эрик даже не наказал сына, оставив всё на следующий день. Зато Пьетро не знал этого и ожидал нагоняя весь вечер, в полной мере почувствовав раскаяние и страх наказания. Он даже не носился перед сном по дому, как делал обычно по своему обыкновению, не желая спать, а сразу уселся в кровать. Видимо, многозначное молчание отца пугало его больше, чем, если бы тот ему всё высказал. А Эрик и в воскресенье, когда отвел сына на занятия, ни слова ему не сказал помимо дежурных фраз.       Вообще, воскресный день с самого утра вышел преисполненным молчания. С Пьетро Эрик не говорил, потому что ещё не знал, как правильно с ним поступить. Ванда сама не разговаривала с отцом, всё ещё находясь в непонятной обиде. Хотя, она не была направлена конкретно на Эрика, тут скорее чувствовалась детская обида на весь мир сразу, чего уж мелочиться.       Теперь же Эрик приближался к злополучному зданию и вдруг понял, что на самом деле совершенно не знает, как ему начать разговор с Чарльзом. Молчаливое утро грозило перерасти в молчаливый день, но это его не устраивало. Большая ли тайна открылась ему? Вряд ли Чарльз уж сильно старался скрыть своё происхождение и род занятий. Но ведь не рассказал это Эрику. Но с другой стороны и Эрик толком ничего не рассказывал о себе. Секреты есть у каждого и с этим не поспоришь, но Леншерр всё равно чувствовал себя так, словно его обводят вокруг пальца.       Они ещё не подошли к шахматному клубу, когда оттуда вышла девушка. В ней, в общем-то, не было ничего примечательного, обычная блондинка лет двадцати. Возможно, привела кого-то на занятия.       «Или же очередная подруга Чарльза», — подумал Эрик, с кислым лицом наблюдая, как симпатичная девушка проходит мимо него с Вандой по улице.       — Ну, мы идём или нет? — впервые за день подала голос Ванда, недовольно поторапливая отца, затормозившего у крыльца.       — Иди сама, а я тут пока… — Эрик так и не придумал, что он «тут пока», задумчиво посмотрев по сторонам. Ванда удивлённо подняла брови, снимая на несколько мгновений своё выражение обиды на весь мир, пожала плечами и поднялась по крыльцу одна.       Эрик подумал, что лучше немного пройтись по окрестностям, не решившись зайти внутрь. Он медленно направился вниз по улице, держась в стороне от скоплений снующих туда-сюда пешеходов и раздумывая, что же его останавливает. Что именно в раскрывшемся социальном положении Чарльза смущает его? Не зависть же это, в конце концов?       Нет, тут скорее разница. Между ними слишком большая разница. Чарльз был слишком молодым и беспечным другом для отца-одиночки троих детей; слишком жизнерадостным для озлобленного на людей Эрика; слишком красивым для отпугивающего взгляды мужчины; слишком участливым для отчуждённого мировоззрения Эрика; слишком общительным для замкнутого Леншерра, а теперь ещё и слишком богатым для обычного инженера, живущего на окраине города. Всё это и множество других мелочей делало их в глазах Эрика слишком отличными друг от друга. Это его жутко раздражало и приводило в растерянность.       Стоит ли продолжать? Или настолько разные люди не смогут сойтись, и эта дружба заранее обречена на провал?       «Услышь Чарльз мои рассуждения, он бы точно сказал, что я всё усложняю», — подумал Эрик, замечая взглядом кофейню на углу улицы. Кажется, про неё говорил вчера Ксавье.       Там внезапно обнаружилась блондинка, вышедшая из клуба. Пока Эрик подходил, она что-то быстро указывала баристе, который стремительно выполнял все пожелания. Ноги сами подвели к прилавку, и глаза Леншерра пробежались по прайс-листу. Тут же показалась радостная физиономия продавца, и прямо в воздухе повисло ещё невысказанное: «Вам чем-нибудь помочь?». Но парень ничего не сказал, потупившись и переводя взгляд обратно на первого заказчика. Помимо всех своих невероятных способностей у Эрика была ещё одна, не менее важная — одним грозным взглядом он быстро разгонял надоедливых консультантов и продавцов.       Девушка скользнула взглядом по Эрику, но не обратила на него особого внимания. Бариста потянул руки к чёрным стаканчикам, но блондинка тут же одёрнула его.       — Ох, нет, — она чуть загнулась за прилавок, присматриваясь к чему-то, и довольно улыбнулась, заметив то, что искала, — А можно вон те стаканчики с сердечками?       — Да, конечно, — парень достал два стакана из стопки, на них были изображены большие контуры сердечек, выложенные кофейными зёрнами.       Эрик не смог сдержать усмешки. Он даже сам от себя не ожидал, но это вышло вполне заметно. Как бы неловко ему ни было от этого, он не собирался извиниться, когда девушка возмущённо повернулась к нему.       — Что смешного? — спросила она, наконец, когда поняла, что сам по себе Эрик не скажет ей ни слова. В принципе, Леншерр не увидел у девушки особого раздражения, казалось, ей просто захотелось ленивых разборок с незнакомцем у кофейни от одной лишь скуки.       — Ничего, — что ж, Эрику тоже было скучно, — Просто попытался представить лицо Вашего молодого человека, когда он увидит все эти сердечки.       Девушка повернулась ещё больше к нему, её рот образовал симпатичную букву «о» от возмущения.       — Это, конечно, не Ваше дело, но раз мы и так завели этот разговор, — начала она самодовольно, поднимая брови. — Это не для моего парня, для другого, — и пока Эрик ни успел ничего ответить, она решила добавить с озорным лицом, — Даже для парочки парней.       Эрик покачал головой, усмехаясь куда-то в сторону. Переброситься словами с девушкой возле кофейни казалось чем-то обыденным и нормальным, но для простого человека, а не для Эрика. От этого он почувствовал себя лучше. Казалось, он делает успехи в области контактирования с людьми.       Бариста поставил два стакана перед девушкой. Она поняла молчание Эрика по-своему.       — О, я знаю такой тип мужчин. Всё хотите везде ввернуть своё острое словцо, — блондинка забрала стаканчики и сказала, указывая пальцем на Леншерра, — Если услышу хоть одну гомофобную шуточку, я за себя не ручаюсь.       — И не собирался, — Эрик развёл руки и занял освободившееся место у прилавка.       Без её последней фразы он и правда не заметил бы никакого подтекста. В конце концов, это действительно не его дело, спроси у Эрика, зачем же тогда он вообще заговорил с девушкой, он бы не ответил.       Можно было уточнить каждый этап заваривания кофе: какой сорт, сколько, как долго, с какими добавками и прочее, наверняка, именно так и делала ушедшая девушка. Но для себя Эрик заказал обычный чёрный кофе, чем немало огорчил продавца. Леншерр на секунду прикрыл глаза, мысленно представляя Чарльза и то, какой бы кофе ему подошёл.       «Наверно, капучино. Ну, точно что-нибудь с молоком. И, возможно, корица. Или мак. Орехи?»       В итоге он почувствовал себя глупо, но углубился в детали для заказа, который был, в общем-то, заказом наугад. И будет просто ужасно, если Чарльзу совершенно не понравится его выбор.       С двумя дымящимися стаканами войти в здание было тяжело, но не тяжелее, чем с одной дымящейся от раздумий головой. Эрик уже чувствовал себя в крайней степени нелепо, но сделанного не воротить. Разве что выкинуть этот капучино, что предназначался для Чарльза, пока его никто не увидел.       И, возможно, эта мысль бы показалась мужчине не такой уж глупой, если бы кто-нибудь был в комнате и косо посмотрел на него. Но там обнаружился один лишь Чарльз Ксавье, который снова восседал на мягком кресле у окна. Эрик мысленно вздохнул с облегчением. Сидеть в месте из кошмара было и то терпимее, чем снова оказаться на тесном (хоть он и предназначается для четырёх мест) диване, где Леншерр до сих пор видел призраки вчерашней неловкости.       Ещё раз удостоверившись, что нигде никто не притаился в незаметном уголке, Эрик направился к Чарльзу. Он рассеянно заметил, что когда он только начал сюда приходить, людей вокруг было больше, а сейчас же только дети сновали туда-сюда вне комнаты.       «Ну, не может же подобное быть связано со мной» — мотнул головой Леншерр.       Чарльз сидел в кресле, задумчиво и даже как-то расстроено глядя в окно. Одна ладонь пристроена под подбородок, а во второй, лежащей на подлокотнике кресла, между пальцами зажат белый король, брови нахмурены. Сначала Эрик даже решил не тревожить задумчивого парня, но плюнул и поставил кофе на стол, привлекая внимание брюнета.       — Можно тебя оторвать от твоих раздумий? — с усмешкой спросил он и уселся в кресло напротив, не дожидаясь ответа.       — Эрик? — удивлённо, словно вовсе не думал увидеть его сегодня, отозвался Чарльз. Он оторвался от окна и выпрямился, бросив взгляд на двери, а потом снова на собеседника. Леншерр даже сам уже засомневался, должен ли он был сегодня приходить, ничего ли он не перепутал. — Я…не заметил, как ты вошёл, — удивлённо сказал Чарльз, будто бы всегда знал, кто и когда входит в это здание, а сейчас вдруг не заметил.       «Хотя, может, так и есть, — удивлённо понял Эрик. А потом ещё и припомнил, что это не просто здание, а его, чёрт возьми, здание. — Я открыл это место, или как он там вчера сказал?..»       И пока Эрик не начал думать о том, а не уйти ли ему тогда, Чарльз полностью пришёл в себя, и на лице его расцвела привычная улыбка.       — Видимо, слишком задумался, — махнул рукой он. Белый король перестал крутиться между пальцами и был поставлен обратно на доску. — Привет, кстати.       — Да, привет, — хмыкнул Леншерр, спокойно устраиваясь в своём кресле.       — Я увидел Ванду, которая зашла сюда одна. И почему-то в ужасном настроении, — сказал Чарльз, ещё раз глянув в сторону коридора, где появился очередной ребёнок, пришедший на занятия. — Тебя с ней не было, вот я и решил, что ты не придёшь.       Эрик задумался, стоит ли связывать эти слова с тем, каким расстроенным казался Ксавье несколько минут назад.       — Я просто заходил в ту кофейню, о которой ты рассказывал, — о настоящих причинах его запоздания, то есть о страхах и сомнениях, Эрик решил не говорить, — Кстати, вот, — он поставил перед Чарльзом стакан, — Потягивать кофе в одиночку было бы некрасиво.       Чарльз посмотрел на чёрные стаканчики, несколько раз моргнул и вдруг рассмеялся. Эрик, конечно, сомневался в собственных действиях, но смешного ничего не видел, поэтому удивлённо наблюдал за Чарльзом. Тот похмыкал ещё немного и теперь просто улыбался.       — Ох, извини, — парень аккуратно прикрыл ладонью рот и поднял взгляд на Эрика, сверкнув лазурью глаз. Он смотрел так безобидно, что Леншерр даже не смог оскорбиться на этот его смех. В который уже раз. — Просто… я сделал то же самое, — объяснил Чарльз.       Он повернулся, взял с подоконника два стаканчика и поставил их рядом с теми, что принёс Эрик. Леншерру теперь тоже стало смешно, но Чарльз не сразу понял, что странное хмыканье, выданное Эриком, это его смех. Ксавье мысленно пополнил папку с информацией об Эрике Леншерре, находящуюся в его голове.       «Так вот, как ты смеёшься», — Чарльз с улыбкой разглядывал Эрика, пока тот не замечал, и вбирал каждую деталь этого момента, надёжно закрепляя в памяти.        Но вдруг Эрик заметил что-то и буквально подавился смехом. Он быстро откашлялся, чтобы успокоится и уставился куда-то на стол.       — Что такое? — спросил Чарльз, протягивая руку к стаканчику, принесённому Эриком, который, по-видимому, предназначался для него.       — Ничего… — ответил он, уставившись на стаканчики Чарльза.       На них были чёртовы сердечки.       — Вау, — удивился тем временем Чарльз, отпив от своего кофе первый глоток, — Надо же, я люблю именно такой, как ты догадался?       После этой фразы Эрик окончательно запутался в своих мыслях. Пытаясь разобраться, польстил ли ему Чарльз или он действительно угадал его вкусы, и как на это вообще реагировать, он всё смотрел на пресловутый узор.       — О, — Ксавье понял, что не так, — Прости, — фыркнул он, — Я попросил сестру сходить за кофе, а она любит глупо пошутить.       — Сестра… — измученно пробормотал Эрик, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза рукой.       — Да, — Чарльз не видел никаких проблем и спокойно потягивал свой капучино. Он глянул в сторону дверей, как будто бы сюда вот-вот должен был кто-то зайти. Эрику заранее стало неловко. — И она хотела сюда зайти. Ты же не против?       «Зачем делать вид, что действительно нуждаешься в моём разрешении, когда ты хозяин всего этого здания?..» — в очередной раз мысленно проворчал Эрик.       Кажется, эта мысль и впрямь застряла у него в голове.       Буквально через несколько секунд, как по мановению волшебства — выражаясь словами Ванды — в комнату зашла та самая блондинка. Она вышла из коридора, который вёл вглубь здания, где Эрик ещё не бывал.       — Добрый… — она узнала Эрика только когда подошла ближе, — день…       Это просто тянуло на картину Репина «Не ждали».       — Эрик, познакомься, моя сестра Рейвен, — Чарльз как всегда с самым благожелательным видом указал рукой на блондинку, — Рейвен, это Эрик Леншерр.       — Очень приятно, — ухмыльнулась Рейвен, явно из последних сил сдерживая рвущиеся шуточки.       — Взаимно, — сквозь зубы протянул Эрик, хмуро смотря в другую сторону.       — А ты не многословен, Эрик, — хмыкнула девушка. В воздухе витало недосказанное, но понятое Эриком: «В отличие от твоего поведения минут десять назад».       Девушка присела на подлокотник кресла Чарльза. Видимо, не одна брюнетка, что была тут в прошлый раз, облюбовала это место. Рейвен приобняла брата и чмокнула его в щёку. Эрик поспешно отлепил от этого действия глаза, непонятно почему смутившись.       Проявлять публично подобные чувства, хоть и родственные, было явно не для него.       — Почему мне кажется, что вы уже знакомы? — удивлённо улыбнулся Чарльз, смотря на сестру.       Рейвен скользнула взглядом по четырём стаканчикам кофе и хихикнула.       — Да так, пересеклись у кофейни. Довольно забавно вышло, не так ли?       И вдруг Эрик не вовремя вспомнил мимолётом услышанную фразу.       «Этот кофе для парочки… Почему она, чёрт возьми, сказала для парочки? Или это не имело смысла?»       Стальные ножки столика, стоящего между креслами, сами по себе вдруг проскрежетали по полу. Эрику пришлось быстро закинуть ногу на ногу, делая вид, что он нечаянно сдвинул стол ногой, а не примагнитил его к себе. Эрик глубоко вздохнул и скрестил руки на груди, словно защищаясь от собственных странных мыслей. Чарльз же по одному лишь взгляду на хмурого и растерянного Эрика понял, что Рейвен уже успела что-то учудить. Он хмуро посмотрел на сестру, но та лишь усмехнулась.       — Кстати, Чарльз так много говорил о тебе, — вдруг сказала она, снова повернувшись к Леншерру и осмотрев его с ног до головы.       Ксавье возмущённо вздохнул и уставился в спину вставшей с его кресла девушки. Рейвен стала прохаживаться возле них, поглядывая на Эрика.       — Эрик то, Эрик сё, — она довольно-таки похоже изобразила интонацию Чарльза, такую, какой она была во время его воодушевлённых рассказов. Где-то на фоне у Леншерра промелькнула мысль, что из неё вышел бы отличный пародист с такими умениями, но, на самом деле, в голове Эрика сейчас была полная тишина. Или же, наоборот, там стоял такой гвалт мимолётных мыслей, что ни одной нельзя было услышать. В общем-то, он не знал, что и думать. Как реагировать на эти слова.       «Рейвен, ты только всё испортишь» — слегка смущённым от того, что его так быстро выдали, причём родная сестра, но всё же полным серьёзности тоном послал Чарльз сообщение девушке. Она посчитала, что это вполне похоже на те просьбы рыбаков не спугнуть рыбу, над которыми все обычно потешаются в комедиях. За это сравнение она получила очередной недовольный взгляд в спину.       Эрик всё ещё молчал, и Рейвен поняла, что подразнить сегодня у неё никого не выйдет. Обидевшись таким образом на обоих мужчин, которые судя по всему желали поскорее остаться вдвоём, а её так нагло игнорировали, она решила добавить что-нибудь на последок и уйти к Хэнку.       — Хотя судя по радостному настроению Чарльза после ваших встреч, я не ожидала увидеть, что ты такой мрачный, — постаралась поддеть Эрика Рейвен.       Но Эрика не так просто могли задеть, если он был подготовлен. «Мои нервы — крепкая сталь, — проговаривал Эрик сам себе, прикрывая глаза, — Моя выдержка — кованое железо».       И, помимо всего этого, у него, видимо, была чугунная голова, потому что до него абсолютно не доходили различные интонации и намёки, которые старательно подбирала Рейвен.       Когда она это поняла, то оставила свои попытки. Ей не верилось, что этот хмурый мужчина хранит в себе так много того, что разглядел в нём Чарльз. «Впрочем, — усмехнулась Рейвен, — Моему восторженному братцу всегда нравились странные люди».       А если ещё и учесть, что все мутанты сами по себе люди странные, то ему нравились самые странные из странных.       — Ладно, голубки, оставляю вас одних, — вздохнула Рейвен и, подмигнув на последок ошарашенному Эрику, скрылась в коридоре.       — Да что она себе… — возмущённо начал Леншерр и повернулся в сторону выхода, словно собираясь встать и пойти за девушкой.       — Пожалуйста, не обращай внимания! — взмолился Чарльз, пока Эрик, чего доброго, не отправился устраивать разборки. — Моя сестра иногда совершенно не умеет вести себя подобающе.       «Это точно», — подумал Эрик, переводя взгляд с пустого коридора на Чарльза. Вот, собственно, они и остались одни.       Сегодня было прохладнее, чем в другие дни, поэтому Чарльз был в тёплом синем кардигане. Эрик подметил, что он слегка великоват парню, и что Чарльз в этом…       Леншерр вдруг застыл и стеклянным взглядом вперился в пол. Потому что он только что подумал, что Чарльз в этой одежде довольно-таки милый.       «Чёрт возьми, последний раз я вспоминал слово „милый“, когда Магда заставляла меня помогать ей выбрать одежду для Лорны!»       Эрик ощутил почти что панику, потому что в этот момент он понял, что не может быть до конца уверен даже в собственных мыслях. Лезет ведь всякое в голову… А Чарльз же в этот момент смотрел на Леншерра и со всех сил сдерживался, чтобы не подслушать, о чём же он сейчас так волнуется.       — Ничего страшного. В конце концов, я сам в прошлый раз сказал, что не против, если ты представишь меня кому-нибудь, — в конце концов, пожал плечами Эрик, вспомнивший суть разговора. Ксавье радостно улыбнулся.       — Ну, у меня довольно-таки большая компания, — он сделал круглые глаза и, улыбаясь, отвёл их в сторону, словно речь шла о многих десятках людей.       Хотя, это могло так и быть. Эрик вполне легко себе представлял, как охотно люди могут следовать за Чарльзом Ксавье. Было у него то обаяние, притяжению которого невозможно сопротивляться. И Эрик надеялся, что не один это чувствует. Лучше было думать о десятках друзей, чем о том, что он единственный так тянется к Чарльзу.       Потому что последнее звучало как-то неоднозначно.       — Думаю, было бы неплохо знать о твоей компании побольше, — сказал он, в который раз, уже почти по привычке, запрещая себе эти самые неоднозначные мысли.       Одна из странных привычек, которую обрёл Эрик после знакомства с Чарльзом, была в постоянном запрете себе думать о том, о чём пока сам себе полностью не признаёшься. Например, о его кардигане или о том, как он неотразимо сейчас улыбается.       — О, это намного легче устроить, чем ты думаешь, — ответил парень, на секунду о чём-то задумавшись, — Мои старые друзья всегда рады видеть кого-то нового. Знаешь, мы иногда собираемся здесь большой компанией по вторникам и…       — Надеюсь, ты сейчас не собираешься предложить мне присоединиться к вам, — поспешно отреагировал Эрик, — Потому что к большим компаниям я… — перед его глазами пронеслась испуганная толпа, находящаяся у пепелища его дома и уставившаяся на подлетевший в воздух металл, — Совершенно не готов. — Он взялся, наконец, за собственный кофе, словно решил спрятаться от разговора за стаканом.       — Да, — улыбнулся уголками губ Чарльз, стараясь скрыть огорчение в голосе, — Я всё понимаю, Эрик.       Леншерр натянуто усмехнулся. Он вовсе не боялся людей, как таковых, ему на них было плевать с высокой колокольни. Но он боялся того, что может не сдержаться при большом их количестве. Общаться с Чарльзом — дело совершенно другое. Или парочку-другую его друзей тоже можно пережить. Но большие скопления народа Эрик просто не выносил. Постоянные мысли о том, что кто-то из этой толпы может что-то заметить, узнать, сдать его кому не надо или, ещё хуже, подвергнуть этим его детей опасности… Это как-то не способствовало дружелюбному настроению.       Подумав обо всём этом Эрик, хоть и был благодарен за понимание, что всегда оказывал Чарльз, понадеялся, что тот вопреки его словам понимает далеко не всё.       — Ну, хорошо, не хочешь большую компанию, и не надо. — С некоторым трудом отмахнулся от этой затеи Чарльз, — Но вот у меня есть одна подруга. Эмма. Мне бы хотелось тебя с ней познакомить.       Эрик удивлённо поднял брови, гадая, в чём же причина такого желания. Чарльз уверенно улыбался, стараясь скрыть за этим свою неловкость. Потому что, предлагая познакомить Эрика с Эммой, он чувствовал себя знатоком искусств, который решил показать другому знатоку свою редчайшую драгоценность. По отношению к самому Эрику это было как-то неуважительно.       «Но ведь, действительно, Эмма Фрост единственная из всех моих знакомых способна оценить красоту этого разума», — оправдывал своё желание Чарльз, смотря в серо-зелёные глаза Эрика и помимо своей воли ещё больше растягивая губы в улыбке.       — Неужели, очередная любительница пошутить? — спросил Эрик, которому загадочная улыбка задумавшегося Ксавье показалась подозрительной. Чарльз моргнул и, наконец, отвёл взгляд от мужчины.       — Ну… она не такая, как моя сестра, если ты об этом, — пожал плечами он, пытаясь представить, кто из этих двух женщин шутит опаснее, — Во всяком случае, в отличие от Эммы, Рейвен немного груба, это бывает, да.       — А как же уроки этикета? Я думал, в таких семьях, как твоя, всегда мучают детей чем-то подобным, — безразличным тоном поинтересовался Эрик, переведя взгляд на окно.       Чарльз ни на секунду не купился на этот безразличный тон. Он сразу выявил подтекст в словах Эрика, догадавшись, что тот что-то узнал про его семью. Но раз Эрик пока не задал прямого вопроса, Ксавье решил продолжить свою старую добрую увиливающую тактику.       — Ну, подобные вещи любому ребёнку даются тяжело, даже мне, не говоря уже о Рейвен, — он улыбнулся, вспомнив их давние проделки, — В детстве она была той ещё проказницей.       Эрик, забыв о том, куда он вёл изначально, увидел перед глазами извечную хитрую ухмылку Пьетро.       — Кстати, — начал он, сев поближе, — Ты ведь…разбираешься в воспитании детей?       — О, — Чарльз был удивлён сменой темы и убрал свой стакан на стол, — Ну, можно и так сказать. У тебя какие-то проблемы с Вандой? — предположил он, вспомнив странное настроение девочки.       Ксавье и сейчас чувствовал, что она словно обижена на кого-то. Это тихое зудящее ощущение оставалось где-то на задворках сознания Чарльза, словно девочка дулась именно на него. Это и казалось странным.       — Нет, с её… — Эрик замешкался, так как вспомнил, что ещё ничего не говорил Чарльзу о других своих детях. — С её братом, Пьетро.       Чарльз, до этого с заинтересованным прищуром смотревший на мужчину, теперь округлил глаза.       — У тебя ещё и сын есть? — спросил он то ли шутливым, то ли действительно удивлённым тоном.       — Да… Ванда и Пьетро близнецы. Только в отличие от сестры мальчик не такой благоразумный. — Эрик нахмурился, опять вспоминая, как тот залез в окно их дома. — Иногда его поведение просто невыносимо: вечно бегает, лезет, куда не нужно, шумит и никого не слушает!       Чарльз, смотря на раздосадованного Эрика, даже удивился, что тот раньше не жаловался на сына. Эта тема казалась особо больной для Леншерра.       — Кстати говоря, — начал Чарльз, когда понял, что Эрик погрузился в какие-то свои мысленные возмущения и продолжать сейчас не будет, — Эмма, о которой я упомянул — семейный и детский психолог. — Леншерр дёрнулся, услышав ужасное слово на «п». — Она сможет тебе прекрасно помочь и проконсультировать, если…       — Не знаю, Чарльз, — нахмурился подобравшийся Эрик, — Это немного…       — Да, немного не так звучит, — поспешил улыбнуться Чарльз, — Но это же не сеанс, просто парочка советов.       Эрик поставил пустой стакан и пожал плечами. Он положил обе руки на подлокотники по разные стороны от себя, простучал пальцами левой кисти какой-то мимолётный ритм, и снова, будто бы передумав, скрестил руки на груди. Пока Эрик размышлял, Ксавье заметил, что тот буквально не знает, куда себя деть, и, быстро освободив место на столе, поставил туда шахматную доску.       — А пока можем обсудить это между собой за игрой? — почти с вопросительной интонацией предложил Чарльз. Эрик задумчиво посмотрел на неё и кивнул.       Хотя они оба знали, что он не мог не согласиться.

***

      — Хорошо, давайте немного отдохнём и продолжим через несколько минут, — сказал Хэнк МакКой, закрывая учебник по шахматам, из которого брал задачки для детей.       Ванда откинулась на спинку стула. Сегодня она ни с кем не хотела говорить во время перерыва, вместо этого девочка просто открыла последнюю страницу своей тетрадки и стала самозабвенно вырисовывать на полях узоры.       Дверь в комнату открылась, и внутрь зашла девочка не младше десяти лет. Ванда подняла глаза и, не увидев ничего интересного в этой светловолосой девочке, сразу вернулась к своему занятию. Она не видела, как лицо мистера МакКоя почти незаметно изменилось, когда эта девочка сказала ему на ухо пару слов, и как он после этого показал ей на Ванду.       — Привет, — Ванда скосила глаза по сторонам, сначала думая, что обращаются к кому-то другому. Но русая девочка смотрела именно на неё.       — Привет, — Ванда слегка улыбнулась, старясь скрыть свою неуверенность. Она осмотрела подошедшую: голубая кофта с цветочным узором, русые волосы, собранные в хвост, обычное незапоминающееся лицо. Но что-то Ванда заметила в ней такое, что наталкивало на мысль: тебя обманывают.       «Ерунда какая», — отмахнулась она от этих ощущений.       — Как тебя зовут? — спросила девочка, улыбаясь. Ванде эта улыбка показалась слишком самоуверенной для такой простой девочки.       — Ванда, — сказала она, бросив быстрый взгляд на мистера МакКоя. Тот внимательно смотрел на них, но заметив её взгляд, сразу отвёл глаза.       — А меня Мисти, — выдала русая сразу же, будто бы и так уже знала имя Ванды и просто хотела поскорее начать разговор.       — Мисти? Странное имя, — заметила Ванда, снова беря ручку, но пока не начиная рисовать. Девочка, назвавшая себя Мисти, удивлённо хлопнула глазами и хмыкнула. Оказалось, что с Вандой не так-то просто начать разговор.       — У тебя тоже, — она села на стул напротив Ванды и начала рассматривать девочку.       Ванда нахмурилась. Отец не любил, когда кто-то считал его или их странными. Она пододвинула к себе тетрадь и продолжила рисовать, всем видом показывая, что не в настроении разговаривать.       — Хочешь? — Мисти протянула Ванде конфету, а ещё одну тут же развернула и съела сама, как бы показывая, что они вполне себе вкусные. Ванда хмуро посмотрела на протянутую руку, уже почти подняла свою, но покачала головой.       — Почему? — вырвалось у Мисти. «Разве дети не любят конфеты?» — подумала наивно она.       — Папа говорит не брать ничего у незнакомцев, даже если это конфеты, — заявила Ванда, старательно водя ручкой по листу.       Мисти закатила глаза. Она убрала конфету обратно в карман и улыбнулась дружелюбнее.       — Кстати, это ведь твой папа играет сейчас с Чарльзом внизу? — спросила она, нагнувшись ближе к Ванде.       Ванда подозрительно сщурила глаза и взглянула на собеседницу.       — С чего ты взяла?       — Ну…просто слышала, — развела руки Мисти, уже теряя всякие надежды на предполагаемый лёгкий разговор с восьмилеткой.       Ванда поняла, что рисует злую рожицу вместо запланированного цветочка и усиленно перечеркала всё, чуть ли не дырявя ручкой листок.       — Хм, слушай… Я вообще тут с поручением зашла, — начала девочка, наблюдая за почеркушками Ванды, — У нас тут все родители пишут свои телефоны, ну, на всякий случай. А твой папа, кажется, забыл написать. Не можешь сказать мне его? — Ванда подняла удивлённые глаза, — Меня попросил секретарь, — как бы поясняя, добавила Мисти, — Просто я тут уже давно, меня все знают.       — Нет, конечно, — Ванда хмыкнула, резко закрывая тетрадь. — Если он не написал, значит, так нужно, — уверенно кивнув, заявила она. Мисти глубоко вздохнула, — Но можешь спросить прямо у него.       — Я… я его боюсь спросить, — смущённо улыбнулась девочка, в надежде этим повлиять на Ванду. Но та вдруг приобрела такой самодовольный вид от этих слов, что план провалился сразу же.       «Небось, вся в папочку пошла, а не в маму», — подумала провалившаяся девочка, обиженно надувая губы.       — То есть, если что-нибудь случится, до твоего папы никто не сможет дозвониться?       Ванда в ответ только пожала плечами. Она вообще не могла представить себе, что может входить в это «что-нибудь случится».       — Хорошо, — Мисти вдруг взяла тетрадь и ручку Ванды и, пока их хозяйка не успела возмутиться, начала что-то быстро там писать. — Тогда я тебе напишу телефон Чарльза. Может, хоть ему твой папа не побоится засветить свой номер?       — Если что, то он и сам бы мог… — начала неуверенно Ванда, растерянно смотря на телефонный номер в своей тетради.       — Ой, боже, прежде чем эти двое обменяются номерами, пройдёт целая вечность, — пробормотала вдруг девочка, возводя глаза к потолку. Ванда задумалась, почему девочка лет десяти-двенадцати ведёт себя так, будто бы это её забота, но потом решила, что она просто строит из себя взрослую. Частое явление.       — Итак, дети. Разбейтесь на пары, попробуем на практике то, что мы сегодня изучили.       Ванда отвлеклась на мистера МакКоя, а странная девочка уже скрылась за дверью.

***

      — Погоди, что ты сделал? — недоверчиво переспросил Чарльз.       — Закрыл его в кладовке, — невозмутимо повторил Эрик.       Он только что закончил рассказ об очередной проделке Пьетро. Это был уже пятый случай, который он поведал Чарльзу за прошедший час, и каждый возмутительнее другого.       — Господи, Эрик… — уже в который раз вздохнул Чарльз, устало прикрывая глаза и покачивая головой.       — А как мне его ещё было наказать? — начал защищаться Леншерр, яростно сбивая ладью Чарльза с края доски своим конём. — Уже ничего на него не действовало, и я решил лишить Пьетро его любимых занятий: болтовни и беготни.       — Тебе не кажется это жестоким? — Чарльз хмуро посмотрел Эрику прямо в глаза, но встретил только взгляд, полный незыблемой уверенности в своей правоте.       — Зато действенно. Я оставил ему учебники и выпустил только тогда, когда он сделал все свои уроки. И те уроки, которые он так и не выполнил в предыдущие дни, как раз постоянно отвлекаясь на что-нибудь.       — Ну, конечно, в кладовке-то не на что отвлечься, — с иронией заметил Чарльз, на что Эрик закивал. — Извини меня, Эрик, но ты ничего не понимаешь в этом.       — Не извиняйся, я и сам знаю, что дети это не моё, — нахмурился Эрик, махнув рукой.       — Судя по твоим словам, у твоего сына гиперактивность. И всё, что ты делаешь — в корне не правильно, если это действительно она. Такие дети на дух не переносят запреты и отказы, особенно, если им говорить «Нет!» прямо в лицо. — Эрик недовольно отвёл глаза, потому что именно так он и говорил. — Ещё часто оказывается, что гиперактивный ребёнок своими выходками пытается привлечь к себе внимание. Про Пьетро я ничего уверенно сказать не могу, но мне кажется, тебе нужно больше с ним говорить, хвалить его за что-то хорошее, обнимать…       Чарльз не договорил, потому что Эрик поднял брови и хмыкнул, словно говоря: ну-ну.       — Что не так?       — Ну, я не занимаюсь, эм… обниманиями, — Эрик выделил последнее слово в пренебрежительной интонации. Он снова вернулся к игре, и они с Чарльзом молчали некоторое время, пока Ксавье не поставил ему шах.       — И зря.       — Что? — переспросил Леншерр, отрываясь от доски.       — Я говорю, что ты зря не занимаешься «обниманиями», — сказал вдруг Чарльз с чрезвычайно серьёзным лицом. — Я понимаю, что это звучит для тебя глупо, но отсутствие объятий лишает человека некоторых гормонов радости и даже может привести к тому, что человек замкнётся в себе, потеряет ощущение близости с человечеством и контакт с реальностью.       Эрик хотел было посмеяться над этими словами и даже открыл рот для ответа, но вдруг ярко вспомнил, как он мечтал когда-то просто увидеть свою маму и всего лишь обнять её, когда был подопытной крысой в секретных лабораториях одного доктора с мегаломанией. Эрик опустил глаза в пол, вдруг почувствовав себя не серьёзным мужчиной тридцати с лишним лет, а растерянным и одиноким четырнадцатилетним мальчиком, которого держали в том месте только за то, что он был тем, кем он был.       — Я… — Леншерр вдруг осёкся, услышав свой голос. Он сам не знал, зачем начал говорить и что, собственно, собирался сказать. Вместо этого он протянул руку и спрятал короля за слоном. Всё-таки шахматы куда легче и привычнее, чем люди.       — Что ты? — спросил всё же Чарльз, когда понял, что Эрик не собирается продолжать.       — Я не умею, — выдал вдруг Эрик первое попавшееся на ум. После чего мысленно обозвал себя идиотом за глупую идею. — Ну… обниматься и всё такое.       «Чёрт возьми, даже говорить эти слова мне приходится через силу, не то чтобы воплощать», — грустно усмехнулся он про себя.       — Серьёзно? — Чарльзу вернулась его улыбка, неумелая отговорка Леншерра его насмешила, — Что, научить тебя?       И оба замерли, услышав эти слова.       Чарльз тут же покраснел и прикусил себя за язык, а Эрик неотрывно смотрел на своего ферзя. В его голове тем временем всё кипело: «Это ведь шутка? Это ведь чёртова шутка, коих у него так много, верно?».       — Это была шутка. Если что. — раздался в тишине голос сконфуженного Чарльза через некоторое время.       — Я так и подумал, — пожал плечами Эрик, вдруг делая до невозможности непредусмотрительный ход ферзём куда-то в угол доски, совершенно об этом не задумываясь. Все силы ушли на то, чтобы делать вид, что всё нормально и ничего необычного не произошло.       Казалось, что его правая рука до сих пор помнит мимолётные прикосновения Чарльза, оставшиеся налётом смущения во вчерашнем дне. А объятия… Эрик даже не мог себе представить, каково это. Или всё же мог? Иначе от чего вдруг снова появилось это чувство, мешающее вздохнуть полной грудью и толкающее его вперёд, чтобы быть хоть как-то ближе к Чарльзу.       «Нет, ну, это уже дурдом какой-то!..» — вопреки своему желанию, Эрик сделал всё наоборот и откинулся на спинку кресла, как можно дальше от Ксавье. Тот же полностью увлёкся игрой, чтобы перебить в себе желание залезть в голову к Леншерру и понять, наконец, причину его поведения и реакцию на его, Чарльза, слова.       Обычно Чарльз понимал людей, только взглянув на них. Особенно, если проводил с ними некоторое время. Так сказать, понимал суть книги, только глядя на обложку. А вот Эрика ему хотелось поскорее открыть и читать, читать, читать…       «Дурдом какой-то», — подумал Чарльз, полностью повторяя мысль Эрика по поводу происходящего.       Наверху послышался шум. Видимо, занятия у детей уже стали заканчиваться, стали появляться дети из старшей группы. Это разбавило ту неловкую атмосферу, что воцарилась между мужчинами.       — Кстати, я же совсем забыл! — вдруг опомнился Эрик во время раздумий над следующим ходом. Чарльз воспользовался тем, что Эрик совершенно по глупому вывел ферзя на край, и перекрыл тому пути к чёрному королю. — Я должен кое-что сказать тебе насчёт Ванды.       — Да-да? — Чарльз внимательно слушал Эрика, ему было интересно, что произошло с девочкой.       — Как бы это сказать… — Эрик смотрел на детей, проходящих мимо арки в комнату, и заметил в коридоре Ванду. Она стояла со скрещенными на груди руками и выжидающе смотрела на него. — Ты, наверное, знаешь, что дети часто выдумывают, что женятся или выйдут замуж за какого-нибудь реального, но незнакомого человека?       — Ну, да, — Чарльз улыбнулся, — Что, Ванда выбрала себе в мужья кого-то, кто тебе не нравится?       Эрик глупо улыбнулся и чуть было не брякнул: «Совсем наоборот».       — Нет, понимаешь, тут такое дело, — он взглянул на Чарльза, пытаясь убрать свою глупую улыбку, — Она выбрала тебя.       Чарльз удивлённо приоткрыл рот и недоверчиво смотрел на Эрика. Такого он точно не ожидал. Леншерр поспешил объяснить.       — Тебя, но не после вашего знакомства, — Чарльз ещё больше запутался, и Эрик продолжил, — Мы выяснили это вчера. Оказывается, у Ванды был какой-то буклет с рекламой, и там была твоя фотография, — Ксавье нахмурился, стараясь вспомнить нечто подобное, — Тебе там лет четырнадцать навскидку, — а Эрик неотрывно следил за его лицом. — И вчера я узнал, что она называет мальчика со снимка «принцем Чарльзом» и мечтает жить с ним в его замке.       Реакция Чарльза на эти слова принесла Эрику такое удовольствие, что все вчерашние разборки с дочерью по этому поводу показались полностью отплаченными сейчас. Пройдя все степени удивления, а затем смущения, Ксавье уткнулся лицом в ладони и начал трястись от смеха. Эрик не выдержал и тоже засмеялся, ощущая от этого приятную лёгкость внутри.       — И, кажется, она не собирается сегодня с тобой разговаривать, — заметил Эрик, ещё раз взглянув на дочь и дав ей знак, что сейчас уже подойдёт.       — Сегодня просто день открытий, — сказал, наконец, Чарльз сквозь смех, убрав ладони от лица. Когда он отсмеялся, он откинул упавшие на лоб пряди волос назад и сел прямо, — Никогда бы не подумал, что Ванда вдруг влюбится в мою детскую фотографию… — Эрик вдруг осознал, что почти хочет сказать Чарльзу, что тот был весьма милым на том снимке. — Или что у тебя есть сын.       — Почему? — спросил Леншерр и заметил, что Чарльз как-то неожиданно поставил ему шах. Он понял, что из-за отвлекающих мыслей совсем упустил игру, и стал судорожно искать пути отступления. Но всё равно не мог уделить этому всё своё внимание: слишком уж смешно было представлять лицо Чарльза, когда он узнает ещё и о Лорне.       — Сегодня ты почти всё время говорил о нём, но до этого ни разу не упомянул.       — А ты ни разу не упомянул, что живёшь в особняке площадью с чёртов школьный стадион.       Эрик быстро поднял глаза на Чарльза, когда понял, что всё же сказал эту фразу. В конце концов, он думал об этом весь вчерашний вечер и сегодняшний день. Чарльз ответил на его взгляд, но через несколько бесконечных секунд отвёл глаза вниз и сделал ход. Леншерр даже не взглянул на доску.       — Это имеет какое-то значение? — спросил, наконец, едва слышно Чарльз, до сих пор не смотря на Эрика и не улыбаясь.       Эрик обвёл взглядом лицо Чарльза. От длинных ресниц опущенных вниз глаз через гладкие скулы к острому подбородку. И от неожиданно нежных губ через веснушки на носу обратно к глазам и плавным изгибам бровей. Когда он понял, что не может больше видеть это лицо без улыбки, все сомнения, размышления, страхи и прочие мысли, так долго полностью занимающие его голову, вдруг показались пустыми и глупыми.       — Нет, — ответил Эрик так же тихо, — Не имеет.       Он, наконец, поймал взгляд Чарльза, на лице которого расцвела долгожданная улыбка. Но, как бы Эрику не хотелось всю жизнь не отрывать глаз от этой картины, уже нужно было идти. Ему бы хотелось спросить что-то из разряда «а чем ты занят по будням?» с дальнейшим намёком на встречу, но он до сих пор считал, что парень слишком занят или даже не захочет видеть его в другие дни. Хотя сам Леншерр за прошедшие пять рабочих дней понял, что выходных ему ужасно мало.       Эрик вдруг вспомнил случай из детства, когда в очередной раз услышал от родителей, что они не могут ему купить какую-то игрушку, которую он хотел. Он тогда шутливо сказал, что так сильно её хочет, что готов даже украсть её себе. Мама, конечно, восприняла всё слишком близко к сердцу и сказала, что он никогда не должен воровать и даже шутить о таком.       Так вот сейчас Эрик всего на какую-то долю секунды, но готов был украсть себе Чарльза Ксавье.       Чтобы не забивать свою голову такими глупостями, он поскорее поднялся с кресла, не собираясь заставлять дочь ждать дальше. Чарльз, казалось, только сейчас заметил шум в коридоре и раздосадовано улыбнулся.       — Ну, что ж… До встречи, Эрик? — в своей полувопросительной манере произнёс он.       — До встречи, — начал Эрик и, ненадолго задумавшись, всё же добавил, — Принц Чарльз.       — Ах, ты ж… — возмутился Ксавье, снова начиная смеяться.       Бросив последний взгляд на игральную доску, улыбающийся Эрик увидел, что ему поставлен мат.

***

      Русая девочка лет двенадцати с разбега бухнулась в кресло, прошмыгнув в комнату, когда оттуда вышел высокий мужчина в чёрном. Она со злостью скрестила руки на груди и стала нервно раскачивать одной ногой. Даже не применяя своих способностей, Чарльз тут же узнал её.       — Рейвен, ей богу, что опять случилось? — спросил он, задумчиво рассматривая шахматы перед ним. В конце концов, это была первая партия, которую они довели до мата.       — Яблоко от яблони! — заявила она, взмахнув руками, — Я знакома с этой семейкой несколько часов, но они уже поражают!       — Ты что? — Чарльз оглянулся на коридор и заговорил тише, — Ты что, говорила с Вандой?       — Ну, да, — пожала плечами Рейвен и начала оправдываться, видя недовольное выражение лица Чарльза, — А что такого? Хотела расспросить её об отце и так ещё, пару мелочей…       — И что? — спросил Чарльз после недолгого молчания. Всё же ему тоже было любопытно.       — И ничего! Он её воспитывает так, будто бы за окном какой-нибудь Иран. Ни с кем не говори, ничего не бери, ничего не рассказывай…       — Ну, в какой-то мере это правильно, — здраво заметил Чарльз.       — В какой-то мере! Но не так же. Первый раз говорила с ребёнком, к которому невозможно подлизаться.       — Может, твоё знаменитое обаяние даёт сбои? — позлорадствовал парень, за что получил злобный взгляд.       — Чарльз, — она вдруг перешла на серьёзный тон, что не вязался с образом маленькой девочки, — У меня было такое ощущение, что она меня раскрыла. — Ксавье поднял одну бровь. — Ну, не то чтобы она поняла, что я мутант, способный менять внешность, — взмахнула рукой Рейвен, — но она смотрела на меня так…словно чувствовала подвох.       Чарльз задумчиво откинулся назад в кресле.       — Может, она из ваших? — усмехнулась девочка и тут же пояснила, — Из мозгоправов.       — Если честно, то я не могу понять, — неуверенно начал Ксавье, — У неё будто бы есть расположение к пси-способностям, но… Ничего ещё не ясно.       — Когда ты уже скажешь ему? — Чарльз цыкнул и уткнулся тяжёлым взглядом в беспечно болтающую ножками девочку. Этот вопрос он слышал уже не в первый раз.       — Сейчас ещё рано.       — Да что ты носишься с ним как курица с яйцом?       — Я тебе уже говорил, но ты, видимо, не сможешь понять… — начал Чарльз, но был перебит.       — Ну, конечно, куда нам простым и глупым смертным! — Рейвен оттолкнулась руками и спрыгнула с кресла. — Я, кстати, всё это затеяла, чтобы вызнать у девочки телефон отца. А то он умудрился не указать его, когда записывал дочь на занятия. Я искала в бланках.       — Телефон Эрика? Зачем тебе? — нахмурился Чарльз, садясь прямо.       — Вот видишь, стоит упомянуть его, ты сразу начинаешь суетиться, — щёлкнула пальцами девочка, заранее отбегая от запланированного Чарльзом подзатыльника. — Разве не понятно, зачем? Чтобы вы поскорее начали присылать друг другу слащавые смс-ки. — девочка хитро ухмыльнулась, заговорщецки поиграв бровями, а Ксавье угрожающе нахмурился и покраснел одновременно, что только развеселило её.       — Рейвен.       — Всякие «сладких снов, Чарли»…       — Рейвен!       — … или «скучаю, Эрчик», — закончила Рейвен, предусмотрительно отбежав ещё дальше.       — Клянусь, если ты не прекратишь, я заставлю тебя думать, что ты вот эта девочка, в которую превратилась.       — Ладно, остынь, эта восьмилетка оборонялась от моих вопросов, как истинный партизан, — махнула рукой Рейвен и, пока Чарльз не успел расслабиться, добавила, — Но я дала ей твой телефон. Может быть, этот Эрик Леншерр будет посообразительнее.       — Всё, хватит, выйди из комнаты, — раздражённо отмахнулся от неё Чарльз и устало прикрыл глаза рукой, — Хотя нет, раз ты здесь, будь добра, привези моё кресло.