***
— Бэкхён, нужно поговорить, — она мягко начинает, но я вижу, что она ужасно волнуется, хотя держится молодцом, — меня немного беспокоят твои внезапные выходные. Тебя уволили? Удивлённо приподнимаю бровь, закрывая газету, сворачивая, бросая на стол. Жестом прошу сесть её напротив, и она подчиняется, глядя, как я складываю руки на столе. — Произошли некоторые затруднения с моим подопечным, — проговариваю, точно глядя в глаза, — я даю ему некоторое время, чтобы отдохнуть от меня. Лана вздыхает и опускает взгляд. Я вижу, что её что-то тревожит, о чём и спрашиваю. — Бэкхён, — произносит она, — мама приглашала погостить некоторое время у неё, я беру Вей и еду к родителям. В точности проговариваю её слова в голове, отмечая, что меня она брать не собирается, к сожалению. Киваю, думая, что это действительно будет нужным, ведь… моя работа действительно могла нервировать её, а эти разговоры про чужих детей заставляли беспокоиться о нашем ребёнке. — Вас отвезти? — предлагаю, садясь ровно. — Не нужно, — отрицательно мотает головой, — ты прости, Бэк, но я думаю, что нам нужно немного… — … отдохнуть друг от друга, — примиряющее заканчиваю за неё, всем видом показывая, что готов поддержать её задумку. Её глаза перестали светиться счастьем около четырёх дней назад. Что-то сломалось в нашей жизни настолько хрупкое, что теперь осколки маленького воссоединения придётся искать очень долго. Обида и боль расцветает внутри, глушит все чувства, заставляя ощущать себя виновным во всех бедах. Пока жена собирается в путь, я сижу в гостиной и смотрю за её торопливыми сборами. Совсем не замечая меня, она собирается, бегая по дому, будто окрылённая отъездом. Откидываюсь на спинку дивана, чувствуя, как разлагается уверенность в том, что она вернётся. В комнату влетает дочка и взбирается на колени, что-то быстро рассказывает, заставляя меня улыбаться, радоваться тому, что боязнь потерять её отступает назад. Лана останавливается, не замечая, что я скашиваю на неё глаза. Вскоре дочка просит отпустить её на улицу, и я киваю, наконец, переводя взгляд на жену, которая всё так же продолжает стоять в стороне. Её глаза наполняются слезами, и женщина стремительно покидает комнату. Слышу шум створчатых дверей в кухню и поджимаю губы, понимая, что этого разговора нам не избежать. Я не могу игнорировать проявления таких эмоций, что-то ломает её, а я не могу просто смотреть на то, что происходит в нашей семье. — Лана, — произношу, проходя в кухню, — пожалуйста, успокойся. Жена поднимает голову, умывается и вытирает лицо полотенцем. Она оборачивается ко мне, и я вижу то, что не должен был видеть никогда — разочарование. Я кривлю лицо, думая, что всё и так ясно, но она продолжает смотреть на меня, будто набрав воды в рот. — Скажи это и тебе станет легче, — шепчу, прикрывая глаза. Её тяжелый вздох ломает всё окончательно. Я предлагаю ей это сделать, чтобы она не чувствовала, что обманом сбегает от меня. Кажется, она действительно не хотела возвращаться, но как же так? — Прости, Бэк, — произносит она, — мне правда очень жаль, что всё так получилось, но я так больше не могу. Твоя работа затмила тебе разум, а я хоть и пыталась как-то расшевелить тебя и верить в то, что всё наладится, в итоге получила только ложь. Обманула саму себя, — горько усмехается она. Её ладошка вцепляется в угол стола, как же тяжело даются ей эти слова…. — Ты прости меня, правда, я очень сожалею, но я больше… — … не можешь так? — … не люблю тебя. Поднимаю на неё взгляд, чувствуя, как что-то рушится прямо у меня на глазах. Жена отводит взгляд, а я всё никак не могу понять, что же сломалось. Не могу найти причину. О чём и спрашиваю её, но в ответ получаю только горькие слова, холодящие нутро. — Ты этого не заметил сам, — говорит она, — стал холоден ко мне не только в жизни, но и в постели. Твои поцелуи и объятья больше не были такими, как раньше. Всё это было словно игрой какой-то, ты просто привык поступать так и больше не вкладывал чувств так, как раньше. Я поняла, что отношусь к тебе так же, как ты, но… Бэкхён, это конец, — её глаза болью прожигают моё лицо. Она скользит взглядом по мне, будто пытается найти то, что же во мне привлекло её раньше, но опускает голову и прикрывает глаза. — Я устала притворяться, что всё хорошо, поэтому прошу отпустить меня, позволить отдохнуть от всего, может… это пройдёт? Не в силах как-либо перечить, я собираю всю волю в кулак и киваю, подходя к ней. Руки по привычке обнимают её, и я понимаю, что всё действительно так, как она говорит. Неужели я сам сломал то, что так долго и кропотливо строилось? Лана обнимает меня в ответ, но это совершенно не объятья жены и мужа, будто… старых друзей, которые виделись очень давно и не горят желанием продолжать общаться. Я отступаю на шаг от неё, потому что осознание всей ситуации давит на неё и меня. Она просит помочь собрать сумки, и я киваю, потому что любые слова могут сделать больно не только мне, но и ей. Дочку собираем вместе. Я одеваю, она собирает её вещи. — Пап, а ты когда приедешь? — спрашивает Вей, на что я могу только взглянуть на застывшую жену и ответить, что не поеду, так как буду зарабатывать много денег. Обещаю много подарков, которые с возрастом отправятся на мусорку. Никакие деньги не заменят моей дочери семейное счастье, полноценную жизнь. Боже мой, как же это произошло?.. Её родители приезжают ближе к вечеру, когда мы всё обсудили и попытались пообещать друг другу звонить. Я пожал руку её отцу, приобнял её мать и понял, что они одобрят такое моё поведение. Когда все собираются возле машины, а дочка оказывается на заднем сидении, я могу только по привычке протянуть к жене руки. Эти объятья я пытаюсь сделать такими, как раньше, но Лана огорчённо качает головой, оставляя меня стоять возле двери машины. Она садится рядом с Вей, её мать, поджав губы, машет мне рукой и отходит. — Всё пройдёт, — ободряюще хлопает по плечу отец Ланы. Я перевожу на него печальный взгляд, понимая, что ничего не изменится, если мы оба с ней этого не захотим. — Терпеть друг друга ради дочери тоже не выход, Бэкхён, поэтому просто отдохни, проветрись, а потом если решитесь, поговорите по душам снова. Киваю и желаю хорошей дороги, на что мужчина кивает и с мягкой улыбкой отходит к машине. Он сигналит мне пару раз, отъезжая, и я остаюсь махать рукой дочке, которая повернулась на сидении, чтобы помахать мне в ответ. Лана не обернулась.***
Вхожу в комнату Чанёля, замечая, что он лежит на кровати. Нога в носке выглядывает из-под одеяла, заставляя меня усмехнуться. Я подхожу к изголовью, и снимаю с его головы одеяло, нарушая его сон. Его опухшие глаза распахиваются, и он переводит на меня ошарашенный ещё сонный взгляд. Мягко улыбаюсь от его нелепого вида, и он перекатывается на спину, удивлённо глядя на меня. — Вы вернулись? Усмехаюсь. — Куда ж от тебя денешься, Пак? Я надеюсь, ты отдохнул от меня и теперь можешь трезво мыслить. Присаживаюсь на стул у стола в другом конце комнаты и обращаю внимание на парня. Чанёль садится на кровати и мотает головой, пытаясь отойти ото сна. Он сладко зевает, прикрывая рот рукой и откидывает одеяло, открывая вид на длинные кривые ноги. Понятия не имею, почему он смущается, заставляя меня обрести холодный вид. Поднимаю бровь, вынуждая его смутиться ещё больше. Он сидит на кровати, накрывая ноги одеялом обратно, заставляя меня улыбнуться такой нелепости. — Ты меня стесняешься? — усмехаюсь, подставляя руку на спинку стула, упираясь ладонью в подбородок. Юноша кивает, закрывая лицо волосами, на что я только фыркаю и демонстративно закрываю ладошкой глаза. — Давай, одевайся быстрее. Быстрый топот заставляет меня усмехнуться, но я держу руку на глазах, чтобы он не беспокоился. — Всё, — произносит Пак, и теперь я вижу его полностью одетого в чёрные джинсы и лёгкую белую футболку. — Ты умывался? Он кивает, заставляя меня удивлённо спросить, чего он тогда не пошёл завтракать. Юноша отводит взгляд, заставляя меня цокнуть, поднимаясь с места, командуя отправляться в столовую. Тот послушно плетётся за мной, и я чуть притормаживаю, заставляя его идти рядом с собой. Мы с ним почти одного роста, но у меня не возникает сомнений в том, что впоследствии он станет выше меня добрые десятки сантиметров. Я сильнее его и кажусь шире в плечах, чем он, но, думаю, у него всё впереди. Он растерянно подходит к прилавку, думая, что же взять, на что я только могу снова цокнуть и сунуть в руки маленький поднос. Заказываю себе кофе, расплачиваюсь и нахожу взглядом Чанёля, который присел у окна. Присаживаюсь рядом, замечая ошарашенные взгляды подростков. Тут не принято завтракать с подопечными, однако многие были бы не против провести дополнительное время с персоналом. Чанёль опускает голову, ковыряясь в тарелке, на что я только недовольно прошу собрать волосы и нормально поесть. — Не хочу, — бурчит он. — Чанёль! — давлю на него, пытаясь вынудить поступить так, как я хочу. Парень только устало вздыхает и срывает резинку с косички какой-то девушки. — Эй! — восклицает она, оглаживая волосы, а потом оборачивается и под паковское «Чё-та не так?» отрицательно мотает головой. — Ничему тебя жизнь не учит, — вздыхаю, перемешивая сахар. — Вы сами сказали собрать волосы, — недовольно произносит он, делая на затылке пучок. Усмехаюсь тому, как он мило выглядит, на что юноша, насупившись, начинает есть. — Тебе так намного лучше, — говорю, — всегда так ходи. Тебе ведь удобнее будет с собранными волосами, а вообще было бы неплохо подстричься, — добавляю. Чанёль только кивает. Отпиваю кофе, чувствуя, как приятно разливает тепло внутри. На улице дождь, пасмурно, в сад не выйдешь, даже обидно. Мне кажется, что погода полностью согласна с моим настроением, поэтому решила поплакать вместе со мной. Я пытаюсь отгородиться от всего на работе и кажется неплохо получается, потому что всё внимание сосредотачивается на Паке. — Зачем вы вернулись? — неожиданно спрашивает он, отставляя тарелку. — Разве дома было плохо? — Да, — киваю, ставя чашечку на блюдце, — дома плохо, Чанёль, и я не хочу об этом говорить. Юноша какое-то время прожигает меня взглядом, но я стойко переношу этот бой, и он сдаётся, опуская глаза на стакан сока. Он медленно крутит его, внимательно наблюдая за тем, как колышется содержимое внутри. Парень вздыхает и обращает на меня внимание. — Вам просто некуда деться, — утверждает он, — только из-за этого вы вернулись, а не из-за меня. — Ты не прав, — чётко произношу, — дома действительно быть совсем не шик, но я бы не отказался пострадать. Так что будь уверен в том, что я выбрался из тёплой постели в такую погоду только из-за тебя. Что-то расцветает в его глазах, из-за чего он быстро переводит взгляд на мой галстук и спрашивает, удобно ли его носить. Странный разговор, думаю, когда отвечаю, что мне нравятся галстуки. Юноша чему-то хмурится, а потом начинает расспрашивать незначительные детали моей жизни, рассказывая кое-что и о себе. Так я узнаю, что он любит котов, но у него аллергия на шерсть, что родители хотели отдать его в музыкальную школу, потому что сами были музыкантами. Так я узнаю, что у Чанёля была старшая сестра, которая всегда защищала его, потому что в детстве он был очень толстым, как он выразился, и уродливым. Я только усмехнулся, оглядывая его заново, отмечая потрясающие глаза, милую улыбку, басистый голос, заразительный смех, абсолютно всё. Он действительно привлекательный юноша, однако неуверенный и растерянный, несмотря на то, что жил не один год на улице. Медленно перебираемся в его комнату, где я сажусь в конце кровати, а он, опираясь спиной в стену, у изголовья. Ещё раз понимаю, что эта хрень с двумя палками только вредит, когда Чанёль шипит, ударившись поясницей. Фыркаю, когда он начинает допрашиваться про семью, и ничего не говорю кроме имени ребёнка и жены, упуская даже возраст. Он предполагает, что Вей около пяти лет, на что я со смехом отвечаю «Больше». Эти гадалки веселят меня, и я забываю о том, что несколько дней назад моя семья развалилась на две части: меня и жену с ребёнком. Когда я спрашиваю парня про его возлюбленного, он не реагирует так, как раньше. Просто грустно вздыхает и смотрит на меня так, будто я должен знать, что он хочет мне сказать. — Ты поговорил с ним? — интересуюсь. — Нет. — Почему? — он молчит. Отводит взгляд, и я понимаю, что он банально боится к нему подойти. Ещё какое-то время я пытаюсь уверить его в том, что нужно попытаться добраться до сердца человека, который ему нравится, на что тот только поджимает губы и мотает головой. — Хорошо, — киваю, — если ты устал, то я пойду к себе. Распахнутые в шоке глаза удивляют меня не меньше чужой ладони, вцепившейся в мой пиджак. Поднимаю бровь, оглядывая Чанёля, который выглядит слишком возбуждённо после моих слов. — Что случилось? — Не надо уходить, — мотает он головой, затем отпуская меня, чтобы поправить свой пучок на голове, — я просто не хочу об этом говорить, потому что совсем не уверен в том, что буду делать и как. — Хорошо, — киваю, — просто пообещай, что решишь всё разговором, а не отпугнёшь его каким-то действием. Тот почему-то улыбается и неловко теребит низ футболки. — Нет, я не буду лезть с поцелуями, — усмехается Чанёль, — он меня не поймёт и ударит. — Ты так уверен? Он кивает. — Это не тот человек, который примет меня сразу, поэтому, думаю, мне стоит ожидать абсолютно всего, кроме взаимности. Неловко растягиваю губы в улыбке и предлагаю пройти до спортивной площадки, которая находится под навесом. — Оденься потеплее, — говорю, когда он с готовностью подскакивает, — там прохладно. Его глаза искрятся какой-то радостью, и я невольно вспоминаю глаза Ланы. Когда-то она так же смотрела на меня. Одно не понятно, почему так смотрит на меня Чанёль.