Грань

Лана звонит прямо во время работы, когда я пытаюсь вытянуть его на чистую воду. Сегодня он снова подрался с каким-то парнем, и мне еле удалось их разнять. Недовольно цокаю, глядя на разбитую губу и покрасневшую щеку. Принимаю вызов, отходя к окну библиотеки.       — Слушаю, — голос невольно дрогнул, когда я услышал счастливый визг дочки. — Привет, маленькая, как дела?       — Всё хорошо, пап! — восклицает она. — Мы с бабушкой и дедушкой много гуляем в парке. Мама тоже с нами ходит, но не так часто. Зато мы все вместе ужинаем. Мне тебя так не хватает, пап, когда ты уже приедешь?       — Я тоже очень соскучился, Вей-я, — грустно улыбаюсь, несмотря на то, что говорю по телефону. — Боюсь, что у меня не получится приехать к вам. Не обижайся.       — Но вдруг у тебя получится, — расстроено проговаривает дочка, — звони чаще, ладно?       — Ладно, — отвечаю. — Дай… дай маме телефон, — боясь, произношу, оглаживая пальцами занавеску. Какой-то шум, крик Вей, призывающий взять телефон и я глубоко вдыхаю, пытаясь взять себя в руки. Скашиваю глаза на Чанёля, который внимательно оглядывает меня, и я снова перевожу взгляд на занавески. Какая-то боязнь сделать ошибку делает из меня неуверенного в себе мальчика, а не мужчину, у которого уже есть ребёнок.       — Привет, Бэкхён, — звучит голос Ланы спустя неделю после её отъезда.       — Привет, — выдыхаю, прикрывая глаза, — как дела?       — Всё… хорошо, — отвечает она, — Вей постоянно с родителями, а я работаю на дому. Через сеть легче это делать. Понимающе мычу, никак не отпуская занавески, которые дергаю пальцами.       — Я соскучился по вам, — признаюсь, — надеюсь, что как-нибудь мне удастся повидаться с вами. На той стороне молчат, и моё сердце пробивает удары, после которых начинает дрожать естество.       — Вей тоже соскучилась по тебе, Бэк, — наконец произносит она.       — Но не ты, — утверждаю, зачем-то кивая. Облизываю губы и прикрываю глаза, шумно выдыхая. — Хорошо… хорошо, если ты будешь готова увидеться со мной, пожалуйста, позвони…       — Я позвоню, — отвечает Лана. — До связи.       — Буду ждать. До связи. Чувствую, что не смогу адекватно сейчас разговаривать и сажусь обратно за стол, пытаясь взять себя в руки. Глубоко вдыхаю и выдыхаю, снова обращая внимание на Чанёля, который как-то огорчённо смотрит на меня.       — Она ушла от вас? — спрашивает он, заставляя меня вздрогнуть.       — Это не твоё дело, — резко отвечаю. Он продолжает с сожалением смотреть на меня, из-за чего приходится рассказывать вполне жизненные ситуации. — Тебе ещё семнадцать, поэтому ты не можешь понимать то, что может случаться в семейной жизни. Люди привыкают друг к другу, это тяготит их, и в конечном итоге случается так, что они расстаются на какое-то время. Я надеюсь, что в твоей жизни такого не случится, и ты будешь счастлив, ибо жить с человеком, к которому ты просто привык и не ощущаешь ничего, очень страшно. Терпеть друг друга ради ребёнка не выход.       — Тогда… разведитесь с ней, — неуверенно предлагает Чанёль, на что я фыркаю, качая головой.       — Ты ничего не понимаешь в семейной жизни, поэтому не стоит говорить мне такие вещи. Тот кивает, и мы умолкаем на какое-то время. Я сажусь ровно и думаю о произошедшем разговоре, вспоминая интонацию, с которой говорила жена и радостный голос дочки. Мне настолько стало плохо от всего этого, что я был не в состоянии держать себя в руках. У Чанёля через десять минут заканчивался перерыв, и ему стоило идти на уроки, но я снова попытался узнать, что произошло часом ранее. Парень упирается, игнорирует меня, а потом закрывает книгу, кладёт сверху тетрадь и ручку. Чанёль поднимает на меня взгляд и чуть переклоняется через стол ближе ко мне.       — В чём твоя проблема, Чанёль? — спрашиваю, заглядывая в глаза, которые находятся непозволительно близко.       — В вас, — ошарашивает он, — и моих чувствах, — добивает он. Юноша соскакивает со стула, забирает вещи и быстро выходит из комнаты, оставляя меня одного. Часть меня требовала броситься вслед за ним, а вторая стала напоминать о том, как я просил его поговорить с тем человеком, который ему нравится. Это… я? Как он мог думать о том, что я отвечу взаимностью, если у меня есть семья и ребёнок?! Ошарашено поворачиваюсь к окну и поднимаюсь с места, подходя к нему, открывая его нараспашку. Свисток звучит на поле дальше теннисной площадки, заставляя меня вглядываться в строй, пытаясь выискать Чанёля в шеренге. Я отправляюсь в свой кабинет с одной мыслью «Надо с ним поговорить». Конечно, это может дать отрицательный результат, если он говорил, что долгое время пытался понять и принять себя. Но разве это правильно? Нужно придумать что-то, что даст ему окончательно понять, что я отвергну его чувства. У него ещё три урока, которые я должен провести в удушающем ожидании. Попытки придумать что-то стоящее убивают меня. Я становлюсь совершенно растерянным и не знаю, как правильно поступить, потому что задевать его чувства совершенно не хотелось. Чанёль очень эмоциональный и несдержанный, я не знаю, как он отреагирует на мой отказ. Теперь до конца уроков меня оглушает боязнь непринятия моих слов Паком. Юноша может сделать себе больно или даже попытаться себя убить. Его эмоции всегда берут над ним верх, обычно я оказываюсь рядом в такие моменты, но как я после отказа могу позволить себе спокойно поехать домой? Звенит звонок с последнего урока, и я неуверенно поднимаюсь из-за стола. Кладу в карман пиджака ключ и телефон, выхожу из кабинета и закрываю дверь. Мимо меня пробегают подростки, и я снова натыкаюсь на мысль о том, что то, как я хочу поступить, непростительно. Я уже подхожу к коридору с комнатами мальчиков, как что-то прошибает меня, и я разворачиваюсь обратно. Не сегодня. Мы поговорим не сегодня. Сейчас я не готов.

***

Безвкусный завтрак и горячий кофе холодят нутро. Я волнуюсь так сильно, что чуть не забываю взять с собой ключи от машины. По дороге на работу я пытался снова прокрутить в мыслях несостоявшийся разговор, однако всплывающий образ Чанёля перебивал все мысли на корню. Совершенно расстроенный, я попытался взять себя в руки, но мало что из этого вышло, и я просто выдохнул и въехал на парковку. Начался дождь. Я быстро закрыл машину и бросился в здание, пытаясь дойти так быстро, как только могу. В комнате Чанёля не оказалось, в столовой тоже, поэтому пришлось прибегать к разговору с другими детьми. Чанёля знали некоторые подростки, но ни одного не оказалось в столовой, поэтому я отправился в библиотеку, думая, почему я так пытаюсь найти его, если боюсь смотреть в его глаза.       — Он был тут, а потом вышел из зала, — ответила девушка, — он ругался, наверное, забыл что-то в шкафчике. Может, он в той комнате? Киваю и иду к выходу, встречая знакомых подростков. Некоторые из них вот-вот должны выйти отсюда, а Чанёль, кажется, застрянет тут навечно. За эти полгода он придумает ещё что-то, чтобы остаться здесь. Открываю дверь и вхожу в комнату с кучей шкафчиков. Прохожусь мимо рядов, но никого не нахожу, потому что начался урок. Теряю надежду увидеть его, но предпоследний ряд «осчастливил» меня находкой. Он не видит меня, потому что сосредоточенно роется в своём шкафчике, однако, когда он с силой захлопывает его, замечает и от этого замирает. Рука, подносившая ключ к замку, всё же доводит действие до конца, хотя сам Чанёль смотрит точно на меня.       — Привет, — здороваюсь, думая, как же мне начать разговор об этом. Юноша кивает и складывает вещи в рюкзак, который лежит на полу, — у тебя есть урок?       — Нет, — наконец произносит он, поднимаясь с колен. — Хотели поговорить о моей неправильности? — хмыкает он.       — Я бы это так не называл.       — Но и принять такое вы не можете, — огорчённо усмехается он, отводя взгляд. — Ладно, я всё понял, давайте всё забудем. Вы получили ответ на вопрос, которым мучили меня не один месяц, а я наконец ответил то, что пытался скрыть. Он пытается пройти мимо меня, но я понимаю, что что-то неправильно. Останавливаю его за руку, пытаюсь убедить его в том, что будут другие люди, которые ответят ему взаимностью, что не нужно расстраиваться и огорчаться. Мы оба понимаем, что бред, который я несу, совсем не спасает ситуацию, но его последующие слова о том, что я слишком сильно засел в его сердце выбивают из колеи.       — Мне очень жаль, Чанёль, — произношу, пытаясь остудить свой пыл, — но мы из разных миров. Я слишком другой, чтобы сделать тебя счастливым. Парень кивает, огорчённо фыркая.       — Господи, да чего же вы хотите от меня? — спрашивает он, прожигая меня взглядом. — Я попытаюсь забыть свои чувства, оставить всё, но вы ведь сами должны понимать, что это невозможно, учитывая то, что вы постоянно находитесь рядом со мной и опекаете так, что просто невозможно не проникнуться чувствами. Я слишком много хочу, — шепчет он, обессилено опираясь спиной о стену шкафчиков позади себя, — ужасно хочу нормального отношения к себе, стать счастливым, быть любимым и любить человека, который мне нравится так, как я хочу. Я устал держать всё в себе, хочется вылить эти чувства на вас, но я не могу, потому что у вас семья, а я слишком дурак, чтобы верить в то, что вы позволите себе оступиться. Обида кроет его сознание, я вижу, как он ломается изнутри, и не могу ничего сделать. Руки дрожат от волнения, я боюсь сделать ему больно своими словами, которые могут показаться резкими, ведь я впервые в такой нелепой ситуации, которая уничтожает меня не меньше Чанёля.       — Всё будет хорошо, — успокаивающе проговариваю, теряясь, — просто… — внутри зарождается что-то безумное и ужасное. Я чувствую себя настолько виноватым перед ним, что оступаюсь сильнее, чем мог когда-либо себе позволить. Резко шагаю вперёд, и охватываю его лицо руками, притягивая к себе. Он будто и ждал этого, быстро двигая губами доводя меня до приступа. «Я нужен ему», — думаю, когда его рука притягивает меня ещё ближе, и не могу остановиться, когда этот бешенный ритм сердцебиения заставляет меня и его простонать в поцелуй. Всё выходит слишком интимным, диким, сумбурным. Я пытаюсь остановить себя, но рука с силой сжимает его волосы, притягивая к себе, а вторая подцепляет его футболку и проводит рукой по коже. Чанёля кроет. Я чувствую, как он нуждается во мне, как хочет чего-то большего, когда вцепляется руками в плечи, не зная, что делать дальше. Он совершенно растерян и поддаётся под мой сумасшедший порыв, который я не в силах остановить. Юноша тяжело дышит, когда я нахожу силы отстраниться. Его глаза настолько ошарашены, а я настолько безумно спокоен и не удивлён с виду, что он окончательно рассеивает своё сознание.       — Зачем? — тихо спрашивает он, всё ещё сжимая пальцами мой пиджак.       — Чтобы проверить, — отвечаю, быстро успокаивая себя. Такое было со мной в последний раз, когда Лана позволила к себе прикоснуться. Потрясающие чувства. Чанёль поднимает на меня взгляд, который стекленеет, и я притягиваю его к себе, крепко обнимая за талию.       — Успокойся, — говорю, — не для того, чтобы проверять твои чувства и не из жалости, как ты подумал. Я сделал это для себя и дал себе возможность кое-что понять. Он утыкается носом в плечо, и я чувствую, как дрожат его плечи.       — Какой же вы…       — Ублюдок? — спрашиваю, усмехаясь. — Я знаю, Чанёль, я знаю…