Грань

Чанёль так ярко улыбается, что меня ослепляют его чувства ко мне. Я пытаюсь разобраться в себе и проблемах, которые меня окружают, но всё вылетает из головы, когда я оказываюсь рядом с ним. Что-то невыносимо больно скребётся в груди, и при каждом взгляде на него я вспоминаю Лану, потому что они ужасно похожи этими взглядами и глазами, которые покоряют меня с каждым днём сильнее и сильнее. Неправильность сквозит в каждом моём движении и слове. Я смотрю на Чанёля строго, показываю, что не даю надежд, но ему и этого достаточно. Несмотря на то, что я хмур и поразительно спокоен рядом с ним, юноша светится от счастья и ведёт себя абсолютно как нормальный влюблённый человек. Мне радостно от того, что он больше не боится говорить со мной или касаться меня, что принимает мою доброту и ласку. Я третий день подряд бужу его, наблюдаю за тем, как он умывается, ест, занимается, а потом мы проводим вдвоём время и я отпускаю его в комнату, прощаясь прикосновением к руке и ласковым поглаживанием. Мне страшно от того, что я сравниваю Лану с Чанёлем, но это невозможно не делать, потому что парень поразительно похож привычками и действиями на мою жену. Он смущённо улыбается, как она, пытается спрятать взгляд, как она, старается развеселить меня, как она, предпринимает неловкие попытки прикоснуться ко мне… Чанёль очарован мной, не замечает того, что замечаю я. Потрясающие изменения проходят внутри него, и я теряюсь каждый раз, когда замечаю его рассудительный взгляд. Он трезво оценивает обстановку вокруг и не позволяет себе как-то подавать мне знаки, когда рядом кто-то есть. Мы не встречаемся. Я не давал ему повода думать, что готов принять его чувства. Однако… Чанёль и не настаивает на слова, которые так сильно хочет услышать. Ему хорошо и так, ведь я трачу на него даже внерабочее время, пытаясь с улыбкой на губах заставить его лечь спать. Каким-то образом ему каждый раз удаётся уболтать меня, поэтому домой попадаю в восемь или девять вечера, намного позже, чем обычно.       — Я устал, — вздыхает он, откладывая книгу в сторону. Ручка продолжает болтаться между пальцами, заставляя обращать на неё внимание. Я по-доброму усмехаюсь и предлагаю ему отправиться спать, потому что уже семь вечера, а мы занимаем зал, не позволяя уборщице всё вымыть. — Не хочу, — отмахивается он, на что я только поднимаюсь со своего места и стягиваю со спинки стула пиджак. Оставляю его позади, выходя из библиотеки, зная, что он непременно пойдёт за мной.       — Проходи, — пропускаю его вперёд, когда мы доходим до его комнаты. Чанёль бросает учебник на стол, потом тетрадку и ручку, заставляя меня морщиться. Он весело смеётся, когда замечает моё недовольство, поэтому я цокаю и отмахиваюсь, присаживаясь на стул у его кровати.       — Спать ложись, неуч, — вздыхаю.       — Я не хочу, Бэкхён-щи, — басит Пак, плюхаясь на кровать, прямо на одеяло. Он ложится на неё животом и подвигает к себе подушку, укладывая на неё голову. Чёрный пучок волос на затылке смешно смещается, заставляя меня улыбнуться. — А вы когда домой?       — Когда ты спать ляжешь.       — Это будет нескоро, — резво отвечает он, вытягивая из меня огорчённый стон.       — Я ужасно устал, Чанёль, поэтому ложись спать, ладно? Парень отрицательно мотает головой, перекатывается на спину и смотрит в потолок. Я смотрю на него, пытаясь понять, что же делаю, оставаясь тут рядом с ним. Что-то невероятное цепляет меня за грудь, вынуждая испустить вздох и прикрыть глаза, чтобы не видеть его тела, не замечать его лица, не обращать на него внимания… Мне иногда становится ужасно страшно от желания поддаться чему-то новому. До дикости хочется обновить чувства, то, что я испытывал лет десять назад, когда начал встречаться с Ланой. Это сложно понять, но я устал от прежней неопределённой жизни, а тут… юноша, влюбленный в меня по уши. Боязнь совершить ошибку тревожит меня настолько сильно, что я погружаюсь в мысли, не замечая чужих рук на своих коленях.       — Что ты делаешь? — открываю глаза, глядя в глаза стоящего на коленях Чанёля. — Немедленно вернись на кровать. Он не слышит меня, смотрит своими преданными глазами, отравляет этой влюблённостью моё естество и душит. До ужаса душит, до потери контроля над своим существом. Его руки проводят по коленям выше, заставляя меня хмуриться, а когда достигают бёдер так резко поднимаюсь, что опрокидывается стул.       — Никогда так больше не делай, — цежу, глядя в ошарашенные глаза. — Никогда. Ложись спать, Чанёль, спокойной ночи. Вылетаю из его комнаты как ошпаренный. Чувства бессвязным потоком охватывают разум, давая понять, что то, что я почувствовал, совсем не правильно. Неверно. Так быть не должно. Эта тяга к запретному выбивает меня из колеи настолько сильно, что я чуть не попадаю в аварию по пути домой. Мысли и желания тяжестью оседают на моих плечах, и я сгибаюсь над рулём, пытаясь перевести дыхание. Из машины выходит человек, стучится в окно, спрашивает, всё ли со мной в порядке, раз я такое творю. На что я только могу пожаловаться на самочувствие и извиниться.       — Осторожнее, — предупреждающе проговаривает водитель и возвращается обратно. Завожу машину и сдвигаюсь с места, пытаясь взять себя в руки. Сердце не выносит этой пытки и отключается на мгновение, когда я замечаю машину родителей Ланы у дома. Я открываю двери дома с необъяснимым чувством, которое потрясает меня до кошмара. Лана находится в гостиной, ожидая меня. Не горит свет, не работает телевизор, абсолютная тишина и темнота. Включаю свет, и она переводит на меня взгляд.       — Привет, Бэк, — здоровается она. Я отвечаю ей тем же, подхожу к ней ближе и оттягиваю галстук, который впервые за всю жизнь невыносимо давит на горло. Или, может, это слова или пакет бумаг, которые лежат на столике?       — Как жизнь? — спрашивает она, заставляя меня вздрогнуть в ужасе, что она всё знает. — Извини меня, — сразу же продолжает она опустив взгляд, — кое-что произошло за прошедшие несколько недель и я настолько ошарашена и потеряна, что не могу адекватно ничего воспринимать. Киваю, подтверждая каждое её слово, потому что сам оказался в такой ситуации. Лана какое-то время молча сидит, а потом показывает рукой на пакет с бумагой и глубоко вдыхает.       — Это документы, — говорит она, зажмурившись, — на развод. Обескураженное «Что?!» непроизвольно вырывается изо рта. Я ошарашено гляжу на неё, пытаясь совладать с эмоциями, но ничего не выходит, и я подрываюсь с места, пугая женщину. Подхожу к окну, потом иду снова к дивану и так несколько раз, пока не замираю у столика, возвышаясь над файлами.       — Развод? — переспрашиваю, отказываясь смотреть в её глаза. — Лана, как же так? — голос дрогнул, как бы я не пытался сдержаться.       — Прости меня, — всхлипывает она, закрывая лицо руками, — я больше так не могу. Правда, не могу. Мне ужасно стыдно, ведь я столько лет прожила с тобой в счастливом браке, но… я влюбилась, Бэкхён.       — В другого? — словно дурак спрашиваю, ошарашено спрашиваю. — Да, — сам же отвечаю на вопрос, — в другого, я понял.       — Господи, Бэкхён, господи… — плачет она, даже не пытаясь стереть слёзы, — умоляю, прости, но я не могу. Не могу позволить себе даже заговорить с ним, пока нас с тобой соединяют узы брака. Мне так хочется…       — Я понял, — шепчу, подбирая бумаги со стола. — Я… ты тоже прости меня, я не думал, что это окажется так сложно. Прости. Она продолжает горько плакать, а я подхожу к ней и глажу по голове. Лана обнимает меня за талию, утыкаясь с рыданием в живот, отпуская себя. Я понимаю, что вся эта ситуация её ужасно тяготила эти две недели. Как же быстро всё происходит. Как же быстро…       — Вей, — еле проговариваю имя дочери, — пожалуйста, не отбирай её у меня.       — Звони, приезжай, пиши, я буду собирать её к тебе с ночевками, — уверяет женщина, преданно глядя в глаза, — только… отпусти меня, Бэкхён. Киваю и опускаю взгляд на документы.       — Я… сейчас ничего не смогу подписать, извини. Будет лучше, если ты сегодня переночуешь дома, а утром поедешь. Уже поздно.       — Бэкхён, — испуганно проговаривает она, заставив обернуться. Она усомнилась в моих словах, думает, что я не отпущу её, но разве мы оба будем счастливы, если будем терпеть друг друга ради дочери?       — Я… дай мне успокоиться, — еле проговариваю и иду на кухню, где сажусь за стол и впервые в жизни ужасно хочу курить. Лана идёт спать в нашу спальню, а я остаюсь сидеть на кухне, разглядывая документы на развод, ужас сковывает меня. Я ошарашено гляжу на бумагу и трясущимися руками кладу обратно на стол, боясь случайно разорвать. В голове абсолютнейший бардак, который я никак не могу образовать во что-то нормальное. Спустя какое-то время я решительно поднимаюсь с места и иду в коридор, где на тумбочке нахожу ручку и возвращаюсь обратно. Сажусь и подвигаю документ к себе, но ручка зависает над местом, где нужно расписаться. Я глубоко вдыхаю и выдыхаю, а потом опускаю конец пасты и киваю сам себе. Нельзя удержать неудержимое. Ставлю подпись и аккуратно кладу ручку на стол. Складываю все документы в файл и оставляю на столе, а сам поднимаюсь с места и иду в гостиную. Расстёгиваю рубашку, стаскиваю брюки, а потом понимаю, что начал раздеваться не в том порядке. Галстук остаётся висеть на шее, рубашка до сих пор на мне, как и носки. Раздеваюсь и ложусь на диванную подушку, устремляя взор в потолок.

***

      — Вот, возьми, — спокойно проговариваю, подавая файл, — я всё подписал, — зачем-то уточняю, хотя и так было ясно, ведь я обещал. Глаза Ланы увлажняются, и она поджимает губы, стараясь не выпустить из себя плач. Я понимаю, что ей точно так же как и мне, тяжело бороться с собой, ведь нас связывает не только время, но и дочь. Кажется, она тоже не знает, чего хочет больше: семью или нового человека, который возможно сделает её счастливой. Неловко ступаю к ней и аккуратно притягиваю для объятий, на которые женщина с чувствами отвечает. В последний раз поднимаю её лицо за подбородок и мягко прикасаюсь к губам, но всё это не то. Она понимает это также хорошо, как я, но внутри что-то отказывается отпускать её навсегда. Лана отстраняется и благодарит за документы, ещё какое-то время мы стоим у машины пытаясь, объясниться друг с другом насчёт Вей. Она берёт на себя ответственность привести её к нам домой, и тогда мы расскажем всё дочке.       — Для неё это будет ударом, — огорчённо произносит Лана.       — Думаю, со временем она поймёт, почему мы расстались, — успокаивающе проговариваю. Бывшая жена кивает и открывает дверь машины. — Что ж, — начинаю, — удачного пути. Она поджимает губы, глядя на меня, а потом в последний раз прислоняется ко мне, заставляя вспоминать моменты, когда мы были близки. Я кладу руки на её плечи и мягко отстраняю, потому что сейчас просто не в состоянии чувствовать то, что пробуждается с её прикосновениями.       — Я позвоню тебе, как только решусь привезти её.       — До встречи, Лана.       — До встречи, Бэк. Она отъезжает всё дальше и дальше, а я остаюсь на дороге. Гляжу вслед любви всей моей жизни, которая угасла совершенно неожиданно для меня, став великим открытием. Я просто надеюсь, что у нас всё будет хорошо и дочь поймёт нас со временем, ибо она ещё маленькая, чтобы понимать то, что чувствуют взрослые. Осталось только смириться со всем происходящим…