Свет Надежды

      Nicholas Hooper – Лили и Северус       Элен сидела в библиотеке, пролистывая хрупкие страницы фолиантов, которые девушка перечитывала уже в сотый раз. Естественно, не найдя для себя ничего нового, она отложила книгу, жалея о потраченном времени и усилиях — расследование не продвинулось ни на шаг. Тонкие бледные пальцы аккуратно закрыли тетрадь. Повернув маленький ключик в замочной скважине, русоволосая эллет сжала записную книжку и прикусила изнутри щеку, сдерживая слëзы — последнее, что ей было дозволено, последнее, что связывало её с живыми людьми, последнее, что она могла себе позволить, вспоминая это. Прошла долгая и мучительная неделя с происшествия на празднестве. И вот сейчас, сидя у камина, Элениэль куталась в плед — единственную вещь, согревающую тело. В девственной тишине были слышны робкие шепотки и возмущения, тихие шаги — все они нарушали идиллию одиночества, в котором, как в воздухе, нуждалась сейчас принцесса. Отряд стражи, приставленный к ней, охранял физическую оболочку обладательницы фиалковых глаз, никого не подпуская по приказу королевских лекарей и следя за каждым движением эллет. Душа же юной девы была сейчас далеко. Элен села рядом с камином, который зажгла сама, ибо все слуги были отправлены на подготовку к летнему сезону — весна вступила в свои права внезапно и окончательно. Прижавшись спиной к холодному камню, она запрокинула голову. Глаза цвета бескрайних лавандовых полей изучали потолочные узоры, которые расписаны были исключительно по прихоти принцессы много лет назад. Казалось, что, стоит ей сомкнуть веки и взять бумагу с пером, сможет начертить всё в деталях — настолько часто девушка рассматривала его, погружаясь в себя и силясь прийти к решению загадки. Последние слова, произнесенные матушкой, неизбежно бередили в памяти воспоминания давно минувших дней, вызывая едва заметное дрожание уголков губ — всё, на что хватило сил. Время шло, чувства утихали, а в связи с последними событиями были заглушены полностью. Только рана никак не хотела заживать, напоминая о себе в малейших деталях, словах, образах и обрывках фраз…       Чуть больше ста лет назад. Покои младшей принцессы. 10 часов утра.       Лучик солнца, словно играясь, проникал сквозь полупрозрачную ткань занавесок, танцующих в потоках летнего ветра, окрашивая золотым всё, что ему попадалось на пути. Светло-русые локоны разметались по постели и излучали мягкий, карамельно-медовый свет под лучами проснувшегося солнышка, настойчиво будившего девушку. Поморщившись, Элениэль чуть приоткрыла глаза. Лёгкая улыбка тронула губы наследной принцессы. Погода, разгулявшись, радовала её теплым ветерком и безоблачным небом с раннего утра; переведя взгляд на шкаф, который именовался часами, эллет ахнула — она впервые проспала завтрак, а что самое страшное — ни фрейлины, ни стражники, ни родители не известили её. Наспех одевшись и приведя себя в порядок, наследница, переходя на бег, спускалась и поднималась по лестницам, пытаясь как можно быстрее перебраться из самого отдаленного крыла в сердце замка — столовую. Встречавшиеся ей на пути стражники расступались, отводили глаза и странно склоняли голову. Поднимая подол пышного платья, Элен одаривала всех яркой улыбкой, не замечая ничего странного в поведении окружающих. Встретившись с Полдоном, эллет сменила курс. Узнав, что завтрак безнадёжно упущен, девушка решила помочь другу с тренировкой. Скрестив клинки, она отдалась полностью своему любимому занятию, пытаясь исполнить хотя бы половину из того, что она описывала в своей маленькой книжке. Время неумолимо бежало, и русоволосая красавица не заметила, как друг вытеснил её к краю площадки и исполнил свой коронный приём, заставив девушку выронить оружие и тем самым ставя точку в сражении.       — Хорошо, я признаю — в этот раз победил ты, — улыбнулась она, приняв руку и поднявшись с холодного пола.       — Ты делаешь успехи, — кивнул русоволосый эльф, не выразив ни намёка на шутку или снисхождение, серьёзность наполняла не только голос, но и движения, всё сдержанно и отточено до идеала.       Мысли Элен на мгновение смешались, но всё вернулось на свои места настолько быстро, что тело девушки ещё не до конца успело принять вертикальное положение. Зрачки её расширились, а на уста легка лёгкая улыбка. Искать причину, по которой искусный и опытный воин увидел в ней соперника и, до сих пор подчиняясь рефлексу, отработанному годами практики, не мог открыться и был скуп на эмоции, Элениэль не хотела. Одна мысль: «Он сражался со мной серьёзно…», приносила ей удовольствие и, безусловно, заставляла маленькое солнышко внутри пылать ещё ярче.       — Как планируешь провести день? — серьёзность спала, и такой, казалось бы, простой вопрос поставил эллет в тупик.       Под приятный лязг металла, убираемого Полдоном в ножны, Элен размышляла о планах на день, но как ни старалась, не могла ничего придумать.       — Не знаю, — ответила она чистую правду, легко пожав плечами. — В моих ближайших планах значатся три дела: переодеться, вернуть книгу в библиотеку и покушать… ты не представляешь, я сегодня впервые в жизни спала так хорошо, что проспала завтрак! — яркая, словно блики реки, отражающей лучи золотого светила, улыбка украсила образ красавицы; наивный рассказ о том, что её никто не стал тревожить, и о том, что к ней, на удивление, сны сегодня не заглядывали, заставил стоящего спиной к ней Полдона вздрогнуть.       Закончив своё краткое повествование и счастливо прикрыв глаза, Элениэль не сразу заметила скованность в движениях друга и странно бегающий взгляд, который он упорно пытался направить на неё, но, видимо, с каждым разом это получалось всё хуже.       — Что-то случилось, Полдон? — не выдержав, задала вопрос русоволосая эллет, остановив друга и слегка сжав его запястье, чем вызвала ещё большее волнение. — Ты же знаешь, что можешь доверить мне всё.       — Конечно, — кивнул он, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности, от чего вышло слишком натянуто и излишне напряжённо.       — Так… что случилось? — мягко подталкивая его к ответу, она подалась вперёд, заглядывая в его глаза снизу-вверх.       — Ничего, — дальнейших действий эльф и сам от себя не ожидал, маленькое тельце оказалось сжато в тёплых объятиях; спустя мгновение замешательства Элениэль обняла его в ответ. — Ничего, Элен. Всё хорошо…       Мягко поглаживая русую головку, Полдон шептал, уткнувшись носом в макушку и позволив себе одну маленькую поблажку спустя долгие-долгие годы одиночества и самоконтроля — слезу. Одинокая, кристально чистая капля скатилась по ровному носу и, не удержавшись, сорвалась, растворившись в светло-русых локонах. Девушка, и раньше чувствовавшая, что её вопросы будут бестактны, почувствовав мокрую каплю на голове, окончательно убедилась в своих догадках и решила, что лучшим в данной ситуации будет тихая поддержка. Порой любому нужно почувствовать, что рядом есть родная душа, готовая разделить с тобой боль и горе, любые трудности и преграды. Такой душой для Полдона была Элениэль. Она была рядом и своим внутренним солнцем сжигала его сомнения и тени, на концах которых сидел демоны-искусители. Но не могла знать верная подруга, что сейчас разрывает на маленькие клочки фэа рыцаря и заставляет сжиматься его сердце. Девушка была безмерно счастлива и каждый вечер благодарила Эру и Айнур за самый главный подарок — семью. Она никогда не считала нужным знать повод, если им нужна была помощь, не искала и множества вариантов решений и причин поведения, как делала с другими. Элен без остатка доверяла своей семье, а Полдон уже давно стал её частью, поэтому она сейчас стояла в его объятиях, ощущая всем телом, как ему трудно подавить бушующий океан эмоций.       — Всё будет хорошо, — мягкий, но уверенный шёпот, подобно шелесту молодой листвы, проникал в самые дальние уголки души эльфа. — Верь мне.       Порой не нужно быть громким, чтобы тебя услышали. Иногда даже самые тихие слова могут быть сильнее крика. Возродить или сжечь душу — решать каждый должен сам.       Тревожный голос нарушил идиллию — фрейлины искали госпожу, так не кстати ушедшую с примерки праздничных платьев.       — Госпожа, примерка должна была начаться сразу после вашего пробуждения, но… — начала было обеспокоенная и запыхавшаяся девушка, явно избегавшая весь замок в поисках.       — … я сбежала, знаю, — принцесса остановила девушку, позволив ей отдышаться, лёгкая улыбка и кивок сменились недоумением. — Только вот я думала, что примерка должна состояться завтра.       — Прошу прощения, нас известили только сегодня утром, а будить было не велено.       — Не велено? — брови Элен взлетели вверх, а голова чуть наклонилась вбок, выражая удивление; несколько сомнительных догадок проскользнули у неё в голове, но эллет как можно быстрее отмела их, хотя они продолжал настойчиво влезать в её мысли.       — Да, Куэ сказала, что в последнее время вы плохо спали, и если будет день, когда ваш сон будет крепким и сладким, то просила не нарушать его.       — Хорошо, я уже иду. Прости, Полдон, я… — она виновато прикусила губу и хотела было что-то ещё добавить, но спокойный голос перебил её.       — Я верю тебе… — уголки губ русоволосого начальника стражи едва заметно дёрнулись в улыбке, и поэтому, после обещания освободиться как можно раньше и провести с ним остаток дня, Элен уверенным шагом направилась в свои покои. — Именно поэтому отпускаю, — пронесся тихий шепот, а когда звук шагов затих, Полдон перевел взгляд в раскрытое окно, безуспешно ища в торжестве природы ответы.       Леса и поля, цветы и деревья — всё осталось глухо к немому крику души эльфа, предчувствующей что-то неизбежное и разрывающейся от беспомощности. Запустив пальцы в волосы и проведя ладонью от лба к затылку, он тряхнул головой, словно пытаясь скинуть все проблемы. Несмотря на предчувствия, он двинулся исполнять свои прямые обязанности, ибо дела насущные никто не отменял.       День начинался напряжённо, наполненный событиями, он не позволял дворцовым служащим ни на минуту забыть о делах; люди, не переставая, бегали по коридорам, выполняя поручения и успевая здороваться со знакомыми из других сфер дворцовой обслуги. Элениэль нетерпеливо вертелась перед зеркалом, внося небольшие поправки в свой праздничный образ. Всего королевские портные создали для принцессы пять нарядов и, на удивление, все они, несмотря на чопорность, идеально подошли эллет, превращая её в бархатную розу. Подчеркивая нежность и невинность, они искусно акцентировали внимание на лучших сторонах её фигуры.       — Вы великолепны, госпожа, — мягко улыбнулась Роавин, спустив одну из длинных прядей вперёд; прическу, которую плела главная фрейлина, украсили живые цветы, выращенные специально для украшения. — Столько времени прошло… я помню вас совсем маленькой… Да осветит Ваш путь Эру, как же быстро летит время. Вот Вы уже и завидная динэт.       — Ну, прекрати, Роавин, какая из меня динэт? — засмеялась Элен, прикрывая рот тонкими пальцами, которые контрастировали с покрывшимися лёгким румянцем щеками.       — Конечно, вот я Вас откормлю, так и будет динэт на загляденье, а то кожа да кости, — улыбаясь сквозь слëзы, проворчала женщина, как вдруг почувствовала сомкнувшиеся на талии руки.       — Спасибо тебе, моя милая Роавин, — прошептала принцесса, уткнувшись лбом в плечо дорого человека.       — Будет Вам, пойдёмте лучше на завтрак.       — Который я бессовестно проспала, — улыбка вновь тронула её тонкие губы, украшая и без того аккуратное лицо.       — Всем иногда нужен отдых, — выдохнула Роавин, продолжая поглаживать девушку по спине, успокаиваясь от монотонности движений.       Взгляд женщины сделался отстранённым и печальным. Кивком отпустив фрейлин, она вспомнила недавний разговор; желание рассказать принцессе правду не покидало её и по сей час, подобно дикому зверю разрывая душу на куски.       Сад, ранее утро.       Тонкие пальцы двигались по стволу дерева, едва касаясь коры, залечивая его раны и насыщая высохшие листья и ветки. Ступая голыми ступнями по свежей траве, девушка, одетая в лёгкое, невесомое кружевное платье, приближалась к замку. Шлейф из белоснежного кружева послушно двигался за ней, как по волшебству избегая острых камней и сучков, чуть слышно шурша. Чёрные волосы водопадом спускались с плеч, укрывая спину, голубые глаза с печалью взирали на дорогие сердцу просторы. Казалось, девушка открыла для себя то, что скрыто от других, и оттого ей стало невообразимо тяжело и грустно. Плавно проходя меж кустов с розами и фиалками, она вжала пальцы в землю и, подняв голову, втянула воздух, закусив губы.       — Дом, — беззвучно двинулись алые губы в немой тишине, прижав руки груди, она резко раскинула их в стороны, — сколько времени прошло…       Прозрачная сверкающая сфера разлетелась в стороны, пронзая землю и небо, и ничто, и никто не могло укрыться от неё. Почувствовав нужную душу, Исиль опустила взгляд и, махнув посохом, призвала своего хранителя.       — Почему здесь ты до сих пор? — проклокотал низкий голос прямо над ухом нимфы, девушка даже не дёрнулась, будучи привыкшей к таким появлениям. — Подвернулся тебе удачный шанс, всё организовал я, осталось только демона победить тебе. Ну же!       — Мы уже обсуждали это. Всё решится вечером, — тон девушки был полон злости и решимости.       — Почему? — прорычал белый лис, обвиваясь вокруг тела хозяйки, цепляясь маленькими коготками за тонкие кружева, он взобрался на плечо. — Велел хозяин устранить быстро её, промашек не должно быть.       — Их и не будет. Нет чести в том, чтобы напасть исподтишка.       — Понимаешь же ты, к чему привести может упрямство твоё? — животное, подобно хозяйке, которую он, конечно же, не считал таковой, обладало упрямством и недюжинной силой, при этом не теряя грации и красоты.       — Понимаю.       Ступив босыми ногами на мраморный пол, голубоглазая красавица встретилась взглядом с золотыми очами, которые, едва завидев её, тут же наполнились солёной влагой. Отбросив все бумаги и дела, Лотанариэ, буквально кинув их в лицо лорду, бросилась к дочери. Кусая губы и часто-часто моргая, она, разрываемая бурей эмоций изнутри, спрятала в безграничных материнских объятиях хрупкое тело дочери. «Дочь, доченька моя…. кровинушка моя… солнышко моё… жизнь моя», — руки златовласой нимфы беспорядочно гладили волосы, спину, голову, руки — всё, что она могла достать. Силясь защитить каждый дюйм тела и души дочери, Лотанариэ плакала от бессилия и боли, убивающей её заживо. Женщине настолько было плохо, что златовласая королева была на грани потери сознания. Она уже знала.       — Не надо… пожалуйста… молю тебя.       — Я не могу, это необходимо… прости, — Исиль давно представляла себе этот момент, он всегда пугал её, заставляя просыпаться ночами со слезами на глазах и в холодном поту.       Сейчас она была спокойна, и это спокойствие пугало даже её. Никаких эмоций, отвлекающих мыслей, волнения. Н-и-ч-е-г-о. Девушка не знала, не помнила, как нужно реагировать и что говорить. Усмешка тронула её губы, и сквозь белую пелену беспамятства прорвалось воспоминание, заставившее её обнять матушку. «Хорошая работа», — Исилиэль добровольно приняла забытье, оговорив лишь одно условие — не трогать память об образах семьи. Все воспоминания. Все эмоции. Ни-че-го.       — Пожалуйста, Исиль… — золотистые глаза потускнели, боль, разрывая душу, нашла выход в слезах. Женщина в надежде вглядывалась в синие, будто сверкающие сапфиры, глаза, жаждая найти в этой девушке прежнюю дочь. — Прости… прости меня… что же он с тобой сотворил? — синие глаза продолжали спокойно взирать на плачущую матушку, заживо погребая её мечущуюся сейчас душу.       Тонкие пальцы едва заметно касались дорогого шелка нимфы. Давно забытое ощущение вызывало неимоверную головную боль. Казалось, стоит только захотеть, и Исилиэль сможет разбить эти оковы. Теперь это было подвластно ей. Только она не хотела. Больше не хотела.       — Матушка, — слово сорвалось с губ раньше, чем темноволосая голова успела понять что-либо. Вздрогнув, она мысленно произнесла заклинание, успокаивая начавшую волноваться душу. Сапфир, украшавший её палец, вспыхнул, — нет более печали в моём сердце. Нет и обиды. Образ твой и отца бережно храню я в душе, оберегая их от чар и колдовства.       — Исилиэль? — голос темноволосого правителя громом разнёсся по большому залу. Бывшая когда-то маленькой копией короля, сейчас названная выросла, и красота её расцвела, но даже теперь черты отца явственно проступали.       Эльфу хватило и взгляда, чтобы понять причину возвращения его дочери. Вопрос, почти озвученный вслух, застрял в глотке, перекрыв мужчине кислород. Прочистив горло, Аркуэнон спустился по лестнице и, мягко обвив талию жены, отстранил от дочери.       — Исилиэль, пойдем, стол уже накрыт.       — Я не собираюсь убивать её во сне. Всё случится вечером.       «Её проницательность порой пугает…», — губы правителя чуть заметно дрогнули, а мысли потекли в совершенно ином направлении, стремясь найти решение этой ужасной задачи.       — Это не отменят моего истинного намерения — достойно принять мою дочь.       — …но покрывает его, — весьма сухо констатировала девушка, разглядывая некогда знакомые залы, но не находя ничего, что могло бы вновь вызвать неприятные ощущения.       — Мне жаль, ваше Святейшество, — обратился к ней Храванон, почтительно склонив голову. Никто, кроме королевской семьи, не знал, почему главная нимфа королевства вернулась столь рано, а посему подданные лишь сочувственно косились на принцессу, которая, по их мнению, лишилась чувств. Как ни старался златоволосый воин поднести ко рту хоть кусочек салата — не смог. — Потерять воспоминания и лишиться чувств — самое страшное, что может произойти. После смерти, конечно, — быстро исправился он, сделав своё высказывание более точным.       — Нет. Так намного лучше. Когда нет чувств, ты не размышляешь — «Мои слова могут обидеть его» или «Он не мог так поступить». Глаза видят факты, руки выполняют действия. Никаких сомнений, — острый взгляд, разрезающий душу, словно горячий нож масло, был направлен на главу стола. — Когда нет сомнений, читать людей гораздо проще, каждый из них не просто открытая книга. Они — исписанный тысячью одинаковыми фразами листок. Скучно и примитивно.       Старший советник опешил от такого откровения и смущённо опустил глаза в тарелку. Эльф, прошедший испытания смерти в боях, не раз выходил победителем, видел смерть друзей и близких, опустошённые глаза их родных, а потому смутить его было невозможно. Он и сам так считал. До настоящего момента.       — Вот, например, сейчас я точно знаю, что вы опустили взгляд в тарелку и лишь одна мысль вносит смуту в душевное равновесие: «Неужели это действительно так? Неужели я такой же?». До сегодняшнего утра вы были абсолютно уверены в непоколебимости своего характера, думали, что вы —неприступная крепость, но, увы, — на лице красавицы впервые отразились хоть какие-то эмоции; сдвинув брови снисходительно-скучающе, она перевела взгляд с отца на мужчину, — стоит только толкнуть еë пальцем, как крепость обратиться в прах. Ты уже нашел ответ? — обратив своё внимание вновь к креслу, стоящему во главе стола, приподняла брови она. Реакция тела, сопровождавшая слова, удивляла даже девушку. «Видимо, над памятью тела не властен никто», — вяло проскользнула мысль где-то на глубине потока считываемой Исиль информацией. — Думаю, одно вам точно стало понятно… — реакция матушки нимфе совсем не понравилась. Иллюзия, которую королева наложила, была готова вот-вот треснуть под натиском эмоций, а посему темноволосая красавица сделала едва заметное движение губами, беззвучно прошептав заклинание. — Тс-с, я покажу вам кое-что. Только перед этим всем присутствующим нужно удалиться. За исключением моей семьи, тебя, и тебя, Полдон.       Сидящие подле королевской семьи, до этого опасаясь создать лишний шорох и попасться под взгляд прибывшей принцессы, сейчас неуверенно покосились на короля. Три длинных стола, накрытых всевозможными блюдами, были заняты людьми и эльфами — ни одного свободного места, но, несмотря на присутствие более трехсот душ, в трапезной стояла звенящая тишина.       — Покиньте зал. Все, — настойчиво добавил король, чувствуя на себе недовольные взгляды советницы и ещё одной принцессы. — Стража, сопроводите всех в покои.       — То, что вы увидите, не дозволено видеть ни одной живой душе. Я наложила заклинание-печать на всех присутствующих здесь. Стоит вам попытаться записать, рассказать или передать информацию другим — вы умрёте. Всё предельно просто. Есть тайны, которые ценней чьей-то жизни, — переведя взгляд на непонимающего Полдона и Храванона, Исилиэль сочла нужным рассказать небольшую предысторию. — Нимфы — создания света, издревле охраняли покой этих земель и оберегали Средиземье от тёмных сил. Одна из них сейчас живёт здесь. Её нет среди вас. Нет и среди слуг или жителей… Сегодня вечером я собираюсь закончить то, что должны были сделать ещё очень давно. Жаль, узнали об этом не сразу. Поэтому, что бы ни случилось, сегодня вечером не выходите из комнат, — закончила свой рассказ, эллет встала в центре комнаты с посохом в руках, который ей успел принести песец.       — Подожди, я понимаю, что всё это страшно, но… — Полдон сглотнул, не в силах представить то, о чём несколько секунд назад говорила его возлюбленная. Он как никто другой осознавал всю серьёзность ситуации, но смириться с этим не мог. — Какова вероятность, что это вырвется из-под контроля? Я уверен, у нас много талантливых лекарей, да и с твоей новой силой… мы сможем найти выход.       — Больше скажу, мы его уже нашли, — голос темноволосой динэт не изменился ни на тон, лишь полный надежды взгляд заставил её прочитать заклинание; послушный сапфир чуть заметно вспыхнул, и девушка набралась сил поставить точку в этом разговоре. — Причина, по которой всё настолько сурово, сейчас предстанет перед вами. Смотрите и внимайте. Да проникнутся ваши души и увидят истину глаза. Да прольëтся свет Эру Илуватара, отца всего сущего, — голос Светлейшей нимфы, которой до этого утра являлась королева, эхом отражался от стен трапезной, колоколом звуча в головах присутствующих. Стоило ей закончить свою речь, как она тихо шепнула последнюю фразу на языке нимф, словно довершая последним штрихом картину: — Откройтесь, врата времени.       Пути назад не было. Будущее нерушимой скалой неизбежно нависало над ними, и им оставалось лишь принять его. А голубоглазой красавице, сердце и фэа которой были чище капли росы — исполнить предначертанное.       Картина, представшая перед ними, заставила даже крепких воинов побледнеть. Золотые очи Лотанариэ в ужасе расширились, а несколько светлых прядей стали белее одеяний пришедшей нимфы. Развалины, некогда бывшие цветущим городом, столицей Лориэна — Лауриэном, были затоплены кровью. Она сочилась из камней, струями текла по обломкам зданий, пропитав считавшуюся прежде благословенной почву, сейчас превратившуюся в хлюпающее болото грязи. Расколотые камни чередовались с останками тел и внутренностей, валяющиеся бескровные руки стали чем-то нормальным и далеко не самым страшным. Вот перед глазами эльфов, которым Исилиэль решила открыть будущее, предстал горящий ярким пламенем лес, а вдалеке среди кучи камней виднелся золотой шпиль замка. Лотанариэ в ужасе прикрыла глаза, понимая, что их ждёт дальше. Фермерские домики, стоящие у городских ворот, сравнялись с землёй, а их обитатели больше напоминали животных — жертву жестокого мясника. Мать с оторванной рукой кричала и из последних сил прижимала к себе дитя, которое превратилось в сгоревшую куклу, от внешней оболочки которой остался лишь скелет, в некоторых местах покрытый черными мышцами. «Мама, помоги…», — прохрипел он, и остатки жизни покинули измученное тельце. Рядом с женщиной лежал муж, живот которого был изрублен на лоскуты, и внутренности вместе с желудком и кишками покинули своё законное место, рассыпавшись вокруг. Ужас застыл в его остекленевших глазах, бедный мужчина перед смертью ещё пытался засунуть всё обратно. Исиль отстранено размышляла, вспоминая, как и какие заклинания лучше применить, чтобы не слишком навредить сестре. Всё, что сейчас открывалось её семье, она видела уже бесчëтное количество раз, каждую ночь просыпаясь со слезами на глазах и обливаясь холодным потом. Эллет даже не дёрнулась, услышав, как сбоку от неё кто-то повернулся, и всё содержимое его желудка с характерным звуком излилось наружу. Нимфе также не составило труда определить, кто это был. Полдон, поначалу сжимавший кулаки, не хотел верить в происходящее. Слова динэт и последующая за ними картина будущего ясно говорили ему, кто был причиной этих бед. Чем дольше длилось это, тем меньше у него оставалось сил на то, чтобы просто вдохнуть. Распоротые животы, проломленные головы стали обыденностью и больше не производили такого сильного впечатления. Даже сгоревшие тела, застывшие в одной позе, не могли заставить их так внутренне содрогаться, как то, что они увидели далее. Столица напоминала страшный ад, такой, какой даже во владениях Эру представить трудно было. Руины замка напоминали холм. Останки человеческих тел валялись везде, но чем ближе становилась гора камней, оставшихся от замка, тем ужасней было на это смотреть. Тело, у которого не было головы, а от шеи остался окровавленный позвоночник и каким-то чудом уцелевший глаз, лежало чуть дальше лужи с золотыми волосами и остатками головы — кто-то усердно тащил его несколько сот футов. Рядом с покойником стояла высохшая коряга, с которого струйками капала кровь, образовав под ней лужу. На острые, кривые, толстые ветви было нанизано тело, голова его откинулась назад и волосы под действием ветра, слипшиеся и мокрые, мерно раскачивались. По висящей руке стекала алая струйка, но самым страшным было его лицо — вырванные глаза, изуродованный рот и отрезанный нос. Картина не просто лишала дара речи, она не просто ужасала — она убивала всё живое. Подобная жестокость была не присуща даже оркам. Слëзы ужаса самопроизвольно катились по щекам Лотанариэ, а все внутренности сжались. Она знала, что увидит дальше. Знала, что будет ещё хуже. «Оно точно там. Оно ведь точно там…», — одна мысль уверенно крутилась в сознании нимфы, выбивая всё остальное, но страх был настолько сильным, что не позволил ей отвести глаза. Женщина уже знала, уже точно знала, что увидит дальше, и уже это знание пугало её. Королевство — это, прежде всего, народ, и уже в последнюю очередь правители. Только при уничтожении страны всё наоборот — не сможет выжить правитель, когда его подданные мертвы. Храванон, как и Полдон, давно нашли свои изуродованные тела. У советника на теле не было светлого места, рядом валялась отрубленная кисть, всё ещё сжимающая меч, а изо рта торчала палка размером не меньше двух футов, протыкающая горло и выходя наружу ровно между ключицами.       Полдон, давно не оставивший живого места на внутренней стороне щёк, отвёл глаза, стараясь найти в себе силы просто стоять дальше. Хотя бы стоять.       Начальник стражи был похож на изрубленный кусок мяса, который пытались несколько раз сжечь, но, видимо, наткнувшись на неожиданную преграду в его лице, демон сильно разозлился, а потому, после смерти эльфа вдоволь поиздевался над ним, отрезав уши; язык торчал из аккуратно вырезанного отверстия между рёбрами. Оторвав ноги русоволосому даэру Светлейшей нимфы, существо вывело на обломках надпись на эльфийском, заставившую сглотнуть даже безразличную ко всему Исилиэль. Золотые локоны не успели пропитаться липкой и теплой струёй, хлеставшей из тела. Голова королевы нимф валялась среди обломков замка.       Отвратительное чувство наполнило души смотрящих; если изначально им казалось, что оно мстит или же злится, призвав армию демонов, то теперь они все поняли: первое — это всё уничтожила одна тварь, второе — ей было… весело. «Она явно издевалась над нами», — будь златоволосый эльф в нормальном состоянии, он бы зарычал от злости, но сейчас шок, страх и ошеломление настолько переплелись с тошнотой и душевной болью, что ему было просто плохо. Явным доказательством, подтверждающим теорию советника, стали маленькие косички, заплетëнные на концах некоторых локонов королевы. Демону, видимо, настолько было скучно, что он решил заплести косички отрубленной голове, но так как дело не было завершено, Храванон предположил, что его отвлекли. «…значит, Его Величество пал последним». Тяжёлые чёрные тучи нависли над развалинами, искры летели вверх, растворяясь в них. Огонь распространился на весь лес, и даже земля начала гореть, окружив город; казалось, что сама вода в этом месте пылает адским пламенем. Огонь подбирался к замку, лишь река отгораживала его от строения. Развалины, тела, кровь — всё смешалось воедино, а над всем этим возвышалась… Элен. Волосы цвета вороньего крыла чёрным водопадом ниспадали с плеч, опускаясь ниже ступней парящей в воздухе девушки.       Надменная улыбка царила на знакомом лице, но цвет глаз, подобно окружающей атмосфере, принял пугающий алый цвет. Царственно приподняв подбородок, она оглядела своё творение и, улыбаясь, молвила:       — И это всё? Я так долго представляла этот момент… какая жалость, — вынув из посоха, который хранился под семью замками в глубочайших подземельях замка, сверкающий камушек, она повертела в руках главную защиту нимф. — Они все такие хрупкие, — лёгким движением пальцев демоница раскрошила его в пыль и выкинула бесполезную железку.       Видение оборвалось, повинуясь взмаху руки Исилиэль, решившей, что этого кошмара, длившегося около десяти минут, им достаточно. Поддерживать такое заклинание было невозможно без помощи древнего духа, друга Йаванны — хранителя леса, но даже с его помощью нимфе пришлось отдать немалую цену — несколько сотен лет своей жизни из двух с половиной тысяч ей отведенных. Сил говорить не было ни у кого, поэтому Светлейшей пришлось нарушить молчанье.       — Теперь вы поняли, почему я не могу допустить подобного. Нужно это было сделать раньше. К сожалению, способ нашёлся совсем недавно, — эллет подвела итог всему, что происходило в этой трапезной, и отпустила их.       Лотанариэ, позеленевшая, с заставшим ужасом и болью в глазах, не без помощи Аркуэнона покинула зал. Храванон последовал за ними, отдав тихий приказ охранять всех обитателей замка, запретив им выходить из покоев.       — Исиль…       — Полдон, я… — девушка замялась. Как бы она не старалась унять дрожь в теле и гулкое биение сердца, одного взгляда хватало, чтобы заставить живот предательски скручиваться, а колени дрожать. Тело в точности помнило всё, и вот сейчас её рука бессознательно потянулась к бледному лицу даэра. — Мне жаль… то, что вы видели — ужасно…       — Скажи мне, где была ты?.. В том видении? — он медленно приблизился к ней, ноги отказывались слушаться, а ужасная картина прочно закрепилась в его голове, не давая закрыть глаза. — Ответь мне, — одного шёпота и рваного дыхания любимого хватило, чтобы Исилиэль подчинилась.       Яркой вспышкой она показала ему часть своего сна. Прикрыв глаза, нимфа решила не тратить силы на борьбу с телом и уткнулась головой в надёжную грудь. Светящийся мягким светом барьер окутал их, укрывая от внешнего мира и опуская в мир грёз. Стоило Полдону прикрыть веки, как перед ним вновь возник образ демона, уничтожившего его дом. Она стояла посреди углей — остатков великого леса. Грязное наречие лилось из её уст, оскверняя воздух, земля под босыми ногами зашевелилась, подобно зыбучим пескам начала уходить вниз, образовывая яму, по форме напоминающую могильное захоронение. Шёпот, разрезающий пространство и выводящий Полдона из себя, затих, а демоница, паря над могилой, наклонилась вперёд и изящным движением опустила руку по направлению к яме. Эльф недоуменно свёл брови, но спустя несколько мгновений его настигло озарение. Он как будто под действием магии видел, как медленно, повинуясь приказу ведьмы, из могилы появляются сначала кончики пальцев, а затем и рука. Тонкие белые кружева давно потеряли свою изысканность и красоту, земля испачкала одеяния, кардинально изменив цвет. Когда-то ровная молочная кожа теперь напоминала тончайший сероватый пергамент, обтягивающий белую кость… Сердце русоволосого начальника стражи пропустило удар, завидев знакомое кольцо, которое он сам не так давно надел на палец своей любимой. Исилиэль медленно, словно пытаясь дотянуться рукой до солнца, вылетала из могилы.       — Так вот как выглядит великая жрица? — склонив голову, она улыбнулась, обнажая ровные зубы. — Наша малышка так тебя любила, та-а-ак доверяла, что я диву давалась… так-с, посмотрим, что тут у нас, — плотоядно усмехнулась черноволосая, усмешка эта больше походила на звериный оскал, только пугала гораздо сильнее.       До соприкосновения рук девушек оставалось меньше дюйма, как теперь уже полноправная владелица тела младшей принцессы зарычала и резким взмахом руки отсекла конечность, магией отбросив как можно дальше. Схватившись за руку, по которой стремительно расползались тёмные пятна, она мгновенно излечила себя, а в алых глазах загорелся огонёк интереса.       — Ой, а ты, оказывается, хрупкая, куколка, — раздался тихий смешок из прикрытого пальцами рта. Демон терпеливо ждала, пока чары, удерживающие тело, развеются, и оно попадёт к ней в руки быстрее.       Воздух из лёгких эльфа вылетел стремительно, как-будто его только что ударил орк. Конечность с глухим стуком приземлилась на землю, прокатившись несколько футов, остановилась у ног побледневшего эльфа. Гулкий стук сердца выбивал из головы любые мысли; обезумевшим взглядом Полдон смотрел на конечность, палец которой был украшен кольцом с ярким сапфиром. Руки потянулись к ней раньше, чем русоволосый воин успел подумать об этом, но прошли сквозь оторванную конечность, до самого локтя утонув в земле — здесь он лишь призрак.       Выцветшие шелка разлетались под действием поднявшегося ветра, от чего огонь начал разгораться и перекинулся на тело нимфы. Улыбка с лица черноволосой пропала, тёмная материя скапливалась вокруг её рук и окутывала окружающее её пространство. Две стихии столкнулись, последняя частичка света упорно не желала тонуть в океане тьмы… но что может сделать кроха в бескрайней бездне? Свет давно покинул эти земли, и с каждым годом сила, исходившая из сердец местных жителей, иссякала, давая возможность древнему злу выбрать наружу.       — Продолжаешь бороться и после смерти? — надменный взгляд опустился на черноволосую макушку. — Ах, нет, это всего лишь посмертное заклинание, охраняющее могилу… умно, — оскал дьяволицы напоминал зверя, который был долго лишён возможности разделаться с желанной добычей, и, наконец, настиг её. — Хорошо, что я разобралась с тобой намного раньше… ну и пусть, — Полдон усмехнулся — видимо, демон с алыми очами совсем не расстроился тому, что тело почти полностью сгорело. Да и не за чем скрывать, была бы возможность, он и сам сделал это, лишь одно сдерживало — понимание, что это лишь сон. — Мне хватит и вот этого, — лёгкий взмах руки, и горящее тело упало обратно в яму; мерно покачиваясь, в руках этого адского существа осталась голова. — Тебя ли она так любила? Тебя ли так боготворила? А? — заплетая косу из тёмных волос, приговаривала она, тонкие пальцы с неприкрытым наслаждением перебирали пряди. — Считала идеалом… смотрела… любила. Тебя!.. И ненавидела меня! — в порыве злости, она резко дёрнула за волосы, вырвав несколько прядей у головы, а потом, будто опомнившись, в удивлении ахнула и приложила ладонь к щеке. — Ой… ну вот, теперь красоты не получится! — попытавшись исправить творение своей вспыльчивости, или хотя бы закрыть другими прядями — но лысину не так просто скрыть, — девушка притворно расстроилась. — Знаешь, — бросив неблагодарное занятие, она развернула голову лицом к себе, и, выкинув изо рта несколько личинок, обратилась к останкам голубоглазой нимфы. — Она ведь даже верила… — подавившись смехом на середине фразы, прервалась демон. — Нет, была уверена! — снова приступ смеха. — Что п-победит… меня! — тихий смех набирал силу и громом разносился над догорающим лесом. Сама обладательница алых глаз присела на камень, успевая читать заклинания, вновь и вновь восстанавливая свое тело от соприкосновения с «собеседницей». — Ты представляешь? Вот дурёха… но таких наивных я больше всего ненавижу. Поэтому, — голос так резко менял тональность, что Полдону казалось, что на камне восседают две личности, начав фразу почти рыча, демоница подвела итог почти весело, — она умерла первой. Элениэль, — девушка выплюнула имя принцессы, при этом так сморщившись, словно съела живого жука. — Дитя звёзд. Вот и пусть катится к ним, — сарказм и насмешка насквозь пропитали мелодичный голос темноволосой красавицы, которая не без усилий раскрыла рот погибшей, и теперь игралась с ним, строя рожицы. — Почему ты молчишь?!... Я знаю, ты ещё бродишь здесь, чувствую, как мерзко воняет твоя душа. Только вот ты теперь моя игрушка! Моя безвольная кукла! Обрадуется ли она, узнав, что твоя милая головушка сейчас вертится в моих руках?.. Хм, думаю, нет, — вскоре издеваться над головой павшей нимфы ей наскучило и, ухватившись за кончики волос, она раскрутила её, как кистень, откинув от себя.       Видение закончилось, и Полдон резко распахнул глаза, прижимая к себе самое ценно сокровище этого мира. Самостоятельно прийти в себя у него не получалось, а потому Исилиэль, прошептав несколько слов, помогла даэру. Предложение прогуляться в сад он принял, а нимфа уже поняла нечто важное, нечто стоящее выше всех забот и магии этого мира. Поняла и приняла.       Коридор, 10 часов утра.       Начальник королевской стражи был покинут своей любимой, просившей оставаться на месте и обещавшей вернуться через несколько минут, но уже час заканчивал свой путь, а нимфа всё не появлялась. Отправившись на поиски, он наткнулся на юную принцессу. В голове всплыли картины, показанные нимфой, но, переборов себя, эльф предложил ей тренировку, чтобы оценить нынешнее состояние принцессы. Сосредоточившись на любимом деле, русоволосый воин откинул тревогу, лишь нескончаемая тоска, которую он умело скрывал от внимательного взгляда подруги, поселилась в его сердце. Милая болтовня эллет и улыбающийся взгляд этим днём воспринимался иначе. Полдон понимал, что может увидеть всё это в последний раз. Сердце нещадно сжалось, заставив его зажмуриться; осознание того, что эта девушка, живая, дышащая, смеющаяся, скоро последний раз взглянет на мир, последний раз вдохнëт жизнь, убивало его.       — Я верю тебе… — уголки губ русоволосого начальника стражи едва заметно дёрнулись в улыбке, и поэтому, после обещания освободиться как можно раньше и провести с ним остаток дня, Элен уверенным шагом направилась в свои покои. — Именно поэтому отпускаю, — пронесся тихий шёпот. Когда стук шагов затих, Полдон перевёл взгляд в раскрытое окно, безуспешно ища в торжестве природы ответы.       «Знала бы ты истинную причину моей…», — мысль неуверенно оборвалась. Назвать «грустью» смерть одной из самых родственных фэа он не смог. Слова Исилиэль пульсирующей болью отзывались во всём теле. Он не мог, не хотел верить, что этот ребёнок — монстр. Воспоминания проносились перед глазами эльфа; погрузившись в себя, он побрёл обратно в сад, понимая, что ни его тренировка, ни попытка найти исчезнувшую нимфу ни к чему хорошему не привела. Решив приступить к своим прямым обязанностям, он вернулся в свой кабинет, проведя за бумагами несколько часов. Лишь когда фрейлины позвали его к обеду, голубоглазый воин отвёл взгляд от свитков, удивлённо отметив, что за бумажной работой не заметил, как наступил полдень. Стоило ему спуститься в главный зал, как…       Несколько часов спустя, вечер, сад.       Alexandre Desplat — Alone with Numbers [OST Игра в имитацию]       Любому, кто бы сейчас прошел мимо, могло показаться, что молодой эльф напрасно тратит время, и зазнавшаяся особа не обратит на него никакого внимания.       Только Полдон и Исиль были другие. Они понимали друг друга с полуслова, чувствовали тревогу и малейшие изменения состояния, а всё потому, что души их были неразрывно связаны. Любовь настолько сильная, настолько безграничная царила между ними, что ни одно колдовство не способно было стереть или ослабить эти чувства. Русоволосый эльф стоял ни жив, ни мертв — он понимал, что скоро всё решится. Он либо лишится очень дорогого, светлого друга, либо его любимая погибнет. Второе несло за собой череду страхов и опасений. Воину было достаточно увиденного, чтобы понять, что ни одна сила не способна остановить это существо.       Мужчина нежно целовал кончики тонких пальцев. Сил сдерживать эмоции больше не было. Несколько минут назад он слышал злой крик динэт. Не составило труда определить, к кому она обращалась; понимание необратимости тяжёлым камнем душило его существо. Тихие слëзы медленно катились по его лицу, разбиваясь об изящные кисти любимой. Он не всхлипывал. Не вздрагивал. Душа его не выдерживала, и Исилиэль чувствовала это, молча принимая его боль. Одинокая слеза, пробившись через заклятье хозяина леса, скатилась по её лицу. Ошибся он, сказав однажды нимфе, что нет ничего в мире, способного противостоять истинной магии. Чувства. Нет в этом мире ничего сильнее чувств, и они являются истинной магией. Разбивающей все барьеры и преграды на своем пути. Мягкие губы нежно коснулись лица, заставив Полдона удивлённо поднять взгляд.       — Полдон, я не знаю, что будет дальше, — Исилиэль сглотнула неприятный ком, мешающий ей сказать нечто важно, но уже очевидное для них обоих. Сердце покорно исполняло свою трель, отдаваясь гулким стуком в ушах, а девушка вздрагивала от каждого его удара, от каждой слезы любимого, от каждого его прикосновения. Сейчас она — словно напряжённая струна, стоило коснуться — и вся задрожит, затрясëтся — настолько чувствительна она была. Для нимфы... «Словно сейчас заново открываются чувства», — вырвалась из общего потока яркой искрой мысль. Это было нереально, а потому, сжав губы и зажмурив глаза, она попыталась применить успокаивающее заклинание, но в последний момент что-то остановило её. — Не знаю и я, что ждёт нас. Сердце моё разрывается. Лишь одно я знаю, несмотря…       — …на все заклятья… — продолжил за неё эльф, прекрасно понимая, что до него хочет донести динэт. Сильные руки заключили в объятья хрупкое тело, облачённое в тонкий белоснежный шёлк, укрывая от всех бед и несчастий. Время вокруг них потеряло свой привычный ход, замерло в ожидании, сжалилось над двумя душами, позволяя ощущать друг друга чуть дольше.       — …ты со мной… — мягкая улыбка тронула уста Светлейшей, первой в истории получившей титул до совершеннолетия, первой, кто окончил обучение у Великого Хранителя Леса, второй получившей знания и мудрость, которым нет равных в землях Арды. Первой, кому придётся убить часть себя, чтобы вновь позволить этому миру увидеть красоту рассвета.       — … и я с тобой, — закончил клятву русоволосый воин, поцеловав макушку эллет. Клятву, которая окончательно связала их души, клятву, которая превратила их из молодых людей, любящих друг друга, в супругов, готовых беречь свою любовь в Чертогах Безвременья.       — Я люблю тебя, Полдон, — едва шёпот сорвался с губ девушки, заставив сердце храброго воина вновь пропустить удар, как слеза, крупная, как ягода брусники, сорвалась с тёмных ресниц.       Преодолев все преграды, все барьеры, тщательно выстраиваемые защитником леса долгие годы, слеза нашла путь наружу, обнажая душу нимфы и являясь сосредоточением всех её чувств в единственно возможном их выражении. В этот момент их чувства совпали, и они поняли, что нет ни в этом мире, ни в царстве Эру, ни в благословенной земле силы могущественней, чем любовь.       Alexandre Desplat — Enigma [OST Игра в имитацию]       — Исиль? — неуверенный голос нарушил уединение нимфы и эльфа, заставив голубоглазую эллет резко повернуть голову. Зрачки её расширились, рвано вдыхая воздух через сцепленные зубы, она отошла от Полдона. Казалось, что на её месте возник другой человек.       Воин почти физически ощущал, как его возлюбленная закрыла свою душу от внешнего мира, а злость, расползавшаяся от неё, вызвала у начальника королевской стража мурашки по коже.       Несколько часов назад, полдень, обеденный зал       — Будет Вам, пойдёмте лучше на завтрак.       — Который я бессовестно проспала, — улыбка вновь тронула её тонкие губы, украшая и без того аккуратное лицо.       — Всем иногда нужен отдых, — выдохнула Роавин, продолжая поглаживать девушку по спине, успокаиваясь от монотонности движений.       Взгляд женщины сделался отстранённым и печальным. Кивком отпустив фрейлин, она вспомнила недавний разговор. Желание рассказать принцессе правду не покидало её и по сей час, подобно дикому зверю разрывая душу на рваные куски.       — Роавин, что-то случилось? Ты чем-то встревожена… — не то вопросом, не то утверждением закончила свою мысль эллет, отстраняясь от светловолосой тётушки. Улыбка уступила место озадаченности, и светлые брови чуть нахмурились. Девушка не понимала, что могло встревожить всегда спокойную и жизнерадостную женщину; маленькое семя сомнения поселилось в её душе.       — Ну что Вы… право слово, я задержала Вас дольше положенного, пойдёмте, — резкая смена настроения заставила Элен напрячься и ещё сильнее нахмуриться, но сильные руки фрейлины и её природное упрямство выпихнули принцессу из покоев. — Не хочу оставлять маленькую госпожу голодной, — русоволосая красавица хотела было возмутиться, но последующая за этой фразой улыбка и смешок женщины не дали ей этого сделать. Роавин вложила частичку души, такое тепло исходило от последней фразы, будто она делилась самыми дорогими и любимыми воспоминаниями.       Ramin Djawadi — 5. Chaos Is a Ladder       Стоило им пройти несколько шагов, как старшая фрейлина снова изменилась в лице. Стараясь не выдать своего волнения, она возобновила шаг и натянула улыбку. Несколько мгновений назад юная служанка королевы прошла мимо принцессы и русоволосой женщины. Учтиво кивнув Элениэль, она засеменила к противоположному концу коридора, чуть задев плечом Роавин и вложив в её пухлую ладонь записку. На маленьком куске бумаги аккуратным почерком королевы было выведено два слова, заставивших приближенную Лотанариэ на несколько секунд замереть. Сердце певчей птицей билось в груди, заглушая тихую речь младшей дочери короля, но даже его трели не могли перебить мысль, что ядовитым кинжалом отравляла разум и чувства женщины, стягивая всё тело в тугой узел.       — …вин? Роавин? — Элен повернулась к фрейлине лицом, но, не обнаружив ту рядом, обернулась всем телом. Пухлый силуэт виднелся в тени коридора. Женщина замерла, будто боясь сделать шаг вперёд и подставить оставшуюся часть тела солнцу, пробивавшемуся сквозь единственное открытое окно. Свет косыми лучами исчерчивал коридор, покрывая пол, правую половину тела Роавин, ставшей на его пути, и стены, добираясь почти до потолка. — Неужели вопрос: «Почему сегодня задëрнуты все портьеры? », — привел тебя в затруднительное положение? — девушка склонила голову на бок, и, приложив чуть согнутые пальцы ко рту, позволила смеху вырваться наружу. Факт того, что такой, казалось бы, простой вопрос, заставил Роавин задуматься, смешил её. Смех принцессы эхом разлетался по коридору и в давящей тишине казался совершенно неуместным. Стоящая напротив эльфийка не поддержала настроения госпожи, лишь скованная улыбка проступила на её лице.       — Роавин? — весёлое настроение наследницы испарилось, как роса под палящим солнцем, оставив настороженность и напряжённость. Сейчас она была похожа на натянутую струну арфы — чуть тронь, и вздрогнет. Прислушиваясь к каждому слову, улавливая каждое движение, Элен пыталась определить, что происходит. — Скажи мне, что случилось, — голос русоволосой наследницы настойчивым шёпотом разливался по коридору, достигая женщины и заставляя её вздрагивать при каждом шаге.       — Элениэль, — голос женщины прозвучал неестественно резким, заставляя её обладательницу нахмуриться и взять себя в руки. Кивнув самой себе, она будто согласилась со своими мыслями и тут же подняла уверенный взгляд на стоящую напротив принцессу, — мне сообщили, что столовая и кухня готовятся к обеду. Осталось совсем немного, поэтому не жела… вернее… Её Святей… Величество Лотанариэ открыла новую оранжерею недавно, вы ведь ещё…       — Да, я присутствовала на открытии, — кивнула эллет, понимая, что творится что-то неладное. Женщина, всегда уверенная в своих словах и действиях, путалась в титулах королевы. Годы выдержки и практики сделали своё дело — волнение выражалось лишь в голосе, но внимательный взгляд лавандовых глаз улавливал едва заметные движения. «…легким движением, будто вытирая ладонь о платье, она явно что-то спрятала в кармане платья, а вот кончики губ едва дернулись, и глаза на мгновенье отвела… но сильнее всего её выдает голос, определенно здесь что-то не так!».       — А я не была там, вот и хороший повод посетить эту красоту! — улыбнулась женщина и, подхватив принцессу под руку, повела в нужном направлении.       — Ты ведь ещё не была там, — настороженно, будто боясь спугнуть Роавин, начала Элен, совершенно не понимая, зачем все эти тайны, в её голове уже начала складываться целостная картина, и она совершенно не понравилась принцессе, а потому, упрямо сжав губы, девушка готовилась к долгому выпытыванию информации.       — Да, не была. Лучшей компании и не найти, особенно если я хочу насладиться красотами замка, — улыбнулась Роавин и чуть ускорилась, от чего Элениэль запуталась в длинных полах платья и чуть было не упала. Крепкая рука подхватила тело эллет, когда до соприкосновения с полом оставалось несколько дюймов. Обладательница русых волос благодарно выдохнула и хотела было возвратиться в прежнее положение, как вдруг заметила в другом конце зала, на первом этаже у двери, ведущей в сад, силуэт, до боли похожий на темноволосую нимфу. — Госпожа, пойдёмте.       — Исиль? — неуверенно произнесла она, прищуриваясь и стараясь разглядеть лицо. В этот момент девушка искренне завидовала зоркому взору эльфов; силуэт чуть задержался в дверях и покинул зал, по праву называющийся сердцем замка. — Н-неужели это…       — Мы все хотим, чтобы это оказалось правдой. Ваша сестра не могла оказаться здесь, — женщина подняла не сопротивляющуюся принцессу, которая продолжала смотреть на то место, где несколько секунд назад стояла эллет. Казалось, Элен совершенно не обращала внимания на происходящее вокруг. Роавин спрятала её в объятиях и, прижавшись лбом к русой макушке, прошептала, едва сдерживая слёзы.       — Я бы тоже хотела, чтобы госпожа Исилиэль была здесь, но… мы все понимаем, что это лишь фантазия, — душа фрейлины рвалась и металась внутри, разрываясь от противоречивых ощущений и желаний. Сейчас разум и чувства как никогда конфликтовали, вели борьбу не на жизнь, а на смерть. Чувства подпитывались воспоминаниями, а образ фиалковоглазой улыбающейся девочки стоял перед глазами и своими невинными глазами сжигал её дотла. Разум крепко держал оборону, необъятное чувство долга перед королевой было единственной силой, сковывающей и толкающей на эти действия. — Прошу вас, пойдёмте…       — Нет.       — Госпожа Элениэль, пойдёмте.       — Почему. Она. Зашла. В столовую, — голос эллет звучал тихо и ни одна интонация, ни одна нота не несла даже лёгкого оттенка вопроса. Всегда лёгкий, звучный и пропитанный добротой, сейчас он был глухим и жёстким. Юная дева покачала головой, до самого конца она отрицала это, буквально уговаривала себя не верить очевидному. Обида с головой захлестнула юное сердце. Поджав губы, она сомкнула веки с такой силой, что цветные пятна начали свой вальс перед глазами. Дëрнувшись, Элениэль попыталась оттолкнуть от себя старшую фрейлину — не получилось.       — Госпожа, прошу Вас… ещё ра…       — Хватит, — тонкие руки упёрлись в грудь, но Роавин тоже не обделена силой — пухлые руки удерживали хрупкое тело, прижимая к груди и не давая вырваться.       — Отпусти меня! — принцесса дёргалась и извивалась, слëзы пеленой закрыли глаза, ногти впивались в ладони, оставляя красные полосы. — Зачем? Зачем тебе это?! — злость яростным потоком вырвалась из глубин сердца Элен, придавая ей новых сил. Ладони её вновь упёрлись в грудь фрейлины, стоило эллет почувствовать на спине стальное кольцо, стремящееся прижать к себе, она резко присела, и, почувствовав свободу, отбежала от Роавин. — Почему ты врëшь мне?.. Составить компанию? Созерцать красоту?.. Да ты усыпить меня хотела!.. Я верила тебе! — крик отчаянья вырвался из груди, скованной дорогой тканью платья. Девушка прижала руки к себе, ладонями комкая одеяние, будто пытаясь унять пульсирующую рану.       — Госпожа, прошу!       — Отойди, — Элениэль склонила голову, скрывая яростный взор фиалковых глаз от фрейлины, уверенность и злость теперь даже не утаивались ею, однако, светловолосая не шелохнулась. — Отойди, — резко подняв голову, она буквально прожигала взглядом стоящую напротив подчинённую королевы, не отрывая взора от голубых глаз. Уверенность ни на мгновение не покидала дочь Аркуэнона, злость и обида разжигали пламя эмоций, превращая его в пожар, уничтожающий всё на своём пути, а мелодичный голос заговорщически шептал: «Нет у тебя больше родных…».       — Я сказала, отойди!.. Я… — лицо юной наследницы на несколько секунд скривилось, нос сморщился, губы презрительно приподнялись, а брови сошлись на переносице, передавая всё отвращение и неприязнь к своим последующим словам. Девушка, перешагнув через свои идеалы и отбросив крик совести о необратимости последующих действий, произнесла чётко и громко, смутив Роавин, — приказываю тебе, отойди!       — Простите, я не могу выполнить этот приказ.       — Значит, моя мать тоже в этом замешана, — презрительный и надменный тон настолько удивили и шокировали женщину, что она не сразу заметила, как принцесса покинула коридор. Чувства, убивающие её всё это время, вырвались на свободу, и фрейлина, рухнув на колени, зашлась в громком плаче, скрывая лицо в ладонях.       — Это для Вашей безопасности! Молю, вернитесь! — восклицание так и осталось без ответа, а громкие всхлипы ещё долго разрезали тяжёлый воздух коридоров замка.       Слетая с лестниц, она бежала к заветной двери. Растолкав стражников и резко распахнув двери, дочь Лотанариэ и Аркуэнона предстала множеству взоров. Улыбка украсила её лицо, злость притихла, эмоции были заперты в клетке без замка, уступив место разуму. Поведение дочери, которая, казалось, была счастлива и приветлива, было противоположно чувствам королевы, которая потеряла лицо и стала бледнее белоснежных скатертей.       — Приношу свои глубочайшие извинения за опоздание, — юная наследница присела в изящном реверансе и, дождавшись запоздалого, замедленного кивка шокированного отца, тихой поступью прошествовала к свободному месту.       Отметив отсутствие нескольких лиц, из которых Полдон и Анариэль были самыми значимыми, девушка приступила к трапезе, усиленно создавая образ спокойной и величественной эллет. Всё вымуштровано до идеала, ни лишних улыбок, ни лишних слов, жестов. Чётко и отточено. Место, которое ей досталось, было для Элениэль самым лучшим: по левую сторону, подле королевы и короля сидела Исилиэль, через стул от неё всё было занято, а посему вариант оставался только один — сесть рядом с сестрой.       Под внимательным взглядом голубоглазой нимфы русоволосая красавица начала трапезу, хотя в горло не лез ни один кусок. Король пристально следил за старшей дочерью, а затем перевел взгляд на Элен, но вместо миловидного лица своего маленького сокровища он видел готовую разразиться трагедию. Бессилие и злость бурным потоком окутали его сердце, заставив сжать лежащую на столе ладонь. Чтобы не выдать своего раздражения, Аркуэнон этой же рукой поднял кубок и решил повторить тост. Подданные сначала опасливо, тихо, не чувствуя радости правителя, подняли кубки с янтарной жидкостью, но потом неестественно громко поддержали слова короля.       — За что мы пьëм? — громкий голос, подобно камнепаду в горах, эхом разнёсся по столовой, заставляя всех сидящих за одним столом с королевской семьёй испуганно замолчать и потупить взор. Элениэль изящно приподняла бровь и, закончив разрезать овощной пирог, наконец, подняла взор на отца. Ни одна эмоция не проступила на её лице, ни одна эмоция не заставила дрогнуть её голос, лишь чуть приподнятая бровь выражала скупой интерес. — Что-то случилось?       — Ничего. Не думаю, что тебе нужно это знать, — ответила за родителей Исиль, видя недееспособную бледную матушку и побледневшего отца, даже не смотря в сторону сестры. — Передайте, пожалуйста, овощное рагу. Благодарю.       — Не соизволите ли объясниться, Ваше Высочество?       — Не имею ни малейшего представления, о чём Вы, — темноволосая нимфа продолжала упорно игнорировать сестру, с удовольствием поглощая остатки рагу; закончив с обедом, она повернула голову к родителям, ожидая окончания трапезы.       — Уж вы-то прекрасно понимаете, о чём я говорю. Что же за праздник здесь отмечается настолько ничтожный, что не соизволили известить всю королевскую семью? — вопрос младшей наследницы, подобно копьям из молний, распял Лотанариэ и Аркуэнона. Откинувшись на спинку стула и небрежно, легким движением руки убрав с лица мешающую прядь, Элениэль медленно повернула голову к сестре.       — Мы празднуем моё становление Светлейшей нимфой и возвращение, — сухо ответила Исиль, встречаясь с лавандового цвета очами, в которых, несмотря на спокойный вид девушки, плескалась буря.       — Моё почтение тебе, Светлейшая нимфа, лучшая нимфа всех времён, — лёгкая улыбка тронула губы принцессы; скучающе опустив голову на согнутую в локте руку, она окинула хитрым взглядом всех присутствующих и, наконец, дойдя до родителей, молвила: — Прошу прощения за то, что нарушила сие торжество.       Тихий звон серебряной ложки о кубок огласил помещение, и король, возвышающийся над всеми присутствующими, громогласно объявил:       — Трапеза окончена, прошу всех покинуть столовую.       Zack Hemsey — Vengeance (OST Game of Thrones)       Стоило всем, кроме королевской семьи, покинуть помещение, как тень улыбки спала с лица русоволосой красавицы. Всё напускное спокойствие испарилось, и теперь Элениэль походила на разгневанную львицу, готовую в любой момент разорвать всех стоящих у неё на пути. В фиалковых глазах плескалась кристально чистая ярость, злоба и гнев, не найдя преград, отразились на лице. Ногти врезались в старые ранки, причиняя боль.       — Почему? — тихо, из последних сил стараясь не перейти на крик, спросила она, опустив взгляд в пол. Злость, смешиваясь с яростью, гневом и обидой, превращалась в бурный поток, заставляющий тело девушки сотрясаться от взрывной смеси эмоций. — Зачем вы это делаете?!       — Элени…       — Хватит! Хватит этих бесполезных оправданий, глупого вранья и косых взглядов. Хватит. Я больше не верю в это, — пресекла она на корню стремление матери оправдаться, не дав снова обмануть себя. Стоило Лотанариэ потянуть руки к дочери, как Элен рубанула рукой воздух, будто отсекая любые попытки приблизиться к ней. — Мне надоело терпеть эти косые взгляды, полные осуждения и презрения, причину которым я даже не знаю! У меня нет сил слышать эти разговоры за спиной, чувствовать ненависть и желание истребить мою фэа. Эта боль от осознания того, что собственная семья боится меня, она разъедает мой разум!.. Я вновь спрашиваю — почему?!       — Дочь, прекрати! Немедленно возвращайся в свою комнату! Вечером тебя ждёт серьёзная беседа, — резко, отсекая любые попытки перебить его, произнес Аркуэнон, закрывая своим телом жену, которая после слов дочери медленно прижала руки к груди, не пытаясь подойти к младшей принцессе. Элениэль хотела было возразить, но возрастающая головная боль короля злила его, а навязчивые образы демона, убивающего всех на своём пути и мелькавшие в сознании, сводили с ума, разливаясь пульсирующей раной. — Молчать. Приказы короля не подлежат обсуждению.       — Мама! Да объясните вы мне, наконец, что скрывали все эти долгие десятилетия?! Почему каждый раз моя голова разрывается от боли, стоит мне увидеть воспоминания тех лет? Почему меня мучает один единственный кошмар? Почему вы переселили меня в отдельный корпус, который лично приказали построить после тех событий? Зачем нужно столько стражи у моих покоев? Вы ведь и мою сестру отпустили в лес настолько рано неспроста… Хватит убегать, ответь мне!       Лотанариэ сомкнула глаза, поток слёз вновь прорвал преграды самообладания. Женщина всегда знала, что рано или поздно дочь начнёт задавать вопросы, на которые она сама не сможет дать ответов. Сердце болезненно сжалось, заставив золотоволосую королеву простонать сквозь стиснутые зубы, и, цепляясь за ткань плаща Аркуэнона, упасть на пол.       — Прости, доченька… — с усилием выдохнув, чуть слышно прошелестела нимфа, сил истощëнного организма едва хватало на слабое шевеление пересохших губ, сознание стремительно покидало её, но Лотанариэ боролась до конца, цепляясь за отрезвляющую ниточку боли. — Я… я н-не могу… ска… зать те…бе, — выдохнула обладательница очей цвета расплавленного золота и потеряла сознание.       — Матушка! — испуг в одно мгновенье затмил злость и гнев, забыв про все обвинения и обиды, принцесса кинулась к матери, а надменный голос внутри, исходивший от прекрасной особы с волосами цвета смоли, которая до этого момента радовалась и смеялась, недовольно цыкнул.       — Видишь, что ты натворила, — спокойно произнесла Исилиэль, даже не посмотрев в сторону сестры, в её голосе не было ни злости, ни упрека, ни насмешки, но что-то сильно зацепило разум эллет, заставив оторваться от матушки и перевести взгляд в сторону старшей сестры.       — Ты же можешь вылечить матушку! — Элениэль нахмурила брови и обожгла темноволосую красавицу гневным взглядом, словно водой из кипящего котла, но что-то не давало ей покоя, подобно щепке, проткнувшей гладкую кожу, саднило и болело, задевало израненную душу, впиваясь смазанной ядом пикой в самое сердце. — Почему ты стоишь?!       — Зачем?.. Будет лучше, если она не сможет видеть твоё мерзкое лицо, — Исиль, стоящая до этого боком, небрежно пробежала взглядом по русоволосой эллет и двинулась к выходу.       Шорох платья и глухой стук шагов эхом отдавался в опустевшей голове юной наследницы, которая замерла на месте после произнесённых слов. В один миг её мир, заботливо выстроенный ей за долгие годы, который она оберегала и любила, рухнул, расколовшись на тысячи осколков, подобно хрустальной вазе, разбившейся о мраморный пол. Осколки воспоминаний пролетали перед её глазами и, достигая пола, превратившегося в тёмное озеро, распадались в пыль. Вот Исиль и Полдон нашли ящериц, а Элен увязалась за ними, и, увидев создание, закричала от испуга. А вот Элениэль, плача от боли в разодранной коленке, поднята Полдоном. На следующем — они все вместе смеются. Девушка протянула руку, и один за другим осколки начали окрашиваться в чёрный цвет, а затем и вовсе разрушаться. Слëзы безостановочным потоком катились по лицу принцессы, обжигая молочную кожу, и, срываясь со щек, падали в чёрное озеро, посреди которого сидела эллет, образовывая новые круги воды. От самой девушки отходили круги большего размера, которые сталкиваясь с маленькими остатками от капель слёз, поглощая их. Они расходились от неё на многие-многие футы, уходили в темноту, окружавшую эллет, пока не столкнулись с преградой.       — Эта нимфа права, — тихо прошелестел приятный голос из темноты, обладательница которого не спешила выходить из-под покрова тьмы. — Посмотри… — русоволосая красавица резко повернула голову — теперь, уже скрипящий и пугающий, он звучал совсем близко, заставляя содрогаться всё её естество. — Всё это сделала… ты, — стоило фразе окончиться, как пустоту разрезал жуткий, безумный… полный, свободный смех.       Демоница медленно приблизилась к Элен, едва касаясь кончиками пальцев воды и оставляя круги, явно наслаждаясь реакцией девушки. Облик её изменился. Вместо длинных ногтей, которыми она каждый раз грозилась проткнуть душу юной наследницы во сне, были аккуратные, ухоженные пальчики. Чёрные, как смоль, волосы заплетены в изящную прическу, украшенную аккуратной диадемой, а вместо голубых глаз на неё из-под густых ресниц взирали ярко-красные очи.       — Это всё ты! Ты! — слёзы с новой силой брызнули из глаз, а девушка, не в силах дотянуться до демоницы, возвышающейся над ней, раз за разом ударяла кулаками по гладкой чёрной поверхности озера.       — Я? Как же я могу? — она склонилась к девочке, ласково перебирая пряди и, выбрав понравившуюся, поднесла к лицу, а затем, прикрыв глаза, улыбнулась. — Ведь я заточена здесь и мне отсюда не выйти…       — Нет… — голос эллет потерял свою звучность, а взгляд смысл; боль и яркие образы воспоминаний, которые ей дарила черноволосая заключённая, затмили сознание, вынуждая девушку теряться в чувствах и эмоциях. — Это ложь!       — Хи-хи, какие же вы, люди, глупые, — обладательница алых глаз выпустила из пальцев русую прядку, и, прикрыв согнутыми пальцами рот, рассмеялась. — И ты такая же. Так отчаянно искать правду, добиваться, ссориться с семьёй, а когда тебе преподносят её, отказываешься… иди сюда, и я покажу тебе истину, — прошептала демоница и, выдернув тело дочери короля из затягивающего черного болота, раскрыла объятия, ласково улыбаясь гостье. — Молодец. Хорошая девочка, — прошептала она в русую макушку, обнимая уткнувшуюся в мягкую ткань платья Элениэль. Сладкий голос так обманчиво манил, так ласково звал, обещая забыть всю боль и обиду, что у девушки не было сил противиться. — Они обидели тебя… унизили… предали. Я отомщу за тебя. Всем, кто тебя обидел. Не будет больше боли, страданий и слёз. Кошмары уйдут. Спи. Тебя ждут сладкие сны.       Юная дева, подчиняясь ласковому голосу, закрыла свинцовые веки, а в это время в замке вокруг сидящей принцессы образовалась жуткая аура. Мраморный пол, покрытый красивой мозаикой, портился от трещин, расходившихся паутиной, центром которой была младшая дочь Аркуэнона. Медленно поднявшись, шатаясь, она направилась к выходу.       — Элен, очнись! — эльф, хотел было позвать прислугу, и уже, подняв тело жены, направился к выходу, как сила, исходившая от хрупкого тела, вывела его из равновесия. Упав на пол, чудом не выпустив Лотанариэ из рук, король попытался вытащить дочь из плена этого демона.       — Ох, не освоилась ещё, — хихикнула обладательница очей цвета закатного солнца, и, разомкнув кисти рук, прошептала заклинание, отправив правителя в полет. — Какое же хрупкое у неё тельце. Однако, не самое худшее из возможных вариантов.       Пролетев несколько футов, Аркуэнон с такой силой столкнулся с колонной, что трещины, отходившие от места столкновения, грозились разрушить её целиком. Улыбнувшись своим мыслям, демоница двинулась в путь, а русые волосы начали постепенно окрашиваться в черный.       Отчаянный крик отца достиг глубин сознания дочери, задевая самые дальние уголки её фэа. Переборов своё желание спрятаться от всех и мирно отдыхать, Элениэль с трудом приоткрыла глаза, в следующее мгновение мысль, промелькнувшая в голове, заставила всю её сжаться от ужаса. Оттолкнув от себя демоницу, имя которой она за долгие годы так и не узнала, девушка попыталась подняться.       — … значит, ты боишься оказаться демоном, — хмыкнула в пустоту обладательница чёрных волос, которые сейчас, как и кончики пальцев её руки касались гладкой поверхности озера. Распрямившись и вернув себе идеальную осанку, девушка грустно прошептала, улыбаясь образу, возникшему в голове. Ветер, возникший на месте, где не так давно находилась душа принцессы, стёр озеро, унося полные одиночества и грусти слова в самые потаённые уголки души — туда, где их никто не мог услышать.       Вернув себе сознание, Элен кинулась прочь из столовой в надежде найти сестру и умолять ту о помощи. Исилиэль, собиравшаяся пойти в сад на встречу с любимым, не успела и шага ступить по направлению к нужной двери, как её окликнула сестра.       Rannar Sillard — Chaotic Wonders       — Исиль, я знаю, ты сейчас обижена на меня, и тебе стёрли воспоминания и чувства, а ещё много чего произошло… — эллет волновалась, что сестра не станет слушать её, а потому говорила настолько быстро, что сама путалась в словах и мыслях, а подступавшая истерика грозилась слезами и лишением дара речи совсем. — Но я не обижаюсь на тебя. Уверена, мы сможем перебороть это, и ты всё вспомнишь, — нервная улыбка, дрожащие пальцы, которыми она без конца то терзала платье, то нервно перебирала, выдавили её волнение с головой.       — Мы? — нимфа повернулась и удивлённо склонила голову набок, одарив взглядом волнующуюся сестру. — Ты не входишь в нашу семью, и никогда не была её частью… монстр, которому королева сердобольно позволила жить, — прекрасное лицо исказила гримаса отвращения и брезгливости. Отвернувшись, она вновь направилась в сад.       — Я знаю это! Прошу, спаси их! — переборов ком, застрявший в горле, сдавливающий и мешающий дышать, прокричала эллет. Улыбка постепенно сползла с её лица, а слёзы застыли в глазах, дрожащими губами она вновь попыталась вернуть улыбку. — Прошу тебя… как сестра, — тихо молвила она, зная, какие слова за этим последуют, и боясь их всем существом.       — Здесь нет моей сестры, — жёстко ответила нимфа и, хлопнув дверьми, вышла в сад.       Мгновение, и створки распахнулись вновь, пропуская плачущую девушку, цепляющуюся за последнюю соломинку — надежду.       — Прошу тебя, спаси их, — отчаянно молила сестру Элен, готовая упасть на колени и обнять её ноги, если потребуется.       Хлëсткий звук пощёчины громом разнёсся по саду. Слëзы замедлили свой путь, а всё тело шокированной русоволосой наследницы замерло и натянулось, как струна. Исилиэль замахнулась для второго удара, но тонкую руку Светлейшей перехватил Полдон. Опустив голову и потупив взгляд, тяжелее кузнечного молота, он, не поднимая головы, скрутил любимую, прижав спиной к своей груди. Зарывшись носом в темную макушку, он позволил одной единственной слезе сорваться и затеряться среди черных прядей.       — Уходи отсюда! Живо! — эллет никогда не слышала такого голоса друга, хриплого, злого, сколько боли было в нём и, испугавшись, она кинулась в сад без оглядки.       — Можешь бежать, но от правды не сбежишь. Ты не нимфа. Ты не человек. Ты уже не существо. Лишь смерть избавит тебя от страданий, — голос нимфы грозным эхом разносился над садом, и девушка, запнувшаяся о корень и растянувшаяся на сырой земле, отчетливо слышала полные презрения, гнева и кристальной ненависти слова. Каждый звук которых болью разливался по хрупкому телу младшей дочери королевы, заставляя её зажать уши, лишь бы не слышать шёпота цветов.       … Вечер, сад королевы Лотанариэ…       — Ты? — прошипела темноволосая красавица, призвав своего животного хранителя, а вместе с ним и свой посох. — Набралась смелости явиться? — гордо приподняв подборок, Исилиэль с грацией кошки сократила расстояние между собеседницей на два шага, с удовлетворением отметив, что странная реакция тела на происходящее исчезла. Вид стоящей напротив эллет не вызывал в ней больше противоречивых чувств, лишь насмешку и жалость. Сомнения покинули её юную душу, четкий план всплыл в голове, а потому, махнув посохом и нараспев произнеся нужные слова, нимфа переместила уже хотевшего вмешаться Полдона в его покои. Предвидя вероятность возможного вмешательства извне, Исилиэль заранее, ещё во время хождения по замку, установила несколько барьеров в пределах дворца и по отдельности, на некоторые покои. — Видимо, плохо я тебе тогда объяснила. Ты, к моему огромному сожалению, часть меня — моя сестра. Ты — урод, бельмо на глазу, позорящее меня и мою семью. Поэтому…       — Что… — девушка, стоящая напротив, закусила губы, сдерживая поток слëз из последних сил. Горечь и обида тугим кольцом сковали её горло, а каждое слово голубоглазой принцессы резало её заживо. Она чувствовала, словно слова — меч искусного палач. Сначала, медленно вскрывая грудную клетку, пробирается к сердцу, а сам мучитель явно упивался проделанной работой, кромсая ноющий от боли орган снова и снова.       — Что? — развеселённая сложившейся ситуацией, переспросила девушка, склонив голову набок и чуть подалась вперёд, отчего белоснежные шелка вздрогнули и послушно двинулись за хозяйкой. Изодранное, грязное платье, сбитые коленки, синяки и ссадины, красные распухшие глаза — так сейчас выглядела девушка, стоящая и трясущаяся от слëз и негодования, разрывавших её изнутри.       — Что я тебе сделала?       — Что. Ты. Мне. Сделала? — вновь переспросила Исилиэль, откровенно наслаждаясь видом эллет; смех, рвущийся из самых глубин, огласил округу, словно кувалдой ударив русоволосую принцессу по голове и заставив её замереть ошеломлëнно и испуганно. — Появилась на этом свете, — прорычала она и коснулась концом посоха земли, прося у детей Йаванны помощи — плющ крепко обвил ноги юной девы, стоящей напротив.       — Где моя сестра? — уверенность охватила обладательницу глаз цвета лаванды; упрямо сжав кулаки, она продолжала стоять на месте без единой попытки вырваться. Вглядываясь в небесного цвета глаза, она не находила в них и намека на шутку или хотя бы лучика доброты — злость, ненависть, презрение и кристально чистое, ничем не прикрытое… желание убивать. Мерзкий голос сквозил насмешкой, говоря: «Вот и последний оплот твой уверенности пал». — Исилиэль бы…       — Так бы и сделала. Нет у тебя больше ни сестры, ни семьи, — рычание раздалось над самым ухом русоволосой — белый лис обвил шею младшей принцессы, готовый в любой момент напасть.       — Это ты… з-заставил её… — договорить Элен не смогла, воздуха перестало хватать, а попытки скинуть животное не увенчались успехом. Боль, подобно адскому огню, терзала тело девушки, силы которой были на исходе, картина перед глазами поплыла, а побелевшие пальцы, цеплявшиеся за белоснежный мех, ослабли. «П-помоги», — мысль утекала, словно вода меж пальцев, но стоило дочери короля мысленно обратиться к ней, как хватка лиса ослабла, и всё, находящееся от Элениэль в пределах нескольких метров, сгорело.       — Заставил её так говорить? — прорычало животное, избежав пламени, и грациозно приземлившись подле нимфы, шерсть его встала дыбом и, оскалившись, он ждал следующих действий эллет. — А ты достаточно сообразительна. Я вовремя вмешался, пока её душа ещё была открыта, и избавил бедняжку от сомнений.       — От каких сомнений?! Ты лишил её воли, лишил души! Сделал убийцу! — слëзы, омывая иссохшие глаза, катились по бледной, исцарапанной коже. Боль, словно гной из вскрывшейся язвы, лилась из всех душевных ран. Царапины покрывали всё тело принцессы, платье было настолько испачкано, что пропиталось грязью насквозь, длинный подол был оборван, и теперь несколько слоев тонкой ткани едва прикрывали колени.       — А ты, смотрю я, пыталась монстра внутри царапинами на коже испугать, — оскал дополнил насмешку, обнажив острые клыки. Лис пригнулся к земле, ожидая следующего действия от демона сидящего внутри. Белоснежная шерсть встала дыбом, выдавая его волнение.       — М-моя сестра никогда бы…       — О, ты поняла уже участь свою. Огорчить тебя смею, не заставляли её мы. Однажды днём в лесу сидела она, как вдруг огласил голос, печали полный: «Убью её сама я, не место монстру среди нас», — закрывая своим телом Исиль, лис внимательно следил за каждым движением девушки напротив, отвечая предостерегающим рыком на малейшее движение в сторону голубоглазой нимфы.       — Исилиэль, пожалуйста, очнись! — Элен силилась перекричать нарастающий шум ветра. В воздухе запахло грозой, и всё великолепие природы, сопровождающее жителей столицы на протяжении всего дня, ушло, оставляя после себя лишь низкие дождевые облака и удушающий воздух. Вдалеке зазвучали первые раскаты грома, буря приближалась к городу, и небо затянулось чёрными, тяжёлыми тучами, подсвечивающимися изнутри вспышками молний. Голос окончательно покинул эллет, а перекричать поднявшийся шум не мог уже и здоровый человек, поэтому хрупкая принцесса прекратила свои бессмысленные попытки воззвать к разуму сестры. — П-пожалуйста… — безмолвно шевелились потрескавшиеся губы, а обладательница лавандового цвета очей, не разбирая дороги, ринулась прочь от сестры, стараясь, насколько это возможно, оттянуть момент смерти. Откинув вопросы и ненужные мысли о силе, спасшей её несколько минут назад, русоволосая любимица жителей города пыталась скрыться, одновременно борясь с яростью демоницы. — … Эру, молю, спаси нас.       Ветер, словно успокаивая и принимая боль юной девы, выл, проносясь меж деревьев, прижимая к земле травы и срывая бутоны цветов. Спрятавшись в пространстве между двумя высокими стенами из топиара и кустов роз, не имея возможности сесть или согнуть конечности, Элениэль, насколько это возможно, вжалась в колючую растительность, стараясь не касаться острых шипов израненным телом. Но колючки всё равно находили возможность уткнуться в глубокие порезы и открытые раны, причиняя новую физическую боль. Преодолев желание с криками выбежать из укрытия, она пыталась, чуть тряся ногой, скинуть мерзких насекомых, которых боялась больше, чем смерти. Отвратительные прикосновения мохнатых лапок доставляли непередаваемые ощущения, заставляя её, стиснув зубы, молиться всем Валар.       — Хочешь сбежать? — легкий шёпот пронесся рядом. «Вон из моей головы!», — открыв глаза, принцесса устало простонала. Звук капающей воды, мешающий думать уже несколько часов, усилился, и прямо перед фиалковыми глазами пронеслась очередная капля, с громким «кап» разбиваясь о гладкую чёрную поверхность. — Тебе не спрятаться. Не уйти от неё. Эта девушка все эти годы тренировалась, чтобы убить тебя. Она слышит каждый твой шаг. Твоё дыхание. Стук сердца.       — Уходи, — тихо произнесла Элен, опираясь на прямые руки, ладони которых опустила на поверхность озера, пытаясь перевести дыхание. Головная боль усилилась, перед глазами эллет стояли уже четыре руки, а тошнота, подступавшая к горлу, лишала всех сил хрупкую эллет.       — Это ты пришла сюда. Не я в твоей голове, а ты в моей, — улыбнулась черноволосая красавица, прическа и платье которой так и не изменились. Она так искренне улыбалась, что в какой-то момент младшая дочь королевы усмехнулась — могло показаться, будто этот монстр счастлив. Рвотные позывы не позволили русоволосой эллет долго держать улыбку на лице, но, к удивлению Элениэль, далее ничего не последовало, ей просто стало легче. Боль ушла, словно её и не было, тошнота исчезла, а слабое, едва различимое в кромешной тьме сияние усталой души начало усиливаться. — Ты дала мне возможность наблюдать за внешним миром, любезно скинув вуаль с моих глаз. Как видишь, я владею настолько могущественными знаниями, что вся ваша магия — детский лепет. Одно касание — ты выздоровела.       — Зачем? — сиплый голос нарушил тишину помещения, вызвав у собеседницы новую усмешку. Мягко ступая по водной глади, она, словно танцуя вальс, подошла к сидящей эллет, и, едва коснувшись волос, рассмеялась.       — Слишком похожи… ты спрашиваешь, зачем… хотя это я должна спросить тебя. Ведь это ты попросила у меня помощи. Именно ты спустилась на самое дно своей жалкой души, почтив своим присутствием мою скромную персону. Зачем? — закончив ходить по кругу вокруг той, которую ненавидела больше самого Эру, пленница встала напротив юной наследницы, заглянув в фиалковые глаза, и, разглядев в лице собеседницы нужную эмоцию, которую та даже не пыталась скрыть, демоница рассмеялась.       — Зачем? — Элен нахмурилась. События стремительным водоворотом затянули её, и она ни разу не задала себе этот, казалось бы, простой вопрос, ответить на который сейчас не смогла. Всё это время она бежала, спешила, ругалась, словно в лихорадке тянулась за чем-то недосягаемым, стремилась достать изо всех сил… но не могла.       — Ответ прост, — тихий шёпот и морозный ветерок обожгли ухо и заставили девушку вздрогнуть. Резко обернувшись, принцесса ожидала увидеть нагло улыбающееся лицо, но вместо этого поймала лишь воздух. — Назло всем, — шёпот раздался с другой стороны, но обладательница фиалковых глаз вновь не успела за демоном. — Ты… хочешь жить, — наконец их глаза встретились — алые очи остановились перед дочерью королевы. — …неужели ты никогда не спрашивала себя: «Почему они ненавидят меня?»... Неужели не было мыслей: «Легче было бы умереть», или: «Это избавит всех», — сейчас Элениэль была как натянутая струна — все чувства обнажены, не скрывались за железными стенами самообладания и обдумывания. Уловив мысли юной девы, демон приподняла брови, и девушка впервые за столько лет увидела искреннюю эмоцию на её лице — удивление. — Правда?.. А ты, оказывается, не такая уж и сильная… хотя у каждого свои способы бороться с этим… — она отошла от эллет, чуть задев волосами, развернулась и, уже скрываясь под покровом тьмы, усмехнувшись, шепнула. — Надо же, значит, всё это время ты настолько боялась, что просто отгораживала себя от этих мыслей.       Демонесса ушла, оставив девушку наедине со своими мыслями, и как русоволосая принцесса не трясла головой, назойливые картины презрительных взглядов, перешептываний и ненависти со стороны посвященных в дела короля людей не хотели уходить. Слёзы, которые, казалось, уже несколько часов неиссякаемым потоком текли по знакомым дорожкам, продолжали капать на чёрную, затягивающую в свою глубину, зеркальную поверхность озера, разбивались о большие волны, исходящие от тела юной наследницы. Вглядевшись в своё отражение, Элениэль скривилась больше от своей слабости, чем от внешнего вида. До мурашек по коже, до тошноты, до отвращения девушку выводила из себя неспособность повлиять на ситуацию. Ей было мерзко от своих слёз, поведения и самой себя. Всю жизнь убегающей… Сознательно прячущейся от правды, от семьи… от себя. Тонкие пальцы зарылись в локоны, с силой сжимая корни, силясь выдрать их вместе с жалящими мыслями и чувствами.       — Отдых… отдых, отдых, — зашептали вокруг тоненькие голоса, окружая девушку с разных сторон, но подходить к слабому свечению, исходящему от фэа Элен, не рискнули.       — Она хочет его. Хочет умереть… отдых. Избавление… отдых… отдых. Избавление, — голоса усиливались, а значит, существа приближались. Эллет настороженно перевела взгляд, стараясь рассмотреть их сквозь пальцы, так и не убрав ладони от лица.       — Что вам нужно? — сдавленный хрип эхом пронесся по пространству, вынудив маленьких существ, наконец представших перед русоволосой принцессой, на мгновение замереть.       — Отдых. Избавление. Отдых! Избавление!!! — из непонятных существ синего цвета с разрисованными лицами они стали превращаться в знакомых Элениэль, а затем их лица медленно искажались. У одних кожа разрывалась, открывая вид на мышцы, у других она лопалась, и весь гной вытекал наружу. Хруст костей, хлюпанье, звук рвущихся мышц и запах разлагающихся тел окружили её. Прикрыв сначала рот ладонями, а затем, резко согнувшись, Элен распрощалась с вчерашним ужином, но от этого легче ей совершенно не стало. Гнилостный запах заполнил лёгкие, и эллет стало казаться, что она пропиталась им насквозь. Когда всё содержимое желудка закончилось, и он перестал сжиматься, грозясь вырваться наружу, она перевела взгляд на творившийся вокруг ужас. — Ваш отдых — избавление!!!       — Хватит! Прочь! — отвращение, злость и презрение к себе превысили допустимое значение. Резко раскрыв глаза, дочь королевы вновь увидела перед собой кусты роз. Боль, гасимая демоницей, с новой силой, подобно разбушевавшемуся морю, плескалась внутри неё, яростно разбиваясь о скалы, которые люди зовут хроа.       Раздался скрип зубов — девушка свела челюсти, прикладывая всю свою выдержку, чтобы не закричать от боли. Медленно втянув носом воздух, она задержала дыхание и, проделав такое упражнение несколько раз, сомкнула глаза. Слух младшей сестры нимфы хоть и уступал по силе эльфийскому, смог различить тихие шаги в опасной близости. Единственное, с чем Элен ничего не могла поделать — дрожь. Всю её трясло от смеси страха и ужаса, от эмоций и мыслей, ясно обрисовывающих будущее. Светлое будущее, которого у неё нет. Будущее королевства. Её семьи. Без неё. Дрожащие губы растянулись в подобии улыбки, и слёзы — единственные верные спутники — тихо потекли по изученной дорожке. Перед закрытыми глазами русоволосой красавицы предстала самая любимая её картина — рассвет. Она буквально ощущала, как лучи утреннего солнышка мягко согревают холодные пальцы, и тепло медленно окутывает тело, даря покой и умиротворение. Только за закрытыми глазами Элениэль ждала реальность. Бескомпромиссная. Жестокая. Её. Шаги затихли, и принцесса медленно разомкнула веки. Следующие мгновения растянулись, словно секунды вдруг вместили в себя целые минуты. Куст роз медленно вырвался из земли и, разбрасывая комья почвы, отлетел, сминая под своей тяжестью стебли высаженных неподалеку цветов, а перед Элен появилась она. Воздух вылетел из лёгких девушки, как будто кто-то невидимый сильно ударил под ребра. С раскрытым ртом, прижимаясь к топиару и дрожа всем телом, с расширившимися от ужаса глазами, она предстала перед Исилиэль.       — Думала, что сможешь спрятаться? Травы нашептали мне, где ты. Пора завершить это.       После ещё одного раската грома, прокатившегося по иссиня-чëрным тучам, в небе мелькнула молния, резкая, быстрая, разрушительная. Небосклон бурным потоком изливал скопившиеся гнев и ненависть. Свинцовые тучи настолько низко опустились, что, казалось, сломят шпили замковых башен, а дождь, плотным потоком обрушившийся на столицу Линдора, ухудшал видимость.       Белый лис ощетинился и, пригнувшись, напал на Элениэль, которая не могла пошевелить и пальцем. Нимфа опередила вторую попытку своего хранителя, махнув посохом и прошептав заклинание. Юная наследница успела в последний момент уклониться из-под лап белоснежного убийцы. Попытка побега закончилась провалом. Подобно пушинке под потоком ветра, принцесса влетела в ближайшее дерево, а лис, довершая картину, впился в бок. Съехав по стволу, девушка испустила сдавленный стон, который окончился бы душераздирающим криком, если бы сад перед фиалковыми глазами не начал двоиться и расплываться. Лишившись зрения и речи, она всё ещё оставалась в сознании, чувствовала, как сильные удары кидают её тело от препятствия к препятствию; ясно, каждой клеточкой ощущала, как зубы животного сначала пронзают кожу, затем мышцы, и достигают костей или органов. Чувствовала, а закричать не могла. Перед глазами мелькали размытые силуэты и цветные пятна, а затем Элен начала ощущать, как капли одна за другой разбиваются о её тело. После маленьких вспышек боли, похожих на укол колючкой, приходила прохлада. В какой-то момент сверкнула ясная мысль среди потока боли, подарила ей облегчение. Девушка смирилась с исходом. «Ваш отдых — избавление». Кривая усмешка легла на разбитые губы принцессы, заставив ту сморщиться. В этот момент дождь разбавлял кровь, которой было покрыто всё тело; сыплющиеся удары и раскаты грома — всё это стало ей не нужным. Элениэль будто перестала чувствовать происходящее, отгородилась от мира. Совсем. «Как будто всё происходит не со мной… Словно это уже не моё тело, а я лишь сторонний наблюдатель… как будто меня уже нет в этом мире», — даже новый укус не стёр улыбку с лица юной девы, всё тело которой напоминало мясо, лежащее на разделочной доске под молотком юной поварихи. У Элен не было сил даже на то, чтобы открыть глаза, да и желание пропало. Теперь она, словно очутившись на казни, ожидала, пока палач наиграется и окончит свою работу.       Исилиэль, коснувшись концом посоха, призвала на помощь растения, тут же опутывавшие тело юной девы и колючками распарывая бледную кожу. Светлейшая вздрогнула — воспоминание резкой вспышкой озарило сознание. «Значит сила Хозяина Леса на исходе… нужно заканчивать», — Исилиэль тряхнула волосами и продолжила нараспев шептать сильнейшее заклинание, силу, дарованную ей Хозяином Леса, предназначающуюся для того, чтобы не просто убить тело, а стереть фэа, без возможности вернуться к Эру.       — Прощай, сестра.       — Я думаю, нам ещё рано прощаться, — оскалилась Элениэль и, вскинув голову, нагло улыбнулась в ответ сестре.       Путы, сдерживающие её, сгорели; она аккуратно ступила на растение, укрывающее ковром липкую грязь, некогда бывшую аккуратной клумбой — сейчас же осталась лишь почва и несколько лепестков.       — Хорошо вы её избили. Пришлось повозиться с лечением… хотя, наверное, я должна сказать спасибо, — волосы принцессы стали постепенно, начиная с кончиков, окрашиваться в чёрный, а глаза из сиреневого постепенно становились алыми. Она загадочно улыбнулась, и, не глядя, пнула кинувшегося на неё лиса и двинулась к нимфе. — Ведь благодаря вам я стала свободна. Знаешь, она так спокойно приняла мысль о смерти, что даже я удивилась. Надо отдать должное — бедняжка боролась до самого конца… но в последний момент совсем ослабла. Видимо, удары-то непростые были. Появилась у меня, как сияющая звезда, и упала, позволив моим игрушкам затянуть на самое дно, прямо ко мне в объятия, — демоница шутливо поклонилась и, сделав изящный жест рукой, приглашающее улыбнулась; до этого удачно отмахиваясь от атак Исилиэль, решила сама перейти в наступление. — А теперь, позволь мне, милое дитя, отплатить за все повреждения, нанесённые моему сосуду.       Окончание фразы потонуло в оглушающих раскатах грома. Капли тысячами леденящих копий вонзались в тела, растения, постройки, а ветер стремился разрезать всё на своём пути. Тьма опустилась на столицу, и лишь яркие вспышки молний освещали округу, обнажая сокрытые во мраке ночи силуэты. Очередной всполох небесной ярости отразился в металлических скрещенных посохах. Они были несовместимы, как огонь и вода, земля и небо, как свет и тьма, как кровь и снег, как солнце и луна. Сама природа вела их к соперничеству, неизбежно сталкивая между собой, и каждая встреча неминуемо оканчивалась подавлением извечного врага. От силы заклинаний ревела земля, сотрясались горы и плакало небо. Не было ничего в этом мире, способного остановить беснующуюся природу.       Ненависть и любовь схлестнулись в яростном поединке, разрушая всё живое вокруг. Тихий шёпот срывался с губ и тут же уносился яростным потоком ветра. Яркие всполохи срывались с концов двух посохов, сталкиваясь с равными по силе заклинаниями. Волшебный сад королевы, славящийся своей красотой и разнообразием, способный удивить даже искушённого ценителя природы, разворотили: огромные воронки заменили фонтаны и клумбы, вместо вековечных дубов из земли торчали толстые корни, не было больше прекрасных скульптур и изящных арок — творений искусных мастеров. Очередное дерево послужило темноволосой красавице щитом и, жалобно проскрипев, рухнуло к ногам демоницы. Комья земли, срываясь с влажных корней, разбивались о землю, под действием дождя уже превратившуюся в грязь. С громким шелестом необъятная крона укрыла от взора небесных глаз тело младшей сестры.       Отражая одно заклинание за другим, демоница уверенно оттесняла юную нимфу. Несмотря на помощь от Хозяина Леса, который делился своей энергией с воспитанницей и уравнивал их силы, опытом и хитростью ведьма всё же превосходила Светлейшую в разы. Лёгкий шаг назад, поворот, ядовитый оскал. Тёмное наречье слетало с её уст, а посох, словно продолжение руки, вытянулся в сторону Исилиэль. Мгновение, и нимфа рухнула на колени, хватая ртом воздух. Её взор стремительно осматривал окружающее пространство в попытке найти спасительный предмет. Одна рука, ладонь которой лежала на основании магического посоха, упёрлась в землю, а пальцы другой царапали шею. Белый лис напал на противницу своей хозяйки в попытке спасти, но стоило черноволосой захватчице обратить на него свой взор и прошептать лишь два слова, как животное врезалось в фундамент замка, где его настигли смертельные языки черного пламени. Два шага, взмах руки, и очередной удар пришелся на запястье руки, которой Исиль упиралась в землю. Лишившись опоры, голубоглазая наследница рухнула наземь всем телом, а остатки воздуха покинули её легкие вместе с силами к сопротивлению; вместо травы и грязи перед глазами темные пятна заплясали причудливый вальс. Ещё один замах, и конец посоха упёрся в раскрытую ладонь. Тихий смешок, и демоница сняла наложенное заклятье, вновь возвращая доступ к спасительному кислороду. С силой вдавив своё оружие в руку, она с нескрываемым удовольствием наблюдала, как начинают проступать на бледной коже алые капли, вскоре превращающиеся в лужицу, стремительно расширяющуюся и заполняющую ладонь. Придя в себя, Исиль попыталась убрать древко с руки, но ослабшая конечность не слушалась, и девушка буквально задохнулась от новой волны боли, а жалкие попытки защититься навлекли на неё гнев захватчицы. Взгляд, в котором полыхали языки пламени, переплетаясь и дополняя друг друга — ярость и безумие смешались в лице противницы. Жёсткий, бездушный, холодный голос заполнил сознание наследницы Линдора, а слова заклинания раскалённым железом отпечатывались в голове, заставляя её корчиться в невыносимых муках. Вытащив остроконечный посох из кровоточащей руки, демоница склонилась над извивающейся нимфой, крики которой были сладкой музыкой для её ушей. Исилиэль выгнулась дугой, на глаза накатили слёзы, а боль в растерзанной руке только усиливалась. Земля, попадая в рану, заражала кровь нимфы, но ведьма не позволила ей умереть такой смертью, быстро излечив повреждение.       — Прежде, чем ты умрёшь, — девушка присела на корточки перед принцессой, и, схватив её за волосы, приподняла от земли, вглядываясь в искаженное муками лицо. Бессмысленный взгляд голубых глаз доставлял обладательнице алых особое удовольствие, — я справедливо воздам тебе за заслуги вашего народа, как хранительнице его, — мягкая улыбка украсила знакомое лицо младшей принцессы, только тело её теперь принадлежало другому существу; легко, можно даже сказать, ласково она погладила исчерченную порезами щеку старшей сестры Элен, а затем, схватив цепкими пальцами скулы невесты Полдона, продолжила свой монолог:       — Знаешь, в книгах на тёмном наречии можно найти много интересного… зло и добро… тьма и свет… в нашем мире каждый день сталкиваются две великих силы, начиная от мыслей, и заканчивая масштабными сражениями, — цепкий взгляд, замечающий малейшие изменения на лице юной нимфы, впился в голубые глаза. Сама демоница получала ни с чем несравнимое удовольствие, но мысли её ежесекундно сбивались с привычного течения, возвращаясь в темницу, на самое её дно. — Не многим дано почувствовать изменения, произошедшие в мире, из-за взаимодействия этих сил… однако. Каждый раз всё приходит к гармонии. Так почему же никто до сих пор не использовал две эти силы? Настолько противоположные… решено, — ведьма вздëрнула носик и победоносно улыбнулась, словно только что сделала важное открытие, идеально отыгрывая свою роль. Понять, что на самом деле творилось в душе заложницы, не под силу даже Валар, да и сама она до конца не осознавала, к чему все эти речи, этот пафос, когда нужно было просто покончить со своим главным врагом, а затем перейти к столице. Столько лет пробывшая в одиночестве и тишине, темноволосая девушка возненавидела её всей душой, и сейчас она позволила себе разговор. Последний, перед началом. Усмешка тронула губы, стоило этой мысли возникнуть в её голове. «Пусть так… сейчас не время размышлять об этом», — решила демоница и приступила к задуманному.       — Ты будешь моей подопытной. М-м-м… — приложив палец к губам и картинно задумавшись, главный враг королевства покачала головой. — Возьмём светлое заклятье исцеления и, например… ломающее кости. Как думаешь, какое одержит верх? — закончив шептать нужные слова, как новый крик, по силе превзошедший даже раскаты грома, разрезал пространство. Выгибаясь и извиваясь, как змея, Исилиэль кричала от адской боли. Каждый дюйм её тела пронзала нестерпимая агония. Кости ломались, принося ужасные боли, от которых девушка уже не просто кричала, а вопила, не сдерживая себя. Звуки, полные боли и страданий — вопль мученика доставлял демону, возвышающемуся над ней, высшее удовольствие. Ломались пальцы, рёбра, даже позвоночник — крошились, — и тут же срастались. Бесконечное количество раз. Исиль не знала, сколько длилась эта пытка, но больше всего ей сейчас хотелось прекратить мучение, а мысль о возвращении себе посоха, который, словно насмехаясь, находился в нескольких дюймах, методично выбивалась из головы новой порцией боли. Нимфа уже начинала сходить с ума от мучений. Не было больше ни чувств, ни желаний, лишь инстинкт — выжить.       — Уверена, твой гений способен оценить эту задумку… я бы даже сказала, полностью прочувствовать её гениальность.       Впервые за время битвы на лице девушки, которая с каждой минутой всё лучше приспосабливалась к новому телу и перестраивала его под себя, расцвела искренняя улыбка. Смешок сорвался с её уст, и темноволосая красавица занесла руку, чтобы навсегда избавиться от своей главной на данный момент противницы — Исилиэль. «Что такое?..», — тонкие пальцы, находящиеся на расстоянии нескольких дюймов над головой голубоглазой невесты начальника стражи на мгновение замерли и дрогнули, а затем и всю её руку сковало судорогой. «Ты!..» — она почти прошипела это вслух, но очередная вспышка заставила демоницу, прижимающую к себе дрожащую руку, осесть на землю. Оборванная, испачканная тонкая ткань платья быстро начала впитывать воду из лужи, в которой сейчас находилась противница Светлейшей нимфы. Платье, и без того мокрое и прилипающее к телу, пропиталось насквозь. Теперь, стоило ведьме встать, как с него ручьями текла вода, омывая грязные и израненные ноги принцессы, телом которой сейчас владела захватчица. Тяжело дыша, пытаясь совладать с бушующей внутри яростью, которая не принадлежала ей и явственно отличалась от собственной, девушка сцепила зубы и зажмурилась. «…ты же сама этого хотела! Сама позволила мне выйти, сама впустила меня… молила о помощи». С трудом подняв посох, темноволосая дрожащими руками направила его на Исиль, которая безуспешно пыталась дотянуться до своего атрибута силы. Губы уже начали шептать привычные слова, как за спиной послышался шорох. Не успела демонесса обернуться, как сильнейший раскат грома и вспышка молнии ослепили и оглушили её. Этого было достаточно. Зубы врезались в плоть, а мощные лапы откинули врага, стоило клыкам оторваться от прокушенной руки. С тихим стоном красавица сползла по стволу дерева, которому чудом повезло устоять в битве между великими силами.       Цефериус, тихо проскулив, уткнулся носом и подтолкнул посох к руке Исилиэль. Мощные лапы с силой оттолкнулись, а огромные когти вспороли мокрую землю, превратившуюся в грязное болото, вырывая траву и оставляя после себя всплески грязи и воды. Он в два прыжка настиг свою лучшую подругу — Элениэль. Утробное рычание доносилось из пасти, а сам волк прижал уши к голове. До слуха пришедшей в себя нимфы-защитницы донёсся глухой удар, а затем ещё один. Девушка обернулась, с трудом придав себе сидячее положение. Её глазам предстала демоница, лежащая на земле и одной рукой опирающаяся на локоть и приподнимающая туловище, а другой — зажимающая рану. Через плотно сжатые пальцы сочилась кровь и, пролетая несколько дюймов, растворялась в небольшого размера луже, окрашивая ту в грязно-красный цвет.       — Чего и стоило ожидать от… — прошипела она, усмехаясь, но даже с такого расстояния Исиль слышала, насколько трудно ей не то что произносить слова — дышать, — … вас — жалких отро… — речь её внезапно оборвалась.       «Видимо такого рода заклинания отнимают слишком много сил…».       До слуха старшей принцессы медленно, не без помощи восстановившегося белого лиса, приближавшегося к ней, донёсся кашель и мерзкое хлюпанье. А затем сквозь пальцы, которые ведьма успела прижать ко рту, просочилась кровь, пенящаяся, смешанная со слюной девушки.       — Даже лучшие друзья предали тебя, а ты всё ещё противишься правде, — покачав головой, она усмехнулась, почувствовав, как ярость и злость внутри на несколько секунд утихли. Теперь над мучительницей возвышалась её недавняя жертва и огромных размеров белый волк. Оценив все шансы и просчитав возможные исходы, противница светлых сил постаралась как можно незаметнее излечить раны. — Цефериус… убьёшь ту, которая спасла тебя от смерти? Какая ирония.       Эллет ринулась вперёд, на ходу произнося заклятие, вместо посоха используя обычную палку. Силы Исиль и демона вновь схлестнулись в яростной схватке, и прежде, чем волк и лис успели дотронуться до неё, девушка вновь использовала силу пламени. Отбиваясь от ударов животных и нимфы, демоница, наконец, добралась до своего посоха, но непрерывно растущая злость и ярость внутри ощутимо мешали ей сосредоточиться на битве, от чего сила её заметно уменьшилась, сравнявшись теперь с Исилиэль.       Ожесточённая битва шла ещё около получаса, в течение которого враг светлых сил искала любую возможность, чтобы перехватить инициативу. Цефериус пригнулся к земле и, оскалив клыки, зарычал, а затем в один прыжок настиг отступающую захватчицу тела Элен, повалив на землю. Шерсть животного давно потеряла свою белизну, окрасившись алыми пятнами крови и грязью, которые смывал дождь. Успев прошептать заклинание прежде, чем когти разорвут её шею, эллет скинула с себя животное. Тело волка насквозь пронзило несколько остроконечных шипов, надламываясь под его тяжестью. Стоило уже мёртвому телу приземлиться перед поднявшейся ведьмой, как та с нескрываемым презрением несколько раз пнула его.       — Наконец-то умер, надоедливый монстр, — скривилась девушка и перешагнула через труп животного, отражая атаки Исилиэль.       Схлестнувшись, два огня вновь разделили противниц, и, прислонившись спиной к стене, демон позволила себе несколько секунд покоя. Взор её упал на локоны, часть которых перекинулась через плечо и теперь водопадом ниспадала до самой талии. Русые волосы постепенно теряли свой цвет, становясь насыщенно-тёмными, а некогда фиалковые очи приобрели темно-алый оттенок. Пропустив меж тонких пальцев несколько прядей, девушка расплылась в хищной ухмылке.       — Что ж, пора заканчивать… — стоило ей начать говорить, как за спиной приземлился белый лис; зажав в кулаке локоны, темноволосая девушка резко развернулась и точным ударом остановила атаку животного, попав посохом по морде хранителя Исилиэль, — …эту игру.       — Согласна, — кивнула Исиль, стирая кровь, стекающую по лбу и мешающую видеть. Тряхнув кистью, заставила алые капли сорваться с кончиков пальцев. Ведьма, не ожидавшая атаки, была прикована к земле ядовитым плющом. Чем больше сил она прикладывала, тем сильнее хрупкое тело опутывали зелёные стебли, листья которых надламывались, спутывались, рвались и омывали соком всё тело юной красавицы. — Дай мне сил, Эру.       Девушки были измотаны, каждая сражалась на пределе своих возможностей. Песня Исилиэль разносилась далеко за пределы замка, подчиняя себе природу и стихию. Она применяла все свои знания, комбинируя и создавая новые заклинания.       Темноволосая — уже не её сестра, но ещё и не до конца демон — не уступала ей ни на мгновение. Нимфа нанесла ей сильные повреждения, и демоница понимала, что тело Элен исчерпало свои возможности. Знания и опыт были незаменимыми столпами храма силы девушки, а потому усмешка лишь росла, освещаемая многочисленными вспышками молний, волной проносилась по сознанию дочери королевы, оставляя после себя животный страх. Посох Исиль коснулся земли, и вокруг тела, принадлежавшего младшей наследнице Линдора, волосы которой почти окрасились в чёрный, взметнулось несколько стеблей гледичии трёхколючковой. Забрасывая округу комьями земли и грязи, ветки-пики распарывали молочную кожу, украшенную порезами, ссадинами и ранами, разрывали мышцы и окрашивали древесину в ярко красный цвет. От бывшей принцессы Линдора остались лишь русые корни волос и слабо мерцающие фиалковые крапинки в алых очах, а телом то, что сейчас с таким усилием сдерживала нимфа, назвать было трудно. Под действием сока плюща кожа, которая ещё не подверглась нанизыванию на листья-иголки, распухла и покраснела, превратившись в сплошное кровавое месиво. Особо длинные колючки пронзали конечности насквозь, вскользь задевая кости, а из-за натяжения, которое усиливали попытки ведьмы выбраться, мышцы отрывались от костей. Растение ранило внутренние органы, артерии и сосуды, но оскал лишь расширялся под действием бушующего огня безумия. Демоница была на грани. Окружив тело клеткой из длинных колючек так, чтобы захватчица тела Элениэль не могла пошевелить ни малейшей частью тела, Исиль начала распевать последнее заклинание.       Вспышка молнии вспорола небо, освещая окрестности замка и место, где несколько секунд назад проводилась расправа над темноволосым демоном и юной девой, шестерëнки жизни которой только начали свой ход.       — Ну да, конечно… — хриплый смех разносился по саду, будто в насмешку над всеми стараниями голубоглазой хранительницы света. — Неужели думали, что я позволю уничтожить сосуд?.. Какие же вы жалкие, — девушка склонилась над дочерью короля, приподняв ту за подбородок и ухмыльнувшись. — Вы сделали всё, для того чтобы я пробудилась.       Удары один за другим посыпались на тело юной нимфы, последние крохи сил которой покинули её. Тихий шёпот, срывавшийся с уст некогда русоволосой красавицы, набирал силу, и теперь каждое слово, произнесённое на темном наречии, кузнечным молотом отбивалось в голове, выжигалось раскаленным железом и лишало жизни. Испустив рваный всхлип, Исилиэль попыталась вырваться из стальной хватки — воздуха перестало хватать, и мир поплыл перед голубыми глазами. Откинув почти бессознательное тело, демоница потёрла запястье руки, которой поднимала нимфу над землёй. Губы её помимо воли презрительно скривились, но, прикрыв глаза, темноволосая ведьма быстро вернулась к излюбленной роли.       — Знаешь, — мысленно произнося его любимое заклинание, она невольно улыбнулась — дорогие сердцу воспоминания пронеслись перед глазами, и внезапно темноволосая красавица хмыкнула, кивнув, тем самым одобряя возникшую мысль. — Она сама просила меня о помощи. Так отчаянно цеплялась за жизнь… — хруст веток отвлек её от основного занятия, и, уже успевшая склониться над бессознательной нимфой, демонесса перевела взгляд вбок и резко нагнулась к земле, уходя из-под атаки лиса.       «Проклятье…».       Расправившись с животным несколькими не слишком изящными движениями руки, девушка почувствовала, как силы постепенно возвращаются к ней, освобождаясь от барьеров.       — Она свято верила, что вы… чистые и непорочные… бедняжка.       Безумный смех эхом разносился по саду, проникая в каждую щель меж больших каменных блоков, достигая самых отдалённых уголков замка. Страшный, пронзительный, нечеловеческий, он сотрясал все уголки внутреннего мира, достигая самых глубин — клетку, в которой уже который час, разрывая связки, ломала ногти Элениэль.       Истошно вопя, запертая, словно неподдающийся дрессировке зверь, в маленькой сырой темнице, от пыток загибалась истинная хозяйка тела. Она ревела во весь голос — при помощи заклятья придав душе телесную оболочку, монстр сдирал лоскутами кожу с её обнаженного тела. Стонущая от нечеловеческой боли, она молила о помощи, кричала, чтобы её отпустили. В ответ на это был слышен лишь гортанный бездушный смех её мучителя. Следующий удар, пришедшийся на живот, который сейчас был окровавленным куском мяса, заставил юную нимфу взвыть. Истеричный плач наполнил тишину темницы, услаждая слух мучителя, а слёзы, безостановочно текущие по лицу, обжигали, попадая в глубокие порезы, которые не так давно с любовью и наслаждением вырезало на её щеках существо. На мгновение оно нависло над ней, издав неприятный звук, плюнуло, попав на спину, которая после побоев превратилась в один большой синяк. Слюна, стоило ей коснутся мышц, начала шипеть, пенится и плавить всё, что находилось под ней. Взвыв, Элен начала кататься по каменному полу темницы, пытаясь хоть как-то облегчить агонию, выбивающую из головы все мысли о побеге. Как только девушка перекатывалась на живот, боль усиливалась, но стоило перевернуться обратно на спину, как лужа крови касалась остатков слюны и вызвала ещё большую реакцию. Очнувшись спустя некоторое время, эллет обнаружила себя скрюченной на каменном полу в огромной луже крови. Действие заклятья прекратилось, и телесная оболочка исчезла. От страха и боли, от беззвучных всхлипов она тихо содрогалась, прокусив изнутри щеку и стараясь издавать как можно меньше звуков, чтобы не привлечь внимание насладившегося её агонией монстра снова.       Сколько бы раз принцесса не пыталась покинуть это ужасное место, стоило коснуться решетки, как её скручивали железные тиски, а монстр пробирался внутрь клетки, и адское пламя сжигало эллет изнутри, заставляя вопить нечеловеческим голосом. Глубокие отметины испещрили ладони, уродуя ровную кожу. Чудовище было личным палачом принцессы, и каждый раз, когда ему удавалось дотянуться до Элен, он выплескивал всю злость и ненависть на неё. Увечья, причиняемые телу, которым сейчас управляла ведьма, вызывали новые вспышки боли, новые мученья, причиняемые чудовищем. Жуткие картины, стоявшие перед глазами, сводили её с ума. Свет, исходивший от души, являющийся единственным источником освещения, постепенно мерк. Юная нимфа пыталась бороться с монстром, но сил катастрофически не хватало, и все попытки заканчивались получением большей порции мучений. Когда силы окончательно покинули её, эллет, тихо стеная от боли и давясь слезами, медленно, прижимая одну раненную руку к себе, а другой подтягиваясь, из-за невозможности двигать израненными ногами, заползла в угол темницы. Трясясь от страха и зажимая себе рот рукой, чтобы не закричать в голос, Элениэль трясла головой из стороны в сторону, будто это могло спасти её от ужасов, которые творились снаружи.       Искаженное от боли лицо самого дорогого и самого любимого человека навсегда застыло перед глазами, раскаленным железом врезалось в память, а крик застыл в ушах, холодя кровь и заставляя тонкие пальцы судорожно зарываться в корни волосы, цепляясь за них. Элен трясла головой, давилась слезами, судорожно всхлипывала, но не произносила ни звука. Она боялась. Боялась новой боли. Монстра, терзавшего клетку снаружи. Но больше всего боялась смерти. Её дыхание опаляла лицо юной девы, и тихо шептала самые страшные слова на ухо: «Скоро… уже скоро…». Содрогаясь от каждого шороха, нимфа молила Эру и всех Валар, чтобы чудовище не смогло пробраться в клетку вновь. Оно приходило пять раз. И каждый был для юной наследницы незабываемым. Это воплощение зла творило такие вещи, на которые у девушки не хватило бы фантазии. Било, истязало, пытало, но каждый раз останавливалось до того, как душа истлеет совсем. Стоило демонице получить увечья, стоило светлому заклинанию коснуться её тела, как прутья покрывались мелкими трещинами, и чудовищу ничего не стоило сломать их. Оно приходило, наслаждаясь её криками и слезами, ровно до того момента, пока заклятье, наложенное на клетку и не допускающее, чтобы в темнице находился кто-то кроме Элениэль, выгоняло его.       Юное тело младшей принцессы, которое сейчас было захвачено не уступающим по силе Исилиэль тёмным созданием, внезапно скрутило, и громом над садом пронесся нечеловеческий крик. Он исходил из самых глубин, постепенно из душераздирающего визга превращаясь в утробный рёв. Монстр, тёмными щупальцами захватывающий весь внутренний мир Элениэль и держащий её в заключении, сейчас выл от боли – частичка его, потянувшаяся к душе принцессы, и случайно коснувшаяся кулона, висящего на её шее, дымилась, плавилась и разваливалась кусочками, осыпаясь на чёрную гладь озера обугленными лоскутами. Железные прутья, удерживающие в неволе младшую дочь королевы, проржавели и рассыпались под удивлённым взглядом эллет, сидящей на полу. Девушка сидела на корточках, припав к земле и упираясь руками в сырой пол темницы. Грудь её часто вздымалась, а из глаз катились слёзы, которые девушка даже не пыталась смахнуть. Элен была разбита, и, прежде всего, морально. Перед её глазами стояли ужасные картины сражения, тело ныло и болело – всю боль, причиняемую телу, чувствовала она, а не демоница. Несмотря на тающую перед её глазами темницу, осознание происходящего пришло не сразу. Каждая новая попытка побега оканчивалась неудачей и приносила ещё больше боли. После стольких попыток и последующей нечеловеческой боли она боялась переступать порог исчезающей темницы. Теперь ничто не могло помешать монстру вновь навестить её.       Дрожащими губами принцесса беззвучно шептала молитву, но на границе сознания уже блестела мысль, что ни одна молитва не спасёт, ни одни заученные слова не помогут. И этот раз не стал исключением. Стоило прутьям исчезнуть, шаги стали громче и чётче. Монстр пришёл. Снова. А смерть, улыбнувшись, коснулась лица эллет и почти ласково прошептала: «Она умрет… сейчас».       И вот существо уже рядом. Схватив уже не сопротивляющуюся нимфу, сидящую посреди сырой темницы, поросшей плесенью и мхом, за горло, оно подняло её над полом. А затем — девушка была уверена — почти брезгливо кинул её в стену. «Так странно… вроде дух, а боль настоящая…», — дрожащие губы искривились в подобии усмешки, но получилось что-то неопределенное между истерией и горем. Элен знала, о ком сказала ей смерть. Все дорогие сердцу воспоминания рушились на глазах. Чудовище обрело форму, и в слабом свете души юной нимфы блеснул острый коготь.       - Не надо! Прошу! – истеричным голосом завопила девушка, попытавшись вырвать руку, за которую её схватил монстр, сжав до боли пальцы в кулаки. Слуга тьмы криво усмехнулся, и острый коготь проткнул её руку. Безумные глаза метались по телу юной девы, и, приблизившись к её лицу, опаляя горячим дыханием, монстр прорычал ей почти в губы:       — Ты ещё смеешь просить меня?! Жалкое создание. Разожми пальцы. Разожми пальцы, я сказал! – откинув девушку на пол, он навалился на неё и приставил к груди кинжал.       Nicholas Hooper – Лили и Северус             Резко сорвав с шеи кулон, Элениэль воспользовалась последней возможностью сбежать. Тёплая мысль, которую лелеяла девушка и на которую поставила всю свою жизнь и, самое главное, надежду, придавала сил. «Хоть бы успеть… Эру, один раз, пожалуйста. Хоть бы успеть!», — прижав к груди монстра голубой кристалл, она, когда под его действием начала плавиться грудь, вдавила драгоценность до самого сердца. Стоило демону ослабить хватку и свалиться рядом, эллет, перебарывая боль, не обращая внимания на чёрную кровь, залившую всю её с ног до головы, раненой ланью метнулась к выходу.       — Выпусти! Выпусти меня, тварь! – потеряв несколько мгновений, она в нерешительности замерла, не зная, как выбраться из этой тюрьмы, но водоворот эмоций полностью захлестнул её, и девушка не осознанно вернулась в свое тело.       Несколько мгновений, и вот по рукам расползается вязкая, тёплая жидкость, а через несколько секунд пространство сада разрывает душераздирающий плач. Гроза стихает, и последние капли разбиваются о землю. Элен судорожно прижимает к себе её, цепляясь побелевшими пальцами за тонкую ткань платья. Всё кончено. Она проиграла.