***
Хлопья пушистого, белоснежного снега мягко ложились на крыши домов и шляпы горожан, дети бегали по улицам, распевая песенки и поздравляя всех и каждого с замечательным праздником зимы Nativitas*. Звон колокольчиков, счастливый смех и даже признания в любви наполняли улицы столицы королевства Нимф — Лауриэна. Город утопал в украшениях, бантах, колокольчиках и огоньках. Традиционная смена окон в этом году превратилась в целое торжество, и дети с замиранием сердца ждали, когда же появятся новые дома — с волшебными витражами. Приняв заказ у короля, эльфы, поработали на славу, и вскоре каждый фонарь превратился в произведение искусства. Проворчав что-то совершенно непонятное, девочка перевернулась на другой бок и зарылась поглубже в мягкое пуховое одеяло. — Элениэль, вставай, — протянула златовласая красавица, поглаживая русые волосики дочери. Она любила дочерей, любила так, как никого на свете. Любила послушные локоны, фиалковые глазки, что так озорно блестели, каждый раз придумывая новые идеи. Любила её имя. Лотанариэ ласкала его на кончике языка, вкладывая любовь в каждый звук, каждый слог. — Элениэль, за окном уже утро. Праздник ждет тебя, — маленькая непоседа в ответ лишь засопела и продолжила дальше видеть сладкие сны. — Nativitas на носу, милая. Пора подниматься. Девочка потерла глазки, и только после настойчивого шепота матушки разлепила сонные веки, отрывая ещё спящую голову от подушки. Спустя секунду, стоило ей понять какой сегодня день, как фиалковые глазки удивленно распахнулись, а рот открылся в сладком предвкушении. — Мамочка, сегодня же Nativitas!!! — девчушка, под смех матери, обняла её и маленьким ураганом понеслась в купель. — У нас сегодня столько дел!!! Я должна увидеть своих друзей, подарить всем подарки, поиграть, а еще Исиль и Полдон обещали научить меня кататься на коньках! — Я так рада, что ты сблизилась с Анариэль и остальными девочками двора, — улыбнулась королева, омывая горячей водой тело ребенка. — Это не девочки со двора. Они скучные, и зазнайки! — надулась Элен, уже представляя, как все её планы рушатся, потому что друзья не входят в круг избранных курочек, как их называл сначала Вэон, а потом и она сама. Лотанариэ набрала в ладоши пены и слепила шапочку на голове дочурки, а потом и платьице, под дружный смех, матушка вернулась к интересовавшему её вопросу. — Они с города, матушка, прошу, отпусти к ним! Ребята не причинят мне вреда, они поклялись защищать меня! — Милая, не волнуйся, — Лотанариэ улыбнулась и смыла пену с маленького тельца. — Конечно, ты пойдешь гулять в город, но только в сопровождении Роавин и охраны. — Хорошо, мамочка, — зная упорство матери, девочке пришлось согласиться и тайно надеяться на хитрость Вэона, который мог её вытащить. — Ты приготовила подарки своим друзьям? — Да, печенье в виде мишек, пряничных человечков, елочек, а еще рисунки, игрушки. Мы хотели… Королева с мягкой улыбкой слушала лепет дочки, вытирала, заплетала косички, готовила её к новому дню. За окном кружились снежинки, замирая перед окнами юной наследницы, ловя миг спокойствия и восхищаясь любовью и нежностью, переполнявшими покои Элен. А пока в тепле и уюте маленькая озорница готовилась к выходу, снежинки неслись дальше, попадая в самые неожиданные места и порой доставляя массу неудобств счастливчикам, удостоившимся чести словить за воротник творение Ульмо. Одним из таких был частый гость столицы Линдора, гном, заключивший договор с мастером музыкальных шкатулок Гадотом еще со времен, когда его борода не покрылась сединой. Он заключил с ним соглашение о поставке золота и чистейших камней, прямиком из рудников Одинокой горы. Гном вскрикнул, выгнулся, и поклажа, не выдержав очередного поворота, тяжелым камнем свалилась на ногу бедняге. Это был уже третий раз, когда Фрерин поворачивался, кряхтел, и всячески тряс товар, а вместе с ним подарок, о котором Гадот обронил пару фраз еще несколько лет назад. Первый раз произошел из-за кошки, так неудачно пробежавшей под ногами. Бранясь и ругаясь, Фрерин исполнил изящное па, едва избежав пожизненного позора и чудом удержав равновесие. Во второй раз бедный гном проклинал судьбу как мог, ибо снег запорошил дорожку, покрывшуюся коркой льда. За секунду перед глазами гнома пролетел небосвод, с серыми, как дым от камина, облаками, сыплющими замерзшими слезами Ульмо на радость детворе. Страх стальными клешнями сжал сердце гнома, и холод прошелся от самого затылка и по всему позвоночнику. Фрерин успел повернуться на бок, и крепкая рука сослужила ему хорошую службу, спасая от очередного падения. И потому, ругаясь на чём свет стоит, мужчина распугивал прохожих, и особенно гонял детей, видя их улыбки и слыша озорной смех. А выглядел искуснейший ювелир весьма комично: мешок, набитый доверху, был в три-четыре раза больше самого гнома, конечно, нести его он не доверил никому, даже ослу, в силу роста из-под мешка выглядывали только коротенькие, быстро передвигающиеся ножки. Небольшими шажками Фрерин стремительно пересекал площадь, уже подходя к дому друга, он вновь столкнулся с чем-то маленьким, вернее, это что-то сбило его с ног, и сейчас продолжало вертеться в кучке золота, наступило на плащ гнома, и лишило рудокопа всякой возможности на спасение. Придав ему ещё бОльшую скорость, чудище упало прямо на гнома, несколько застежек с его одежды зацепилось за походный костюм Фрерина, и теперь они вместе барахтались как рыбы, выброшенные на берег. Совершенно беспомощные, бесполезные и глупые. Мешок, из которого высыпалось золото и драгоценности, сберег голову ювелира, но лишь частично, и сейчас, вечно ворчливый сын Аулэ, был уверен, что ходить ему с огромной шишкой, которая, по его мнению, обязательно должна быть не меньше яйца ещё несколько месяцев, а вмятина на голове и подавно до самой смерти останется. Фрерин взвыл, и звук этот был наполнен таким отчаянием, словно кузнец смирился со своей участью и проклял этот день. А ведь до двери оставались считанные дюймы… Когда из-под капюшона показались растерянные фиалковые глазки и растрепанная русая копна, гном откинул голову обратно на мешок с золотом, закатив глаза: «Варги меня дери! За что мне это?» — Опять ты… — выдохнул Фрерин, и, взяв за шкирку, он отодрал Элен от себя. Старый гном помнил её, помнил, как испугался этих неестественных, как сапфиры, очей, пугающих, и таких же чужеродных и редких. Гнома в тот день долго не отпускали светлые, словно выцветший кусок ткани, глаза, и мужчина с удивлением отметил, что они стали насыщеннее. — Прошу прощения! Я… я не хотела! — девочка пыталась выровнять дыхание, но волнение сбивало все мысли в один большой снежный шар, который не так давно упал на голову одному из стражников. Фрерин оглядел её одежды и хмыкнул. — Пойдем-ка, расскажешь мне, от кого в столь мирном городке убегает девочка с королевской брошью. — Только не выдавайте меня им, пожалуйста! — Элен вошла в лавку мастера Гадота, где он уже через несколько минут раздал всем по кружке ароматного чая и усадил у камина. Отпустив девочку, товарищи еще долго обсуждали грядущий сюрприз и спорили об эскизах. А ребенок распахнул дверь навстречу приключениям и друзьям, и свежий ветер врезался в маленькую фигуру, а снежинки, принесенные им, будто приглашали её порезвиться с ними, кокетливо кружась перед лицом, а затем, повинуясь озорнику-ветру, летели дальше. Вэон нашел свою подругу в назначенном месте, хвоста за ними не было, и он спокойно вышел к ней, подкрадываясь со спины и пугая. Принцесса вскрикнула и резко обернулась, но уже через секунду радостная улыбка растянулась на её губах. — Вэон! Тебя не схватили, я так рада! А что с Мари, Остином, Кейт, и Фредом с Пином? — С ними всё хорошо, я отпустил их домой, тем более, мы выполнили наш план и убили всех врагов в снежной битве на реке! — Да, — улыбнулась Элен, уперев руки в бока. — Только сначала ты забрал в качестве трофея меня! У меня ведь совершенно нет точности! — рассмеялась девочка, вспоминая как вместо Пина, стоящего справа попала в ногу стражнику. — А потом врагами стали охранники! Часом ранее. Распевая весёлые песенки и вприпрыжку пробегая по украшенным коридорам замка, принцесса улыбалась стражникам, проходящим мимо слугам, гостям. Звонкий голос оповещал о её присутствии на многие футы вперед. Кружась и танцуя, она маленьким ураганом влетела в бальный зал, где велись приготовления к прекрасному семейному празднику, десятки слуг украшали колонны, шторы, окна, тихо подхватывая праздничные песенки, расставляли, сервировали столы. Женщины разносили заколдованные самой королевой вазы с белоснежными цветами и еловыми ветвями. Красавица-ель сверкала и гордо возвышалась во главе зала прямо позади тронного возвышения правителей Линдора. В этом году мастера Линдора получили уникальный заказ — изготовить стеклянную ель. Гномам пришлось объединиться с эльфами, и вместе они создали воистину удивительное творение. Сотни тысяч острых иголочек имели собственные крепления, и они подразделяли их на несколько групп. Строение было особенным и позволяло иголочкам дрожать под легкими потоками ветра. Гномы разработали специальные игрушки, бусы, банты и ленты, которые могли безопасно крепиться на ёлку и не сломать тончайшее стекло. В нём были даже крошечные пузырьки воздуха, в которые, по велению королевы влетали светящиеся шарики и украшали ёлку тысячами огней. Принцесса нашла своего отца на балконе, с Храваноном. Мужчины смеялись, обсуждали что-то непременно хорошее, как думала Элениэль, иногда они смотрели на крыши домов, и две стены, разделяющие замок и кипящую жизнь столицы. Маленькие ручки толкнули балконные двери. Пришлось приложить больше усилий — зимний вариант был намного тяжелее тонких, практически полностью состоящих из стекла, летних дверей. Принцесса изящно склонилась в реверансе, и, улыбнувшись, уже в следующее мгновение оказалась в объятьях отца. Аркуэнон усадил на руки русоволосую непоседу и вновь обернулся к другу. Храванон сдержанно, но не менее искренне улыбнулся в ответ наследнице. — Ваше Величество, посмею выразить свои мысли. Ваши беспокойства напрасны и удачнее даты найти нельзя. — Ты, как всегда, прав, мой друг, остается только уповать на милость Эру, чтобы всё прошло хорошо. Ты что-то хотела, милая? — Аркуэнон повернул голову к дочери, и серые глаза столкнулись с насыщенными лавандовыми, но пока ещё светлыми очами дочери. Мужчина чуть вздрогнул, мрачно отметив, что они темнеют. Прошло уже тринадцать лет, а он так и не смог смириться с таким цветом глаз дочери. Правитель был единственным, кто видел их истинный цвет. — Папа, прошу отпусти меня в город. Без охраны. Со мной ничего не случится, одной Роавин будет достаточно. — Прости, Элениэль, — Аркуэнон быстро понял в чем дело и почему дочь не пошла сначала к жене, как это делала всегда. — Ты — моё самое главное, самое дорогое сокровище. Я не могу потерять тебя, родная. — Пожалуйста, папа… — мужчина поставил ребенка на землю, и сам присел на корточки, оказываясь на одном уровне с фиалковыми очами дочери, большая ладонь легла на русую копну, и Элен опустила взор. — Беги, твои друзья, наверное, уже заждались, — отец ободряюще улыбнулся и поцеловал принцессу в лоб. — Всё будет хорошо. Девочка сбежала по ступеням и села в карету, в которой уже ждала её Роавин с небольшим мешком подарков. Элениэль уперлась локтями в колени и положила подбородок на ладони, печально наблюдая за проплывающим пейзажем, успокаивая себя тем, что она сделала всё что могла, юная наследница из последних сил сдерживала слезы. — Ваше Высочество, прошу, не печальтесь. Впереди вас ждет еще столько замечательных мгновений! — Какие же они замечательные, если я как лиса на охоте — все так и следят, стремятся меня оградить! — Вы же дочь Его Величества Аркуэнона и Ее Святейшества Лотанариэ, — Роавин склонилась к расстроенному ребенку, подсев к ней. — Это одна из сторон вашей жизни, и от этого никуда не сбежать. — Тогда я не хочу быть принцессой! — Согласна, быть принцессой — большая ответственность. И если вы не можете справиться с таким пустяком как охрана, то разве сможете вы помочь тысячам людей? — Тысячам? Почему их так много, у нас же все живут хорошо? — нахмурилась эллет и отвернулась от окна, заинтересовавшись беседой. — Ох, вам еще столько предстоит узнать, моя милая. Земли нашего королевства простираются далеко за пределы столицы, ваши родители пришли к власти совсем недавно, и еще не успели помочь всем нуждающимся и восстановить былую мощь страны Нимф. Есть много и тех, кто недоволен нашими правителями, они не любят вас. Поэтому Её Величество Лотанариэ и Его Величество Аркуэнон так беспокоятся о вас. — Но мои родители ведь не делали ничего плохого! За что их не любят? — принцесса рефлекторно сжала сюрприз, с которым обращалась лично к молодому кузнецу — другу Полдона. — Когда вы вырастите, вам станет ясно, моя госпожа, — Роавин отвернулась к окну — они уже въехали в город, стражники открывали ворота отдавая честь, и чуть слышный шепот сорвался с губ фрейлины. — Иногда людям не нужны причины, чтобы ненавидеть. Элениэль уже спускалась со ступенек, когда её взгляд наткнулся на друзей, шепот фрейлины не был услышан, принцесса не придала разговору значения — все её мысли рвались к товарищам, что она и сделала, стоило ногам коснуться снега. Ребята окружили её маленькой толпой, закидывая горой вопросов, Элен быстро втянулась в общий разговор, раздавала подарки, поздравляла с праздником, как внезапно её вырвали из общего круга. Она сначала растерялась — тот, кто её поднял, был выше почти на голову, и эллет утыкалась носом в его грудь. Стражники заволновались, подошли ближе, а он продолжал кружить её и весело смеяться, словно вокруг не было ни удивленной Роавин, ни подходящих всё ближе стражников, ни хихикающих детей, ни странно улыбающихся прохожих. Элениэль видела их всех краем глаза, и слышала все детали, все звуки, и смех… его смех, ни на что не похожий, такой счастливый, такой… свободный. Щеки девчушки предательски запылали от такого пристального внимания. — Элени, вы наконец пришли! Я так скучал! — её, в конце концов, поставили на землю, и эллет смогла разглядеть того, кто смутил её своим внезапным появлением. — Вэон! Это ты! О Эру, я так рада! Где ты пропадал два года? Еще и смеешь мне говорить «наконец-то пришла»! — Конечно смею, Ваше Высочество! Я слал Вам письма все эти два года, и не получил ни одного ответа! — Как… слал, — ошеломленная Элениэль отступила на шаг, выронив опустевший мешок. Резко обернувшись, она грозно встретилась взглядом с Роавин, выражая всю боль от предательства той, чей авторитет не ставила под сомнение ни секунды своей короткой жизни. — Ты мог бы рассказать мне обо всех упущенных моментах нашей дружбы. Прошло всего два года, а ты так изменился! — юная эллет и забыла, как быстро вырастают люди. — Даже время не смеет тронуть вашу красоту. Всё также и остаётесь маленькой звездочкой, — он сжал подругу в объятиях и прошептал так, чтобы слышать могла только она. — Моей звездочкой. — Вэон! — Пройдемте, подарим счастье видеть и другим свет нашей самой красивой звезды, Ваше Высочество. — Конечно, — щеки предательски заалели. Вручив мешок Роавин, девочка последовала за ним. Друзья рассказывали ей о своих проделках и приключениях, как вредный пекарь, всё время гонявший их, получил по заслугам — ребята закидали его яйцами и обсыпали мукой. Как подшучивали над дворцовыми стражами, не пускавшими к Элен, как спасали бездомных кошек и собак, помогали бабушкам и дедушкам, как в неравном бою отвоевывали игрушки маленьких деток. Каждый хвалился сам, но ни один не забыл про храбрость командира Вэона. — И всё же, куда ты уезжал? — Элениэль набрала в ладошки зерно, за разговорами они прошли главную площадь и сейчас направлялись к парку у реки. Наклонившись и насыпав снегирям зерно у ствола дерева, она обернулась к Вэону с улыбкой на губах. — За моря, моя госпожа, — мальчик обвел взглядом пространство. Стражники по просьбе Роавин шли чуть поодаль, три пары по бокам и троица сзади. — Я намерен сдержать свое слово, рядом с вами место только сильному человеку. Это стало понятно еще в день вашего рождения. — Что? Ты винишь себя? — Элен рассмеялась, но стоило взгляду фиалковых очей скользнуть выше и встретиться с его, как смех угас, утянув за собой улыбку. — Это глупо, — пожала плечами эллет, отводя взгляд, не желая вспоминать тот ужас, который охватил её, стоило колдунье взглянуть ей в лицо. — Никто из нас не способен с ней справиться. — Это не так, верьте в меня, — Вэон мягко развернул к себе за плечи поникшую принцессу. — Отныне у вас есть рыцарь, я готов отдать жизнь за ваше счастье. — Ты уверен? — сощурилась девочка, чуть повернув голову, хитро, точно лиса заглядывая в глаза другу. Настроение улучшалось, в конце концов, прошло столько времени, и ведьма осталась лишь ночным кошмаром. — Я клянусь охранять свет вашей звезды до последнего мига, моя госпожа, — он опустился на колено и склонил голову, улыбка расцвела на лице русоволосой эллет, и она, мягко коснувшись кончиками пальцев его лица, безмолвно попросила поднять взгляд. Фиалковые глаза встретились с мягкостью серых облаков мальчика, словно лучи заходящего солнца окутывали легких небесных барашков, лаская и окрашивая их в нежный персиковый, насыщенный красный, или игристый розовый цвета. Прекрасное мгновение, но и оно не смогло укрыть их, незнакомые дети, пробегавшие мимо толкались, и задели Элен. Не ожидая такой подлости, она упала в руки Вэона. — Вот и первый подвиг, госпожа. Какие же неаккуратные дети, — сожаление так и сквозило в голосе мальчика, знал бы он, как краток миг, что называется жизнь. Принцесса перевела взгляд на озеро, на котором уже веселились ребята, и губы её растянулись в хитрющей улыбке, как у кота, задумавшего украсть рыбу со стола хозяев, озорной блеск в глазах утянул за собой Вэона. Одним словом, задумала что-то. — Пойдемте, пойдемте скорее! — совершенно не подобающим принцессе образом, она сбежала со склона, остановившись перед коварным льдом. — Слушайте все! Все, все, все, кто ещё не ослабел от старости и не растерял пыл юности. Все, кто отважен и храбр. Все, кто смышлен и точен. Все, кто хитер и весел. Все озорники приглашаются на самую масштабную в королевстве снежную битву!!! — закричала изо всех сил Элениэль, и ребятишки радостно вскричали в ответ. Malinen — Новый День (OST Он — дракон) Начало назначили через час, сотни ребятишек сбежались на озеро, и, разделившись на десять команд, они под предводительством Элен построили целый замок. Если делать, то, для чего рожден, То сегодня… — Значит так, каждая команда выбирает капитана путем честного голосования. Затем мы собираемся вместе, я объясню, что делать. Снега в этом году выпало много, должно получиться, — она попросила улыбающегося молодого эльфа, по приказу королевы охраняющего сегодня юную наследницу, принести листок бумаги. Сейчас девочка чертила небольшую схему и объясняла десяти мальчишкам что делать. — Между пятью полями мы построим стены, арки, и… если снега хватит, то можно даже коридоры сделать. Получится целый замок. — Хорошая идея, мы возьмемся за эту поляну, — кивнул один из капитанов, указывая на нужное место. — А мы за область у фонтана. — Тогда мы обустроим дорогу к стене. — Нам остается озеро. Предлагаю разделить его на две части, а когда бои окончатся, судьи откроют проход в следующую комнату, и там будет битва с победителем. — Вы держите слово, ваше высочество, это действительно захватывающе. Элениэль улыбнулась, и, оглядев каждого, кивнула. День пришел И если чист душой Услышишь ты ответ Кто ты и зачем рожден — В выборе укреплений проявите всю свою фантазию, но после не рушьте их, — мальчики разбежались, а эллет двинулась к стражникам, и, объяснив ситуацию, спросила, не тяжело ли им будет помочь ей, предупредив: «Если сочтете это оскорбительным, то не заставлю вас делать более положенного». Валар в это утро были на стороне девочки, и уже через час сотни маленьких ручек закончили лепить стены и коридоры замка, а Элени вместе с Вэоном составили карту. Капитаны собрались за круглым столом в маленьком вылепленном помещении, стены которого были такими же круглыми. Вытянув жребий, они распределились: команда под предводительством принцессы оказалась разделена с командой Вэона двумя соперниками — им выпало сражаться на лесной поляне, а затем на меньшей половине озера. — Еще снарядов! Мари — правый фланг, Кейт прикрой Остина. Я пойду с центра! Операция «Снеговик» начинается по моей команде! Освальд, даю добро на все безумства! — Элениэль обернулась проверить снаряды, и в следующее мгновение через маленькое окошко пролетел снежок. Коротко выдохнув, она пересчитала снаряды, еще раз обернулась на соперников, отдала Мари восемь — три на противника, пять для защиты, и, серьезно кивнув, повернулась к Кейт. Десять снежков на подругу, для безумного О — пятнадцать, и для себя — самый огромный, а три про запас. Противники вышли на атаку, как и предполагала Элен. — Начинаем. Пошли! Пошли! Действуй, безумный О! Они не зря построили такое странное укрепление — с огромной дырой по центру, один за другим выкатывая шары, они образовали снеговика. Как только он покинул крепость, вход снова перекрыли верные солдаты, обстреливая всех желающих пройти внутрь. Отомстив за двух потерянных бойцов, Кейт перебежала к левому флангу и, переглядываясь с Мари, они следили, чтобы ни один снежок не достиг принцессы. Шаг за шагом, толкая снеговика к крепости противников, Элениэль прикрикивала: «Освальд, сейчас самое время!», но безумный гений не бежал, а снаряды у девочек заканчивались. Снежный комок пролетел совсем близко, девочка даже не успела перевести дух, как подозрительное пятно сбоку превратилось в тело. Резко развернувшись, она уклонилась и сбила его, благо мальчик был очень близко и промахнуться было невозможно. Со вторым пришлось хуже, снежки кончались, а справа расположилась только половина раненых бойцов. Снежки пролетали мимо, и когда до крепости осталось совсем немного, огромный шар сбил голову снеговика. Лежа на локтях в укрытии из снега, Элениэль не могла решиться, план рушился слишком быстро, и было уже поздно отступать. Тогда в голове принцессы родилось решение проблемы, крик «Освальд!!!» совпал с боевым кличем мальчика, он, вместе с оставшимися в игре воинами прикрыл принцессу. Мальчик, уклоняясь, падал, перекатывался, укрывался другими детьми, а подбежав к крепости и вовсе оторвал от неё внушительный кусок и нырнул внутрь. Элен потратила остальные снежки с пользой — одному прилетело в голову, другому в живот, всё это произошло слишком быстро, она не успевала даже обдумывать свои действия, но одна мысль в голове билась пульсирующим фонтаном: «друга надо спасти». По правилам, если ты кинул снежок, но, пока он летел, тебя сбили, твой бросок не засчитывается, поэтому, зайдя так далеко и пройдя первый бой только с одной потерей — безумным О, который потянул за собой пятерых, она не имела права отступить. Принцесса подпрыгнула, занеся над головой снежный ком и оказываясь над укрытием. «Врагов» оставалось трое. В последний момент, отколов от снеговика два куска, она кинула их в детей, по одному на каждого противника. Самая большая часть опустилась на голову капитана. Второй снежок не попал, но часть от туловища снеговика задела ноги девочки, и она была вынуждена капитулировать. В следующее мгновение снежки со всех сторон прилетели в тело юной эллет. Элениэль упала за стеной крепости, счастливая и немного уставшая. Все вокруг весело смеялись. Ребята двинулись к ней, под общий смех и ликование, они несколько раз подкинули русоволосую предводительницу. Помогая чинить стену, принцесса размышляла как победить следующую команду и что будет делать дома. Улыбчивые стражники способствовали возвращению на бренную землю. — Не думай, что мы намерены проиграть тебе, — капитаны пожали друг другу руки, и Вэон, притянув принцессу к себе, на такой вызов ответил широкой улыбкой. — Ваше Высочество, я просто обязан спасти вас от этих варваров. — Для меня честь биться бок о бок с ними, — гордо вздернув подбородок, она прошествовала к своей команде. — Эта битва будет тяжелой. Рассредоточьтесь по флангам, укрепление стройте полное, в этом месте есть снег со льдом… используйте его для щитов. Если получится — пойдем в атаку, снаряды расходовать бездумно нельзя. За каждым атакующим закрепляю того, кто его прикроет, ещё двое — пойдете в башни. Освальд, ты будешь нашим секретным оружием. Удачи вам ребята… и… я верю в вас, — Элен улыбнулась, и, похлопав каждого по плечу и пожав руку, она произнесла последнее напутствие. — Давайте сделаем это! — За принцессу! — воины подняли снаряды, торжественно крича, после чего рассредоточились по крепости. В этот раз удача улыбнулась команде Вэона. Прорываясь в атаку, он, шаг за шагом, точными бросками вывел из боя Кейт, а затем и Мари, преданно защищавших Элениэль. Удивлением стал Освальд, вырвавшийся из крепости и унесший с собой семерых противников, запустив в них частью стены, а потом и снежными орудиями. Схватив его, вырывающегося и кричащего как обезумевшая выпь, Вэон улыбнулся другу, маленький гений всегда находил оригинальные и новые решения, чего только стоили его изобретения. — Ну что ж, Ваше Высочество, — широкая улыбка легла на его губы. Юная наследница осталась в окружении двух друзей, грациозно уворачиваясь от снега, а мальчик уверенно шагал к командиру противостоящего им отряда. Через несколько мгновений они остались одни. Тучи сгустились над столицей, и мягкие хлопья снега аккуратно ложились на русую копну, превращая Элен в фарфоровую куклу с алым румянцем на щеках. С каждой минутой усиливаясь, снегопад скрывал следы битвы, разрушенная крепость покрылась тонким пуховым одеялом, а Вэон шагал к принцессе. Мягко, плавно, и эллет сравнила его с сытым котом. Мальчик протянул руку, хитрая улыбка появилась на его губах. — Вот мы и остались одни, вы готовы… сдаться? Элениэль обернулась на друзей, а потом на черноволосого юношу. — Что вы обещаете взамен? — Исполнение одного желания вас устроит? Девочка хмыкнула, скрестив руки за спиной и, резко подавшись вперед, запустила снежок в Вэона, но в последний миг он увернулся, и, обхватив её запястье, дернул на себя, заключая в объятиях, и склоняясь, подобно движению в танце. — Никогда, — эллет гордо подняла подбородок, всем видом показывая, что она повергнута, но не побеждена. — Как ты посмел думать, что я предам друзей? — Видимо, мне всё же придется захватить вас, — победный снежок был расплющен о спину девочки. Подняв её и прокрутив, он, всё ещё касаясь кончиков пальцев Элен, галантно поклонился. — Битва выиграна, моя королева спасена, что вы планируете делать дальше? Улыбка начала постепенно угасать, стоило ему произнести «что вы планируете…», и к концу вопроса совсем исчезла с лица юной девы, фиалковый взгляд устремился на стражников и Роавин, стоящих в стороне. — … я ничего не планирую, моё время истекло. Пора возвращаться домой, — глядя, как фрейлина, мягко улыбаясь, одобрительно кивает на её немой вопрос, ответила русоволосая непоседа. — Вас печалит столь скорое расставание? — по-прежнему хитро улыбаясь, Вэон словно подталкивал её к чему-то, плавно уходя от прямых вопросов. — Я так давно вас не видела… и времени нам дали так мало, — юная дочь королевы пребывала в ужасных сомнениях, дома ждала семья, все готовились к празднику, вечернему балу, вечерние сказки у камина ласково звали в свои объятья. А впереди стоял он, лохматый, румяный с мороза, улыбчивый, с огнем озорства и веселья в глазах — её друг. Поднялся ветер, снежинки врезались в лицо, проникали под одежду, путались в волосах. Их разделяла почти полностью разрушенная стена крепости, за которую неосознанно шагнула принцесса, позади стояли Роавин со стражами, а впереди он… её Вэон. — А если бы у вас было больше времени, вы бы провели его с нами? — Конечно! — эллет подала руку, ветер ледяной волной хлестнул её по лицу, срывая капюшон и заставляя прятаться за спиной её «мужа». — Операция «кот в мышеловке» началась!***
— Вы же сами сказали, что они смущают вас! — Это не значит, что на них нужно бежать всей толпой с криками «Кот в сыре»! И что значит «кот в сыре»? — Ваше Высочество, вы ведь моя жена, и я должен защищать вас! — А кто придумал залезть на крышу и скинуть шар размером с трех меня на голову главному?! Вы… вы когда всё успели придумать и провернуть? — Мы обсудили это заранее, на случай, если вы придете со стражей и не захотите их видеть. А сейчас, госпожа Элениэль, позвольте проводить вас до ближайшего камина и теплой чашки чая. — Благодарю… Вэон, я же твой друг. Мы одни, и такие обращения ни к чему. — Ваше Святейшество. Элениэль, прошло всего три года с момента как я поклялся защищать вас, ради вашего же блага. И, пока я ваш верный рыцарь… А фамильярности не красят никого. Нет для меня большего счастья, чем видеть улыбку на вашем прекрасном лице. Вы сделаете меня самым счастливым во всей Арде, однако, это произойдет только если ваше сердце даст согласие. Сейчас вот сюда, — мальчик обогнал принцессу и открыл перед ней дверь деревянного забора. — Вэон, когда мы убегали, ты сказал, что сможешь защитить меня от всего мира, стоит мне только захотеть… как? — О, Ваше Святейшество, всё просто. Величайший кузнец выковал для меня волшебный клинок. Любого, кто не чист душой и сердцем, он поранит. И вовек не поднять его воришке и убийце. Защитить он может только того, кто несет свет и добро, но, если сердце девы прекрасной просит помощи, то древняя магия падет ниц, — Вэон улыбнулся завороженной девочке, и, поцеловав ей ручку, открыл дверь, склоняясь и пропуская внутрь. — Прошу Вас. Элен залилась смущенным румянцем и ответила доброй улыбкой, а затем шагнула в обволакивающий уют дома.***
В этот день всё началось с рыбок. Но сначала были они. 22 июля. Покои лесного владыки, раннее утро. Свет пробивался сквозь строгие серые облака и проникал в спальни благороднейшего эльфа Зеленолесья тусклыми лучами. В лесном королевстве стоял туман. Ресницы с ленивой грацией распахнулись и ледяные, точно вода в горной реке, глаза устало обвели расписанный потолок. Король проснулся. Пошевелив кончиками пальцев, златовласый синда приказал подать завтрак. Спустя мгновение по всему замку пронеслось объявление: «Король желает завтракать». Трандуил надел мягкие тапочки, практически с раздражением слушая подобострастные крики прислуги. Подняв взгляд от ступней, он наткнулся на неё. Нос презрительно сморщился, а брови едва заметно дрогнули. Царственно подняв подбородок, он двинулся к своему кабинету, в который не так давно запретил заходить любой живой душе, под бескомпромиссное решение не попадал только сын. В интерьере расписанных стен, украшенных золотой лепниной, и потолка, в точности повторяющего небесный свод, стояла она. Венценосец вошел внутрь, и увиденное повергло его в глубочайший шок. Она. Жевала. Его. Диван. Фиолетовая лама растерзала лучшее творение мебельщиков Средиземья. Выдохнув, он сдавил двумя пальцами переносицу, другая рука опустилась на место, где должна была быть рукоять меча. На границе между злостью и яростью проплыла мысль — найти беднягу, покрасившего животное. Осмотревшись на наличие других следов зверства, Трандуил облегченно выдохнул и вернулся к ламе. Очи цвета небес столкнулись с лишенными всякого смысла, бездумно смотревшими на него черными зрачками и будто насмехаясь. Лама продолжала медленно жевать свою «еду». Отведя подбородок, король презрительно приподнял верхнюю губу и подошёл ближе. — Ты, — златовласый эльф сократил расстояние и, не отводя взгляда от рыбьих глаз животного, согнул руку в локте. — Плюй, — изящным движением пальца и кисти он повелел ламе выплюнуть столь приглянувшуюся ей часть мебели. — Выплюнь. Этот. Кусок, — терпение владыки было на пределе, и в озеро презрения бурным потоком вливалась ярость, образуя губительную смесь. Животное повернуло голову, продолжая медленно шевелить нижней челюстью, и глядя в глаза, проглотило часть еды. То, что произошло в следующее мгновение, ввело Трандуила в глубочайший шок, мгновенно сменившийся гневом, яростью, омерзением и… желанием убивать. О, он был настолько зол, что желал лично снести голову этим, по его мнению, тупоголовым и своей никчемностью сравнимым со слизнями, подданным. Кожа венценосца, и без того аристократически белая, теперь соперничала своей бледностью с бриллиантами, вшитыми в воротник халата. На нем сейчас так же красовались и слюни фиолетовой ламы, неизвестно как попавшей в самую охраняемую часть замка — в его личные покои — и плюнувшую в него несколькими мгновениями ранее. Слюна, вместе с кусками обивки дивана, прилипла к халату. Любимому халату короля. В довершение, большая часть попала на грудь и руку неподражаемого златовласого синды. Он буквально прирос к полу, раздираемый одновременно двумя желаниями: выкинуть наглую ламу, и смыть липкую дрянь. В этот момент сын Орофера думал о том, как странно будет выглядеть Повелитель Эрин Ласгален, скидывающий с балкона в центр сада необычного цвета животное. — Митриллин! — колючий лед его глаз бушевал, сведенные к переносице брови не пророчили советнику ничего, кроме ужасного дня, а может и недели. — Я еще пятьдесят три года назад приказал передвигать своими ватными ногами быстрее. Так почему ты до сих пор исполняешь мои поручения со скоростью червя? — эльф стоял за спиной владыки и Трандуил чувствовал, как тот тяжело дышит и дрожит от ужаса одновременно, хотя бархатный низкий голос сиятельного короля был спокойным и тихим. — П-пр… — Не советую тратить тебе впустую время. Или же размер твоего разума не позволяет увидеть недопустимых изменений в обстановке? — он повернулся к подчиненному лицом, чуть приподняв брови, одним взглядом показывая весь ужас ситуации, в которую попали слуги, темноволосому эльфу. Король, даже будучи униженным ламой, внушал ужас и выглядел гордым и статным. — Нет, В-ваше Величество. Позволи… — Купель уже готова? — стоило Митриллину оторвать взор от пола и протянуть руки, чтобы помочь королю, как тот, лишь взглянув, оборвал его затею и лишил дара речи. Он был молод, очень молод, особенно для такой важной должности, но приказы Его Величества не оспариваются, даже если это просто кивок. — Да, Ваше Величество. Осмелюсь спросить… — «лучше бы не осмеливался», промелькнула мысль в обеих головах сразу, и, уже шагнувший в спальню, златовласый синда остановился. — Что делать с ламой? — спиной ощущая тяжелую ауру, исходящую от венценосца, советник быстро оправился, заикаясь и сбиваясь. — Е-естественно, после того, как мы у-уберем… всё. — Не заставляйте меня сомневаться в ваших умственных способностях, Митриллин. — сухо бросил Трандуил, оставив растерянного эльфа в одиночестве разбираться с проблемами, нагло продолжающими жевать диван. Советник и не предполагал, какие невезения готовит тень, нависшая над Эрин Ласгален в этот день. Она была вездесуща, пряталась по углам, в щелях, меж камней, стен, и видела всё, что творилось в замке Лесного Короля этой ночью. Она точно знала к чему всё это приведет и казалось, что даже мысли гордого эльфа для неё не были тайной. Терпеливо ожидая, когда же можно будет вносить блюда на террасу, где трапезничал величественный синда, желая уединения, слуги переговаривались. Новый диван стоял на месте, а древоделы уже приступили к изготовлению копии, по подобию испорченного любимца владыки. Лама отмыта и по незнанию применения и места происхождения, оставлена в загоне до выяснения обстоятельств. Большинство недоумевали, как вообще лама могла проникнуть в самое сокровенное место дворца, другие жаловались на с ума сошедшее животное, оплевавшее всё, что двигалось. Солнце игралось в локонах правителя, отливая золотом, каменья сверкали, Трандуил наслаждался теплым, ласкающим его ветром, завтрак плавно перетекал во второй завтрак, вино приятно разливалось в теле, расслабляя и отгоняя утренние тревоги. Терраса владыки нависала над прекраснейшим садом, ставшим еще прекраснее после мягких рук красавицы жены, очень умело управляющихся с ним. Благодаря системе зеркал, установленных в конце сада, тень от построек не мешала прекрасным цветам застилать земли повелителя Вечнозеленого леса, а также наблюдать за проходящими мимо слугами и жителями замка самому сиятельству, чем он сейчас и занимался. Лореллин должна была вернуться от родителей с минуты на минуту, и эта мысль была единственной, что грела ему душу. Уголки губ грациозного эльфа, как никогда напоминавшего благородного льва, греющегося под лучами солнца, дрогнули от недавних воспоминаний. Учтивый слуга шепотом известил о прибытии королевы, таур поднес граненый кубок к прекрасным губам. Янтарное вино, мягко коснувшись их, подарило неповторимый вкус, приподнимая настроение его величества. Он ждал. Наслаждался этим чувством господства над её сердцем. Душа её была чиста и свободна от мирских благ, Лореллин всегда стремилась к лесу, полям, горам и… свободе. Трандуила манила эта свобода и непокорность, которую он не мог дать ей. Полюбив гордого короля, она покорилась, и поселилась в замке, но в скором времени фэа сталл увядать, а сияние затухать. Тогда они и решили расширить сад, превратив его в цветущие поля, простирающиеся на несколько лиг от замка, это хоть и смогло отвлечь синеглазую эллет, но лишь на время. Видя страдания любимой, король не стремился удержать её подле себя, и каждый месяц она уезжала к родителям и к друзьям, в Лориэн и Ривенделл. Владыка не признавался даже себе, но он тосковал и желал возвращения жены. Он любил её. Тихие шаги нарушили уединение грациозного синды, мягкой улыбкой и кивком отпустив всех слуг, она приблизилась к королю. Своему повелителю. Трандуил не шелохнулся, кубок уже стоял на столе, и он всматривался в застывшую красоту цветов. Одежда прошуршала совсем близко, легкая ткань невесомо коснулась его руки, «шифон», — безошибочно определил синда. Белоснежное платье с золотой вышивкой вздрагивало от малейшего движения, распускаясь точно цветок при дуновении ветра. Лореллин, улыбаясь, прошествовала к перилам, плавно, грациозно, будто не касаясь пола. Уголки губ владыки дрогнули, и слабая улыбка впервые за несколько дней украсила его лицо. — В июле мы поедем вместе, — улыбка переросла в усмешку, таур не пошевелил и пальцем, ожидая, что последует за этим утверждением. Разговор начинался интересно, Лореллин по-прежнему стояла к нему спиной. — Я устала думать о тебе каждую ночь, не имея возможности коснуться, — златовласая эллет обернулась, полы платья зашуршали, последовав за хозяйкой, камни в диадеме, лично выбранной повелителем зеленого леса, сверкнули под лучами счастливого солнца. Мягкая улыбка, с какой она взирала на окружающих, с какой обращалась к цветам, понимая их лучше кого бы то ни было, с какой она сейчас смотрела на него, была снисходительной, доброй. Как будто они не понимали, не замечали или не хотели видеть что-то очень важное. Синие, точно ночное небо, глаза внимательно рассматривали мужа. Лореллин смотрела чуть прищурившись, вглядываясь в каждую черту. Многие певцы и поэты восхваляли её глаза, сравнивая их с небом, безграничным, свободным и чуждым к происходящему, а локоны — с лучами великого солнца, но Трандуил навсегда запомнил, как похожи они на цветы с их первой встречи. Как серебрятся её локоны в свете луны, как светятся её глаза в синеве полян незабудок. — Что ты сотворил со мной? — эльфийка покачала головой, опустив взгляд, улыбка лучилась теплотой и любовью, с какой она распахивала перед ним душу, уже вложив в ладони сердце. Сильные руки, не раз защищавшие её и никогда не причинившие ей ни капли боли, заключили в такие желанные объятия. Поцеловав кончики пальцев крохотной ладошки, синда удостоился счастливой улыбки. Королева смотрела в глаза любимого, метель стихла, а лед тронулся, в душе владыки постепенно наступала весна. Тонкие пальцы поглаживали широкую ладонь, они купались в любви под песнями лесной флейты — иволги. — Ты победил, — тихо рассмеявшись удивлению, плескавшемуся во взгляде мужа, Лореллин заглянула ему в глаза. — Думал, я не догадывалась? Только всё это так не важно, ведь ты тоже чувствуешь, как взгляд замирает, стоит ему коснуться тебя. Это всё произошло намного раньше, я ничего не переосмысливала в этой поездке, и никогда я добровольно не покину тебя, как мог подумать мой король, — златовласый синда склонился и прижался губами ко лбу любимой, удивление с какой точностью она распознавала страхи давно прошло. — Лореллин, — Трандуил позвал её по имени, и внутри у эллет всё затрепетало, он произносил его по-особенному, волшебно, лаская каждый звук, она снова начинала любить его, и златовласый синда делал так только наедине. Вся магия как будто разрушалась в присутствии других, они оба чувствовали это. — Они погубят меня своей глупостью, в твоё отсутствие слуги словно лишаются разума. — Дорогой, будь помягче с ними, — скептицизм мужа рассмешил синеглазую красавицу, ямочки, появлявшиеся на её лице при смехе, умиляли владыку, но он, конечно же, никогда и никому в этом не признается. — Хорошо, тогда ограничься снисхождением, — лицо супруга не изменилось, и чуткая к скупым эмоциям любимого, которые он усердно прятал под маской королевской силы и превосходства, заподозрила неладное. — Что-то случилось? — Пришлось временно заменить диван. Однако ты так и не сказала, когда? — В вечер у озера, — улыбнувшись дрогнувшим бровям и непониманию супруга, Лореллин сочла нужным пояснить. — В тот вечер ты впервые прибыл без охраны, и тогда я увидела твоё сердце. Сомневаюсь, что я приняла бы приглашение на бал от горделивого короля, не увидев настоящего. — Ты считала меня горделивым? — выразив наигранное удивление приподнятой бровью, повелитель Эрин Ласгален не стал сдерживать дрогнувших в улыбке губ, сопровождая жену к столу. — А ещё самоуверенным, — кивнула королева, улыбнувшись и ловя внимательный взгляд мужа, занявшего своё прежнее место. Синева её глаз не была похожа на море или озеро, глубина которых источала опасность, нет, она лучилась теплом и любовью ко всему вокруг. — Где Леголас? — Я ещё не видел его се… — Ваше Величество! Ваше Величество! — запыхавшийся стражник вбежал на террасу, ловя на себе раздраженный и усталый взгляд Трандуила и заинтересованный взгляд Лореллин. — Прошу прощения, что побеспокоил вас, но это очень важно! Рыбки! Они пропали! — Рыбы? — верхняя губа венценосца дернулась в неприкрытом скептицизме и раздражении, он заговорил лишь после непродолжительной паузы. — Вы побеспокоили нас из-за… рыб? Будьте добры выражаться яснее. — Госпожа Лореллин перед отъездом поселила в пруд рыб. Сегодня утром подстригатель травы заметил пропажу, — нижняя челюсть проступила яснее, ноздри златовласого синды затрепетали, а брови чуть заметно дрогнули. — И почему же я должен решать вопрос о рыбах? Я задам ещё один. Как ты думаешь зачем в замке столько слуг и стража? Правильный ответ — чтобы решать возникшие проблемы и находить виновных. Так почему же я должен решать этот вопрос?***
21 июля. Обед. — Отец, мое уважение к тебе безгранично, но у меня есть куда более важные дела, чем тратить время на стояние часами перед художником, — видя непреклонность родителя, эльф поджал губы и едва слышно вздохнул. Он с детства не любил этого, но если раньше всё можно было списать на детскую неусидчивость, то сейчас приходилось мириться с мыслью, что ближайшие часов восемь он проведет совершенно бесполезно. Его глаза, смотревшие с очередного полотна, когда принц проходил по коридорам замка, напоминали Леголасу о мучительных часах. — Последнее моё поручение ты выполнил… хорошо. Да, я читал твой отчет, принесенный поздней ночью, — лесной король кивнул в ответ на удивленно поднятые брови сына. В ту ночь он был озадачен претензиями гномов, отчего не уделил должного внимания принцу. — В следующий раз возвращайся быстрее. Воинам это пойдет лишь на пользу. Раз ты находишь время на дела более важные, чем моя личная просьба, то тогда найдешь время и на эту работу. Митриллин, бумаги. Советник, поклонившись, удалился, и уже спустя несколько минут перед наследным принцем предстала внушительная гора писем, свитков, и других документов, одному Ульмо известно как уместившихся на серебряном подносе. — После, по составленному списку, разошлешь гостям приглашения, а также будешь вести дальнейшую переписку. Да, и мой советник вполне заслужил отдых от любовных посланий юных дам, соревнующихся в твоем восхвалении, — король заговорил внезапно, когда темноволосый эльф уже сидел на своем месте, холм из бумаг покоился в углу, а все присутствующие спокойно наслаждались мастерством поваров. Бархатный голос застал златовласого отпрыска за проглатыванием куска огурца, и, чуть не лишившись жизни, Леголас понял всю опасность возражений старшим. После сотен различных приемов и балов ему присылали огромное количество писем эллет самого различного возраста и положения. Однако никогда он не путешествовал на восток, в Серые Гавани, и мысли о загадочном и неизведанном крае манили его в свободное время. — …Конечно, отец. — Он приезжает после обеда, — получив в ответ скованный кивок, Трандуил покинул трапезную весьма удовлетворенным, следуя своему плану, златовласый венценосец постепенно вводил сына в королевские дела, уже практически полностью доверяя ему военную часть. В юности владыка Эрин Ласгален недолюбливал долгие скучные переписки и бумажную работу, но этот секрет он планировал унести с собой. Юный наследник покинул столовую вслед за отцом, а вместе с ним помещение покинули и бумажки. Будучи совершенно удрученным и подпирая ладонью висок, златовласый эльф разбирал очередное любовное письмо. За спиной птицы пели чудесные трели, ветер вторил им, нарушая покой сочной листвы, привнося вместе с шорохом занавесок манящие запахи лета. Солнце заливало теплыми лучами покои наследного принца, отблескивая на позолоченных узорах мебели, играясь с зеркалами, отбрасывая причудливые тени и преломляясь сквозь узорную ткань портьер. Любопытная птичка присела на перила балкона. Склоняя голову и осторожно прыгая ближе, поняв, что обитатель комнаты опасности не представляет, она пропела короткую мелодию, точно спрашивая разрешения. Склонив крохотную головку на другую сторону, соловей исполнил более длинную песню и спрыгнул на пол. Храбрая кроха была прирожденным исследователем, и уже через несколько секунд смело прыгала меж ножек мебели, а порой залетала под самый потолок. Облюбовав край стола, давно освещаемый лучами щедрого светила, от того ставшего теплым, соловей с комфортом устроился на нём. Леголас тепло улыбнулся столь внезапному гостю, а он в ответ чирикнул нечто красивое и определенно веселое. Вскоре голубоглазый эльф делился впечатлениями от принудительного чтива и высказывал все свои мысли на этот счет новому другу. Под щебет маленького храбреца наследник составил список, делясь интересными историями о том или ином госте, и рассказывая про их характеры. Принц заканчивал последнее приглашение; день близился к вечеру, лучи золотого короля небес светили уже не так яростно, когда начальник королевской стражи, а по совместительству и близкий друг принца, нарушил уединенную идиллию. — Художник пришел? — взгляд голубых очей поднялся от письма, принц — что скрывать — с удовольствием отложил бумажную работу, пусть даже ради ещё одной бессмысленной, по его мнению, пытки. Семейных портретов было много, мама любила их, оттого почти каждый коридор был украшен картиной. Они были самые разные, но всегда идеально вписывались в убранство помещения. — Да, Ваше Высочество. Мне было приказано известить Вас об этом, а также сопроводить до места… — Не утруждай себя. В этот раз он выбрал не зал? — коснувшись крохотной головы друга, эльф покинул комнату, легким, но в тоже время очень быстрым шагом покидая покои. — Террасу. Сапфировую, — принц в ответ кивнул и свернул на нужную лестницу, огибая широкую колонну. Солнце пробивалось в отдаленные уголки замка, играясь на камнях, вплетаясь в нити гобелена, зайчиками прыгая на доспехи стражей, теряясь в юбках пробегающих по коридорам служанок, придавая дополнительный блеск локонам придворных красавиц, смущенно улыбавшихся и почтительно склоняющихся при виде наследного принца. Зайчики прыгали с места на место, протискиваясь сквозь самые узкие щели меж камнями, и при этом оставались совершенно чистыми. Один из таких озорников пробежал по самому длинному ущелью, несколько раз сворачивая, выпрыгивая на волю и путаясь в светлых волосах Леголаса. В конце концов, скакнув в слабо освещенную комнату и устроившись на одной из портьер, он замер. Художник удивленно поднял брови, проследив в направлении, откуда появилось светлое пятнышко, и восхитился осветительной системой сложноустроенного замка лесного владыки. Сапфировой террасе предшествовал зал, выполненный в фиолетовых и темно-синих тонах, имевший высокие окна, заменявшие стены; широкие колонны, как и в любом помещении, где мог находиться король; потолок был восхитительно расписан, синие диванчики, пуфы и стеклянные столы составляли убранство помещения. Сама терраса была увита виноградной лозой, крупные, сочные грозди свисали с деревянных балок, потолка и стен, отчего она и получила свое название. Златовласый эльф уверенно шагнул в пьянящее запахами пространство, голубым глазам открылся прекрасный вид на находящийся в самом расцвете, полный жизни, ароматов и песен — Великий лес Эрин Ласгален. Само название ласкало слух, а стоило произнести его в самом центре цветущей рощи, как оно наполнялось магией, неповторимой сладостью, словно окунаешься в прохладную реку среди душного дня, хотелось повторять его снова и снова. Леголас слушал много прекрасных песен, восхвалявших красоту его дома, и душа его пела вместе с ними. Эльф улыбнулся художнику и приветственно приложил ладонь к сердцу. — Леголас? Мне не сказали, что меня встретишь ты. — Да, Его Величество занят, — принц смотрел на молодого мужчину озадаченно и немного смущенно. Леголас не привык попадать в подобного рода ситуации, всегда полагаясь на не подводившую память. — Ты не помнишь меня, — расстроено опустил взгляд обладатель каштановых волос и, подобных им, карих глаз. В правой руке он держал небольшой мольберт, а на столе уже покоились инструменты. — Ещё тогда, в детстве, мы вместе рисовали карты сокровищ, когда ты играл с дру… детьми слуг. Мэрон. Так ты называл меня. — Ты и правда стал великим художником, — улыбнулся синда и обнял давно забытого детского друга. — Много прекрасных дев тебе довелось рисовать? — Прекрасные лики эллет благословенного Лориэна, Ривенделла, Зеленолесья запечатлели мои кисти. Роханские девы приветствовали меня. В Гондоре не раз бывал я. И даже по мягким полям Шира ступала моя нога. — А восток? Серые Гавани? Или, может, тебе милее писать гномьих девиц? — приподнял брови златовласый эльф, озорной огонек играл в его глазах и отражался в улыбке. Мужчина рассмеялся в ответ. — Ты будешь удивлен, но даже гномов мне доводилось писать. И не только портреты, я писал прекрасные пейзажи, сады, леса, горы, реки, озера, море. Иногда мне кажется, что нет в этом мире ничего, что я не запечатлел на своем холсте. — Уверен, остались в Средиземье ещё такие места. — Предлагаю распить прекрасное фруктовое вино. За встречу, — темноволосый искусник уже вскрыл бутылку, не дожидаясь ответа друга и, заманчиво улыбаясь, ловким движением поставил два кубка на дубовый стол. — Много же прекрасных дев ты уже споил перед этой многочасовой пыткой, судя по твоей ловкости, — рассмеялся синда, и отпил янтарную жидкость. — За встречу. — Может быть, — лукаво протянул мужчина и в заключение добавил: — Так легче работать. И тебе будет пережить эту, как ты выразился, пытку, — усмехнулся кареглазый творец, берясь за кисти. — Сегодня пишем только твой портрет? Её Величество не конкретизировала, когда изъявила желание увидеть мои работы на стенах дома. — Матушка приезжает только завтра, у отца важные переговоры через несколько часов. Кисть бесшумно порхала по холсту, эскиз был давно окончен, и мастер наносил последние штрихи. Вино лилось ручьем, и когда солнце лениво катилось к горизонту, друзья были уже знатно охмелены коварным напитком. Однако рука брюнета оставалась всё такой же твердой, и картина получилась живой. Точно отражение, Леголас смотрел на себя и недоумевал, будто сейчас настоящий он оттолкнется от перил и занесет руку в приглашающем жесте, а губы окончательно растянутся в улыбке. Даже в зрачках виднелись смутные очертания вошедших. — Это восхитительно! Мэкарион, ты лучший в своем деле! — Мэкаларион, ты опять пропустил слог, дружище! — рассмеялся художник, похлопав по спине эльфа и запнувшись о его ногу, чуть не рухнул. Златовласый синда вовремя схватил друга за рубашку, хотя намеревался за плечо, о чем конечно же умолчал. — Так. Это надо повесить. И отпраздновать. — Горелые цветочки, да тебя и так ноги не держат. Х-хватит петь… или пить. Нет. Пить тоже хватит, — засмеялся принц, неловко почесав затылок, язык заплетался, крепость, хоть и сладкого напитка, начинала свое действие. — Как? Совсем??? Ты что… тьфу ты, окаянный. Я ж помру, как огурчик окочурюсь тут, — совершенно путая слова, да и давно потеряв смысл фразы, он безуспешно пытался справиться с замком, и после помощи светловолосого друга, уверенно вбив стеклянную дверь в стену, также уверенно ступил в зал. Правда на этом его уверенность закончилась, потому как, не заметив небольшой порожек, Мэкаларион запнулся об него второй ногой и рухнул, оказавшись на этот раз без поддержки друга. Рухнул рядом с осколками стекла, сверкающими в лучах заходящего солнца, отражающихся от зеркала напротив. Разбитое витражное стекло стало первым в списке головной боли Владыки Зеленолесья великого и прекрасного, внушающего ужас врагам и благоговение союзникам, почтенного, благородного, гордого, статного, великодушного, сильнейшего Трандуила. — Да и кто говорил о пьянке. Я предлагаю промылиться, прогуляться. Вот. Вы же эм…льфы л-любите эти, — икнув, он потер глаза и сделал ещё несколько бессмысленных движений, прежде чем обернуться к Леголасу, — дела. По полянке там побегать, цветами пообсыра…паться, песенки попеть. Разве что сам-моцветами не ср… какаете. Гномы были бы благодарны, — вспомнив, что он находится не в родной деревне, а во дворце великого короля, и что выражаться в королевских стенах так не принято, мужчина поправился, криво усмехаясь. — Так. Пойдем, — эльф наклонился, поставил картину, но голова предательски закружилась, и он осел на пол. Духота летнего вечера, и большое количество выпитого давали определенные последствия. — Глотни живительной водицы. Полегчает, — продолжая усмехаться, кареглазый протянул флягу, в ней плескалась прозрачная жидкость, и Леголас, перед глазами которого колонны всё ещё плясали изящный вальс, с удовольствием сделал три больших глотка. Правда, на втором подавился, а третий и вовсе выплюнул. Спирт обжигал рот, горло и всё, до чего успел дотянуться. Голова от пережитого шока мгновенно прекратила уроки танцев и вернулась в состояние, когда самый добрый эльф мог наговорить слов, гораздо страшнее цветочных ругательств. — Это что ещё за отрава, жаба подболотная?! Она пахнет как нежнейшая роса, — под хохот художника, Леголас долго ругался, и закончил самым безобидным из того, что могла слышать эллет в этот вечер из его уст. — Такого Средиземье ещё не видело! Все твои вина в сторонке стоят! Я раздобыл это у диких племен востока. Там магия такой заворот дала, что дельцы много чего научились делать. Вот и такую штуку. А стоит!!! — вспомнив два мучительных дня, во время которых он бился не на жизнь, а на смерть, с полным, и по мнению Мэрона, беспросветно тупым торговцем, чтобы хоть на несколько тысяч снизить цену продукта. — Да можно две таверны построить с конюшнями за ящик этой выпивки. Пойлом-то не назовешь, за такую-то цену! Да ещё и вкусов разных, а пахнет! От воды не отличишь! И самое главное — не портится, зараза. Вот хитрецы-то, вроде носятся, поют как вы, с животиной разговаривают, с травой, а вон научились что творить. А сколько там вещиц интересных! И не продают заразы, только у таких воришек и вытар-г-гов-ка-ваешь! Вставай. Ты должен это предвидеть, то есть увидеть. Да п-пойдем уже! С трудом оторвав тело эльфа от пола, он потащил его к выходу, хотя не захоти Леголас этого сам, мужчина никогда не поднял бы принца. Шатаясь, и чуть ли не сползая по мраморным колоннам, синда двигался за другом. По неосторожности они разбили две вазы, зацепившись о шипы розы, потянули за собой огромный цветок, размером с венценосного короля, не менее прекрасный и величественный. Художник мастерски избегал любого общества. Мэрон знал замок как свои пять золотых зубов и помнил расписание Трандуила, которое оставалось абсолютно стабильным на протяжении сотен лет, и казалось ему столпом постоянства. Леголас, не привыкший к такому количеству спиртного, то белел, то зеленел, вынудив своим отвратительным самочувствием художника остановиться, который, к слову, за время их перебежек от лестницы к лестнице, успел протрезветь, удивляя и без того шокированного наследника. — Сразу видно, в бутоне розы родился. Слушай, наше веселье только начинается. Я давно не видел тебя, а ты меня. Картина получилась хорошая, погода тоже благоволит, так что не порть клубнику. Как не погляжу на тебя, цвета меняешь быстрее, чем самая привередливая дамочка. Есть у меня метод. Один отшельник в горах научил. Рыба нужна. — Т-так у нас это… есть. В п-по, — фразу закончить ему так и не удалось, болезненно побледнев, он склонился и всё, что сегодня было выпито и съедено, вылилось в вазу с длинным горлом, так удачно стоявшую рядом, под характерный звук. Кареглазый поморщился и оглядел коридор. — Не, это самое не подойдет. Живая нужна. Заканчивай вазу обнимать. Нам уже пора. Найти большой пруд с журчащим фонтанчиком не составило большого труда, и вскоре Мэрон уже выковыривал печень из трепыхающейся рыбы, предварительно заставив полуживого эльфа поцеловать её. — Так, полудохлый эльф есть, рабы, то есть рыбы, есть. На, жуй, — накормив отнекивающегося принца, он расчертил круг. Разжег костер и, спалив ровно половину рыбы, от брюха и до хвоста, насыпал её сожженные останки в чашу, взятую за надобностью по дороге. Туда же отправилось содержимое желчного пузыря другой рыбы. Он добавил ещё трепещущее сердце и, разогрев на костре, заставил выпить жижу Леголаса. — Бодрит. Не так ли? Хотя, может он просто скидал всякий мусор, — пожал плечами мужчина, помогая подняться синде. — Главное — эффект, — побросав все следы их бурной деятельности в костер и потушив его после, они покинули обитель венценосного короля, перепрыгивая с ветки на ветку. Трандуил отложил бумаги, усталый взгляд переместился на линию горизонта, там, где за раскидистыми кронами встречала закат Лореллин. Заметив движение в ветвях дуба, таур обернулся, но стук в дверь нарушил уединение, и король вернулся к работе.