***
Элен проводила остаток праздника в обществе знакомых, мило беседуя о будущем королевства и о тех, кто его ведет в это будущее — молодых эльфах и нимфах, в частности, о жизни будущих лордов и правителей соседних государств. Русло общения мягко повернулось в сторону спутников жизни, и Элениэль с сожалением отметила, что упустила момент, когда могла бы изменить предмет обсуждения. Однако большим удивление для неё стало разочарование, разлившееся внутри и покрывшее впечатления от хорошего вечера неприятной, липкой, мутной пленкой сомнения и… страха? «Надо же, струсила», причина всех этих чувств, смешанных и, несомненно, противных, как мерзкая топь в гуще лесов северного округа, была ясна, словно луна в эту ночь. То, о чём принцесса не вспоминала уже сотни лет. Девушка отдалилась от круга, всё больше пребывая в размышлениях и мутных, как осенняя дымка, воспоминаниях. Тревога тонкой шалью окутала сердце девушки, фиалковые очи разглядывали узоры мраморного пола, и эллет вздрогнула, когда её плеча коснулись чужие пальцы. — О Элберет, Ваше Высочество, что за печальные мысли таятся в вашей голове, что увлекают в такую глубину раздумий. Мы звали вас три раза. — Три? — задумчиво переспросила русоволосая наследница, поднимая взор и набрав в грудь побольше воздуха, попыталась отогнать мрачные мысли. — Прошу прощения. Однако я не согласна с вами, князь Амбарато. Не всякая мысль, что затягивает в водоворот размышлений, тяжела. Скорее, велико его течение и множество подводных камней и препятствий, что увлекают и задают новое направление, мешают выбраться. Возвращаясь к причине, побудившей вас на столь продолжительные взывания к моему разуму… — Я бы хотел пригласить вас на танец, милая эллет, — мягко улыбнулся эльф. Синие глаза его лучились спокойствием и добротой, вызывая ответное ликование души девушки. Принцесса прислушалась к музыке и удивленно взглянула на давнего друга. — Вам известно, что за мелодия играет сейчас? — Так же, как и вам. По моей информации, еще не нашелся достойный эльф, способный сдержать ваше остроумие и стальную волю. — Амбарато, вы знаете, что я не могу ответить вам взаимностью… — эллет стушевалась, шепча слова и отводя взгляд, она так и не смогла окончить свою мысль. — Знаю, моя госпожа. Это не помешает мне подыграть вашей шутке и спасти от нелестных слухов и наказания, — темноволосый потомок нолдор коснулся подбородка принцессы и мягко заставил Элен посмотреть на него. Не было печали, разочарования и злости в нежном, укрывающем точно пуховое одеяло, синем взгляде. Не было темных эмоций и в голосе. — Ох, Амбарато, милый друг… если бы я могла тебе помочь. — Подарите мне танец, — легко пожал плечами эльф, и в приглашающем жесте развернул ладонь. Элениэль выдохнула, и, ответив бодрой улыбкой, вложила холодную ладошку в руку эльфийского князя. Пара легко вступила в круг танцующих, подстраиваясь под ритм, они шутили, девушка искренне смеялась, оставив все проблемы за танцевальной площадкой. Амбарато был старше партнерши почти на двести лет, он видел, как расцветал этот чудесный цветок, как обрастал он паутиной забот и тревог этого мира, и любил её, самой светлой, самой чистой братской любовью. За все года, что принцесса приезжала к ним, в Гавань Ветров, эльф привязался к этой независимой, такой необычной девочке-нимфе. Эллет учтиво склонила голову, однако в лавандовых очах плескалось озорство. Амбарато улыбнулся и поклонился в ответ. — Спасибо тебе, моя госпожа. Ты спасла меня от навязчивого желания матушки найти мне спутницу жизни. Надеюсь, судьба ещё не раз сведет нас, — высокий темноволосый нолдо подал локоть принцессе и сопроводил под сень деревьев на террасе, велев подать два кубка вина. — Элениэль, двери моего дома всегда открыты для тебя. — Как и мои, Амбарато, — кивнула наследница и отставила кубок с напитком, попросив заменить его на мируворэ. Роавин, едва солнце позолотило вершины, лично отправилась собирать нужные цветы в горы. — Светлая удача, храни тебя, не стоит раскидываться такими словами о спутнице. И нет, я говорю это не потому, что игла и нитка ближе мне. Звуки скрещивающейся стали, сверкание мечей близки мне даже в большей степени. Не каждому существу в Средиземье дано найти свое счастье, и благословит тебя Святая Варда, если судьбой тебе не уготовано расстаться с ней после обретения высшего счастья. Я надеюсь, что в один из светлых дней получу письмо в красивом конверте и вновь прочту твою витиеватую вязь. И будет моё сердце радоваться вместе с тысячами других светлых душ, столь же сильно, сколь пылает белое пламя твоей фэа. Князь Гавани Ветров отпил янтарного вина, не сводя взгляда синих глаз с открывающейся перед ними картины. Мужчина ещё долгое время не нарушал молчания, всё дальше от летней террасы уносили глубокие думы русоволосую собеседницу. Неосознанно, Элен теребила юбки платья, и тревога поглощала её всё больше. Символ, что приметила она на ноге сбившей её девушки, сильно растревожил и без того погрязшую в проблемах принцессу. — Ваше Высочество, речь, льющаяся из ваших уст, услада для моей души. Вынужден добавить, что не каждую фэа может коснуться чудо любви, — теплая ладонь накрыла пальцы и аккуратно отняла их от тонкой ткани. — Что тревожит вас, моя госпожа? — Ох, Амбарато, много что может тревожить девичье сердце. Меня тревожит то, что может открыть мне правда. И я страшусь этого больше смерти, потому что мир мой перевернется. Боюсь, второй раз я не смогу пережить этого, — смолк тихий шепот, Элениэль рассматривала переплетенные пальцы, синеглазый нолдо ободряюще сжал их. Теплый ветер ласкал лицо девушки, он вился, влетал в русые локоны, теребил складки платья, словно хотел забрать всю тяжесть и унести её далеко за моря, вместе с собой. — Как бы не тянулся разум к тому что скрыто за этой дверью, сердце чувствует, что оно слишком тяжело. — Знаешь, милая нэллет*, многие люди проживают всю жизнь в светлом неведении, но к тебе это не относится. С детства любопытная, ты всегда хотела узнать больше, чем рассказывали взрослые. Разве это не противоречит твоей натуре, милая нэллет? Ты давно выросла, стала умнее, и давно должна понимать, что не вся правда светла. Только я тебе вот что скажу, тот правитель лучше, что знает всё. Потому что знания дают силу. И как бы не горька была история, что откроется тебе, нужно извлечь урок. Только тогда они станут оружием. Только тогда ты сможешь оградить вверенные тебе души. Ведь король — щит. Уголки губ принцессы едва заметно дрогнули и переросли в слабую улыбку. Элен отвела глаза и теперь внимательно рассматривала темные силуэты гор. Холодные лучи луны, медленно выплывавшей из-за горизонта, постепенно касались всего, что находилось в долине. Первыми посеребрились горы. Амбарато - верный брат - всегда умел подобрать нужные слова, и был для неё точно луч света во тьме. Матушка часто ругала маленькую принцессу, прилепившуюся точно пиявка к юному нолдо. В те времена он был вспыльчив и зол на «приставучую девчонку», но не прогонял от себя, хотя несколько раз и пытался. Именно он научил её слушать. Князь уходил по утру в лес, и неугомонная эллет следовала за ним, портя всю охоту и настроение. После нескольких таких выходок, эльф не выдержал и вскричал: «Да чего ты хочешь от меня?!», и Элен, будучи уже подросшей, вскричала в ответ: «Научи! Научи и я отстану!», она тогда сравнила его с лесным духом, всезнающим и всеслышащим. Так и началось её обучение. Амбарато поднимал её раньше, чем первый луч пронзит сонное небо, и они сбегали в лес. Подолгу сидели и слушали. Он показывал ей следы, объяснял, учил. А эллет внимала каждому слову, каждому звуку, восторженно глядя на нолдо. Тот, не привыкший к такому вниманию смущался и ворчал. Даже скверные комментарии эльфа и плохое настроение не уменьшали восхищения, и не унимали рвения девочки. Она постепенно росла, вытягивалась, и каждый год приезжала летом на месяц, а то и два. Последний раз она приезжала к нему весной, нолдо показывал ей любимые места, друзья встречали восход, наслаждались пением соловьёв, игрой солнца на тающем снеге и сосульках. Амбарато поднимал кубок, полный вина, и осушал его. Не один раз в июле знатно отпраздновали они пятьдесят шестой день рождения дочери Лотанариэ. Весь вечер Элен смеялась и танцевала с другом, он не уступил ни один танец, а потом показал ей вечернее чудо — светлячков. С того вечера в сердце девушки навсегда отпечаталась любовь к этим созданиям, как и к природе. Этого всего она не помнила, закончились светлые времена в жизни принцессы, больше не покидала она пределов замка. В ответ на приглашение Амбарато, королева была вынуждена отправить горькую весть — на принцессу было совершено нападение и в результате сильных травм она потеряла память. Первое время эльф не покидал леса, но потом, услышав разговор родителей, сам вызвался поехать в далекий Лауриэн. Сердце юного нолдо птицей рвалось из грудной клетки, стоило стягам замка пламенем блеснуть вдалеке. Надежда, точно мираж, растаяла на глазах князя, когда их взгляды встретились. Элен не помнила, и королева ненавязчиво намекнула, что не стоит ворошить прошлое. Тогда Амбарато пришлось справиться со своими чувствами во второй раз и начать всё сначала, как бы обидно и горестно ни было. — Амбарато, народ не пойдет за мной. Монстра боятся. Мне отрадно, что вы — храбрые сыны своего королевства, не страшитесь. — Я пойду за тобой. Элениэль обернулась и выражение удивления сменилось радостной улыбкой, дева обняла друга за шею, крепко-крепко сжимая ткань красивого камзола. «Спасибо», - прошептала она, а нолдо, обняв в ответ, провел по русым локонам, и давно забытым, но таким родным жестом вытащил цветок из волос эллет, и под её смех закрепил его за ушком. — Хватит бояться, нэллет, у тебя всегда будет поддержка. — Амбарато, спасибо тебе… за всё. Уединение было нарушено легким стуком по дереву, эллет обернулась, и сердце пропустило удар, болезненно сжавшись. Девушка в одно движение оказалась на шее нарушителя спокойствия. Улыбка не сходила с лица Элениэль, и, позволив мужчине вздохнуть, принцесса представила новоприбывшего другу и, извинившись, под ободрительную улыбку нолдо покинула террасу. Эльф предпочел тишину лесов и шепот многовековых деревьев шуму праздника. — Алласон, как же я скучала! Давно от тебя не было вестей! Как ты? Я слышала от стряпчего, что родилась младшая доченька, только вот давно это было. Выросли, наверное, сейчас. Расскажи, Светом Единым заклинаю, не молчи, только не молчи! Я хочу знать всё! — О, Эру Всеотец, Элен, я и слова вставить не могу! Откуда в тебе такое нетерпение? Еще минуту назад передо мной стояла приличная эллет, а сейчас… — златовласый покачал головой и усмехнулся. — Элениэль, послушай у нас мало времени. Я пришел сюда, чтобы предупредить тебя. Всю дорогу за мной следили, но в замке мне удалось уйти от преследователей. Элен, над городом нависла тьма. Что-то назревает, и это явно не маленькое событие. Среди народа всё чаще слышится ропот неодобрения, оскорбления. Несколько месяцев назад я узнал о… ведьме. Мне не удалось разузнать, сколько длятся её попытки смутить народ. Но, судя по всему, больше года или даже двух. Она, подобно Ему* - ходит по улицам, ловит несчастных и завлекает своими речами. Даже Тинтур… Йаваннины пни, мне так совестно. Я не смог уберечь свою жену. Стоило им однажды заговорить с ней, как потом каждую неделю, или чаще, несчастные ходят к ней в логово. Эта тварь настраивает их против вас. Пока что открыто никто недовольства не высказывал, но на верных вам людей косятся, провожают недобрыми взглядами и не безопасно больше ходить по улицам Лауриэна, не то что ночью, даже во время заката! И еще кое-что меня беспокоит - рыжие сестры. Я видел их здесь, мне не нравится это. Живут они на востоке, в доме с синими ставнями, у аллеи. Подозрительные они. Мои люди донесли, что девушки ни с кем не общаются, и лишь раз они были замечены на рынке рядом с ведьмой. Переглянулись с ней и мимо прошли. Сегодня я видел их с тем, кто однажды прикрыл спину твоему отцу и был награждён орденом за отвагу. — А имена? Ты узнал их имена? — эллет закусила губу. Плохие мысли врывались в плотный воздух душевного пространства, точно отравленные стрелы, разъедая хорошее настроение, и догадка, что прилетела с одной из них, очень не понравилась Элен. Девушка вышагивала по тропинкам сада, рассматривая камни под ногами и полностью обратившись в слух и мысли. — Анарасам, и Бэрин. — … они взяли себе людские имена, — покачала головой эллет, и имя первой девушки напомнило ей о давнем происшествии, когда ей пришлось скрываться под кроватью в собственной же комнате. — Благодарю тебя, Алласон, ты очень помог мне. Да хранит вашу семью светлая удача, да принесет летний свет благодать Йаванны Кементари. Сегодня тебя будут сопровождать стражники до самой двери дома, — эллет взглянула на огромную, точно озеро, голубую луну, медленно ползущую к середине небосвода, и фиалковые глаза расширились. Эллет замерла, а идущий рядом эльф по инерции сделал ещё два шага. Мысли сменяли одна другую так быстро, как умелый лучник выпускает стрелу за стрелой, и девушка резко подняла голову. — Алласон, прости я… — Беги, беги, цветочек. Да хранит тебя Эру Илуватар, — слова ударились в спину забывшей о приличиях наследнице, она схватила полы платья и, не обращая внимания ни на кого, ланью побежала в замок. В комнату, где под толстым слоем пыли хранились они. Русоволосая красавица спешно пересекла зал, едва не расталкивая людей, увиливая от приглашений на танец, попыток начать разговор и толпы детей лордов, большая часть которых ей настолько надоела, что её начинало тошнить. На удивление, демонесса была с ней полностью солидарна, и, отпустив пару безобидных, по её меркам, насмешек, более не беспокоила её. Из-за огромного количества людей в зале было душно, и Элен, протискивающаяся к выходу — чем ближе были двери, тем больше было людей - запыхавшаяся, раскрасневшаяся и мокрая, почти покинула зал. Скованно улыбнувшись, даже не одарив взглядом очередного желающего посмотреть на принцессу, она резко остановилась и чуть не упала назад. Через ткань она чувствовала железную хватку на локте, тянувшую назад. — Пойдем, — властный голос прозвучал у самого уха растерянной девушки, всё недовольство камнем упало в желудок, стоило русоволосой наследнице обернуться. Взору советника предстала не самая лучшая картина: злая эллет, спешащая покинуть зал, даже не заметившая, что букет, закрепляющий фату, наполовину отпал. Резким движением златовласый воин воткнул шпильки обратно, вынудив её вынырнуть из океана мыслей; вторым - расправил рукава; третьим - буквально вырвав из рук ничего не понимающей принцессы подол, эльф кивнул и потянул её за собой. Элениэль бездумно шагала за Храваноном, совершенно не понимая, что ему потребовалось от неё сейчас, девушка бы развернулась ещё после его странных действий, если бы не стальная хватка на запястье. Да и лицо - выражение лица златовласого друга очень насторожило эллет, - за всю свою жизнь принцесса никогда не видела его таким. Избегая любого общества, зеленоглазый мастерски провел юную деву на самую отдаленную площадку, сокрытую от всех ветвями плакучей ивы с одной стороны и стеной с другой. Обладательница фиалковых глаз отстраненно гадала, кому нужно отдать фэа, чтобы уметь так избегать людей, и почему ей вместе с соседом-демоном такая привилегия не досталась. Храванон развернулся резко, и эллет отметила какой судорожный за этим действием последовал вдох, хотя взгляд ещё держал стену настроенности некоторое время. — Элен, мне нужно тебе сказать очень важную вещь, — мужчина сглотнул, и весь настрой, и пыл, с какими он тащил её по залу, пропали. — Храванон, у меня мало времени и слишком важное дело. Будь краток, — тихо, но при этом твердо. Принцесса так и осталась в двух шагах от собеседника, внимательно наблюдая за состоянием эльфа. — У нас у всех есть тайны, и… из-за некоторых событий от тебя многое утаили. Ты же знаешь - Исиль была гением. Она с малого возраста овладела магией, пением, придумывала заклинания, дарила жизнь неживо… — холодные пальцы накрыли ладонь воина и сжали, лавандовые очи дарили зеленым лугам понимающий, согревающий свет, но при этом охлаждающий. Храванон оправился и, выдохнув, кивнул. — Да, прости. Я всегда… кхм, после некоторых событий был, то есть стал верным другом твоего отца. Именно я посоветовал ему нанять учителей, но она быстро освоила всё, и принцессе это наскучило. Тогда мы приняли решение отдать Исилиэль в храм нимф. В свои четырнадцать дева заканчивала обучение. Такие гении рождаются раз в тысячелетия, и нам посчастливил… — Ближе к делу! — резкий, точно морозный ветер, врывающийся в теплоту утра, голос принудил наставника эллет по военным наукам убрать все ненужные слова. Элениэль смотрела на него неодобрительно, поджав губы, и эльф заметил, как она перевела быстрый взгляд за его спину, на небо. В отражении стекол, в самой середине небосклона сияла голубая луна. — О гении моей сестры мне известно достаточно. Что ты сделал с ней? За спиной русоволосой красавицы лилась прекрасная музыка — сегодня всю ночь работали лучшие менестрели страны. Собеседник стоял спиной к стеклянным дверям балкона, задернутым портьерами, луна — единственный источник света - придавала его чертам пугающую остроту, мрачность и задумчивость. Он был на удивление бледен и испуган, его будто опустили в чан с ледяной водой — губы, да и всё тело охватила дрожь. — Я убил её, — три звука отрезали эллет от мира звуков и эмоций. Она не слышала ничего. Она не видела ничего. Лишь сердце, болезненно сжавшееся, отдавало быстрой, постоянно увеличивающей свой ритм барабанной дробью, выбивающей все мысли и чувства из хрупкого тела. Тела, состояние которого ещё несколько лет назад граничило со смертью. Хрупкое «Что?» разбилось о стены реальности, Элен хотела, чтобы он ошибся, испугался, соврал, но правда выскользнула из его уст так неожиданно, так внезапно. Она готова была отдать всё что угодно, чтобы лишиться слуха, а глаза… глаза, что подмечали малейшее изменение лица эльфа, видели - не врет. Синда просто не мог врать. Не сейчас, не с таким взглядом, не таким голосом. Только эллет отказывалась верить, хоть разум усиленно вторил, кричал: «не ослышалась, не привиделось». — В силу обстоятельств, было решено отправить ее в лес. Тогда госпожа Лотанариэ лично отправилась с ней, и Хозяин вынес вердикт. Исилиэль была способной, и он решил оказать услугу. Ты, наверное, не помнишь, но с определенного возраста тебя начали показывать сильным мира сего. Никто не дает ответа и по сей день… Хозяин Леса сказал лишь одно слово: «смерть». Он разрушил всяческие связи с королевством, вредил жителям и… воспитал ведьму… Естественно, она делала всё, чтобы отомстить. — Откуда? — Элен замерла, рука её соскользнула с запястья мужчины, и девушка прислонилась спиной к перилам, она опустила взгляд, полная картина постепенно начала складываться в голове. — Всё это время… я был наставником Исилиэль. Она доверяла мне все секреты. И когда девушка пришла спросить меня, правильно ли поступает, уходя в лес, я сказал, что есть время, когда нужно уметь отбрасывать чувства, и если за спасением одной жизни стоят тысячи смертей, то выбор очевиден. Вероятность, что ты могла в любой момент пробудить демона, была настолько огромна, что… у нас не осталось выбора. Но однажды Исилиэль вернулась из леса и рассказала о новом способе запечатывания — ценой которой - сила нимфы и связывающие души-цепи. Всё это хранилось в строжайшей тайне, и молодые нимфы не знали, на что идут. — А души? Сколько, сколько людей пострадало из-за… меня? — девушка выдохнула, цепляясь холодными пальцами о мрамор, почва уходила из-под ног, а мир сократился до одной мысли, фонтаном бьющей по всему живому, тому хрупкому, пусть и кривому, но выстроенному ею миру. «Уби… убийца. Убийца. Убийца!», губы тряслись, но сил произнести, поверить не хватало. — Открыть тебе эту тайну может только королева. Стой! Не это важно. Я должен закончить, иначе не будет времени. После всего этого о демоне забыли, но тут… снова произошел инцидент, и у Исилиэль не осталось выбора, а мои старые слова подтолкнули её к этому. Даже в последний момент она сомневалась, пришла ко мне, а я был уверен, что она придет и… снова придумает что-то, но она пришла. И погибла. Ваниэль и Анариэль замешаны в страшных делах, но доказательств пока что нет. Найди их. Я рассказал тебе всё, что знал, — он обнял ее и тихо зашептал на ухо что-то, известное одной эллет. Порыв ветра вместе с шумом листвы заглушили слова синды, ловкие пальцы незаметно спрятали ключ в скрытый карман платья, — это ключ от её тайного хранилища, о нем не знает никто, кроме меня. У меня под купальней есть проход, он ведет к нему. Скорее, Элен! Девушка оттолкнулась от перил, повинуясь громкому голосу, и покинула террасу, уйдя незамеченной под тенью колон, пока гости усаживались за столы, а слуги учтиво разносили еду и напитки. Ноги упрямо понесли деву вперед. Фиалковый взгляд заволокло пеленой слез, и не отрывался он от мраморных плит пола, а острые ушки не услышали заветных слов.***
Внимательный взгляд серых, тяжелых точно свинцовые тучи глаз цепко, придирчиво рассматривал гостей. Черные волосы были убраны в строгую, элегантную прическу, и образ неизменно дополнял знак отличия — королевская брошь, что в свете факелов сверкала, подобно звезде. Взгляд следил, как люди, ещё не знающие, какая судьба ждет их за следующим поворотом, танцуют, поют и улыбаются, как влюбленные ловят взгляд друг друга и выходят из реки времени, как трепетно касаются друг друга. Ему оставалось лишь наблюдать и время от времени криво усмехаться. Они знали, а этим лишь оставалось ждать. Приятное одиночество было прервано внезапно и от того неприятно. Мужчина обладал слишком хорошей выдержкой, чтобы показать свое недовольство. — Добрый вечер, мой друг. Давно не посещал ты наших владений. Я рад видеть тебя сегодня, — сильная ладонь, лежащая на плече, дружески похлопала его и отпустила. Эльф перевел взгляд и наткнулся на знакомое лицо, дружелюбно улыбающееся в ответ. — Воистину добрый. Да хранят вас Валар, господин, — почтительно склонил голову сероглазый эльф, и осенившая мысль выбила из стального характера счастливую улыбку. Знал бы король, что улыбался его друг отнюдь не от радостной встречи. — Вы же знаете, с тех пор мне по душе тихие места. Однако я рад повстречать вас, одному Эру известно, когда мы ещё свидимся. — Ты прав, однако, сколько бы столетий не прошло, в моей памяти всегда будут храниться те минуты, когда храбрость твоя спасла мой народ. Должен сказать тебе, обстановка сейчас неспокойная, и мне было бы отрадно чувствовать крепкое плечо и видеть ясный разум подле себя. — Мой король, уважение к вам велико, и нет большей чести, чем служить королевству, королевской семье и всему народу Линдора. Но, к сожалению… вынужден отказать, моё время еще не пришло, но не стоит сомневаться и мгновения, как только Линдору понадобиться моя помощь, я буду стоять в первых рядах, — улыбка застыла на его губах, а крепкая рука по-дружески сжимала плечо нолдо. — Однако вынужден признать, вы заинтересовали меня. Что заставляет ваше величество сомневаться в окружении и искать опору на стороне? Неужели великий Храванон не в силах справиться с «неспокойной обстановкой»? — Храванон… он как раз со своей работой справляется хорошо, Талион. Но есть вещи… которые я могу доверить только самым ближним. В том числе заботу о моих близких. Эльф кивнул, и был вынужден провести остаток праздника в одиночестве, чем искренне наслаждался, король покинул его по просьбе жены и черноволосый продолжил раскапывать сундуки загадок, в подземельях своих мыслей. Сейчас, когда основная часть плана выполнена, он мог позволить себе расслабиться и тихо потягивать любимое, терпкое вино. Мало кто, кроме статного черноволосого эльды, знал истину, и это подогревало огонь его самолюбия ещё больше, серые глаза останавливались на гостьях, но взгляд… взгляд был холодный, расчетливый, и вместе с тем загадочный. Он будто усмехался глазами, и чувствовал себя всё выше и выше. Голубой луч возвышающейся на небосклоне царицы ночи прополз на середину зала, и наблюдающего за ним эльфа пронзила выстрелившая мысль, вызвав довольную улыбку. Вестник. Вестник судьбы - так он мысленно окрестил себя. Под суровый взор черноволосого наблюдателя попались улыбающиеся сестры. Талион мысленно скривился. Эти девушки досаждали ему больше, чем скулящий волк в лунную ночь. Отвернувшись, эльда направился под сень деревьев, утешая себя мыслью, что и этим двум дурочкам, возомнившим себя правительницами и желающим отобрать силу у ведьмы, осталось совсем не долго гулять под небом Средиземья. «Как и всем им», - иронично подумал эльф, оставляя опустевший кубок на столе, «после его пробуждения не выживет никто», черноволосый последний раз взглянул на творения Варды, уже которое столетие не вызывающие у него ничего, кроме презрительных морщин у носа, и направился к выходу из замка. «Сегодня. Все решится сегодня». Элениэль бежала по коридорам замка. За несколько минут она достигла своих покоев, и, не давая себе отдышаться, кинулась перерывать старые бумаги. Сердце билось, точно загнанный в угол зверь, остервенело рвалось на свободу. Найдя нужные записи, она замерла, и лишь через несколько мгновений тряхнула головой, отгоняя наваждение. Элен вдохнула, потом ещё раз — глубже. Это ужасное чувство упрямо двигалось по следу, касалось подола платья, и сейчас, стоило ей задержаться, холодило позвоночник, закрадываясь в душу. Чувство безысходности. Сила голоса внутри нарастала, будто подталкивая её вперед, впрочем, девушка давно привыкла, что не одна, даже собственная голова всецело не принадлежала ей. Прижав к сердцу пожелтевшие от времени листы, принцесса упрямо зашагала в хранилище, отмахиваясь от тревожных мыслей, точно от назойливого летнего ветра. Только вот от ветра не отмахнёшься, он вездесущ. Иногда, стоит покориться стихии, так говорила Исилиэль. Эллет хмыкнула мыслям о сестре. Счастливые воспоминания, знакомые интерьеры раз за разом окунали её в прошлое. Фэа беспокойно трепыхалось в попытках выплыть из водоворота, в который её затянула волна судьбы. Элен знала, но, если бы в этот момент кто-то спросил, от чего же принцесса так беспокойно теребит голубой кулон, она бы не смогла связно ответить. Только за несколько лиг вокруг ни единой живой души больше не было, а самой себе она могла не отвечать. Достаточно было того, что она чувствовала. То, что она будет делать, то что она узнает, словно закроет за спиной невидимую дверь. Отгородит стеной все счастливые моменты, годы, десятилетия жизни, и они окончательно останутся таять в углах памяти. Русые пряди, выбившиеся из косы, мягко касались лба, а при движении щекотали нос, наследница остановилась перед дверью, не решаясь коснуться резной ручки. Привычным движением убрав мешающую прядь, девушка вновь вобрала в грудь больше воздуха, словно вдыхая дополнительную уверенность. Черты лица неожиданно приобрели суровый вид, голос внутри взбунтовался, и эллет, точно получив сильный тычок в спину, раскрыла хранилище, взглядом ища нужные предметы. Колеса, укрытые тряпками, стояли в углу. Не обращая внимания на пыль, она направилась в библиотеку. Излюбленное место пустовало, и обладательница фиалковых глаз с удовлетворением пролезла в маленькую щель, скрываясь за книжными полками. Ещё в далеком детстве она любила сбегать сюда, когда происходило что-то печальное или наоборот, радостное. Юная дева делилась своими впечатлениями с лесными жителями, которых подкармливала и раскрывала тайны души ласковому ветру. Никто, даже самые близкие люди не знали об укромном уголке между высоким книжным стеллажом и полукруглой стеной. Под светом голубой луны из рун, что очень давно перерисовала на бумагу Элениэль, постепенно загорались красным свечением особые. Тщательно переписав их, принцесса вспомнила о руне на ноге эльфийки, сбившей её на балу, и отдельно выписала её. Выполнив свой долг, она ещё раз осмотрела колеса, и, не найдя ничего нового, вновь обернула тканью. Почему выбор пал именно на это место, принцесса до сих пор объяснить не могла, её преследовало эфемерное, смутное ощущение, что так будет правильно. Мысли терзали сердце девы, за один вечер произошло слишком многое, и это выглядело особенно странным после стольких лет затишья. Точно квинтэссенция событий, подумала Элен, наблюдая, как ветер сгоняет черных барашков, превращая их в хмурое полотно с изредка проглядывающим небосклоном, усыпанном звездами. Думать о причине столь частых важных встреч в этот вечер эллет не хотелось, также, как и о том, увидит ли она когда-нибудь ещё своих друзей. «Элени, я дарю тебе его…» — В знак вечной верности… — прошептала эллет, бездумно смотря в окно. Губы не слушались, и тихий, призрачный шепот сорвался с них, вытаскивая хозяйку из мыслей о нападении и виновниках. Девушка коснулась губ и опустила взор. Вопрос застрял в горле, хотя надобности произносить его не было. Сердце тревожно сжалось, как будто знало. Позже — намного позже по ощущениям самой Элениэль, и относительно скоро по временным меркам той, что всё это время дремала внутри — принцесса поймет, что естество её сжималось не тревожно, а тоскливо, и душа волновалась от того, что помнила. Лишь сознание всегда поневоле не одинокой нимфы пребывало в блаженном неведении. Лишь тонкая пленка, стекло, что с каждым годом истончалось, покрывалось трещинами, и сейчас достигло пика своей хрупкости, отделяло разум обладательницы фиалковых глаз от лавины событий прошлого. За спиной послышались шаги и приглушенный тысячелетними фолиантами шепот, вынудивший Элен обернуться и незаметно отодвинуть третий том целебных свойств лекарственных растений, открыв небольшую щель. Мужчины обменялись конвертами, и тот, что стоял по правую руку от внезапного свидетеля разговора, передал толстую книгу в коричневом переплете. Дождавшись, пока гости покинут помещение, эллет выглянула из своего укрытия, схватив нужный том и заменив его книгой с похожей обложкой без надписи, забрав вещи, она бросилась прочь из обители знаний и мудрости в свои покои. Книга была надежно спрятана в потайном сундуке, в столе, вместе с надписями, а Элениэль побежала прочь из замка. Люди, которых она несколько секунд назад видела, натолкнули её на воспоминания, обновленные Алласоном. Теперь она знала, почему сердце вело её в цитадель науки. Конечно, самое уединенное место во время праздника — библиотека. "Люди", - хмыкнула принцесса. Такова была их природа, они предпочитали красоту фонтанов, залов, прекрасного внутреннего двора с вечноцветущим тысячелетним деревом, с серебренными листьями, обществу спокойно шуршащих страниц и витиеватой вязи. Поэтому, не было места лучше для передачи послания, чем библиотека, находящаяся между корпусом с покоями младшей дочери королевы и основным замком. То, что предателями были люди, тоже сыграло немалую роль, ведь именно это натолкнуло русоволосую красавицу на мысли о той, что сбила её сегодня и обнажила лодыжки. Этот знак… его она видела, казалось, в другой жизни. Элен тогда задержалась в купальне, позволив воде расслабить мышцы и унести с собой всю усталость, став невольным свидетелем странного ограбления собственных покоев. И сегодня… принцесса неуверенно мотнула головой, слабо сопротивляясь дурным мыслям, что липли как мухи, на разлитый мед. Взгляд задержался на записях, и, поджав губы, Элениэль уверенно покинула укрытие, явно что-то решив для себя. Страх и усталость остались за тяжелыми резными дверьми, а слова пекаря подгоняли её. Подхватив юбки, юная нимфа сорвалась на бег. Несколько минут, и единственное вещественное доказательство с приглушенным стуком упало на ковер личных покоев. Запрокинув голову, русоволосая наследница набрала в грудь побольше воздуха, ругая всех, до кого только могла дотянуться злость, за отвратительное устройство замка. Переход из её корпуса находился этажом ниже, и, чтобы попасть к выходу в город ей нужно было пробежать через весь замок — главные ворота располагались в противоположном конце. В который раз огибая широкий, не меньше трех лиг в диаметре, ствол малинорнэ, эллет заметила копну алых волос, и, сначала не придавая этому значения, поспешила дальше. Анариэль вышла навстречу, и на лице прекрасной нимфы цвела улыбка. Хищная, опасная. Торжествующая. Сейчас малахитовая принцесса походила на лису в большей степени, чем когда-либо. Лису, что загнала свою добычу в капкан. Элен, настороженно прищурив глаза, пробежала мимо, и в спину ударился громкий, заливистый смех. Смешавшись с раскатом грома, в единый, сильный, звонкий, выбивающий все мысли звук. Младшая дочь Лотанариэ лишь раздраженно поджала губы. "На тепло и гадюки повылазили", - мысленно хмыкнув эллет и ускорилась. Беспокойство медведем скреблось внутри, и это неприятное чувство «не ус-пе-ла» её мерзкий обитатель уже распевал внутри донельзя радостным голосом. Элениэль покинула замок, оставляя за спиной встревоженные оклики матери, неодобрительный взгляд отца и четкие, быстрые распоряжения Хравонона. Он уже собирал отряд. Оседлав коня, принцесса без лишних промедлений перешла на галоп. Списки жителей, особенно тех, кого Алласон подозревал в измене, давно покоились в памяти. Два раза пришлось снять капюшон плаща, отданного конюхом, чтобы острый эльфийский взор признал в ней представительницу королевской крови и пропустил внутрь. Лаирасул уверенно, практически в два касания копытами, пересек мост, ручьи, молниеносно выбирал устойчивые более устойчивые камни, оставленные иссохшей за лето рекой, взбирался по холмам и спускался с них не сбавляя скорости. Русым вихрем два друга проносились по улицам, распугивая прохожих, и когда до дома сестер оставалось три лиги, Элен поняла. Фэа почувствовало, всё внутри уже знало, а мозг отказывался верить. Так бывает. Сердце пронзает стрела, а мозг ещё цепляется за жизнь, отрицая смерть. Внутри оборвался последний шифонный канат уверенности. Опоздала. Даже не снова. Опять. Эллет спрыгнула с коня и, подхватив ведро, наполненное дождевой водой, пинком отворила дверь, разливая жидкость на порог. Ослепляющий зверь, ревностно пожирающий хлипкое строение, на время отступил, и, укрываясь плащом, принцесса вбежала внутрь. Тела девушек лежали у камина, бархатные балетки, что ещё недавно красовались на их ногах догорали в пламени. Босые, в изодранных платьях, изуродованные, но не это привлекло внимание Элениэль. — Зара-кха, — эллет зашлась в очередном кашле, но не остановилась. Напротив, смаргивая бегущие слезы, русоволосая двигалась к трупам. Перевернув одну из них на живот, принцесса невольно отшатнулась, и подступившая так некстати тошнота, вкупе с усилившимся запахом горящей плоти, сделали свое дело. Элениэль сидела на полу и не могла отвести взора от изуродованного лица рыжеволосой. Выколотые глаза лежали под ней, вместе с отрезанными губами, растянутыми в искореженной, страшной ухмылке. Только рухнувшая где-то справа деревянная балка вывела из оцепенения юную деву. Подскочив, она, трясущимися руками, превозмогая рвотные порывы и отвращение, искала её. Метку, укус, что угодно, что могло помочь ей. В межключичной ямке обнаружился маленький след от укола. От него расползались черные, едва различимые нити. Элениэль, сжав губы, заставила себя ещё раз взглянуть на отрезанные части лица. Кивнув своим рассуждения, едва спасавшим от безумия, она выбежала из горящего дома. Пройдя ещё пару шагов, рухнула в руки подбежавшего эльфа. Им оказался Амбарато, заметивший слишком быстрые и излишне нервные сборы королевского советника. Вино ничуть не туманило его разум, и нолдо, обменявшись всего парой фраз с главой отряда, поехал с ними. Князь скинул испорченный плащ с принцессы и без лишних слов плеснул водой с фляги ей в лицо. Оттащив её подальше от гари, шума и беспокойства, Амбарато присел на скамью и усадил принцессу рядом. — Лучше? Эллет ответила не сразу, и друзья просидели в такой позе ещё некоторое время. Нолдо не убирал руки со спины, а наследница, прижавшись к боку, смотрела в пустоту перед собой. Потом, с первым раскатом грома, Элениэль спрятала лицо в ладонях, опираясь локтями о колени и наклоняясь вперед. — Да. Спасибо, — девушка кивнула и медленно выдохнула, желудок постепенно расслаблялся, а все мерзкие ощущения отступали. На спину опустился плащ, укрывая от дождя и ветра, согревая теплом, оставшимся от чужого тела. — Элен, что произошло? — синие глаза пристально разглядывали столб черного дыма, вливающийся в свинцовые тучи, голос эльфа совершенно не изменился с их последней встречи, но дочь Лотанариэ знала, что кроется за этим спокойствием. — …Слишком многое, чтобы уместить в один разговор. И слишком важное, чтобы его отложить, — фиалковый взор медленно коснулся профиля друга, но головы принцесса так и не опустила, продолжая подставлять лицо холодным каплям, ослабляющим плохое самочувствие. — Этот разговор не для улицы… но в данной ситуации лучше места не найти. Да и, боюсь, это наша последняя встреча здесь. Поэтому, мне придется втянуть тебя в кое-что нехорошее. У нас в королевстве зреет заговор, — сил продолжать не было, эмоции веревкой затянулись на шее, девушка давилась воздухом или мыслями, а может всем сразу, и даже не предприняла попытки к сопротивлению, оказавшись укрытой в объятьях Амбарато. Тепло накрывало отовсюду, русоволосая прижалась покрепче, хоть и была укрыта плащом. Всё это казалось ей таким странным, точно её, а не нолдо хлестал ветер с дождем со всех сторон. Прижавшись лбом к широкой груди, успокаивающий аромат моря и соснового леса окутывал со всех сторон, и Элен было так хорошо, так уютно, словно за их спинами не разносились крики эльфов, строгие команды Храванона, не пытались спасти соседние дома, не было оглушающих раскатов грома и отвратительной жизни. Слезы пеленой застилали глаза, и от скопившихся чувств она не могла сделать вдох. Противное удушье засело в горле, вынуждая глотать слезы. — Элен, тише. Всё позади. Потерпи, сейчас всё пройдет. Чуть-чуть… совсем чуть-чуть и отпустит, — он пересадил её к себе на колени, прижимая сильнее и успокаивающе поглаживая по спине. — Ты не виновата. Никто не виноват. Мы можем лишь идти вперед и пытаться. Делать и делать, — синие как живое море глаза всматривались в знакомые узоры плаща, эльф вздохнул и уткнулся в русую макушку. — Я буду стараться. И ты будешь стараться. Помнишь, как тогда, в лесу, ты училась различать следы. Помнишь, что я сказал тебе? — почувствовав слабый кивок, нолдо удовлетворенно прикрыл глаза. — Вот и хорошо. А сейчас ты успокоишься, и мы пойдем. Две пары лишних рук еще никому не помешали. Слова благодарности сами сорвались с губ нэллет тихим шепотом, и под мерный стук сердца, она успокоилась. Расставаться с успокаивающим запахом не хотелось, как и с приятными объятиями, но друг был прав во всем. Пора. Пришла пора начать.***
— Ваше Величество, — Лотанариэ, отставив фиал на столик, жестом руки приказала покинуть террасу всем лишним. Стражи закрыли тонкие двери и опустили тяжелые шторы, — глава исполнила вашу просьбу. — Каков результат? — королева не обернулась, не взглянула на вошедшего, голос её был спокоен, царственен, как и полагается правительнице, но одному Эру известно, какая буря ломала её изнутри. — Три Светлейшества велели передать: «Мы боле не желаем подписывать договор. Зло должно быть очищено, и никто не посмеет перечить Нимлот». Выдержка нимфы дрогнула, и сдержанность, точно испорченный лист, посеребренный инеем, покрылась трещинами. — Что ж, передай им моё почтение. Сердце моё полнится грустью от столь долгой разлуки с матушкой, и у меня как раз появилось свободное время… Светловолосая госпожа не окончила фразу, ливень ударил в стеклянные стены личной террасы Её Величества с новой силой, и нимфа легко повела рукой, приказывая посыльному оставить её. Человек ушел, а мать осталась наедине со своими чувствами. Злость владычицы Линдора выдавал только треснувший в ладони фиал из тончайшего хрусталя. Кожа мгновенно покрылась паутинкой царапин, наливавшихся кровью, через минуту уже маленькими ручейками стекая по руке. Очи, цвета расплавленного золота, сейчас были темны, гнев и ненависть переполняли женщину. Раскат грома испугал королеву, и, вздрогнув, она будто очнулась от глубокого сна. Злость… ненависть... Нимфа чуть выдохнула, удивленно покачав головой. Взгляд беспокойно метался по крышам города, тревога не отпускала сердце матери. Её дочь, самый дорогой, самый близкий человек шёл вперед, пытался открыть дверь, которую Лотанариэ собственноручно заперла ещё 499 лет назад, как ей казалось тогда, надежно. Златовласка фыркнула. Оказалось, Силу не покорить силой, не обуздать истинную, глубокую, природную ярость цепями и заточением. Ножки, ещё совсем юной по меркам эльдар нимфы, несли её в будущее, и чем больше она проходила, тем страшнее становилось всем вокруг. Она просыпается. Всякое живое существо в глубине фэа трепетало, но инстинкты находились так глубоко, что незнающий не находил причины этому страху. Все началось… с людей, да эти создания, старшие братья нимф, эдайн, атани, какое название им не дай, они не переставали удивлять Лотанариэ. Именно они первыми почувствовали. Королева вновь вдохнула и шепотом приказала явиться лекарю и мужу, а когда приказ был принят к исполнению она недовольно сомкнула губы. Люди, что глухи к осанвэ, к голосу природы, что порой бывают эгоистичны и слепы, в этот раз оказались самыми чуткими. Нет, это были не простые слухи, не боязнь, дети стали болеть чаще, взрослые умирать быстрее, лазарет полнился больными, и самое страшное, что ни один заговор, ни одна трава не могла помочь, их души просто увядали на глазах. В последний год королева посещала лазарет лично, три раза в неделю, как и положено по закону, поддерживала свет, разговаривала с детишками, дарила всем и каждому частичку света и уберегала от хвори. Неделю назад пришлось поставить ещё один защитный барьер над городом. Однако люди были не единственной проблемой, и Лотанариэ уже не чувствовала - знала, что всё самое страшное впереди. Погода, звери, лес, даже горы… всё просыпалось под зов великой силы и её боялась Светлейшая. Лекарь водил свечой над ладонью, внимательно следя за отблесками огня на коже. Благодаря эльфийскому взору, свое дело он закончил быстро. Перемотав ладонь, эльда поклонился и удалился. Королева поблагодарила его лишь кивком. Пришло время для разговора, который она откладывала уже почти пятое столетие, не размышляя о нем даже наедине. Вдвоем ведь всегда легче, так? Златовласка усмехнулась, молния осветила террасу, прогремел гром, и сухой, уставший голос нимфы, точно тонкий лед трещащий под ногами безжалостного ребенка, донесся до слуха короля Линдора. — Убери всех отсюда, — женщина обернулось, и лицо её было, к удивлению эльфа, сурово. — Пора нам принять решение. Льдистые, холодные глаза внимательно наблюдали за сценой, разворачивающейся на личной террасе Её Величества, губы кривились в презрении. Раздраженно откинув локоны, Ваниэль отвернулась. Мягкие, светлые когда-то пряди с возрастом потемнели, а глаза, наоборот, выцвели. Эльфийка каждый раз с отстраненным интересом и слабым недовольством отмечала свою особенность. Как она менялась, подобно эдайн, а подружки-эллет нет. Другие эльфийки слишком застряли в своей вечности, убеждениях, ценностях. В общем, сидели в ограниченном мирке, как считала обладательница ледяного взора. А с каких пор она сама поменяла приоритеты? Таким вопросом советница королевы задалась дня три назад, к своему собственному удивлению. Да, эльфийка не желала ставить вопрос иначе, более того, она ни на секунду не помышляла о том, что предает родину. Цветочное вино скрашивало вечер, но и оно, к большому сожалению светловолосой, подходило к концу. В этот вечер женщина не испытывала ни капли волнения, напротив, советница позволила себе насладиться праздником, тем более давний друг направлялся к ней явно с целью провести остаток ночи с пользой. — Доброй ночи, мой друг. Надеюсь, вы принесли хорошие для меня вести. — Да хранит вас звезда, дорогая, — темноволосый эльф почтительно склонил голову, улыбнувшись, в стальных глазах танцевали огоньки азарта и интереса. — Всё зависит от вас, почтенная Ваниэль. — Слышала, вашим девушкам удалось выкрасть у ведьмы камень, — эллет приняла приглашение и начала беседу, как только они вступили в круг танцующих. — Да, они уже получили свою часть. Как ваше настроение? — Наше прекрасно. Мы нашли грозовое облако, и Анариэль вдохнула в него жизнь. С сосудом дела обстоят гораздо лучше. Она нестабильна, демон всё больше расшатывает её психическое состояние, сил у светлой… половины практически не осталось. Что с нашей бабушкой? — Всё идеально, пока она занимается собственной местью королеве, якобы укравшей у неё камень, и собирает люд, мы не дремлем. Вы легко сможете изменить всё в нужный момент. — Думаю, препятствий не возникнет, эту королевскую девку уже хотят отправить, я поспособствую этому, и, пока её не будет, мы сделаем всё, что необходимо. — Отлично, — мужчина усмехнулся, и поцеловал руку напарницы. — Дальнейшая судьба девушки вас не интересует? — Великий поведал мне много интересного. Однако это не мои заботы. — Что ж, новости у меня для вас самые прекрасные. Эльфийка ответила сдержанной улыбкой, и в компании давнего знакомого провела последние свободные часы. Они были знакомы с раннего детства, сложно не знать друг друга, когда двери ваших домов в трех ярдах. Только женщина никогда не понимала «мальчика из дома напротив», ни чувств, ни эмоций, сам себе на уме, так говорили про него другие жители их маленького селения. Прошло уже несколько тысячелетий, эльф открыл ей правду, так тщательно скрываемую королевой, разрушил стены её маленького мира. Тогда он казался ей большим, сейчас сравним с маленькой кладовой. Сейчас они вместе трудились на благо лучшего мира, но мысли и чувства мужчины всё также были сокрыты от советницы королевы. Нет, Ваниэль не была расстроена, ей не хотелось влезать в его личные переживания, более того, ей они были не интересны, но вот неопределенность раздражала, даже злила женщину. Управлять легче, когда знаешь, куда давить. Королева в эту ночь была невероятно зла, золотые косы то и дело всполохами взлетали вместе с легкой тканью её одеяний. Лотанариэ очень и очень давно не повышала голос, и ещё ни разу не кричала на мужа. — Лотанариэ, пожалуйста внемли голосу разума! Элениэль ребенок! И если бы обычный ребенок! — мужчина не успел закончить мысль, голос владычицы, стоящей перед ним, освещаемой только вспышками молний, слившись с громом, оглушил эльфа. — Замолчи! — она впервые с их встречи применила свою способность. Голос королевы, его невозможно не слышать, невозможно закрыться, он проникает в самые глубины фэа. Сам дух желает подчиниться и слушать, слушать, бесконечно слышать. — Хватит! Я слушала тебя на протяжении четырехсот сорока девяти лет, всё! Элениэль, взрослая девушка, и мы не имеем права более скрывать правду! Лотанариэ взглянула в синие глаза любимого, но, так и не найдя согласия, разочарованно поджала губы. Лишь когда королева осталась за спиной, нолдо хватило сил спросить. — … что? — севший голос коснулся острого уха нимфы, вызывая болезненные ощущения. — Она имеет право знать.***
— Давай сюда! Ещё воды! — Амбарато увернулся от упавшего горящего бруса, принял железное ведро с водой и выплеснул на пламя перед собой. Последний участок озлобленно вспыхнул, и под действием ещё двух ведер оставил деревяшки. — Элен, как там у тебя?! — нолдо обернулся, утер пот и копоть, чтобы докричаться до подруги ему пришлось перекрикивать множественные команды, просьбы и отчеты. — У нас всё! — эллет ещё отдавала мелкие распоряжения, пробираясь сквозь обгоревшие обломки дома, один из подчиненных Храванона позвал принцессу, и девушка обернулась, чему-то кивая и перешагивая через угольки и вещи, а потом и совсем повернулась спиной вперед. Элениэль закончила разговор и развернулась, её рот открылся, и «Пора идти» почти вырвалось из него, но нос наткнулся на нечто твердое и мокрое раньше, чем улыбка успела коснуться лица. Князь возвышался над эллет подобно самой большой замковой башне, щекочущей небо острым шпилем, хоть она и не была обделена ростом, Амбарато практически всю жизнь был выше наследницы престола. Лишь единственный раз девушке удалось сравняться с ним, но когда она, подросшая за год практически на четыре дюйма, приехала в Гавань Ветров, преисполненная надежд, оказалось, что её друг почти на целую голову выше Исилиэль, не то что младшей дочери. В глубине серых глаз солнечные зайчики пылали озорством и весело виляли хвостиками, эльф потянулся к макушке подруги и, вытащив щепку, с чувством выполненного долга опустил её перед фиалковым взором алеющей эллет. Элен опустила голову, скрывая раскрасневшееся лицо, и отступила от друга. Амбарато ответил загадочной улыбкой, и, приобняв за плечи, повел свою нэллет в замок. Насквозь вымокшая ткань рубахи прилипала к телу вместе с темными волосами, платье принцессы было не в лучшем состоянии, но князь предусмотрительно оставил камзол снаружи. Укрыв девушку, он посадил её на коня, и сам запрыгнул следом. — Боюсь, в таком виде вы можете выскользнуть из седла, — усмехнулся нолдо и мягко погладил коленом животное. Скакун ответил недовольным ворчанием, но попыток скинуть лишнего седока не предпринимал. — Тем более, лучшей возможности поговорить нам может не представиться. — Те, кто горел... — русоволосая заговорила не сразу, опустила голову и кивнула на здание, оставшееся за спиной. Далеко не самые приятные эмоции, смытые работой и хорошим обществом, вновь появлялись. — Бывшие участники, видимо прогневавшие своего покровителя, или же исполнившие свою роль. Приехала я сюда, чтобы поговорить с ними, но они были уже мертвы. Всё замаскировали под ограбление с неожиданными жертвами, и к тому моменту как ты поднял меня, и они нашли их, следы вряд ли остались. Однако их отравили, а чтобы не было следов яда, глаза и губы, синеющие при нем, вырезали. Вся эта дрянь началась очень давно, но мы все были слишком заняты своими проблемами, чтобы заметить, кто нас на них толкает. Отец уже снял приближенных лордов, везде ищут виновных в заговоре, но… прошло столько лет. Собирать армию… тут просто не с кем бороться. Да и убийство их главы не поможет, даже если бы мы знали, где они. Я уверена, они, точно пауки, вплели свою сеть в каждый дом нашего города. Говорю я всё это за тем, что мне очень скоро может понадобиться помощь, в каждом округе нужны доверенные люди. Кстати, у меня есть подозрение, что весь тот морок, что творится вокруг нас, связан со мной. Именно поэтому я до сих пор сижу здесь, хотя способов и шансов у них было предостаточно. Только им не нравится, что моя голова все ещё работает в нужном направлении, а потому в ближайшее время они сошлют меня куда-нибудь. Я буду благодарна, если ты ответишь на мой призыв, когда придет время… но… подвергать твой народ смерти слишком жестоко. В любом случае, решать тебе, — девушка отдала поводья, позволил Амбарато вести своего друга, спрятав лицо на его груди и обняв за спину. Слезы медленно стекали по лицу, смешиваясь с дождем. — Поехали, хочу кое-что показать, пока у нас есть возможность, — объяснил свои действия через несколько минут после смены курса эльф. Элениэль кивнула и крепче сжала камзол друга, поднялся ветер, но в голове принцессы стоял совершенно другой шум. Стук. Легкий перезвон. Перестук. Принцесса прислушивалась всё сильнее, сосредоточила всё внимание, но так и не смогла точно определить, что это такое. Шум беспокоил её с момента, когда Лаирасул пересек городские ворота, но тогда девушке было совершенно не до очередных проблем многострадальной головы. А тем временем перестук то нарастал, то исчезал, теряясь меж голосов эльфов и треска огня. Растворялся в едком запахе гари. Омывался волной эмоций, точно легкий прибрежный камень. Сейчас, когда тепло сидящего рядом эльфа и его уверенность стирали всё лишнее - она слышала. Звук нарастал, всё громче и громче, точно недовольная старуха, у которой за секунды ворчание превращается в шквал отборной ругани, что одинаково достается всем окружающим. Элениэль казалось, что мысли об убийстве, все возможные догадки, проблемы и попытки рассортировать и осознать полученную информацию будут терзать её. Голова была пуста, а ладонь согревал железный ключ, не так давно спрятанный Храваноном в складках её платья. Тихий стук пропал. Эллет незаметно выдохнула, оставшись наедине с пустотой, хлещущим ветром и ливнем. Девушка наклонилась к гриве друга, запуская пальцы в светлые пряди, конь отозвался привычным фырчанием и поднял голову принимая ласку. Давний, забытый, но родной жест вызвал легкую улыбку. Лаирасул помнил. Её друг, самый верный, помнил все их касания, придуманные в далеком детстве. Легкий порыв ветра прорвался под импровизированный капюшон, капли на мгновение замерли на лбу русоволосой, словно задумавшись о чём-то, скатились, упав на ресницы. Фиалковый зрачок сузился, черные реснички сомкнулись, и, разомкнувшись, скинули незваных гостей. Слезы грозовых облаков задержались на них, и, в прощальном жесте коснувшись ресниц, прыгнули вниз, стекая под ворот платья. Ветер не остановился на этом, смахнув капельки, побежал к локонам. Запутался, закрутился, стряхнув русые пряди с плеча, а потом укрылся внутри. Пригрелся на груди нэллет, вызывая мурашки и мелкую дрожь. Новые потоки влетали и влетали, скапливаясь вокруг голубого кристалла. Порывы были прохладными, но в какую-то секунду Элен перестала мерзнуть. Последний поток ласково коснулся лица и убежал левее, дальше, забираясь в переулки, в щели меж досок, прячась между листьями. Амбарато что-то спрашивал, но голос нолдо раздавался издалека, точно пропущенный через несколько слоев ваты, она повернула голову так, слово видела, куда ушел проказник, морозивший её. Последний поток был необычным. Он был… ласковым. Тонкая ладонь коснулась щеки. Зрачок расширился, несколько капель пролетело перед ней, повиснув в воздухе на миг, точно подвязанные за ниточки. Элениэль выдохнула, вцепившись пальцами в гриву. Конь, почувствовав волнения хозяйки, сорвался с места. За спиной послышались команды, переросшие в крики. Принцесса не могла расцепить пальцы, шум пронесся сначала по голове, а потом по всему телу, как будто молотом изнутри ударили. Девушка была сейчас не здесь, не в своем теле. — О нет, Вэ… — слабый шепот сорвался с губ. Амбарато кричал, приказывал коню, но даже уздечка не помогала. Князь пытался растрясти королевскую дочь, но ничего не выходило. Лаирасул эллет неумолимо скакал к оврагу. А в голове Элен стоял лишь перестук гальки.